Боль

Утро, как всегда, было серым и грустным. Он открыл глаза, и боль, отпустившая его во время сна, свалилась на него, ударила по всему телу.  Боль не была ещё запредельна, но неожиданна, хотя и ожидаема, и неожиданность эта была неприятна убитому организму. Час сна не принес ничего, кроме слабости, это был сон под «лепонексом 100», пол-таблетки которого выключает человека на сутки-двое, но это лекарство для буйных идиотов уже не брало Его, Он пил то таблетку, иногда две, но больше часа никогда не спал. Он понимал, что пришел конец и ждал его как избавление от мук. Но боль – это не самое большое зло, куда страшнее мысль о том, что дальше будет хуже, и это неотвратимо, а потом боль сорвет крышу, он будет кататься по полу в истерике, блевоте и нечистотах, и в конце концов она убьет Его, но убьет не как человека, а как животное, или даже растение. Конечно, логично было бы приблизить смерть, но для этого нужны силы, а у него их не было.
Открылась дверь, и вошла пожилая женщина приятной наружности, а вместе с ней мужчина, с папкой подмышкой.
 - Тебе надо подписать бумаги. Извини, но это необходимая формальность.
Он взглянул на бумагу и, увидев первое слово, крупно написанное на ней, все понял. Мало, кто пишет завещание в 31 год, но ему пора это сделать. Ему вложили ручку в руку, и он поставил подпись, на это Ему хватило сил.
Теперь он был мертв. То, что кровь кое как ещё текла по его жилам, было явное недоразумение, которое Всевышний скоро исправит, и в душе его воцарился покой.
Вся жизнь пронеслась перед глазами. За 15 лет, которые он просидел на наркотиках, было разное. Вначале радость и сила, наполняющая каждую клеточку его, потом просто кайф, слегка расширяющий сознание, потом наркотики позволяли ему просто жить, ходить, что-то делать, ибо без них приходила смерть, потом начался развал организма, наркотики перестали помогать, лишь позволяли держать сознание включенным, но силы не прибавляли, и он перестал выходить на улицу и лег умирать дома.
Десятки клиник, врачей, методов лечения, испробованных Им, не приносили желаемого результата, опий, а затем героин, прочно овладел его сознанием и ни на минуту не отпускал. Врачи качали головами и говорили:
- Ну, что Вы хотите, с его стажем и дозами вылечиться нельзя.
А дозы действительно были запредельные. Он не был тупым нариком, стоящим под подъездом в поисках очередной дозы. В свое время Он организовал канал поставки героина, и было его, как грязи весной. Ему присылали по низким ценам герыч из-за границы, Он продавал половину оптовым покупателям, вторая половина оставалась Ему, да ещё деньги были на личные нужды.
Что я слышу? Моралисты говорят: «Вот, сука, это он убивал людей медленной смертью, пусть сдыхает, как собака». Может быть… Но напомню нашему бестолковому народу, что ЧЕЛОВЕК имеет право выбора. Не Вы ли, морально устойчивые, молчали в тряпочку, когда мужья Ваши убивали людей, восставших за свободу в Венгрии и Чехии? Не Вы ли проголосовали за ублюдка, отдавшего приказ расстрелять школу, полную детей, из танка? Не Вы ли называли террористами тех, кто захватил Норд-Ост и не убил ни одного заложника, все заложники погибли при штурме, на который пошли Ваши войска, насрав на народ. Заметьте, я говорю о тех людях, которые не имели выбора, и Вы, и Ваша власть убила их безжалостно… А бомбардировки в Чечне? Вы сидели на кухне и пили чай, рассуждая о проблемах на работе, а я видел разорванных Вашими бомбами на куски детей, так что молчите уж, моралисты… Слушать Вас – идти по пустыне… И, читая «Мастера и Маргариту», вы не думаете, что она написана опиатчиком… И Высоцким Вы заслушиваетесь… Что? Они гении, им можно? Бросьте, они просто владели словом, не всем это дано… А можно или нельзя всем одинаково…
- Он умер? – спросил Он тихим голосом.
- Да, вчера, ты же знаешь,- ответила женщина.
- Отведите меня к нему.
Нотариус и женщина помогли ему встать и пронесли его, легкого от наступившей дистрофии, в соседнюю комнату. Там стоял гроб, а в нем мужчина. Смерть молодит, и трудно было на первый взгляд определить его возраст. Белое лицо, натянутая кожа, но, все же, было понятно, что мужчина далеко не мальчик. Было ему 53 года…
 Его усадили рядом с гробом.
- В холодильнике доза, принеси её.
Даже врачи сказали, что бросать ему нельзя, это быстрая смерть, и все вокруг закрывали глаза на его слабость. Женщина отправилась на кухню, а Он взглянул на лежащего.
- Вот и закончена наша война. Пусть так, но, наконец, она позади. Уйди с миром, я прощаю тебя, и, надеюсь, сейчас ты поумнел, и уже в силах простить меня, - подумал Он и вспомнил, как позавчера этот кусок мяса, нынче мирно лежащий в своем гробу, склонился над ним и злорадно прошептал:
- Ты сдохнешь раньше меня.
-Дай Бог, - едва нашел силы Он, чтобы ответить.
Это было самое странное соревнование, которое когда-либо видел мир. Два умирающих человека, стараясь пережить друг друга, лежали в разных комнатах, ожидая конца врага да и своей собственной кончины. Началось это соревнование давно, описано его начало в рассказе «Новый год». И если тогда победа была на стороне отца, то со временем сын, закалившись в уличных потасовках, стал брать вверх, и роли переменились с точностью до наоборот. Уже сын ставил отца в позу боксера и сбивал его с ног своими ударами. Затем в эту войну вмешалось государство, обрушив на сына свой карающий меч, но Он, в свою очередь, нашел защиту в воровском мире, и в войне этой были только проигравшие, но не было победителей. Отец умирал от сердечной болезни, давно поразившей его, сын от наркотиков.
Вдруг Он увидел свет, но не тот свет, который радует наш глаз, проникая с утра сквозь занавески, а свет теплый и странный, какой-то душевный и трепетный, свет, который видит умирающий в последние секунды своей жизни. Он почувствовал легкость, давно забытую им, прошла боль, и тело, только что умирающее, вдруг ожило, налилось силой и здоровьем, невесть откуда взявшимся, и Он сделал шаг вперед, не веря ещё, что может сам ходить.
Он легко встал и осмотрелся. На столе стоял гроб, в нем по-прежнему лежал человек. А рядом сидел мужчина, лет 30-и, совсем худой и изможденный.
«Так это же я», - успел подумать он, как вдруг какая-то сила подняла его и понесла сквозь стены, которые уже не были преградой, в неведомую даль. Путь был короток, Он и не заметил, как очутился где-то высоко в горах, среди вечных снегов, и ветров, сбивавших с ног неосторожных путников, но…
Он не слышал ни холода, да и порывы ветра были ему не слышны.
 Очутившись на самой вершине горы, он увидел рядом с собой облачко, своей формой странно напоминавшее ему что-то из прошлой жизни. Но, порывшись в её загашниках, он так и не вспомнил ничего.
- Привет, бродяга! - услышал Он знакомый голос и тут же понял, кто перед ним.
- Привет, Валерчик. Ты же крякнул лет двадцать назад, я что, тоже?
- Фу, как ты выражаешься, не крякнул, а умер… Мне всегда не нравился твой жаргон, не мог бы ты говорить нормально? – облачко даже передернулось от неудовольствия.
-Да базара нет… Ну, в смысле, хорошо, договорились. Так я умер? – спросил Он с надеждой.
 - Пока нет, ты приглашен на беседу. Расскажи мне, как тебе жилось, что произошло за те годы, что мы с тобой не виделись?
- Да что тебе сказать. Ничего не произошло. Как тогда встрял, помнишь, так и пошло – поехало. Ха, помнишь, как нам солому загоняли прямо на спец? Вот, умора… Режим, менты шмонают, а у меня под наркой десять стаканов мака….Ха-ха-ха…
- Ты отупел за это время, что ты мне все о наркотиках да о наркотиках… Я спросил, как ты прожил это время, что сделал?
- Я и говорю – так и прожил, последнее время на героине, это лет пять, до этого на опие… А что ещё сказать? Моя жизнь – только наркотики…- Он погрустнел, говоря эти слова.
- Ты уже не мальчик, ты прожил полжизни, и ничего не можешь сказать о прожитом, кроме этого бреда? – облачко даже приподнялось, как будто встало над Ним.
- А что я могу сказать? Пятнадцать лет на опие, чего ты хочешь услышать? Что я покорил Эверест, или побил рекорд мира по прыжкам? Или нырнул под лед на Северном полюсе?
-Ты же пытался бросать, почему не получилось? - облачко немного подобрело, судя по теплым ноткам в голосе.
- Двадцать раз лечился. Что только со мной не делали, и медикаментами лечили, и внушали, все без толку. А сейчас дошел до ручки – врачи сказали – месяц, не больше протяну. Кстати, ты мне скажи, я помер? Если да, то я – самый счастливый человек на свете.
 -Ты самый несчастный дурак на свете, ты искал помощь там, где её нет и быть не может. Ты глуп, и глупость твоя превратила жизнь твою в ад. Теперь ты смерти просишь, а ты подумал, что будет потом? Быть может, тебе будет в сто раз хуже, чем сейчас?
-Валера, я тебя прошу, ради той дружбы, что была когда-то, не парь мне мозги, ты скажи, что происходит и что будет. Ты, наверное, все это знаешь. Ну, так просвети, а не читай мне мораль.
- Хорошо, я тебе все объясню. Каждый человек зачем-то приходит в этот мир. КАЖДЫЙ. Исключений нет. Но мало кто находит свою дорогу, обычно блуждают не там, проживают пустую жизнь и умирают, лишь в последний миг осознав всю никчемность своего существования, но уже поздно. И что с ними происходит дальше, не расскажу я тебе, чтобы не портить тебе настроение. А есть те, кто нашел и идет дорогой, уготованной ему, и путь этот, внешне странный, очень удобен, и люди, идущие по нему, с легкостью совершают все, чего хотят, добиваются невозможного, решают неразрешимое. Как определить, на том ли ты пути? Если проблемы давят тебя, значит, ты не туда пошел, если проблемы решаются сами собой, если от твоего дуновения стены темниц рушатся, значит, ты на правильном пути.
 - Валера, ты, конечно, человек умный, но несешь хрень иногда, стыдно слушать. Я нарик, какой, к черту, путь? Мой путь закончен, я неизлечим. Ты скажи, ад есть? Там и вправду огонь, сковородки, черти? Конечно, не в тягу, но что делать, понимаю, заслужил.
 -Ты не просто дурак, а глухой дурак. Твое счастье, что мы подружились когда-то, и я сейчас могу тебе помочь, подсказать. Но, вижу, оглох ты за эти годы. Но, может, услышишь, что я говорю? – облачко задрожало, видимо, показывая неудовольствие.
-Ты говоришь о пути, а я в тупике. Ты слепому рисуешь красочные картины и глухому рассказываешь о прелестях симфонии… Это – свинство. Ты говоришь о некоем пути тому, кто без ног, ты манишь несбыточным –  и кто ты после этого? –возмутился Он.
- Забудь, что есть болезнь, забудь, что есть проблема. Они существуют лишь в нашей голове, а, значит, голова вполне может справиться ними. Ты должен думать не о том, как прожить день или два лишних, так ты точно себя убьешь, а должен думать о цели, которой достоин.
- Забыть о боли? Да как о ней забыть, когда она преследует меня, она убивает и делает это безжалостно, как маньяк, упиваясь своей властью надо мной.
- Сейчас ты испытываешь боль?
- Нет, но она придет.
- Давай говорить о том, что есть, а не о том, что, может быть, будет, а может быть, и нет. Послушай, тебе дают шанс. Такая честь не многим выпадает, но ты свободен в выборе своем, хочешь – плюнь и разотри, получишь то, чего заслуживаешь. А можешь услышать меня и использовать шанс. Все в твоих руках.
 - Господи, Валера, да я бы с удовольствием что-то в жизни совершил, но тело мое измучено и уже почти умерло… Чего ты хочешь от него?
- Если тебе плохо, это значит – не тупик. Просто ты шел не по тому пути. Развернись и пойди туда, куда тянет тебя сердце твое. Расскажи мне, чего ты желаешь больше всего? – спросило облачко.
- Знаешь, Валера, я каждое утро смотрю в окно. Там остановка, и люди едут на работу. Я смотрю на них и поражаюсь – как можно просто встать утром, выпить чай или кофе с бутербродом и ехать на службу. Это же такое огромное счастье – просто иметь возможность просто жить. Если бы была такая возможность, я бы попросил у Господа именно этого – возможность просто жить. Но это – невозможно…
- Не тебе судить о том, что возможно, а что невозможно. Ты попросил, Господь услышал. А теперь послушай меня. Ты полагался на других. Не врачи, не друзья или родственники тебе не помогут. Даже Бог бессилен решить проблему, перед которой ты стоишь. Да, я не шучу, ты можешь сделать то, чего не может Бог. Но ты должен этого захотеть. Захотеть каждой клеточкой своего тела, захотеть так, как никто и никогда не хотел. Если ты сможешь, ты почувствуешь нашу помощь во всем, что ты делаешь. А я всегда буду рядом с тобой и буду помогать тебе. Варианта «не сможешь» нет. Точнее, я не буду его рассматривать. Ты вернешься в мир. И ты сделаешь то, что должен сделать. Только тогда мы с тобой сможем встретиться. Если не найдешь путь, тогда прощай навсегда, мы больше не увидимся.
- Не знаю, что сказать тебе… Во-первых, я не знаю, о каком пути ты говоришь, во-вторых, ты знаешь, что мешает идти вообще. Но я попробую…
- И запомни, как отличить верный путь, от ложного. На верном пути у тебя все будет получаться. Все, к чему будешь стремиться – будет сбываться. Будут происходить вещи, которые, казалось бы, невозможны, но ты не обращай внимание. И помни, даже на этом пути успех временный. Нет ничего постоянного в том мире, где ты живешь. Ты пойдешь по пути, и все у тебя будет получаться, и чудеса будут помогать тебе, но наступит момент, когда ты почувствуешь, что путь твой неверен. Не отчаивайся, это будет означать, что ты прошел часть верного пути и просто надо повернуть. В МИРЕ НЕТ ПРЯМЫХ ПУТЕЙ. Люди хотят хорошую работу, так, что бы раз на неё попасть и всю жизнь на ней просидеть, не понимая, что таким образом они умирают раньше положенного срока. Жениться один раз и прожить всю жизнь с умершими чувствами. Они хотят стабильности, хотя стабильность – это страшное зло, болото, в котором погибают идеи, мысли, чувства. Ты будешь изгоем, непонятым и отвергнутым, но пусть это тебя не волнует, неважно, что о тебе думают люди, важно, что ты сам думаешь…
После этих слов все исчезло, как видение, и Он увидел ту же комнату, тот же гроб, того же человека в нем и не мог понять, привиделось ли ему все это или нет…
Он опустил голову, и взгляд его уперся в шприц. Все тело ломало, и спасительная жидкость была очень кстати. Но что-то произошло в нем, что-то пугающе-непонятное. В нем родилась какая-то сила, и она стала им управлять. Он нажал на поршень, и из шприца на пол полилась его прошлая жизнь.
-Ты что делаешь, героина больше нет! – закричала женщина, пытаясь ему помешать, но было уже поздно. – Я ночью по твоим делам не поеду, как хочешь. Только завтра утром. И не ори, дай поспать.
- Никто больше за героином не поедет. Я завязал.
Это говорилось так часто, что она уже не обращала внимания на Его слова. Мы не умеем слушать других, и Ему стало досадно от того, что его подвиг она не оценила. Тем более, что она продолжила:
 - Я завтра в восемь утра поеду. Но прошу тебя, дай мне поспать.
Утром ему не было так плохо, как обычно. Да и ночь прошла на удивление спокойно, без эксцессов.
- Ну, что, мне ехать? Позвони, пусть скажут, где забрать.
Это обычная наркоманская шифровка. Если дело с незнакомыми, то по телефону договариваются о месте закладки наркотика.
- Мне не надо, – сказал Он и почувствовал удивленный взгляд на себе.
Такого ещё не было. Женщина решила, что это хороший способ самоубийства и промолчала. Он не только измучился сам, но измучил всех вокруг, и его смерть облегчила бы жизнь всем.
Следующие три дня он не помнил. Говорят – бился в конвульсиях, пена шла изо рта, ломало его по полной… На четвертый день он открыл глаза. Сознание вернулось, боль тоже, но терпимая. Ком в горле, слюна, бегущая рекой, слезы… Вроде все, как обычно… Но что-то новое появилось в его взгляде, пока никем не замеченное. Он выжил – и не просто выжил, а выздоровел. Вопреки прогнозам, мнению врачей, статистическим данным.
Если есть правило, то всегда можно оказаться исключением из него...