факт

(под ред. Е. Смородина)

Почему-то каждый воспринимает жизнь по-своему. Для меня она всегда заключалась в свободе. Я был волен делать что угодно, нравится оно другим или нет. Но чем дальше углубляюсь я в мудрость лет, тем больше постигаю неоднозначность истинного положения дел. Каждое утро я начинаю с зарядки, но все вокруг меня в это время прихорашиваются или готовят невкусные салаты для своих детей-двоечников. Одним ясным днем я задумал все изменить.

С рассветом я вышел на улицу и стал следить за людьми. Вот - старик, которому не спится, бродящий от подъезда к подъезду. Вот - молодой придурок с одурманенными алкоголем глазами пытается найти дорогу домой после бурной ночи. Постепенно люди выходят из своих домов, с заспанными лицами бредут к остановкам автобусов, не разбирая дороги, не замечая дней. Я смотрел за ними очень долго, вкушая бренность мира. Как иначе это назвать?

Неожиданно я почувствовал, как чья-то тяжелая рука упала мне на плечо. Алкоголик. Низший из людей. Он просит денег, но мои карманы пусты. Он морщит лоб и, насупившись, бьет меня по лицу. Думает, это спасет его от ничтожного существования. Даже не буду бить его в ответ. Через несколько секунд понимание содеянного изменяет его лицо и он ретируется в направлении ближайшего ларька, чтобы вновь забыться.

Начинается дождь. Умываю лицо прохладными каплями и иду к автобусу. По пути вижу, как гаишник выписывает штраф хромому ветерану. Гениальная затея. Перехожу дорогу на красный свет, и он отворачивается, делая вид, что не замечает меня. Продажный, как и все власть имущие.

На остановке женщина с ребенком ругаются матом. Ребенок, видимо, более искушен в искусстве слова. Он посылает мать туда, откуда неполных 10 лет назад, судя по внешности, появился сам, и она замолкает. Бабушки смотрят на них с укором, я же говорю сорванцу, что таким образом его одиннадцатый день рождения не состоится никогда, и он приносит матери свои извинения. Бабушки смотрят с укором на меня. Одна из них называет меня самодовольным дубом. Я не против, кто-то же должен быть виноватым.

В автобусе, как всегда, жарче чем нашим в 1943-ем. Война между студентами-зайцами, кондукторами и простыми людьми, которые пытаются выместить пустой гнев обывателей на каждом встречном. Я знаю, каково это. Думаю, и вы тоже. Я внимаю их толкам, когда меня чуть не сбивает с ног женщина в дорогущем меховом пальто. Смачно выругивается и пытается уйти прочь, когда я бросаю ей вдогонку, что лучше б муж потратил честно заработанные ее телом деньги не на меха, а на намордник для суженой.

Выхожу возле больницы, в которой, как выясняется, скандал - пьяный врач поставил пациенту неверный диагноз. Удивительно, но ничего серьезного - просто от мозоли на ладони он прописал ему по 4 клизмы в день. Такое возможно только в нашей стране!

Я возвращаюсь домой и обдумываю ситуацию. Это не антиутопия, это не миры Стругацких и не обман зрения. Это - реальность. И как же нам в ней жить?