Главы из жизни

Посвящается
девушке за столиком напротив.
Предисловие к циклу «Главы из жизни» 
Показать  страшное, но в тоже время интересное положение  человека-маргинала, оторванного от общества, для которого одиночество - отчий дом; показать  госпожу несправедливость     во всем ее нагом (да простят мне некую фривольность) и  вопиющем  великолепии. Показать,  как слабнут личностные отношения в XXI  веке, и как разлагается социальность  человека, подмененная обычными вещами на  страшно повседневную индивидуальность, которая лишает его  простого и лаского слова – друг, в то время когда сейчас    это редчайшиее понятие  легко спутать с понятиями  товарища, знакомого, приятеля. Впрочем, вы сами все прерасно понимаете, о,  беспощадные  потребители интернета.
 Такие задачи я ставил в своем дерзком и, возможно,  еще несозревшем эксперименте. Но и сам эксперимент, это не выращенный в пробирке  штамм мыслей, который пахнет  скорее прокисшими дрожжами, нежели чем-то более менее опасным, нет, это родилось на горьком опыте жизни…Моей и окружающих меня  людей. Но  самое главное конечно, не в этих словах, не в этом цикле и даже не в моем эксперименте. Все дело в вашей душе, уважаемые читатели, именно для этого  пишется любая  хороший и настоящий рассказ, и это подобие сего тоже старается не быть исключением. Искать  уроки жизни, делать  из них  выводы и тем самым невольно оценивать самого писателя, придется самим, и здесь вы сами себе помощник.
И если кто-то еще меня читает, не отложив лениво книгу в сторону и не забыв про ее существование спустя пять грешеных минут  собственной жизни, то хочу вас предупредить что это не легкое чтиво и хроники светской распущенности. Это крик  раздавленного поездом судьбы, это плачь парализованной женщины, это  досадный скрежет зубов  студента-бомжа…  Это главы  наспех вырванные из самой жизни.






Ехал поезд запоздалый
«Есть такое качество: будь токомедия или мелодрама, все закончится типичной трагедией»
                А.Скребцова
Глава 1
Бледный циферблат часов осветился отблесками городских огней, когда минутная стрелка дернулась, касаясь заветной границы нового  часа. Так в  городке N наступило десять часов вечера. Над  обычным вокзальным оживлением  перед  уходящим поездом  мирно зажигались  звезды,  и так  же  мирно гасли огни  квартир городских жителей. И только троим запыхавшимся студентам, не было дело до всего окружающего их мира, они явно опаздывали на поезд. Торопливо  тарахтя чемоданами, и, буквально скатываясь с авиадука, успевали при этом переругиваться между собой.
- Ежики… ежики…я знаешь, куда их тебе засуну, если мы опоздаем  на поезд? - кипятился первый, размахивая правой рукой, и нервно громыхая тележкой - Достал уже, мозговыносилка…
- А что тут такого? Ежик по лесу шел, ежик белочку нашел… - невозмутимо  продолжал второй, с  наслаждением поглядывая, как первый бесится.
      -Может, ты ему  скажешь?- обратился  первый к третьему, но тот, подыгрывая  второму, показал неприличный знак.
Окончательно взбесившись, первый размашисто зашагал по платформе, так  дергая тележку, что та скрипела на весь вокзал.
   Не подождав друзей, а тут же протянув  докуметны на проверку и получив разрешение на вход в вагон, он гордо схватил тележку и зашел  во внутрь.
-Нервничает…- хитро улыбнувшись третьему, сказал второй, подходя к проводнику.
-Бывает - пожал плечами  третий - хотя от конкурсов на поступление  никто не умирал…
 Зайдя в вагон и найдя свое купе, они увидели, что первый уже расположился на нижней полке и отвернулся к окну.
- Молодой человек, мы с другом  хотели бы здесь присесть вы не против? - широко улыбнувшись произес второй.
- Сань, не смешно… -  не поворачиваясь, проворчал первый.
-Да перестань, Паш, все нормик, на поезд сели, завтра уже в Москве будем - вставил третий, скидывая сумку и располагаясь на противоположной, от первого койке.
- Хмм…Я надеюсь, Данил Александрович - скептически произнес Павел, наконец-то оторвавшись от окна - я очень надеюсь...
Пока ребята устраивались в своем купе, поезд уже тронулся и заметно набирал ход, а   очередной земной майский вечер был в своей завершающей стадии. Темная шаль ночи покрывали равнину, на которую  вырвался поезд, и редкие звезды, скромно выглядывающие из-под  нее, были похожи на  маленьких неразумных детей, прячущихся за заботливой материнской спиной. Солнце, отгородив себя от земли  полоской вечернего, распозающегося  тумана, печально и неумолимо  уходило за горизонт,  сгибаясь под силой наступающей ночи, и пускало из последних сил  в нее свои  стрелы-лучи, которые врезаясь в мягкое тело  темноты, заливали все живое и неживое  безумным алым  цветом. А поезд, уводимый сильной рукой машиниста в туманную даль, змейкой  скользил сквозь  тихую и  повседневную войну  дня и ночи, которая  символически переростала в поединок света и тьмы, истинны и лжи, человечности и  зверства, интеллигенства и цинизма, духа и тела, и всем тем, чем радуется или довольствуется человек.   
Трое неразлучных друзей уже расположились ко сну, чтобы  хоть как то выспаться перед приездом  в Москву, однако Павлу не спалось и он,  прислушиваясь к  размеренному стуку колес поезда, думал невесть о чем. Саша, утомленный за день  суетой, тихонько посапывал, а Данил  слушая музыку,  и засыпая, что-то бубнил себе под  нос.
Пашка смотрел на своих   товарищей и задавал себе  лишь один вопрос: как они столь разные по характеру и  типу мыслей еще умудрились сдружиться, другие бы и недели не выдержали, а тут 6 лет плечом к плечу, и  хлеб и воду делили в студенческих общежитиях, когда стипендию задерживали. И от быдла отбивались, когда возвращались с дискотеки. И из-за девченок не дрались никогда…
-Что будет, когда пройдет еще месяц и мы выпустимся с университета? – продолжал думать он - куда нас жизнь раскидает, а главное кто в этой нынешней жизни человеком-то останется, а кто мерзостью покроется? Неужели мне второе? Ну, вот друзья-то справятся, у них семьи есть, а я, сирота, куда денусь? А если конкурс не пройду и не поступлю? Эх…Россия-мать, кому же мы теперь с тобой нужны…  Без гнезда, без веры остались…Да ну вас, мысли глупые, отстаньте…
 Повернувшись на грудь, и уткнувшись лицом в подушку, он стал медленно засыпать…
Так уходила юность.

Глава 2
 Метель ревет и танцует чардыш…Человек, в черном пальто немного пошатываясь, словно он пьян, и загадочно что-то шепча, идет прямо по шпалам вперед, не оглядываясь, никого не замечая.  Он идет навстречу рассвету, кроваво-красному, надутому кровью рассвету, спотыкается, падает, поднимается и вновь идет. Что с ним? Откуда он здесь, почему он идет по этим шпалам? Хочется крикнуть, остановить, но неимоверная сила словно зажала рот, и нет сил, даже прошептать что-либо…Человек  шел вперед, а  сзади его догонял скорый поезд, все ближе, ближе…Сердце билось, рвалось на части, бунтовало против такого злого конца, но ничего поделать не могло. Снежный вихрь, окутал  место, где недавно в муках  корчался человек, то ли от  внутренней нестерпимой боли, то ли от пьяной или наркотической горячки, и поезд, слишком поздно взревевший тормозами, все шел вперед, к кроваво-красному рассвету, а снег, чистейший снег, окрасился каплями крови, которая неохотно впитывалась в него…
Мутный звон будильника рвал странный сон как красную нить.  Стерев выступший со лба пот, Павел Сергеевич привычно резко соскочил с кровати и пошел на кухню ставить чайник. Каждое движение, каждое сделанное им действие говорило о четкости и отоработанности подобного утра. Через двадцать пять минут он уже выезжал со двора своего дома.
Москва стретила Павла равнодушной пробкой, его пальцы тут же потянулись за пачкой сигарет, которая, увы,  оказалась пуста.
- Не вовремя бросаю курить - нервно подумал он, кидая пачку подальше в бардачек, и оперев руки на руль, тоскливо вздохнул.
Массивный  затор  грозился затянуться до бесконечности. Алый диск солнца, уже не прикрытый массивами многоэтажек, своим светом лупил прямо в глаза, угнетая и без того напряжную обстановку. Оранжевые волны света, переплескиваясь  через каменную чашу высотных домов, хлестали, своим  мощным потоком смывая весь город, всех спешащих людей, застывших на своем месте машин, смывая магазины, отели, банки, смывая хамов и проституток, дутых интеллигентов, обездоленных и имущих, смывая весь род человеческий и, казалось, смывая этим нечистоты и смерть...
 Павлу нечего было делать, и он,  все-таки отдавшись на растерзание своим мыслям, уже более не мешал себе думать.
-  Сон…опять  этот глупый сон – думал он про себя  с каким-то озлоблением -  и что ему неймется, лезет и лезет, уже как месяц крутится, сволочь… Зачем вы вообще снитесь? Зачем заставляете впоминать, что и так я никогда не забуду… Могильные камни и боль…
Павел был одинок, угрюм  застечив.  Выпустившись с престижного московского литературного ВУЗа, он успел жениться, причем по любви, что было да и остается огромной редкостью в нашем меркантильном мире, а карьера начинающего писателя медленно, но неуклонно росла вверх. Но когда он, наконец, достиг половины своей заветной мечты и стал заместителем главного редактора популярного издательства, случились две вещи, которые  навсегда  его изменили. Родился сын Никита,  о котором он так давно мечтал, но жену Светлану, увы, не спасли, она умерла в роддоме, так и не прийдя в себя.
Так из счастливого и заботливого  семьянина, для которого семья была делом жизни, Павел стал угрюмым бирюком. Воспитывая сына в одиночестве и никого из женщин не подпуская близко, он, тем не менее, успешно стал главным редактором, потрясая коллег бешеной отдачей творчества и умением видеть талантов.
Шли года, сын рос, а повседневные дела и далекие командировки отца совместно с обычной городской распущенностью ткали свою черную паутину мерзости. Никита заканчивал  элитную  школу, была цель определить его в  престижный инженерный институт.  Но этим  планам не суждено было сбыться.  Юноша умер от инсульта вызванного передозировкой наркотиков в собственной квартире, когда отец находился в Колумбии, на очередной встрече журналистов посвященной международной борьбе с наркоманией. Этого Павел себе не прощал никогда…
Пробка была побеждена, и он уже остановился   возле большого ухоженного и даже немного пафосного здания. Редакция…  Два года он уже ненавидел это место, именно столько прошло со дня смерти сына. Но уйти он не решался, потому что боялся, нет, не одиночества или нищеты, а потерять последний оплот надежды и жизни.
-  Анна Викторовна у себя?- войдя вовнутрь здания,  осведомился у  охранника  Павел Сергеевич, теперь уже как главный редактор, глупая маска необходимости…
- Здравствуйте, да она у себя - приподнялся  охранник.
- Что ж, скажите, что я скоро к ней  зайду, пусть подготовит отчеты.
- Хорошо, сейчас…
Поднявшись на 3 этаж, Павел сначала зашел в свой кабинет, но, не выдержав и  10 минут пошел к Анне Викторовне, своему исполнительному заместителю.
Деликатно  постучав, он зашел, увидя как она  собирает  отчетный материал.
- Ах, это вы, Павел Сергеевич - улыбнулась она – здравствуйте, вот уже заканчиваю…
- Да вы не торопитесь…- успокоил Павел – отчет  можете даже отложить, я вот по какому к вам предложению, сегодня я уезжаю, где-то на   два-три дня, за редакцией присмотрите? Я на вас полагаюсь…
- Конечно – еще больше улыбнувшись, ответила она – спасибо за такое доверие…
Павел Сергеевич хотел еще добавить, но в последний момент, передумавши, взялся за ручку двери, и, попрощавшись, вышел…
 Так ломался становой хребет его жалкой жизни.
Так уходило призвание.

Глава 3
Отбыв два дня в городке N, где Павел жил  воспоминаем студенческой жизни, и где даже боль немного притупилась, уступая место чувству близкому  к ностальгии, он решил  ехать обратно на своем  любимом  транспорте – поезде, впрочем, ничего другого оттуда и не ходило. Но отдельного купе не оказалось, платцкарт забит, пришлось брать билет третьим человеком в  купе…Неприятно, но все же…
Погода испортилась окончательно. Шел мелкий, промозглый дождь, где-то громыхала гроза, а в воздухе витали запахи свежести сырого летнего вечера и  только испеченной булки. Мокрая платформа постепенно и  неохотно наполнялась людьми.  Павел, чуть сгорбившись, шел именно по той самой платформе, где так много лет назад  он, еще юный  и счастливый  шел к своей мечте, где  еще  его ждали, где  рядом были его лучшие друзья, от которых сейчас не было никаких вестей. Он шел, и его душили воспоминания, они  стягивали своими кольцами его сознание, его душу, его чувства. Чтобы отвязаться от этого очищающего навождения, он ускорил  шаг, и  быстро показав  билет, практически забежал в уже ожидающий его  вагон…
- Глупый, я глупый…- проносилось, словно эхом в голове Павла – зачем   так ворошить себя, свое прошлое, ведь уже ничего не изменить…
Купе оказалось пустым и  это угнетало Павла, как  и всякого человека не любящего неизвестность. Небрежно кинув вещи, он сквозь мокрое стекло пытался  рассмотреть, как умещается мир в одной лишь капле воды, но как недолговечен он, и, сорвавшись, летел вниз, разбиваясь о край окна, унося с собой  все лица за окном, всю  радость и печаль  вокзала…
-Мерзкая погода… И как тебя носило по этому шальному городку?
- Не знаю ностальгия, наверное… Неделя как с Германии приехал, и вот потянуло…  А ты какими судьбами?
-Да надоело  как-то  по частям таскаться, вот и решил в запас податься. Здесь  дом продал, в Москву  хочу перехать с дочкой…
Услышав голоса, Павел прислушился и на миг ему показалась что…
Но ему не показалось, в купе завалились два мужика хорошо промокшие, один в модном европейского покроя костюме, другой в полковничьей форме, с лихо приподнятой фуражкой …
- А вот и наш сосед… - начал, было, полковник и тут же смолк на полуслове, пристально всматриваясь в   повернутое к нему лицо Павла.
Павел чувствовал, как цепенеет.
- Пашка?- воскликнул  человек, в костюме подаваясь  вперед
-Санька…Данька – чуть слышно прошептал  Павел
- Вот так встреча, не ты посмотри…а? Поседел-то, поседел… -  продолжил Данил, подпихивая Александра, который был ошарашен – а ведь не изменился, шельма.
- Да уж веселый денек... – наконец выдавил из себя Александр садясь – ничего подобного не видел… А столько ведь лет прошло…
- Где ж вы пропадали?- с  чуть обиженой  интонацией  произнес вместо приветсвтия  Павел  - я пытался вас искать…
- Ну у меня долгая история – вдруг как – то отвел глаза Данил – вот и Саньку я только сегодня  случайно встретил…
-Да уж… - улыбнулся Санька – в переходе столкнулись. У кофейного автомата, будто место встречи изменить нельзя…
-Ничего… начинай - ухмылнулся Павел - вся ночь впереди…
Так встретились старые друзья, и им действительно было что рассказать друг другу. Поезд  уже  давно взял свой повседневный разгон. За окном мелькали все те же холмы  и раздолья, посеребренные  полной луной, которая была невольной участницей  неспешного разговора  трех неразлучных  друзей. Павел узнал, что Данил Александрович уже как 10 лет живет заграницей в немецком курортном городке R;desheim am Rhein  со своей женой немкой, детей  у него не было, зато была известная  съемочная студия, которая давала ему приличный доход.
-Знаете, я даже не жалею что покинул Россию – горько и чуть брезгливо усмехнулся Данил - непонятная бесцельная и бецеремонная страна с непонятными женщинами… Как здесь можно жить? Да когда-то молодой я наивно думал, что все изменится, все будет лучше, но нет чуда на земле…
- Но  ты же вернулся -  заметил Санька  - значит, тебя сюда что-то манит…
- Воспоминания – чуть не воскликнул Данил – из-за них я здесь… Потому что жил когда-то здесь…  С годами понял что надо здесь побывать, и вот, ребята, я здесь с вами в одном купе…А вообще приехал что бы разыскать свою первую любовь, помните, ту девчушку с небесными глазами и я ее еще ангелом называл,высмеялись еще,  а она с другим парнем начала встречаться, потом куда-то уехала все бросив…
- О да… - вспомнил Павел – помним такое дело…
-Разыщу ее и обратно  уеду… С ней уеду…
Причуды избалованной личности - думал Павел - и как ему на пригретом месте не сидится-то, нет детей - не беда можно взять с детдома, генетически вырастить, не важно... Но таскаться за кем-то, когда нет  ни следа ни надежды от  прошлого? Бесмысленно...
Александр не очень хотел рассказывать, где он пропадал все это время впрочем, погоны полковника все говорили за себя. Он только рассказал, что живет со своей дочерью Анастасией в небольшой казенной квартирке, но хочет переехать в Москву, чтобы дать дочке достойное образование, ведь она начнающий журналист и писатель, к тому, же домик родителей в городке N он продал, осталось   только переехать…
- Журналист? – Осведомился Павел – что же, это интересно…
- А что ты о себе расскажешь? – Спросил Александр – как здесь оказался? Чем занимаешься?
Павел больше всего боялся подобных вопросов, так как ему бы пришлось вспоминать и делится своей  болью, однако набрав мужества, он все поведал своим дрзьям. Когда он смолк, наступила тишина, даже  луна  испуганно скрылась за тучами, и лишь певучий ритм колес поезда выдавал некое подобие оптимизма.
- Квартиру я продал – продолжил Павел – сейчас живу в домике на Новосадовой… Кстати если что можете пожить у меня,  комнат там достаточно, ютится не придется…
- Нет, нет … я в гостинице уже забронировал место не могу – ответил поспешно Данил.
- А я пожалуй соглашусь – помедлив дал ответ Александр – снимать квартиру дорого в Москве, и тем более неизвесто у кого…
Вобщем весь разговор уже сводился к бытову обустройству и терял свою истинную суть.  Было далеко за  полночь, скорее  всего даже ближе к рассвету.
- Что ж, товарищи, предлагаю немного отдохнуть…  - устало сказал Александр.
Все разлеглись по своим местам и, конечно, не спали, а думали каждый о своем. Павел чувствовал в своей душе нечто похожее на прилив счастья, которого он не испытавал уже давно. Тихонько улыбаясь самому себе, он вслушивался, как и раньше, как и всегда, в шум поезда, и казалось ему что-то горячее и сильное бьется в  такт этой музыке, чье-то большое и великое сердце заставляет двигаться  по рельсам ожившее и  странное существо, которое всегда спешило жить, рвалось вперед, не зная боли, несло себя в иную даль иной жизни, и никогда не останавливалось просто так… Закат старой жизни, старого человечества, старых ценностей, увы, переходил в сумерки таковых и  все яснее и яснее для Павла становился мотив танца обновления, танца ревущего поезда… Он чувствовал это во всем окружающем, и даже в себе, как представителе старого мира, но поймут ли его другие? Нет, конечно, нет…
- Люблю поезда – зажмурившись промурчал Павел – просто люблю…
Так уходило последнее счастье.
Так отступало одиночество.

Глава  4
Прошел месяц с момента неожиданной встречи друзей. Маргинальность и      одинокое существование Павла постепенно уходило в прошлое. Он стал более весел, не так часто терзал себя воспоминаниями, благодаря друзьям. Данил показывался не столь часто, однако всегда эффектно. Его поиски как, Павел и предполагал, затянулись. Александр со своей дочерью Анастасией  все так же жили в доме на Новосадовой,  правда, они  как-то запланировали съежать на съемную квартиру, но Павел, привязавшись к ним, не хотел, и слышать о подобном.
-Да что ж вы, как не родные – негодовал в ответ на такое решение он –  домик хороший, двухэтажный, я пропадаю в редакци, вам не мешаю. Куда вам спешить, оставайтесь пока квартиру не купите… И денег мне не нужно от вас…
 Александру нечего было на это возразить, и  они остались. Тем временем Павел позаботился  о  приеме Аси (как ее ласково называл сам отец) в тот самый литеретурный ВУЗ, откуда выпустился сам, благо связей было достаточно, и ее взяли. Так же он иногда брал ее с собой в редакцию, чтобы девчонка привыкала к  столичному образу жизни журналиста.
Павел чувствовал в ней что-то особое, самобытное,  может тот талант, который он взращивал не раз и не у одного поколения, а может она сама и есть поезд новых ценностей, в который он верил, и о которых размышлял в ту ночь? Поэтому, однажды он поклялся самому себе вырастить из нее достойную замену себе.  Но иногда она мучала его. Своим присутсвием, своими слишком сладким звучанием аромата духов, своими большими карими глазами и слегка рыжеватыми вьющимися волосами, своей  тонкой то  мученической, то  презрительной улыбкой. Он понимал, что влюбился в эту практически еще девочку, но ему было страшно и неуютно от своего понимания…
Спустя еще месяц Данил Александрович решил все же прекратить поиски, которые ничего не сулили, и отправится к себе на родину в курортный городок R;desheim am Rhein  где его ждали, конечно, ждали… Ужин в честь этого события проходил скромно, не в каких нибудь престижных  ресторанах, а в стенах родного для Павла дома. С годами  начинаешь ценить простоту и скромность окружающего быта, уют и покой с верными друзьями, а не блеск и фальшивость необузданных вечеринок, ненужный блат и пафос…
- Что же друг, вот ты и уезжаешь… - невесело  сказал Павел, когда они с Данилом вышли посмотреть на холодное ноябрьское небо. – Встретимся ли мы еще так,  взяв билеты в одно купе? Как всегда у нас с тобой  неадекват получается…
Данил  засмеялся. Но через минуту молчания серьезно добавил:
- Прости друг,  что вот так вот всё…Что не был рядом в те самые трудные минуты, когда… - тут он запнулся и замолчал.
- И ты тоже прости… -  проговорил, сглотнув поступивший к горлу комок Павел –за все… прости
Павел знал - они более не увидятся. И поэтому он пристально смотрел в морозное чистое ноябрьское утро, жадно вдыхая этот воздух последнего счастья, пытаясь им насытить свою душу навсегда… Далекие звезды  ледяным взглядом смотрели на Павла, лениво пульсируя своим светом, и молчали, вечно молчали, с такой безжалостью и жестокостью, на какую способны только звезды…
Через неделю после отъезда Данила, Павел лег в больницу с неизличимым заболеванием – рак крови.
Нет, он не расстроился, узнав страшный диагноз. Он только ухмыльнулся и прикрыл глаза.
- Жаль, что не увижу Асин дебют – думал он – она должна быть хороша…
Он представил как она в красном платье отрывисто, и чуть порозовев от смущения,  читает отрывок из  своего романа  и ему стало теплее на душе…
Она пришла, нет, она ворвалась в его сознание как может ворваться лишь весенний ветер - шумно порывисто, немного нахально, но с тем, же тонким сладковатым запахом цветущих полей и деревьев.
- Павел Сергеевич – прошептала она  смотря на него  глазами полных слез – как же это так…
- Не плачь… - тихо сказал он  - я не стою твоих слез…
Она подошла   и взяла его руку
- Холодная … - произнесла Ася.
- Она у меня с детства такая – натянуто улыбнулся Павел – как, готова к дебюту?
Ася взглянула ему в глаза и отвернулась
- Дебют  уже прошел… Как два дня прошел…
Павел растерялся, но быстро взяв себя в руки, спросил:
- И как?
- Если бы не вы…Мне сказали, что я очень талантлива, но если бы не вы…
Павел счастливо  откинулся на постель и блаженно заулыбался.
Ася что-то еще говорила,  горячо и быстро, но он ее не слушал.
-Победа –  думалось в его воспаленном мозге – победа…
Когда Ася  собиралась уходить и уже взялась за ручку двери, Павел опомнился…
- Асенька, солнышко, подойди сюда – позвал он ее.
Она подошла, а  он достал из тумбочки письмо.
-На детка, возьми – протянул он ей конверт – только дай мне слово, что прочитаешь после того  как  пропаду…
Ася изумленно посмотрела на Павла, но осторжно взяла конверт и кивнула головой  в ответ.
- Можешь идти…
Ася подошла к двери и приоткрыла ее
- Настенька… я тебя люблю – невольно вырвалось из груди Павла
- И я вас…- испуганно как-то произнесла Ася, что-то боролось в ней, но она внезапно  твердыми шагами пересекла комнату и поцеловала умирающего старика, в его горячий лоб.
-Прощай… - в последний раз, к ней прикоснувшись, произнес  Павел  и прикрыл глаза.
- До свиданья – совсем как-то сникнув, произнесла Ася, уходя, и захлопнула  за собой  дверь.
- А в конверте-то завещание –  закуковала кукушка в голове Павла - А в конверте-то завещание…завещание…вещание… щание…ние…е.

Глава 5
…Он уже не помнил, как ему удалось обмануть молоденькую медсестру, которая впервые дежурила на посту,  впрочем, это не важно – он был на свободе…
Билет на поезд он взял…на какой? А какая разница, все дороги ведут в Рим…он это помнил…хорошо наверно в Риме… тепло… Сново мутит - щас он отдышится и пойдет…И снова платформы, люди - бесит…А вот и его поезд, точно Москва – Новосибирск… катим в Рим!
Сел … на свое место? Да вроде…Что билетик на проверку?  Возьмите, проверьте… Плохо ему? Да что вы у него все отлично…
Правда, когда стемнело мутить стало сильнее. На остановке надо выйти,подышать…Вот как раз остановка 5 минут…Пошли…
На остановке  Павел чуть пришел в себя. Он почувствовал озноб вперемешку с облегчением. Падал первый снег, чистейший, как Асина слеза...Дико выл ветер грызя провода и голые ветки молоденькой березки...
Поезд стал отправляться, но это почему-то не беспокоило Павла, он безучастно смотрел вслед уходящему  вдаль железному змею…
- Дальше по шпалам – гордо думал за него воспаленый мозг – я поезд…Я отвезу сам себя в Рим  моих ценностей…
Шпалы встретили его щебенкой и запахом креазота. Он шел по ним, как по жизни, упрямо и не сдаваясь…
Вперед, вперед, не зная боли,
Веди меня в иную даль,
Где нет гниющей плоти,
Где  прошлого не жаль…
Метель ревела и танцевала чардыш. Немного пошатываясь, словно он пьян, и загадочно что-то шепча, Павел  шел  вперед, не оглядываясь, ничего не замечая. Он шел навстречу рассвету, кроваво-красному, надутому кровью рассвету, которого видел только он. Символ нового мира, в котором он обретет успокоение для своего неугомонного духа, где нет потерь, и есть новая надежа. Спотыкаясь,  Павел падал, поднимался и  вновь шел …
-Люблю поезда – кричал он слепой вьюге – люблю…
Поезд уже другой  опаздывал на сорок минут  и мчал на всех порах, какое ему дело до упавшего и полузанесенного снегом человечка? Тихонько ойкнув от маленькой живой кочки  скорый  ушел дальше вперед к заветной цели, к живым людям, которые ждали и которых ожидали увидеть.
Лишь  маленькая  и нежная снежика,  только родившись из тучи и будучи предвестницей очередного земного рассвета, тихонько скользила  вниз, гонимая Бореем, и, приближаясь к земле, видела, как тысячи ее сестер обагрились каплями еще не остывшей  алой крови…
Так заканчилась трагедия .
Так начинался новый день.

17.02.12














Опаленные солнцем

«И как придёт к тебе  то озаренье,
 Вмиг вернёшься ты сюда! Но уже зачем?»
А.А.Скребцова

Глава  1
    Туманный  день  февраля был мессивом из дождя и снега. Квадратные  челюсти   многоэтажек  вырывались  из разрывов мглы.  Серые  деревья,  похабно раскинув  омертвевшие  ветки,  торчали  из-под массы снега, словно  незвестным творцом наспех  поставленные. Живыми проталинами  казались  вороны, которые прыгая по двору, искали себе пропитание…
Так  хмуро созерцала  Она  из окна квартиры, закутанная в  плед и шарф, попивая горячее молоко  из дедовской  алюминевой  кружки.  Ангина, что сказать, однако думалось Ей совсем о  другом. Дикие голубые глаза напротив которые  Она видела вчера , они до сих  пор смущали  и возмущали. Ни такта ни церемонности…Сплошное хамство смешанное  с примесью возвышенных . горячих, но впринципе  пустых  ,если не мертвых , слов…Поэтишка…
А впрочем,  какое  Ей до него дело? Покрутит , попристает, и исчезнет, как этот февральский туман в лучах  мартовского  солнца…Было такое. Хватит. Резким  движением,  допив последний спасительный для воспаленных  гланд глоточек  молока, Она  несколько презрительно  бросила  взгляд  в окно, словно  и эта мерзкая погода тоже  дело рук   того негодяя, тут же удалившись в другую комнтату .
А если бы осталась, то могла  услышать как   Мудрые  Часы   вместе с Прекрасной  Неизвестностью  надменно смотрели  на  происходящее и  посмеивались  над  Ее мыслями , чертя  замысловатый круг .Круг  жизни…Кто знает когда , почему  и зачем он замыкается? И замыкается ли  он вообще.
 О ,terra incognita   современности, той самой современности, которая любить разрушать, но никогда – созидать, очерняя  данный тяжелый и благодатный труд маргинальностью и странным  жизненным песемизмом.
Пробил  полдень.

Глава 2.
Впрочем, не так  страшен черт, как  его малюют. И  совсем не страшет  тот юноша, с дерзкими голубыми глазами, который  на самом деле  был  даже черезчур мягким  и  стеснительным, но прикрываясь  маской  необходимости, выдавал  себя   окружающим совсем не за того. Сын  лесов и полей, который  охотнее слушал бы  скрип  древнего соснового бора или  как  шумит  осиновая  роща,  нежели  громовой раскат жирной  моледежной тусовки , он отличался  молчаливостью. И оттого многие  кто сталкивался с ним , говорили  о чудачесте и туманности  его жизни, хотя  чему удивляться, когда иные и так жить не могли, а лишь существовали, подобно пиявочным присоскам.
Пытаясь хоть как-то  оправдать такое  беспечное и одинокое существование, без родителей (он был сирота, взятый когда-то на воспитание добрыми людьми, но жизнь требовола самостоятельности и он, повзрослев, ушел в «большую жизнь» )  и  преданных  друзей он вообразил  себя свободным поэтом и поэтому  иногда  позволял говорить  все  что  придет в его  голову.  Он искренне верил, что однажды  взлелит  и крылья  поэзии и слова  его не подведут . О как  это восхитительно : взлетая  вверх,  забыть всё и всех …
Однако, этого не случалось и он  так  и жил  под палящими лучами  своей судьбы…
В тот день встречи с  Ней  он  был  особенно  подавлен, так  как очередное творение оказалось смешано с грязью невежественной критики ,  а потом уже  им самим с огнем. Тем  более у него началась ангина.
Было то ли чье-то день рождение то ли что-то еще. Она - напротив, с  очаровательными  карими  глазами,  со светлой  от  счастья улыбкой, прямая  ему противоположенность. Какое-то отчаяние охватило его, и он  ударился в ехидство. Но в ответ  получал лишь гордое молчанье и  чуть презрительную  улыбку   уже вместо  счастливой.
Удивляясь  Ее терпению, он все продолжал  свое  дело, сам того не замечая, что любуется Ею, что в почву  злобы  и  ненависти к окружаещему запало иное семя, которому еще суждено прорости.
Его начало знобить, ангина  делала свое дело, помрачаяя  рассудок.  Мир  менялся прямо на глазах,  словно осветился другими красками  и стал частью чего-то другого. Ехидство смыло вмиг, очищая  сознание от  всей  той скверны, что он говорил, однако  разгоряченные игрой  приятели   хотели продолжения. И  он  выдал, то сокровенное, что родилось  скунду назад.
-Я люблю вас…- произнес он, и вслед за этим признанием  взревел шквал   иронических  овации , улюканья.
- С меня хватит –  густо покраснев, наконец, произнесла Она, решительно встав из – за стола и схватив одежду, помчалась прочь, как  вспугнутая  лань.
Он  вскочил  вслед, но куда ему  ослабленному и больному за ней угнаться? Сбивая столики , и поспешно натягивая пальто, выскочил  на  туманную февральскую улицу.
Все тщетно, незнакомка  растворилась в тумане, да и сил  Ее искать у него уже не было.
- Незнакомка  отныне имя твое…И я тебя  найду, даже если это будет  за несколько часов до кончины – облокотившись  о стену думал он – даже слепым  узнаю голос  Незнакомки…
Он, теряя сознание,  сползал по стене, а в этом вязком  февральском тумане навсегда, словно в железобетоне, застыло слово  «Незнакомка».

Глава 3
После нескольких  дней мучительного и  в тоже время  счастливого бреда, где  он видел  сиятие  Прекрасной Неизвестности, где сражался с чудовищами повседневности и  презрительности, где все - таки  он догнал ту самую Незнакомку  и прося прощение ,взглянул в Ее светлые карие  глаза, он пришел в себя.
В его хмурой и серой квартирке, походившей более на лачугу, нежели на  что-то приличное, стоял запах яичницы,  а  в соседней  комнатке, где угадывалась кухня, тревожно свистел чайник.
- Кто здесь ? – хмуро и с сильной хрипцой произнс  он – я в гости  никого не звал…
Свист прекратился, а из  кухни  вышел его если и не друг, то просто хороший приятель.
-А я сам пришел – улыбнулся он, опираясь об косяк – когда   за шкирку  кое-кого домой тащил, пока  он в бреду был .
-Да  труханули мы сильно – добавил он через время – когда ты упал.
- Бывает… - только и сказал поэт,  ложась  обратно в постель и накрываясь одеялом с головой
-Ты  есть –то будешь?
- Нет…спасибо
-А чай?
- Сказал же нет.
- Ты как всегда разговорчив…
Поэт ответил  тишиной, восстанавливая  фрагменты  вчерашнего  дня или позавчерашнего…
-Сколько я пробыл в  бреду? – наконец разорвав нить своих  размышлений, спросил  он
-Два дня. Сегодня третий пошел – раздался  из кухни  чавкающий ответ  - а что?
- А та девченка хоть нашлась?- нарочно лениво, но с замиранием в душе продолжал  он
-А куда ей деться, домой побежала любовь твоя…
- Да ты остряк…- сморщился  поэт, но вопросов  больше не задавал
Через  час, приятель собирался  уходить.
- Тебе ж лучше, в себя пришел, думаю, сам справишься? – раздалось в прихожей
-Естественно  - мрачно ответил  поэт
-Все ,тогда увидимся…
Хлопнула  дверь, оставляя его наедине с  тем самым другом,  которого  поэт не променял бы ни за что. Этот друг был как  легкая прохлада в жаркие июльские дни, как   свеча посреди темной и пустой комнаты, как тишина среди  базарной площади. Этот  друг –одиночество. Друг ему напомнил о той самой жаркой  клятве, о том обещании найти  таиственную  Незнакомку.
-Ну да у меня так мало дел – усмехнулся своему другу поэт – что я решил  всю жизнь искать одну женщину…
Разразившись ироническим хохотом, он пошел на кухню в поисках  съестного.

Глава 4
Но  Незнакомка этого не знала. И жила  день за днем, забываясь в суете и повседневности  в вихре  которых  все похоже  и  обыкновенно. Забывались лица, дествия, забывалась порой  сама жизнь.
Поэт , конечно, разузнал  где Она живет, потихоньку выслеживал маршрут  Ее движения, чтобы  подготовиться  к  предстоящему  разговору. Однако  он был куда  меньше и агресивнее  чем  тот  думал. Перехватив  Незнакомку по пути  домой, он, извинившись, стал сбитчево  объяснять ситуацию.  Однако по Ее презрительной улыбке, которая теперь ничуть не скрыто,  гуляла по  девичьему лицу, он понял, что  это бесполезно.
- Что он  хочет от меня  –  задумчиво думала  Она, когда   прошла мимо, не сказав ему ни слова, и скрылась в подъезде своего дома  - неужели я похожа на такую наивную дурочку, чтобы верить  этим  пустым  словам.
В отличие от него, Она, увы, не чувствовала  в словах  что-либо особенное, окрыляющее, для нее они были чем-то необходимым  и  естественным, как молот в руках  кузнеца, или  тарелка супа в обеденное время, Она знала что слова -  обманчивы, и никогда старалась не прислушиваться к  ним. А тем более ловить ритмику, движение, жизнь,  как  хотелось  поэту.
И с чистым и неподкупным  сердцем, думая, что ее обманывают, Незнакомка  ушла, искренее раздражаясь на   посупок  поэта.
Шли  года. Поэт ходил  сумрачнее тучи, он ничего с этим  не мог поделать, его нелюдимость достигла апогея, когда, наконец, пришло  серьезное деловое приглашение, по которому  он  должен  был переехать на  другое  место жительство.
Упаковав  вещи, он решил  попращаться с тем местом,  где  жила  Незнакомка,
Нет, ничего не изменилось в этом тихом и  спокойном  районе города.  Так  же  шумели чуть постаревшие акации, которые  набирали  свой  цвет, Так  же  шла тропинка, которая   внезапно обрывалась в небольшом  овраге, уводя  далее к  роще… Так  же  слева и справа ютились многоэтажки,  немного потрепленные и с трещинам, которые как  морщины  пересекали  большие и  спокойные лица  фасадов. Глубоко и бездонно  завораживающее небо…Но еще более прекрасны  были глаза, которые он увидел  сидя на скамейке, глаза Незнакомки…Они как всегда спокойные и в тоже время  чуть озорные  беспокоили  его все это время . Она  сидела  боком, читая электронную книгу, и видимо кого-то, ожидая, так как  постоянно посматривала на часы.
Улыбнувшись своей удачи, поэт тихонько встал и сел  на скамейку, Незнакомка, почувствовав  чье-то присутствие , вздгоргнула и подняла  голову, немного улыбаясь.
-Опять это вы? – воскликнула Она, осознав  происходящее , отложив электронную книгу и делая выражение более грозным  – когда ж вы оставите меня в покое?
Поэт загадочно улыбнулся и  поднес палец  к губам в знак молчания. Ловким  движением достастав из кармана  серебряный крестик  он  аккуратно положил его на книгу и нежно коснувшись  Ее плеча , встал. Она чуть побледнев от неожиданности даже не шелохнулась и ничего не  могла выговорить.
- Я уезжаю в другой город –  уверенно вскинув бровь, сказал он – поэтому, Вы, Незнакомка, меня больше не увидите. Хотя кто знает, как  круг  жизни замкнется, и замкнется ли он вообще? В знак примерения  я  хочу  подарить этот крестик, хоть я и не верующий, но он достался мне от матери…Для меня это реликвия  неведомой мне , но любимой семьи, теперь она ваша…Прощайте, и знайте одно…Столько лет вы обижались на правду – Я действительно вас люблю…
Он пошел, не оглядываясь и никого не замечая, впрочем, его ждала другая жизнь .
Вечером на город обрушился  дождь с грозой и градом.
Глава 5
Одиночетво не успокаивалось. Оно всем своим существом кричало, что встреча с  Незнакомкой  неминуема. Однако  седой обессиленый старик ,  в котором никогда не опознали  поэта если бы не  беспокойные голубые глаза выражающие дерзость, лишь отмахивался от своего надоевшего, за столько десятков лет друга.
Под конец жизни  потеряв  зрение  поэт все- таки  доверился  человеку, которого посчитал своим другом, с которым прошел, казалось бы мыслимые и немыслимые  пути, однако тот  ничуть не стыдясь  своего деяния отправил старика умирать в дом  престарелых , присвоив все  его имущество себе. Не  имея ни родственников, ни семьи, ограниченный слепотой старик  согласился и гордо переживал  эту  обычную для современного мира  трагедию… Но, даже живя  в мире слепых стен, и вечной ночи, поэт  не изменил  себе - он остался все также,  молчалив  и верен своей мечте. Дни стремилимсь в своем потоке в одну сторону, а мысли и мир поэта в другом. Силой  фантазии он рисовал все то, что ранее рисовал  силой  живого слова, представля и Мудрые Часы  и Таинственную Неизветность, которым не надо было уже скрываться от  прожившего жизнь старика…И  жизнь эта была бы даже неплохой  если бы  не Незнакомка. Он не забывал о Ней ни на минуту, и это знание угнетало его.
Однажды , стоя возле лавочки во дворике  дома престарелых,и дыша свежим весеним воздухом, в котором смешались горьковатый,но такой любимый им запах горящих старых  листьев, и шум неподолеку стоявшей  березы  услышал  он в своем сердце  какое-то движение, словно искорка пробежала,  которое предсказывало ему  что-то, шепча…
-Вы новенькая здесь?  - спросил кто-то
-Да… - сказал тот самый голос, который  поэт не спутал бы ни с одним на Земле – мне сказали, что так лучше…Хотя я не понимаю почему…Почему он так поступил?
В голосе сышались нотки плача.
Голос  удалялся в неизвестном  направлении, и поэт впервые в жизни, проклинал себя и свое слепое существование, он  отдал бы все, чтобы сейчас прозреть, чтобы  удостоверится в своей догадке…
- НЕЗНАКОМКА - вскликнул он из всех сил  - НЕ-ЗНА-КОМ-КА…
Звучный мужской голос залил все пространство вокруг него, эхом отдаваясь  даже в самых потенных  уголках  дворика, а само эхо, испуганно переливась, торжественно гласило: 
-…КОМ….КА…КА…А…
Но, увы, ничто не ответило ему в ответ.
- Как же я хочу, чтобы ты была рядом – обессиленно произнес поэт  медленно опускаясь на лавочку – хочу…Узнать твое имя, чтобы ты уже не была для меня Незнакомкой….
Утомленный своими мыслями, он не услышал, как  подкатила  инвалидная коляска , и вздрогнул  лишь тогда, когда чья-то женская рука ласково легла  ему на плечо :
-Анастасия я…О, поэт…
Ласковый  звонкий смех, как серебристый колокольчик  ворвался в его сердце…
-Настя…- только и смог вымолвить поэт, обхватывая ее руку.
Пала  маска  Незнакомки.
Круг замкнулся.

Глава 6.

Во всем  доме престарелых  не было пары  странее. Поэт и Настя.
Они  цвели, как цветут лишь  алые бесшипные розы, как цветет  беззащитная красота.
 Они любили, как любят лишь дети, они днями не отрывылись  друг от друга . Они  обычно сидели в какой-нибудь комнатке  и рассказывали  что-нибудь веселое или грусное, поучительное  или  простое, но обязательно искренне и с чувством. Они…что может быть прекраснее этого слова?
Настенька, которая уже давно была Анастасией Александровной, но душой так и осталась вечно молодой рассказывала  о том, как  сюда попала.
После  того как Она неудачно вышла замуж, Ее муж  ,порядочный негодяй крепонько ее избивал, лишь за то что она не  давала ему  вести разгульную жизнь. Однако  был уже ребенок, и из-за этого не могла с ним развестись.  Так  она жила, перенося побои и измены мужа. Великая и терпелива душа русской женщины, но когда  Настя, перенеся  инфаркт, уже не могла  терпеть - тут и пошло  Ее испытание. Долгий развод с мужем, который все таки умудрился забрать малыша себе и еще более долгое одинокое  существование…Выходить второй  раз  замуж  Она, естествено, боялась…Уже на изгибе  лет, когда  седина   не щадит голову полностью, внезапно объявился сынок, который  хотел загладить вину  перед матерью, и  наказать подлеца – отца. Материнское  сердце дрогнуло, и  она  поверила словам, поверила открытой  лжи…
На самом деле сын, будучи посажен на иглу, причем очень плотно, искал легкой  наживы, и наученный отцом разработал план отъема  квартиры, где Она жила, где некогда  жили Ее родители. Так  Насте становилось все хуже и хуже. Она, искренне не понимая в чем дело, думала, что настали последние ее дни, и переписала  владение квартиры на сына. Через неделю Она попала  в больницу с инсультом. Младшый, такой же подлец, как и  отец  тактично травил собственную  мать. Врачи успели спасти, но Настя осталась паролизованной, не ходили обе ноги. Так  сын совершенно безнаказнно сплавил Ее сюда… Надо же собственный сын…
Слезы  крупными каплями  падали на взволнованную Настину  грудь, поэт, чувствуя это, наощупь  стирал их  с лица прижимась  к ней и  успокаивал…  Потихоньку  Настя отошла.
-А где тот крестик-оберег? –  вспомнил  поэт о подарке
- Бывший выкинул, когда  я ему рассказала о подарке – вздохнув,  сказала  Она – искала я всюду, но так и не нашла…
В комнате   воцарила  тишина.
Потом  она как обычно стала рассказывать поэту о том, как  весна  врывается в  дом природы. Бывшая Незнакомка стала его глазами, четко  подробно описывая каждую деталь весеннего наряда. Она училась оживлять слово…И благодаря этому поэт взлетел. Он чувствовал как  оторвался от грешной и страшной земли, от этого беспокойного настоящего, как он парит высоко- высоко в чертогах  Настиного слова. О как  это восхитительно: взмететая  вверх,  забыть всё и всех …
За окном  - вечное обновление, вечная молодость.  Пролетит ли  белоснежный пух  тополя, неся за спиной жару  или это уже первая снежинка, которая взмахивая крыльями, несется навстречу  северному ветру. Ворвется ли непогода в  окно и дико воя, щелкая зубами, как голодная волчица захочет добраться  до  стариков; разобьется  ли первый луч рассвета  о слишком  толстую призму стекла и расыпаясь звонким  смехом  Анастасии скользнет ли солнечными зайчиками по легкой улыбке поэта. Никто заранее не знал – лишь могли догадываться…
Тихо и незримо приходит счастье, но еще тише оно уходит. Так  22 февраля оно и случилось, унося с собой  тело и дух  поэта. Он умер во сне, без боли и криков, без холодного, мертвецкого пота и агонии. Странно было смотреть на это  спокойное мудрое лицо, которое  счастливо  и доверчиво улыбалось, словно встречало не смерть, а нечто долгожданное и  многообещающее...
-Никак  сам архангел Гавриил его пришел забирать – болтати суеверные языки  – вон как  улыбается…
Сегодня Она была в комнате одна, она пришла, и будет  приходить до тех  пор, пока смерть не помешает ей в этом. Молчиливо вглядываясь в синее небо и  расцветающий  бутон рассвета, она  тихо роняла слезы, серебристые слезы чистоты.
Начинался новый сумрачный  день февраля. Лучи солнца, вырвавшись из плена горизонта,   неслись как  призрачные мустанги , сквозь  леса,  сквозь чащи, скользя по застывшим гладям озер и рек, скользя по снежному насту…
- Солнце опалило нас –думала Она  смотря на  все это – солнце судьбы… О, если бы можно повернуть  время вспять.   Если бы там, на скамейке я сказала что люблю эти дерзкие  голубые глаза…Любовь – наше укрытие, защита от палящих и смертельных   лучей судьбы… Почему я так поздно это поняла, лишь пройдя этот сложный путь, лишь когда сгорела под этими жестокими лучами?
Просидев около 7 часов, она, вздохнув, укатила из  комнаты.
Комната опустела, но, ни Прекрасная  Незвестность, ни Мудрые Часы  не показывались, да и зачем,  когда есть уже  замкнутый круг, названный солнцем судьбы. Им здесь делать нечего, урок, да жестокий и поучительный  урок, пожалуй, дан.
Но что толку от  этих уроков, когда, чтобы  понять всякое слово его нужно почувствовать на своей тонкой человеческой  шкурке  раскаленным опытом  судьбы?  Неужели чтобы понять, что солнце судьбы-то горячее нужно опалить свои  нежные душонки  об эту сковородку  безнравственности, бесстыдства, безрассудства?
Внемли, распущенная современность.
 26.02.12


















Весенний ветер
   «  Первое марта – первый день весны…»
                А.А.Скребцова
Глава 1
Природная канва весны - это, прежде всего ветер. Мягкий, теплый он приходит неведомо откуда и приносит с собой начальную сырость, с последующим ясным и бледноватым небом,  сияющим до ослепения  солнцем, от которых,  не выдерживая, сбегает снег, лопаются  на дереьях  почки, зеленеет трава, тают некоторые человеческие души.
Городская  канва весны - это смесь воспоминания сгоревшего чучела зимы, широкой масленницы и предвосхищения долгожданного тепла. Все гораздо банальнее и проще.
Впрочем, ни то, ни другое, в  оценках не нуждаясь,  жило обособленно друг от друга, изредка смешиваясь в умах  некоторых  людей. В эти  ряды попал и студент, который    торопливым шагом  нагоняя упущенное время  в тоже время бросал прищуренне взгляды на окружающее его    дейтвие и приходил  к   вышеуказанным  заключениям. Сейчас он шел на учебу в свой ВУЗ, в непривычном для него хмуром настроении, и опазывая на 3 пару. И шел он сегодня вообще-то не ради учебы, а ради того чтобы поговорить с ректором.
Как  и всякого человека, у студента начиналась  черная полоса  в жизни. Почти окончив курс обучния, он находился в крайне стеснительном положении и уже не мог продолжать съём квартиры, что значило бы и невозможность продолжения обучения. Пусть он не был выдающимся, не претендовал на отличие, и в какой-то степени учеба выходила  неровно, но у него было искреннее желание окончить последний курс и получить специальность. Поэтому  сеичас он шел  с чуть опущенной головой., развязной походкой и, думая обо всем, что придет в голову только не о том, что будет в  ректорате.
А что ректорат? Обычная деловская – крысинная возня бюрократии  секретарского опуса. Даже не взглянув, молоденькая крыска  железным  голосом объявила, что ректора нет на месте.
- Как нет? – воскликнул студет, видя, что она нагло врет – он мне встречу назначил. А вы пускать не хотите…
-В журнале посещений вы не записаны – ехидно кинула она
- Тогда  я сам войду и без вашей помощи – в тон ей ответил  студент
              Недовольно вздохнув, она все  же отрвалась от кресла и постучавшись в дверь к  ректору, спросила:
-  Алексей Аркадьевич вы не сильно заняты?
-Нет,  Леночка, а что?
-Тут  с вами студент хочет  поговорить, сказал,  что вы ему встречу назначали
-Очень интересно. Пусть войдет.
Не нуждаясь в повторном приглашении, студент зашел в прохладный и роскошный кабинет, демонстративно прикрыв  дверь перед секретарской крысой. Однако разговор с ректором оказался не из  легких, выслушав  с  фальшивой заинтересованностью  рассказ  студента о  трудном положении, он печально вздохнул и развел руками:
-Извините, но чем я могу вам помочь?
-Я знаю у вас есть общежтие…поселите меня туда не надолго, на 5 месяцев…это все что я от вас прошу.
-Это исключено – покачал головой Алексей Аркадьевич откидыааясь на спинку – общежитие у нас  одно и предназначено искючительно для иностранных студентов.
-Но том есть куча  свободных  мест  - взмолился студент  - я там лишь ночевать буду приходить, дайте мне самую крохотную коморку.
-Вы уже взрослый человек – нахмурился  ректор – и должны понимать невыполнимость своей просьбы…
--Поймите, мне негде жить, и я не могу продолжить обучение, как студенту последнего курса, как будущему специалисту сделайте маленькое исключение…
-К  сожаленью нет…
Студет   ушел  из  кабинета  убитый полностью, не услышав даже  язвительные реплики крысы Лены, которой такие проблемы и не снились в ее счастливом и полном разврата  сне. Он шел по университету, где прошло 5 неугомонных  и легких , как весений ветер, лет и  мысленно с ним прощался, не зная что  будет далее.
А далее было следущее…
Глава 2.
  На  следущий день, последний день, в который истекал срок   проживания на съемной квартире, студент  бесцельно метался по городу, с последними  стами  рублями, не зная то ли их  пропить, то ли купить на них  хлеба  и молока. Вечером  надо забирать вещи, но где их оставить он не имел представления. Обращаться к  друзьям ему мешала некая гордость, словно стыдливость за то, что он оказался в данной ситуации.
Заглянув  в магазин, и выбрав между  алкоголем и молоком последнее, он увидел в молочном отделе  своего  знакомого. Несказанно обрадовшись этому он подошел  сзади и хлопнул своего товарища по плечу. Тот, оторвавшись от выбора  то ли йогурта то ли кефира, ошарашено оглянулся вокруг и, увидев студента,  улыбнулся, протягивая руку:
-О…здравствуй , как поживаешь?
-Здравствуй ну как тебе сказать –  замялся  студент, пожимая руку
-А ты говори как есть, чего скрывать – сказал приятель видя замешательство студента
Тот  натянуто улыбнулся и махнул  рукой  в сторону выхода  из магазина. Спустя минут десять они шли по оледенешей вечерней дороге, а студент делилися своей  безвыходной ситуацией.
Знакомый  студента – Иван, выпускник  педагогического факультета того же самого ВУЗа, знакомство было не из лестных: сцепившись  из-за одной  красивой девушки, которая  оставив их обоих в дураках   стала встречаться с  парнем из  спортфака, напыщенного качка, у которого даже  мозг- это не более чем очередная мышца, тем не менее ,парни объединенные неудачей  сдружились.
А теперь внимательно выслушав  ситуацию  студента, Иван думал не более минуты.
-Знаешь, у меня есть одна мысль, не знаю, понравится она тебе или нет, но зато  совершенная бесплатная.
-И что за мысль? – встрепетнулся студент
-Я  сейчас работаю в сфере контроля за реабилитационными центрами, неподалеку от универа находится школа для глухонемых,  а при ней интернат, я  могу сейчас туда позвонить и тебе  сегодня же дадут там  комнатку.
Конечно, такое положение дел сильно смутило  студента, но он не подав и виду, согласился. Иван  тут же достал телефон и  стал звонить:
-Алло…Яна Василевна это вы? Это вас Прохоров беспокоит….Да.. да….тот самый. Вы еще на работе?  А...Что ж  тем лучше. К вам сейчас студент  подъедет, ему срочно нужна комнатка для проживания, у  вас есть свободная? Отлично. Спасибо. До свиданья…
Законив разгвор Иван хлопнул студента по плечу и сказал:
-Записывай адрес, балагур…
Через час студент с охапкой  вещей  переступал  порог неведомого  жилища, где теперь ему жить. Встретила его  пожилая  женщина, неспешными движениями  она закрыла за ним дверь интерната, словно отрезала от внешнего мира и, махнув рукой,  повела за собой в глубь этого  здания. Планировкой и  устройством  тут ничто не отличалось от  обычной школы. В полусумрке, выдялялись пятнами  зеленые стени и стенды с рисунками, сделанные детской  рукой..
-Как   вас звать молодой  человек? – спросила из любопытства женщина
- А зовите меня просто студент  - улыбнулся студент
-Странный вы какой-то – пожала плечами она
- Что делать ,программист…А этот народ странный….
- Это вы что, в компьютерах разбираетесь? И все починить можете? – наивно как-то спросила женщина
-Вы  Яна Василевна? – ответил вопросом на вопрос студент, вспоминая  разговор Ивана
- Нет,  я Алла Петровна, сторож, а, Яна Василевна это наш директор, с час назад ушла, сказав,  чтобы вас в 317 комнату отвела.
-Спасибо ей большое – пробормотал студент.
Наконец  комната нашлась. Она оказалась в самом конце пустого  коридора. Открыв дверь, сторож щелкнул по выключателю, и  студент увидел аккуратную комнатку с двумя кроватями,  со свежим запахом белья.
-Что ж устраивайся удобнее, ключ в двери., как завтра уходить будешь - сдашь на вахту – проинструктировала  сторож  и оставила студента одного.
Кое-как  разобрав вещи, он  расстелил постель  и буквально бухнулся в нее,  чувствуя,  как падает с плеч  тяжелый камень проблемы, и   наваливается  еще более тяжелый  камень сна.
На утро, встав пораньше, студент решил  тихонько  пройтись по интернату, чтобы  исследовать  данное помещение вцелом, а так же найти  душ, умывальник и  все остальное, пока основные его обитатели находятся в глубоком  сне. Открыв  дверь, которая как назло, рыкнула  смачным скрипом несмазанной  дверной петли, и прислушившись к  окружающей  тишине студент пошел на разведку, вооружившись предворительно зубной щеткой и полонтенцем.
Немного поплутав в темноте, студент увидел  отсвет  на стене в правой стороне  коридора и  пошел к нему, как раз точно  попав в нужное место. Ухмыльнувшись самому себе, студент открыл кран и стал умываться. Закончив  водные процедуры, он услышал шаги и внутренне насторожился. В комнату зашел  парень лет 17 от роду, но уже видно и статно сформировнный, спортсмен  одним словом, что сразу же не сильно понравилось студенту. Увидев друг друга,  ребята застыли в полном оцепенении, не зная как  обойти  данное препятстие в виде незнакомого тела. Первым  в себя пришел студент он дружелюбно улыбнулся и протянул руку, стараясь четко  назвать себя:
-Мии-хаа-ил…
Парень молчал, и Мишиной руки  не пожал. Тогда  студент начал  стучать  себя в грудь и громко   произнося, старался как  можно четче выговорить:
-Ми-ша я…
-И-ша..-произнес парень  странным гортанным голосом – И-ша…
-Да это я…-улыбнулся Миша еще раз  показывая на себя – А- ты? Как те-бя звать?
Теперь  палец Михаила показывал на парня и тот,  смутившись,  сначало молчал, но потом произнес
- А-ша… А-ша…
-Па-ша? – переспросил студент, на что получил отрицательный кивок головой
-А-ша…ААА-ШАА
-Саша?- начал   угадывать  Миша.
Сделав  удовлетворительный кивок головой, Саша сам протянул руку, и Миша ее осторожно пожал. Саша потихоньку стал  разговориваться, но это было настолько непонятно для студента, что он растерянно смотрел на жесты и мычания  Саши искренне пытаясь их понять, но увы у него ничего не получалось. В данный момент времени студент Миша чувствовал себя  куда более несчастным, чем этот  глухонемой,  так как  он не знал что ему делать, как быть, как объяснить этому мальцу, который, естественно хочет общения, как никто иной, что он его не понимает и не обидеть тем самым. Пришлось выслушивать  его и потихоньку запоминать его жесты на бытовом уровне.
-Таак…два пальца на запястье это время - увлеченно размышлял студент,  разбирая жесты  Саши – а что значит три пальца  проведеные по руке, надо в интернете надыбать  дактилогическую  азбуку и жестов кучу… Ух , ну и система кодировки Unicode…
 Наконец выдохнувшись, Саша  уже по-дружески хлопнув  Мишу по плечу пошел умываться, а тот,  спохватившись, понял, что опаздывает в универ крикнул что-то на прощанье побежал собираться.
Дети  уже проснулись и шныряли по коридору то ту т то там со скоростью стрелы,  однако   увидев студента, тут же замирали на своих  местах и с открытым ртом рассматривали его, словно диковинку. Смущаясь, Миша  ускорил шаг и буквально заскочил  в комнатку. Быстро  собравшись, он подумывал, не выпругнуть ли ему с окна, благо, что сам интернат всего-то в три этажа, а мужские спальни вообще находились на первом, однако переборов это желание он  вышел  и закрыл за собой дверь. Около  сторожа стояли  лавочки, на которых  сидели  девочки и  активно сплетничали, это было видно по тем небрежным  и торопливым  жестам, что они успевали  друг другу сказать. Когда  студент стал проходить мимо  них, они засмеялись, зачем-то тыча на него пальцами. Пытаясь не обращать  внимания на их  выходку, студент  отдал ключ сторожу, пожелал  счастливого дня и выбежал, из  этой, как ему казалось,   странной и удушающей клетки.
Впрочем, он  знал ради чего это все.
     Глава 3
До университета  действительно было рукой подать, но этот факт в тоже время был  и против Михаила, который не хотел ,чтобы  остальные о чем либо догадывались и  тем более этим его подкалывали, мол де с уродами живешь. В том, что эти ребята  такие же  как и все  Миха не сомневался ни минуты, и даже думалось ему  они в чем-то более одаренее, чем простые люди, ведь есть такое понятие как гиперкомпенсация, когда ущерб  в одном проявлении замещается преимуществом в другом. Природа, в отличие от людей, всегда справедлива.
Да уклад жизни совершенно иной, совершенно иное представление о жизни, совершенно иная сама жизнь у этих  людей, и ему как невольно новому члену этой жизни придется смириться и принять ее на те самые 5 месяцев  до окончания ВУЗа…
Пары прошли на редкость быстро, после них  ребята его группы затевавали очередную вечеринку на квартире одного из городских, пока  его родители были в командировке, звали и Михася, но он, понимая, что не может заявиться в интернат в 4 утра да еще и пьяным, ответил  сухим отказом.
Март был в самом разгаре, и поэтому дыхание весны становилось нестерпимо близким. Весенний ветер делая свое повседневное дело, играл с  волосами случайных прохожих то ласково их теребя, то  задиристо срывая наспех одетые шапки студентов. Солнце пугливо выглядывало из-за легких облаков, кидая распутные лучи куда попало,  тут же скрываясь за очередным  набежавшим облаком. Наубухшие почки на деревьх, как и натянутые нервы людей имели общую плоскость – они ожидали момента выхода, расцвета, разрядки своей сложной  системы…Они ждали   тепла…
Михаил шел  из университета, по дороге думая, как ему лучше  поступить - идти  в  интернат или же  наоборот не появляться там до ночи. Однако за него решил случай. На остановке он увидел тех  самых,  на которых небрежно говорят быдло, и как бы ни был  остр  человеческий язык, порой он беспощадно точен и правдив.
С  этими людьми  студент познакомился еще два года назад, когда живя в общежитии другого учебного завеения,  он имел неприятность с ними столкнуться. С этого момента они стали медленно и тактично отравлять его жизнь в общаге, и как криминальные создания пытались  заставить студента  воровать, обкрадывать картиры. Сначала это выглядело как  предложение  со своими низкими аргументами и  даже планами, но после продолжительного упорства студента, который не предствалял себя на месте вора или за решеткой и для которого это все было необычайно дико в ход пошли угрозы расправы, отбор  продуктов, отбивание друзей. Так   Миша  стал  истощавшим  изгоем, хотя казалось, только недавно  был  одним из главных  лиц этой продажной общажной компании. Однако  студент не поступился со своими принципами и продолжал  жить, как ни в чем не бывало, не подавая и виду, за что в свою очередь и поплатился. Возвращаясь поздним зимним вечером из  универа, он наткнулся  на эту пеструю и подвыпившую компанию практически, когда зашел в  ворота двора общежитя. Ворота тут же лязгнув, закрылсь за спиной и  студент остался наедине с  шестью  быдлаками, которые как  шакалы чувствую беззащитность, и безнаказанность своего деяния окружали Михаила, проговившегося к бою. Но он  все-таки программист, а не  боксер. Да и драться как-то  с детства не любил. Свалив  двоих ,которые стали замахиваться  чем-то тяжелым он чувтвовал как  чьи-то сапоги больно врезают ему аккуратно в правую почку, скрутило болью, однако он не упал, а стоя принимал удары  в лицо  в тело, в солнечное сплетение… Собрав остатки силы он рванул в общежитие, и даже успел добежать, освобождаясь от цепким рук и криков типа «стой  падла» и даже  напоследок отомстив кому-то,  угодив ударом ноги в чье-то рыхлое тело. Отлеживался он после нападениия  около двух недель.
Так  он съехал на ту картиру на которой жил до недавнего времени. А  сейчас он видит их  и у него все закипает внутри от злобы и ненависти к этим ничтожествам. Но переборов себя, он мрачный как туча, пошел в обход, никого не замечая на своем пути. Спустившись в подземный переход, он твердыми шагами стал пересекать  данный кусок пространства и буквально  врезался в молоденькую рыженькую и симпотичную девушку, причем  так сильно, что она, теряя равновесие, оттолкнулась назад и упала.
 -Ой… простите – растерянно пробормотал Миша  и  нежно обхватив девушку и поспешно поставив ее на место -  я просто…
-Растяпа…-улыбнулась она отряхивая свое пальто – я это уже поняла…
- Я виноват  - все еще растеренно продолжал Михаил, но его взгляд скользнул по ее личику, по  голубым глазам по изящной фигурке и ему не  захотелось уже никуда идти  - чем  могу исправить свою оплошность?
-Как минимум продолжить свой путь и оставить меня в покое… -  продолжала  ехидничать девушка, но тут же побледнев, оперлась о стенку.
-Что с вами? – забеспокоился Миша
- Нога нестерпимо болит – пожаловалась она – вот ты  растяпа…
Сняв туфельку, она провела пальцами по щиколотке  и тут же вздохнула:
- Растяжение…
- Я тебя провожу – перешел на ты Михаил  - моя ж вина…
-Вот тебя еще не хватало…- сморщилась девушка
-Пожалуйста,  иначе я ночами спать не буду…
-Ладно… Пошли уже что-ли, а то вон все смотрят на нас…-после небольшого раздумья смилостливалась она
Опершивсь на Михаила, девушка, прихрамывая, потихоньку пошла
-Ну диктуй адрес… - оживленно проговорил Миша
-А ты пострел…- усмехнулась  девушка, но адрес  назвала -  звать-то тебя как?
-Миша…
-А ну ясно, медведюшка…Я  Ира.
Весенний ветер, следивший за этой странной парой, последовал за ними  и далее, бессовестно подслушивая их  разговор.
Мы этого делать не будем.
Глава 4.
Впрочем, увлечение Мишы, которое счастливым образом  вылилась еще и в обоюдную любовь, увы, не могло выйти за определенные рамки, он это прекрасно понимал.  И думал над этим,  как не думал ни над одной задачей программирования и всякий алгоритм выхода из этого  зацикливания жизни казался студенту заведомо ложным.
Он не мог сознаться даже себе, что  фактически бомж, не знающий  приблиизительно,  где будет жить через   ближащий год. А тем более он не мог  сказать это любимомому человеку. Но и ложь не могла быть бесконечной. Так  прорисовывался выбор: любовь или красота? красота или деньги?  деньги или спокойная жизнь? Говорят, что  достаточно посмотреть как живут студенты, чтобы понять как развивается  общество. Несчастное наше общество…
Студент видел проблемы и в интернате, что его еще более удручало. Дети порой не дополучали  значительно суммы, которая оседала неизвестно  где, им выдавались старые слуховые аппараты, которые должны были давно утилизироваться. Но его терпение  лопнуло, когда он увидел, как  воспитатель бьет  маленькую девочку. Он стал  собирать видеоматериал, незаметно разместив скрытые камеры, взятые у знакомого, в различных местах. Через  месяц в интернет попал  компроментирующий материал, который вызвал  неслыханный скандал и разбирательство. Студента буквально вышвырнули из  интерната,  заявив, что ему, неблагодарной сволочи, нет здесь места, так  как  завозится новая пария беспризорных инвалидов.
-Сами вы инвалиды – хотелось закричать Мише – инвалиды со сломленной, оглохшей и онемевшей душой….А они, еще лучше нас с вами вырастут, назло вашему диагнозу, и даже вы их  не испортите…
Но  он  молчал. А до окончаниия универитета оствалось еще долгих  два с половиной месяца.
Ему пришлось прибегнуть к тому запасному варианту, который  успел  состряпать на всякий случай около  месяца назад, когда он только стал заниматься проблемой детей. Ему удалось сделать дубликат ключа от заброшенного складского помещения, который находился с другой стороны от интерната на втором этаже вместе с  автошколой. Благодаря последней,  там был умывальник и туалет. Поэтому он сейчас направлялся туда. Естественно, подсобка  встретила своего квартиранта грязью, запущеностью, хламом, отсутсвием  естественного освещения и затхлым запахом, так как вентиляция давно не работала  соответствующим образом. Но это не смутило студента - зато там была кровать, парта, которую можно приспособить под  стол. Убрав  ненужные коробки в  сторону, и отгородив  их  листами   фанеры от шкафов, он организовал  что-то  наподоие  комнаты. Потом  настала очередь влажной уборки и  через  часа  два  подсобка преобразилась. Проветренная и убранная она оказалась даже ничего, если бы не отсутствие окон и не желтые круги на потолках, которые говорили о том, что в дождливую погоду крыша серьезно протекает.
-Ничего – успокаивал себя студент – сейчас весна, тепло, прорвемся…
Зато здесь было тихо и  спокойно. Особенно  в вечерние часы, когда темнота накрывала все здание, и Миша выходил  в коридор  чтобы посмотреть на городское оживление и виднеющийся  кусочек  универа. Потом он заходил обратно в подсобку ставил электрический чайник, который он купил со стипендии, доставал  свой старенький ноутбук и садился за решение очередной задачи, а когда чайник  закипев и  выпуская пар затихал, то  делал чай и открывая томик Ницше читал его, восхищаясь стройностью и правдивой глубиной этого немецкого экзистенциалиста, который  за  пессемизмом прятал  любовь к жизни, а за смертью саму  жизнь.   
Здесь казалось, замирало само время, так  длились  минуты одиночества переходящие сначало в дни потом в недели прерываемые только походами в университет. После бурной и общественной жизни это место  казалось чем-то  особенным, словно келья для  духовного очищения отшельника-программиста.
Однако  данная келья не способствовала здоровью, и поэтому  студент  заболел как раз в  дождливое начало мая.  Лёжа  на кровати и чувствуя озноб, он слышал, как противно капает вода с потолка, ритмично отсчитывая об плитку «так-так-так». К вечеру, хотя Миша  не знал какое время суток сейчас, его температура повысилась, не смотря на все антибиотики и  жаропонижающие средства которые он принимал. Тишина звонкой пеленой стягивала его уши, и он в полубреду  метаясь по кровати кого-то призывал, не четко произнося чье-то  имя.
Резкие  звуки фортопиано оборвали путы тишины как могли. Музыка пронеслась  по  соседству  как в сказке  своими мажорными  аккордами и  высокопарными терциями  щекочя  слух  студента, заставляя его подняться и посмотреть, откуда же льется этот  фортопианный марш, который как марш жизни звучал во всем своем  великолепии.
Оказалось, что между каморкой  и интернатом находится   актовый зал, в которм сейчас  играла та самя девочка, избиение которой  видел студент.
-Аня.. –прошептал Миша, подглядывая в   щель деревянного щита, который прикрывал узкое окошко  ведущущее  в зал – играй, прошу тебя играй…
Аня, ученица 7 класса школы-интерната  была отличницей и  прилежной девочкой в отличие от многих живущих в интернате, вот почему он не стерпел, увидев, как ее  бьют.  Она с детства  не могла говорить, зато у нее был прекрасный музыкальный слух, и она очень любила музыку, которая словно давала этой маленькой девочке высказаться, как и  уроки литературы, на  которых  она с удовольствие писала завораживающие  сочинения и изложния.
Теперь  она завораживала больного студента  музыкой, и он, вспоминая, свои недавние мысли  об отказе во имя счастья своей возлюбленной  от  нее самой, чтобы она забыла и вычеркнула его  из своей жизни, ради самой жизни, а не  существования, сейчас глотал  слезы, но был  уверен в своей правоте. Он не имел права  мучать других  своим безобразным образом жизни, хотя раньше он об этом не думал.
 Раньше он был весенним ветром.
Глава 5.
Трудно дереву отрывать свои корни для пересадки, но если это  юное дерево и этого требует необходимость, то тут можно и нужно смириться.  Так  смирился  и студент, которому до выпуска остался всего-то один месяц. Он не смог все-таки ей признаться,  почему он хочет ее бросить, поэтому поступил проще, выключил телефон, и перестал ходить в университет, где  Ира  училась на врача, кстати, тоже последний курс и где они могли бы  пересечься. Нервно готовясь к  госэкзаменам и  защите диплома, доводя свою дипломную программу  до ума, Миша тем временем  сам сходил с ума. Толком, не долечившись, и переодически  впадая в бред, он  изматывал себя  программой, чтобы хоть  как-то забыться, на  водку  у студента  денег не было.
Прошла неделя, грозилась закончится вторая. Госэкзамены наступали с пугающей скоростью. Вот уже через каки-то 5 дней первый экзамен.
Этот день проходил по все тому же знакомому алгоритму. Чайник, сваренные в нем сосиски, которые наспех  ушли  в урчащий желудок   Миши. Отрытя книга Ницше и конечно же, открытая среда  Delphi 7   самый главный бульон из   юнитов,  библиотек, форм и кучи визуальных  объектов…Вдруг это все было прервано стуком в дверь. Миша притих, соображая, кто бы это мог быть, однако этот некто уже стал тарабанить  сильнее,  не давая студенту опомниться. Миша  повернул ключ, и открыл железную дверь. За порогом стояла  Ира. У   Михаила сердце упало в пятки и он, покачнувшись, едва успел опереться о ручку  двери.
Ира   была в  не меньшем  шоке. Их  немая сцена длилась около минуы. Но первой отошла она:
- Ну, я собственно  в автошколу пришла…Сегодня  первое занятие…Я еще путаюсь…Вот..
-Она  в другой двери – как во сне произнес студент – вот там…
- А ты здесь живешь? – поинтересовалась Ира
-Как видишь – горько  умехнулся  Миша, протягивая левую  руку в сторону подсобки – хотел сказать… но не получилось как-то …Да и не хотелось…
-Какой-то ты  бледный и глаза воспаленные, у тебя что жар?
- Нет, с чего ты взяла? – стал было отнекиваться студент
-Сейчас  проверим…- сказала Ира, без стеснения заходя в каморку - да здесь вон какая влажность… Туберкулез захотел?
- Не мешало бы для разнообразия – мрачно пошутил Миша
-Остряк…- эхом отзвалась  Ира.
Через полчаса  нехитрого обследования она сказала, что ему здесь находиться нельзя, так как у него  воспаление легких, и что лучше всего лечь в больницу. Он схватился за голову, не зная что делать:
-Но у меня же через 4 дня экзамен…
-Можешь пожить у меня – предложила Ира,  сидя на кровати и теребя подушку – и полечешься  и  из этого кошмара   выползешь…
-Нет Ир, прости…Так просто тебе на шею я не сяду…
-Не любишь ты меня…А хоть клялся – продолжала теребить подушку Ира
-Люблю…Очень  люблю – тихо произнес  студент – и поэтому не хочу чтобы ты из-за меня мучалась…
-Какой же ты сволочь – воскликнула Ира, отбросив подушку, и пронзительно взглянула  в глаза  Миши, словно пытаясь  в них  что-то прочитать, но безуспешно.
Она выбежала  из душной и сырой комнатушки. А Миша, порывисто вздохнув, поднял подушку  и сел на кровать, прикрыв лицо руками. Трудно молодому дереву отрывать свои корни от родной  среды, чтобы прижиться в чужой, но тем самым  не истощить землю, которой еще  придется дать  свой плодородный урожай. Больно молодому дереву…
Не смотря на воспаление легких, Миша дальше готовился к   экзаменам.
И сдал их, пересилив болезнь.
В день защиты дипломной работы Михаила  май набрал свой разгон тепла и благоденствия. Цвела сирень,  самое прекрасное создание  весны, своим  очищающим ароматом наполняя воздух жизни. Цвела яблоня самое нежное  создание весны, и лучи света, пробиваясь сквозь  ее розовые лепестки,  несли саму жизнь всем тем,  кто в этом нуждался. Легкая, свежая сочная листва, щеголяя своей  зеленью, словно эхом вторила лишь одному  праведному слову:     жизнь, жизнь, жизнь…
В кажом вздохе, в каждом движении, в каждой  гармонии и даже дисгармонии частей  бытия, ветер весны, он же ветер жизни, гнал своих  коней в самую чащу людского ненастья, чтобы хотя бы  на чуть – чуть разрушить этот крепко выстроенный дом извечных, но впринципе мелких, повседневных проблем, которые  по большей  части  выдуманы самими людьми…И так было всегда, ведь не первая весна приходит  рушить то, что  потом сново возводится и отстраивается. Неужели  это не излечимо?!
Защитив  дипломную работу на отлично, Михаил  вышел из  университета новым человеком. Он теперь не студент, он - специалист…
Мысленно забрав вещи  с убогой каморки,  он сегодня  весь день туда не заглядывал, пропадая на оживленных  весенних  улицах, наслаждаясь  с чувством измученного святого тихим весенним шепотом, который ему напоминал о…Ире.  Но он точно знал, что к ней не вернется. И эти  воспоминания уже не терзали его, как  невообразимое пламя с змеевитыми изгибами своих языков, а лишь грели, как  восковая свеча в церковной тиши…
Впрочем, завтра наступало первое июня - первый день лета.
А позади – весна…
06.03.12