35-1. Канецкие

       Отец жены, Канецкий Иван Наумович, был родом из Белоруссии, из окрестностей города Барановичи.  В своё время эти места относились к Польше, соответственно и фамилия тестя звучит вполне по-польски (пан Канецкий – никакого диссонанса). Но на самом деле, он из крестьянской семьи,  к категории панов никак не относящейся. Его родителям пришлось сняться с родных мест во время Первой мировой войны, в 15-м, очевидно (точных сведений нет), перед тем, как немцы захватили эти места. Наум запряг в телегу свою лошадь, погрузили пожитки, что уместилось - и на восток. Далее сведения очень скудны. В конце концов, они обосновались в Москве. Но не все – тиф выкосил часть семьи:  кто-то умер, кого-то оставляли по дороге в карантинных лагерях (тогда были такие) и шли дальше. Иван выжил.  Мать потом его разыскала, ему повезло. 

     Ко времени, когда тёща, Зинаида Дмитриевна, приехала в Москву (в возрасте 21 год, в 44-м), Иван уже был вдовцом. Его жена умерла ещё до войны. Остался ребёнок, девочка. Не имея возможности следить за дочерью (бывало, ночевал на работе), он отдал её в детский дом.  Сам же работал на военном заводе, служил в охране.

     Родные места тёщи – деревня Сойно Смоленской области (я ещё об этом упомяну). Приехала она в Москву, как говорила, на заработки, устроилась ходить за старухой, прикованной к постели. Когда та умерла, Зинаиду  буквально выставили на улицу. Дальше помог случай. Сердобольные соседи прониклись ситуацией и посоветовали – есть, мол, у них на примете знакомый вдовец, давай, срочно знакомься. В первый же день знакомства она у вдовца, Ивана Наумовича, и осталась. Так и определилась на всю жизнь. На следующий день они расписались в местном ЗАГСе и в тот же день забрали  из детского дома Антонину, дочь Ивана.  А через какое-то время Зинаида съездила в деревню, забрала свою дочку Валю (той было около года). В 46-м родилась Надежда, а потом и Миша (в 56-м).

     Сначала троих, а потом и четверых детей надо было кормить, зарплаты стрелка-охранника не хватало. Она проявила настойчивость. Сначала занялась шитьём, стиркой для соседей, пусть за небольшие деньги, но всё – подспорье. Потом освоила специальность парикмахера, окончила курсы, стала работать. Зарабатывала больше, чем муж, всё держалось на ней. Жили они в одной небольшой комнате, метров 14-15, на Аптекарском. Часто наезжали гости, родственники, да если бы только они – бывали и друзья, и знакомые родственников, даже таких гостей она по доброте старалась пристроить, помочь, хоть ненадолго. Родная сестра Зинаиды, Мария, обосновалась с семьёй в Таганроге, двоюродная сестра, Надежда, - на Кубани.  После проявился и двоюродный брат, Николай, - в Казахстане, городе Темиртау.  У всех были дела в Москве, а кроме Зинаиды никого для «постоя» на время приезда не было.  Свои, деревенские, тоже приезжали.   
 
      Родственники с Кубани отличались особой настойчивостью, их сельхозпродукция, которая ежегодно собиралась в изобилии в тех благодатных краях, требовала реализации, и лучшего варианта для этого, чем московские рынки, трудно было придумать. Для размещения тары тоже требовалось место, приходилось использовать и коридорные площади, что не всегда нравилось соседям.  Иван  терпел, но случались у него и срывы, что было не удивительно при такой жизни. Бывало, и выгонял гостей, особенно, когда случались накладки, и вновь прибывших действительно некуда было поместить, даже на полу. Зинаида переживала, «воспитывала» мужа, и на какое-то время ей удавалось его успокаивать. Помогать она считала своим долгом, даже когда самой было тяжело, и с этим прожила всю жизнь.

                (продолжение)