Наваждение

  Привет, Серёга! Очень хорошо представляю твоё лицо. (Уж не заболел ли я?) Чего проще позвонить или встретиться где-нибудь в кафе, за кружечкой пенного напитка, да высказать свои просветлённые соображения.
 
  Потом пойдёт добавка покрепче, завяжется дискуссия, развитие которой сам чёрт не угадает. Да и закончится всё - банально-пошлой амнезией. Так что устраивайся поудобней и читай, читай, читай.

  Случилось это тогда, когда солнце было ярче, трава зеленее, а запахи наступающей осени отдавали пряностью смородинового листа, подсохшим ароматом укропа и солёной прохладой запревшего огурца.

  День катился к вечеру, и я имел серьёзные намерения провести время в плотно закупоренном и оглушительно зашумлённом клубе, тогда ещё называемом "диско-бар".

  Путь был короткий, всего-то перейти небольшой парк, но я всегда его растягивал по возможности дольше. Брал бутылочку ординарного сухого вина, называемого мной с иронией "входной билет", пил его, перемежая затяжками недорогой сигары.

  Так, подстёгивая и одновременно натягивая удила, я давал волнующему нетерпению разогнать разгорячённое предвкушение грядущих событий. А они обязательно будут, уж это ясно совершенно. Ясно с каждым шагом, с каждым обжигающим холодным глотком, отдающим горькой виноградной косточкой, с каждым густым клубком дыма, пощипывающим ноздри.

  Как приятно сознавать свою значимость, хотя бы в отдельном питейно-развлекательном заведении, знать, что, несмотря на вечер пятницы, когда столько безнадёжно желающих толпятся у его входа, ты будешь там. Там тебя знают, там у тебя погоняло "лысый". Это потому, что ты не лысый вовсе, а наоборот, курчавый до безобразия, этакий Джо Дассен, только с усами.

  Диско-бар содрогался. Поток звуков, физически ощущаемых кожей, всеми внутренностями, спрессовывался в змеящуюся массу, состоящую из метающихся в ритме рук, ног и уже не подвластных себе тел. А над всем этим организмом, за своим пультом, конвульсировал в сюррелестическом танце бородатый диск-жокей "Майкл".

  Руки его изображали что-то среднее, между Джо Кокером и современными реперскими штучками, при этом он периодически подпрыгивал, его тело колыхалось, то увеличиваясь, то уменьшаясь в размерах.

  Я лениво посасывал дежурный коньячный пунш, распластавшись на барной стойке, рассматривая в зеркальной стенке всевозможность бутылок на стеклянных полках, отражение мигающих лампочек, вперемешку с "дымом коромысла" за моей спиной, когда появилась она.

  Думаю, ты, я, да и любой из нас может вспомнить, как, отделившись от компании, кто-то отчаянный, с визгом разбежавшись, плюхается в водоём, тем самым, отсекая возможность нерешительности, перед страхом холодной воды. Так и она, с порога, влетела в танцующую толпу.

  Да, Сергей, это была "бестия каштановых волос", "стремительный порыв грациозного ветра", "бешенство породистой кобылицы" - не знаю, какие ещё можно придумать названия ее танца. Он завораживал будоража воображение, заставлял судорожно глотать каждый изгиб, каждую линию тела, словно на этом теле не было ничего, кроме его самого.

  Сейчас, любезный мой Серёга, женщин выбирают рулеткой, здесь 90, здесь 60, здесь 90, словно это будущий элемент дорогого интерьера, да и дамы, сами становятся такими предметами, чутко реагируя на запросы окружающей среды, убивая в себе трепетно-восторженную непосредственность, отторгаясь от природы лживым парфюмом, накаченными губами, фальшивым бюстом, до которого, на самом деле, нет интереса у истинных ценителей.   

  Одним словом, меня развернуло на барном стульчике, коктейль шлёпнулся глухим хлопком уже за пределами того пространства, образованного между мной и танцующей ей. То, что пространство образовалось, было ясно, по натянутой струне взглядов, по невидимой силе, которая так и упиралась, толкая нас на встречу к друг другу. Но, не смотря на эту силу, я бы ни за что не подошёл к ней. Подошла она сама.
 -Привет.
 -Привет, - с трудом выдавил я из себя, соскользнув с "постамента" и вдруг, порывисто наклонившись, поцеловал ей руку. Поступок непонятный, а главное, независящий от собственной воли, словно кто-то внутри, управлял моим телом как куклой.
 -"Лысый", угости девушку коктейлем. - расслышал я убеждающий совет за своей спиной.
 -"Лысый"?
  Её ресницы удивлённо взлетели.
 -Да, в самом деле, не хотите ли отведать..? Э...Отто,что вы можете порекомендовать в этот вечер, из напитков?
  Помешательство, пугающе, продолжалось.
  Бармен Отто Августович, из Эсто-н-и-и, с гордым достоинством, отсвечивая искрами от чёрной бабочки с люрексом, в белой батистовой рубашке, слегка закатив глаза, изображая задумчивость, произнёс.
 -Думмаю, после эттого танца, коктейль "Карреллия" подойдёт.
 -Спасибо Отто, не стоит. Пошли "Лысый" - она взбила мою причёску, слегка касаясь кончиками пальцев - У нас там столик, в конце зала.

  Многочисленная, пёстрая компания, за двумя, вместе сдвинутыми столами, радостно приветствовала мою незнакомку.
 -Надюха! Давай, втискивайся!
 -Ну-ка, дружно подвинулись.
 -Надюхе, штрафную!
 -Давай! Давай!
  Вот так мы и познакомились. Надя - красивое имя, а главное редкое.

  Исчезли мы, почти не сговариваясь. Молча шли по тёмному парку, держась за руки, преследуемые бухающими звуками, не желающего отпускать диско-искусителя, изредко бросая мимолётные взгляды. Каждому хотелось, не расплескав драгоценный нектар неизведанного, выстроить свою фантазию.

  Дома, я достал вино, зажёг свечу па кухонном столике, говорили о себе, пили, читал стихи разбавляя текучее время, пока, наконец, не привлёк её требовательными руками, усадив к себе на колени. Пока, не поцеловал её в то место, где кончается шея и начинается плечо. От чего она вздрогнула, порывисто повернулась и обхватив руками мою голову, поцеловала, прошептав - Я так и знала.

  Сергей, если ты помнишь, секса у нас в стране не было. Но он был у неё, вернее, она была рождена для секса. Не то, снисходительно-позволительное, свойственное большенству поведение, иногда с подыгрыванием партнёру, часто умелое, даже талантливое, а нечто похожее на джазовую импровизацию, где каждый подхватывает заданную тему, тут же обогощая её своим пониманием окраски, насыщенности тембра, возвращает её назад нетерпеливо ожидая новых звуков чтобы принять их восторженной радостью.

  Так прошла ночь. Потом ещё и ещё одна. Размеренность жизни утратила свою плавность. Днём, мы метались между сворой многочисленных знакомых, решая сомнительные проблемы, вечером, устраивали "камерные концерты" собственного сочинения. Короче, я вляпался в не свойственную мне суету. Хотя, по началу мне это нравилось. Даже безумная поездка, на велосипедах, "за сто вёрст на деревню к дедушке", получилась даже романтичной. Знаешь, сеновал, лунная ночь, и всё такое...

  Позже, она познакомила меня со своей дочерью Викой, щупленькой девочкой лет четырёх. Понятно не без умысла. Теперь на мне лежала обязанность, забирать ее из садика и отводить домой к бабушке, с бабушкой, мне тоже пришлось иметь дело. Вот такие дела... Однако я отвлёкся.

  Всё закончилось после футбольного матча. Я тебе не говорил, её второй муж, был вратарём футбольной команды "Зенит". Егоров, если помнишь, хотя вряд-ли. Он всё время сидел в запасе. Но попасть на стадион можно было легко, в любое время. Так вот, там она встретила своего старого знакомого, высокого интеллигентного вида очкарика, напрочь забыв про моё присутствие. Обиженный, я вернулся домой один, ожидая звонка, объяснений, но напрасно. Шли дни, телефон молчал.

  В то утро я решил, во чтобы-то ни стало, её дождаться. Бесконечно долго, как запертый зверь, ходил по лестничной площадке от стены к стене, ни о чём не думая, лишь отсчитывая каждый шаг с безумным упрямством. Вдруг, дверь скрипнула, я едва успел укрыться за углом. Это был он, тот с футбольного матча. Они нежно расстались, он уехал на лифте, а я ринулся к двери.

  Я двигался на неё, а она отступала, как бы стараясь спрятать находящееся за спиной. На кухонном столе стояла забитая окурками пепельница, недопитая бутылка водки, тарелки, стаканы и раскрытая ювелирная бархатная коробочка, из которой, издевательски блестело что-то округлое, золотое.

  Внутри меня лопнуло, нет, скорее взорвалось. Слова полились с такой скоростью, с которой невозможно было ожидать. В них было всё, боль пережитых чувств, отчаяние обиженного ребёнка, капризно непонимающего, почему НЕТ и, наконец, слёзы, предательские унизительные слёзы, потекли нескончаемым потоком.

  Она стояла молча, ужас на её лице, постепенно смывался этим потоком, переходя в спокойствие, спокойствие в улыбку, а улыбка, в  нервный оглушающий смех. И тогда я хлёстко ударил по нему, защищаясь от окончательного унижения. Она бросилась к выходу. Я стоял и слышал, как хлопнула дверь, как загудело на лестнице. Выдохнув, налил, трясущейся рукой, полный стакан водки, выпил, не ощущая ни запаха, ни вкуса.

  Позади новогоднего ветра
  Отшуршали осенние листья.
  В мокром парке, под деревом где-то
  Потерялся отрывок из жизни.
  Помню взгляд на пустынной аллее,
  Как любовь, после долгой разлуки.
  Я себя победить не сумею,
  У меня не поднимутся руки.
  Что же дальше? Я право не знаю,
  Впереди, загорелое лето,
  Только осень такая слепая
  И такого же красного цвета.
  Хмурым утром, туманною дымкой
  Отзвучали шаги удаляясь,
  Прошептал ветерок невидимкой,
  Только листья в ладонях остались.

  Стояла непонятная зима. Шёл мокрый снег, похожий на дождь, или дождь, похожий на снег. Утро, так и не став днём, превращалось в вечер. Жёлто-коричневая обледенелая трава, выбивалась тут и там, среди пастельной застройки. Тоска, кругом нескончаемая тоска. Настойчивый телефонный звонок, заставил меня оторваться от надоевшего.
 -Слушаю.
  В ответ прозвучал её почти забытый голос.
 -Надо поговорить, приходи, пожалуйста. Я у Юли, она уехала, просила посмотреть за животными.
 -Мне некогда.
 -Я очень тебя прошу, это не надолго.
 -Хорошо.
  В конце концов, можно и поговорить.

  Она меня встретила в махровом халатике, в пушистых тапочках на босу ногу, волосы, волнами спадающие на плечи, вместе с выражением лица, подчёркивали домашность.
 -Здравствуй.
  Тихим голосом произнесла она и жестом пригласила пройти. На кухне, стояла свеча, бутылка вина, стерильно блестящая хрустальная пепельница и пронизывающий холод.
 -Почему-то не топят, наверное авария.
  Сказала опять тихо, как бы извиняясь.
  Я устроился с краю стола, заняв позу ожидания, объяснения моего визита. Она налила вина в два бокала, ничего не говоря, отпила из своего, сразу половину, вдруг присев на моё, торчащее из-под стола, колено. Руки её облокотились на стол, сжимая недопитый бокал.
Стала сбивчиво, непонятно, говорить о Юле, у которой всё складывалось плохо, о себе, о неудачах, о ребёнке, который требует забот. Я слушал, ничего не понимая, разглядывая кусочек кожи, там, где кончается шея и начинается плечо. Но целовать его не хотелось. На застывшей кухне, сидели два посторонних человека.

  P.S.

  Но история, Сергей, имеет продолжение. Совсем недавно, 10 октября, где-то в середине дня, сидел я на скамейке в сквере, помнишь, где мы ели финики - "хлеб Африки", запивая их молоком из пирамидок.

  Сидел и пил пиво, жмурясь от ещё тёплого солнца. Внезапные порывы ветра, прогоняли между ног, стайки мелкой листвы. Суетились воробьи напротив, склёвывая хлебные крошки, сеямые пожилой дамой с сосредоточенно отрешённым лицом. Шумел надоедливый поток машин, разрушающих умиротворение отходящей ко сну природы.
 -Мужчина, угостите сигареткой.
  Передо мной стояла девушка лет 20ти, в короткой не по росту куртке, со стоячим воротником, над которым виднелся покрасневший носик и глазки, утопающие в пышной шевелюре каштановых кудрей.
 -Извольте, мадемуазель - почему-то ляпнул я, протягивая пачку.
  Её тонкие пальцы кокетливо медленно вытянули одну из плотно сидящих сигарет.
 -Присаживайтесь, я вас и огоньком угощу.
 -Да, ладно - развязно произнесла она, при этом присела с какой-то элегантной лёгкостью.
 -Прикольная у тебя шляпа - сделав затяжку, произнесла она и видя мое замешательство, добавила - Давай на ты? Так проще.
 -Угу - поперхнулся я - пиво, будешь?
 -Вообще-то я не пью.
 -А что делаешь?
  Вопрос получился глупый, вероятно от не готовности к подобной ситуации.
 -Честно?
  Она внимательно посмотрела на меня и выдержав паузу, продолжила фразу.
 -Кажется, ты мужик не плохой, даже симпатичный.
 -Не плохой, это точно - попытался ей подыграть перехватывая интонацию.
 -Допивай пиво и пошли ко мне, а то ещё немного и можно ласты склеить.
  Нет - пронеслось в голове - так лихо меня давно не "снимали", даже если сильно покопаться, пожалуй второй раз только.
 -Ну, что, ковбой, лицо попроще сделай и пошли. Я не кусачая - пришло в "догонку" моим мыслям.

  Это была малонаселённая коммуналка. Пока мы шли, она рассказала, что снимает комнату, есть ещё сосед, но он в больнице по поводу очередного запойного синдрома.

  Мы расположились в маленькой уютно захламлённой комнатушке, на диванчике времён конструктивизма 70-ых. Диванчик поскрипывал, жалуясь на свою полуторность и ветхость опоры, но, стойко выдержав неожиданную нагрузку, умиротворённо затих, прислушиваясь, как скользят пальцы в волнистых каштановых зарослях, как стихает прерывистое дыхание и гулкий стук барабанов, отбивает унисонно-разнобойный ритм.
 -Знаешь, мне так с тобой спокойно, как будто я давно тебя знаю. Даже веет каким-то теплом, похожим на лето. Чудится пение птиц, где-то стрекочут кузнечики, гудит беспокойный шмель, никак не найдя себе места, где остановиться. Как в детстве на сеновале. Ты когда-нибудь спал на сеновале? Молчи, это не важно. Вот у меня есть "фотки", смотри. Это я в 61-ом лицее.
 -Постой, 61-ый лицей, это же бывшая 61-ая школа?
 -Ну, да.
 -Чудно, а я там был секретарём комсомольской организации.
 -И как?
 -Освободили, но это долго рассказывать.
 -А вот, смотри, это я в деревне, Видишь, сарай, там и был сеновал.
  Что-то ёкнуло, уж больно знаком мне и этот дом, и этот сарай.
 -Слушай, это глупо, но я не знаю даже... Как тебя зовут?
 -Виктория. Смешно, правда, победительница а живу в такой ж..., но это не на долго, скоро всё изменится. Ты мне дашь денег?
 -Конечно - ответил я машинально. Одна невозможная мысль, металась в голове. В конце концов, в жизни имеется место всяким совпадениям?
 -А как зовут твою маму?
 -О, это ещё смешнее, Надежда, а скорее полная безнадёга. Колись? Почему спрашиваешь?
  Вот теперь, всё встало на свои места.