Два рисунка тушью

Несколько быстрых взмахов кисти и на листе бумаги начала проявляться стрекоза. Ее брюшко прижалось к длинному тонкому стеблю травы, согнувшемуся под тяжестью насекомого. Теперь крылья. Когда рисуешь тушью что-то исправить практически невозможно. Художник мысленно наметил  контуры. Он взял широкую кисть и чуть смочил ее тушью. Задержав дыхание, выверенными безупречными движениями он нанес на бумагу несколько мазков и у стрекозы появились полупрозрачные крылья с бликами от солнца. Порыв ветра слегка растрепал их, но стрекоза держится цепко. Острым кончиком самой тонкой кисти художник прорисовал лапки насекомого. Выпрямив спину, он посмотрел на рисунок и улыбнулся. За тридцать лет занятий каллиграфией и живописью его рука научилась опережать мысль. Бывало, еще не успеешь подумать как там и что, а кисть уже сама выводит рисунок.

Сейчас мало кто рисует тушью, на этом много не заработаешь. Всем подавай красочные оттиски самураев с гейшами, придворных дам или виды Фудзи. Художник вздохнул и снова склонился над листом. На этой картине должны быть земля, огонь, вода, ветер и дерево. Все пять элементов в гармонии и равновесии. Огнем будет солнце, отражающееся в крыльях стрекозы, ветер и дерево оставим на потом. Не хватало воды и земли. Он сменил кисть и аккуратными уверенными мазками изобразил на заднем плане отвесный горный склон и широкий водопад. Плотный поток воды бесшумно низвергался с высоты, окутывая скалу облаком водяной пыли.

В лавке у продавца картин рисунков тушью почти не бывает. Говорит, нет спроса. Потому и платит мало. Хорошо хоть торговцы время от времени заказывают вывески и объявления. А на одних рисунках и ноги протянуть недолго. Художник отложил кисть, выпрямился и осмотрел свою работу. Теперь нужно добавить ветер. Левая сторона рисунка ничем не занята. Бамбук? Два-три ствола, длинные узкие листья…Нет, не то. Сосна? Старя, искривленная годами и непогодой…Нет. Ветер и дерево. Художник прикрыл глаза. Ива. Длинные гибкие ветви, растрепанные как волосы девушки. Раз уж не рисую гейш, то хотя бы ветви ивы. Он тихо засмеялся. Тонкая кисть вновь заскользила над листом бумаги, наполняя рисунок чувственными линиями. Теперь листья… Листья ивы темные сверху и светлые снизу.  Ветер растрепал их, и теперь темные и светлые стороны листьев нужно было изобразить вперемешку. От старания художник приоткрыл рот и высунул кончик языка. Закончив с листьями, он оторвал взгляд от рисунка и вздрогнул от неожиданности. Прямо перед ним сидел незнакомец. Самурай. Нет, слишком уж потрепанным он выглядит. Значит, ронин. Незнакомец был невысокого роста и очень плотного телосложения.

- Простите, господин, я не слышал, как вы зашли.

- Ваша стрекоза очень храбрая. Не боится ни воды, ни ветра, - сказал ронин, - я увидел, что вы заняты и решил не мешать. Он протянул художнику свиток. – Здесь нужен мой портрет и подпись. Прямо сейчас. Мне сказали, что вы лучший художник на этом рынке.

Ронин положил на пол перед собой стопку монет и с легким поклоном придвинул ее вперед. Художник не хотел отрываться от работы, да и рисование портретов не относилось к числу его любимых занятий. Клиенту всегда сложно угодить. Он привык рисовать так, как видел, и его портреты получались слишком уж близкими к правде, чтобы нравиться заказчикам. Люди предпочитают тонкую лесть и красивый обман, такова уж их природа. Художник взглянул на плитку китайской туши, от которой осталось меньше трети, потом на монеты. Хватит и на тушь и на бумагу и на еду и на саке. Со вздохом отложив незаконченный рисунок в сторону, художник развернул свиток. Дорогая бумага хорошего качества, не плотная и не тонкая. Тушь не будет ни растекаться, ни слишком сильно впитываться.

- Какой портрет желает господин – только лицо, по пояс с руками или в полный рост?

- Только лицо. Так, чтобы никаких сомнений, что это именно я. Нарисуй меня таким, - ронин выпучил глаза и изобразил зловещую гримасу.

Художник чуть не рассмеялся, настолько нелепой показалась ему притворная свирепость заказчика, но сразу сделал серьезное и задумчивое лицо – два меча ронина располагали к учтивости. Он внимательно осмотрел гостя.  Многодневная щетина и растрепанные длинные волосы могли быть знаком траура либо полного равнодушия к условностям. Одет скромно, если не сказать бедно. Все поношенное и в пыли, значит, прибыл издалека, пешком. Коня нет, но деньги есть. Сидит прямо, но без напряжения, смотрит властно и уверенно. Кисти рук изящные, как у знатного человека. Художник бросил быстрый взгляд на мечи. Простые, потертые ножны. Он взглянул еще раз, зацепившись взглядом за рукоять катаны. Старинная работа. Мечу лет двести, не меньше. Ронин  с дорогим мечом, в простых ножнах. Опасный посетитель. Вежлив, как сытый тигр. И зашел бесшумно.

- Пусть господин поднимет голову выше.

Ронин приподнял подбородок. Художник обмакнул кисть и занес ее над бумагой. Рука замерла. Некоторое время художник сидел в задумчивости, затем отложил кисть. Он снова посмотрел на ронина. Лицо незнакомца было искажено свирепым выражением, но тело было спокойным и расслабленным.

- Пусть господин немного повернет голову вправо и перестанет изображать из себя злобного демона. Моя рука отказывается это рисовать.

Ронин удивленно посмотрел на художника.

- Ты нарисуешь меня так, как я этого хочу, - глаза ронина сердито сверкнули, он взялся за рукоять меча.

- Я нарисую господина так, как должно. Я не учу господина, как пользоваться мечом, пусть он не учит меня, как пользоваться кистью.
 
Ронин свирепо посмотрел на дерзкого простолюдина, но промолчал. Затем усмехнулся и медленно повернул голову вправо. Улыбка его длилась лишь мгновенье, но от нее по спине художника прошел холодок. Так мог улыбнуться матерый лис, увидев беспечного мышонка. Схватив кисть, художник стремительным движением изобразил поразившую его улыбку, а затем столь же быстрыми мазками нанес на бумагу сверкающие глаза, мясистый нос, растрепанную шевелюру и клочковатую бороду.
 
Затем он выпрямился, отложил кисть и посмотрел на свою работу. Ронин на портрете получился поразительно похожим на себя самого, но чем-то и на Будду. И немного на опасного горного демона из детских сказок. Художник несколько раз медленно вдохнул и выдохнул. Кажется, получилось как надо.
 
- Господин говорил, что под портретом должна быть подпись?

- Да. Напиши внизу «Я иду».

Художник немного подумал, и выбрал из  вороха кистей самую старую и растрепанную. Несколькими быстрыми взмахами он нарочито небрежно начертал иероглифы, разбрызгивая капельки туши на  бумагу. Надпись вышла грубой, энергичной и в то же время исполненной своеобразного изящества. И в ней явно просматривалась угроза. Художник развернул свиток и придвинул его  ронину. Тот долго смотрел на его работу.

- Ты и в самом деле лучший. И не только на этом рынке.
 
Он взял свиток и почтительно поклонился. Затем быстро встал и вышел так же бесшумно, как и вошел.

Некоторое время художник сидел неподвижно. Затем придвинул к себе отложенный рисунок. Стрекоза трепетала на ветру, водопад низвергался, ветви ивы развевались. Все пять элементов были в гармонии и равновесии,  но чего-то явно не хватало. Художник прикрыл глаза. Его рука потянулась за кистью.

В ветвях ивы начал проступать силуэт. Еще несколько мазков. Длинный вытянутый нос, острые уши, мохнатая лапа…Из-за границы листа в рисунок вступал мощный красавец-лис. Он посмотрел на стрекозу и загадочно улыбнулся. Пусть лис будет шестым элементом. Художник отложил кисть и придвинул к себе стопку монет.

- Тушь, бумага, рис, овощи. Но сначала я куплю саке, -  он, встал и отправился за покупками.