В ЯМЕ

                1

   Хотите верьте, хотите- нет, я знал некоторых людей, сотворивших рекорды, которые можно вписать в книгу Гиннеса.    Например, почему бы не засчитать рекордным случай, происшедший с Егором Харитоновичем. Этот старик прожил в злополучной яме, когда-то вырытой золотоискателями, ровно две недели. Конечно, если идти на рекорд, то многие могут просидеть в яме такой срок, имея запас воды и при окружающей плюсовой температуре воздуха. Но здесь- дело другое. Дедушка-же завалился в заброшенную шахту в лютую февральскую стужу, напевая песню "Лучше нету того цвету...", а когда его вытаскивал односельчанин из ямы, он напевал эту-же мелодичную песню.
   А случилось так... Отоварившись в райцентре "батареей" водки и булкой хлеба, он вышел из пункта А в пункт Б.
   По проселочной дороге предстояло идти не менее двенадцати километров. Надо сказать, что в ту пору, при "развитом социализме", транспорт, особенно, в вечернее время, ездил редко или, вообще,- отсутствовал. Поэтому, периферийные жители, в основном, пользовались "одиннадцатым маршрутом". Но от этого люди не страдали, так как думали, что так оно и должно быть. А, может быть, вообще, об этом не думали. Жизнь течет и... ладно, как она текла раньше и, наверное, будет течь так-же и дальше. Сравнить-то не с чем было. Про Америку или Германию слыхивали только то, что там живут капиталисты- сатрапы, которые издеваются над бедными рабочими, бьют по мордам изможденных негров, да пугают счастливых граждан СССР атомными бомбами.
   Так вот.., согрев за пазухой бутылку водки, старик достал ее, как только вышел из А, для поднятия тонуса выпил треть содержимого. Закусил мерзлой горбушкой и запел любимую песню, о которой я упомянул выше. Бутылку-же снова запихнул в грудной карман пиджака, поверх которого был надет полушубок.
   Шел прямо по наезженной конными санями дороге, никуда стараясь не сворачивать. Он с детства знал, что вдоль дороги, метрах в двадцати от нее, запросто можно провалиться в одну из бывших заброшенных шахт.
   Вечерело. Нутро приятно обжигала водка. Совсем рядом пробежал заяц, успевший рассмотреть веселого старика, пока тот резко не повернул корпус в его сторону; пришлось испугаться и дать стрекача прочь. Да, нет! Оказывается заяц резко оторвался от старика по другой причине. По его следу, опустив низко голову, рысью бежала лиса. Поравнявшись с человеком, она и не ускорила даже темпа бега, не обратив на него внимания. Вверху пролетело несколько не то ворон, не то воронов в направлении убегающего зайца. Они, как-будто, были сообщниками лисы, загоняя беляка в тупик, в котором лиса его непременно поймает. А там уж, надеясь полакомиться остатками лисьей трапезы, продолжить полет за хищницей.   Однако, у Егора Харитоновича хорошее настроение стало быстро вымораживаться где-то на третьем или четвертом километре. Выпил еще и, вспомнив слова любимой песни, запел.
    Еще через несколько километров ходу снова, как ему оказалось, отрезвел до неудобства, поэтому допил остаток водки, согретой грудью. За пазуху-же засунул следующую бутылку.
   В его сторону по дороге бежала лошадка без сбруи, но в узде. Из ноздрей рывками вываливался пар, как дым из пасти дракона.

                2
   Дед развел руки, чтобы поймать животное; та шарахнулась в сторону и стала карабкаться по глубокому снегу в сторону от дороги, увлекая за собой одуревшего человека. Кружила по полю до тех пор, пока Егор Харитонович не выбился из сил и не махнул рукой на затею... Лошадь исчезла в наступившей темноте.
   Вечер выдался безветренным, безлунным, вообще, без особых примет. Путник даже не видел никаких ориентиров, по каким бы мог идти в нужном направлении. Шел не к дороге, а, наоборот, в сторону от нее, утопая в снегу.
   -Ничего,- подумал старый,- доберусь до дома и так, без лошади, только вот выпью для "энтузиазму".
   И выпил. А в котомке водки оставалось еще много. Лучше сказать: она только начала убывать. Петь не хотелось. Он молчал. Молча и почти бесшумно и угодил в злополучную яму вместе с водкой и надкушенной буханкой хлеба.
   Пробовал выбраться из западни, но всякий раз падал с каменных уступов. Потом понял, что обречен и, скорее всего, навеки умирать, потом гнить в этой богом забытой шахте. Совсем отчаянный пригубил бутылку и выпил столько, сколько в него влезло. Закусил хлебом, "запил" снегом. Успокоился. "А здесь- ничего: ни сквозняка, ни опасного зверя, ни шума, ни гама. Отдыхай- не хочу до самого утра. Утро вечера мудренее".
    Потом, вообще, перестал соображать. Свернулся в клубок и сладко задремал. В валенках, полушубке и в собачьей шапке холода не чувствовал. Проспал до самого утра, пока сверху в дыру не заглянуло небо молочного цвета без примесей облаков и туч.

                3
   В деревне несчастного ждали с вечера: жена Варвара, сват Никанор, прибывший погостить из другой области, дочь Клавдия с мужем Петром и верный пес Егора Харитоновича- Мухтар.
   Домашние судачили, гадали- куда-же мог запропаститься старый? Но к определенному выводу не пришли. Решили подождать до утра. Улеглись спать.
   На следующий день Петр выпросил у соседа лошадь. Поцеловал свою Клаву и, как заправский казак, даже не вставив ногу в стремя, запрыгнул в седло. Конь шатнулся сначала, но потом резво и ровно поскакал с седоком в сторону районного центра, где Петр должен был навести справки о тесте.
   Заехал в вытрезвитель; туда не поступал Егор Харитонович. В больнице его тоже не было. Затем прибыл в дежурную часть районного отдела внутренних дел. Лейтенант сделал записи в журнале о приметах потерявшегося человека: росте, телосложении, во что был одет и пр.. Обнадежил Петра:
   -Розыск свое дело сделает. Не найдем, через недельку дадим объявление в местной газете, может, кто-то и скажет о местонахождении вашего тестя. Потом "вежливо", как "подобает" милиционеру выпроводил Петра из дежурки: "Ходят тут всякие со всякой ерундой!"
   Дома старуха, жена потерянного, запричитала, но молиться на божницу, как об усопшем, не рискнула. Авось, найдется еще.
   Тут, надо сказать, что ей давно опостылел старый муженек. Надоел своей постоянной пьянкой, хотя тот и не буйствовал в хмелю. Этот вечный перегар, разящий из нутра старого, вечное бормотание по ночам, выражающее то, что ему нечем "подлечиться", это ничегонеделание по дому- все заставляло не только уважать, но презирать старого негодяя.
   "А в этот раз что учинил? Стащил заначку с той радости, что Никанор в гости явился, и убежал в центр за "угощением". Угощение для него- не сытная еда в виде сыра, колбасы или жареного хека, а, будь она проклятая, "андроповка" за четыре рубля пятьдесят копеек за бутылку. Убью, сатану, если вернется, а не вернется- свечки не поставлю, всю свою оставшуюся жизнь проклинать буду, -так, или приблизительно так, вопила , может быть, уже вдова, все-же страдавшая, в связи с исчезновением "окаянной силы".

                4
   А тот, который оказался в яме, проснулся, как только молочное небо просунулось в земную прореху. Человек сделал несколько согревающих упражнений, а может не согревающих- разминающих, выпил "норму" (это, точно, для согрева), запил "снегом", закусил хлебом; снова окосел. Однако, хотя и был пьян, но, соображая, рассовал по щелям в разных местах водку, чтобы, очухавшись, смог найти не всю сразу. "А то обопьюсь,- думает,- не почуяв кайфа от выпитого перед смертью." К смерти он был готов, но, на всякий случай, покричал: "Люди добрые, помогите!" Крик, наверняка, давал такой-же эффект, как мертвому припарка. И только вездесущая голодная лиса в сопровождении каркающих ворон, показала свою морду в дыре на фоне молочного неба. Оценила ситуацию, подумала: "Все-равно, не достану
будущую жертву обстоятельства или сложившейся ситуации". Удалилась, в поисках реальной возможности...
   Не буду описывать монотонно длившихся для Егора Харитоновича дней и ночей с видениями привидений, чертей и леших. Скажу только, что к концу седьмого дня пребывания на дне заброшенной шахты, он оприходовал все запасы водки, кроме двух не найденных бутылок, и съел весь хлеб. Правда, не съел весь снег, находящийся тут. Снегом он утолял жажду и морозил свое горе и тело. Хотел быстрее умереть, не страдая так долго физически и морально, особенно- морально. Он понимал, что жизнь прожил не так, как надо. Своей бездушностью он приносил боль своей старухе, надоедал бормотанием по ночам. Ему самому был неприятен собственный перегар, исходящий из внутренностей, что уж там говорить об окружающих его родных и близких... Ему жалко до слез стало, уже любимую, жену. И если бы он, таковы были мысли, выбрался из этого логова, никогда бы не повторил своей бесцельно пропитой жизни. Наступившее мозговое прояснение будоражило, направляло на другие совершенные и благородные поступки. Если бы... И он рыдал, понимая, что через несколько дней помрет и никто не узнает: от чего и как? Не лисы, так мыши или еще какие твари выедят глаза, внутренности. Потом это мелкое зверье сожрет все, не оставив даже скелета, который бы можно было захоронить в надлежащем месте на кладбище; где похоронены родственники, как люди, и о которых скорбят, вспоминая их добрые дела
   Однажды, основательно озябший, обросший и, вообще, опустившийся до нельзя, пересчитал пустые бутылки. К его великой радости двух- недосчитался. Появилась хоть какая-то цель: найти, выпить, забыться... Разбитой бутылкой рыл землю весь день: то слева, то справа, то спереди, то сзади... А вечером свалился уставший и заснул с мыслью: завтра найдет!

                5
   Только через неделю после исчезновения мужа Варвара начала молиться по усопшему, не догадываясь, что ее муж еще жив. Съездила в соседнюю деревню, где сохранилась "полулегальная" церковь с "полулегальным" попом. Поставила дешевые свечки возле икон Николая Угодника и святой Марии (других не было). А спустя девять дней после исчезновения мужа, собрала соседей и справила с ними и родными поминки. Был на поминках и сват Никанор, до сих пор гостивший здесь.
   На двенадцатый день Егор Харитонович лежал и не шевелился. До этого искусственно вызывал смерть, сдавливая окоченевшими руками горло, потом долбился головой о смерзшийся комок земли. Но все это не давало смертельного результата. Жизнь такая ему осточертела до невыносимости.
   Там, за земной прорехой, чувствовалось дыхание весны. В дыру проглядывали, не только ярко-голубое небо, но и лучик солнца. Но он не добегал до дна ямы, а только прилизывал собой ее верхние части. Оголившиеся от снега стенки ямы росли, опускаясь до самой середины всей глубины. Еще немного, и белый налет ледяного снега внизу исчезнет и на его месте почернеет земля с торчащими из нее камнями и валунами.
    Но у Егора Харитоновича не было сил и воли, чтобы зацепиться за какой-нибудь торчащий корень или камень и попытаться выкарабкаться наружу. Его уже обуздал страх перед окружающим миром. Казалось, его давно жрет какой-то зверь, откусивший уже нос и щеки, оставив колючую щетину. Он все это чувствует, видит и слышит, но ничего не может изменить.
   На четырнадцатый день на высоте около двух метров старик увидел торчащее из щели горлышко бутылки. Казалось, никогда в жизни человека не радовало ничего так, не вселяло надежды на что-то, на что он и понять не мог. Все- и весна, и горлышко...поспособствовали мобилизовать свои силы, собрать ее в кучу вместе с концентрацией мысли на подъем, на действие... С огромным трудом соорудил бугорок из мерзлых комьев земли и снега. Встал на бугор и достал бутылку с водкой.
   Почти в это-же время деревенский мужик Степан сидел на санном возу соломы и, не соблюдая техники безопасности, курил папиросу. Ленивый мерин Рыжка медленно тащил воз с соломой и кучером. Проезжая мимо возле заброшенной шахты, кучер услыхал не то хрип, не то с тон, но все-же издающие мелодию песни "Лучше нету того цвету"... Но хрип и стоны были такими жалкими и печальными, которыми лучше было бы изливать мелодии стонущих бурлаков и каторжников.
   -Кто там?- склонился к яме Егор.
   -Это я, я, дружище, я, милый,- запричитал ошарашенный неожиданной встречей Егор Харитонович,- вытаскивай сейчас-же. Пить, гулять будем!
   Степан вытащил односельчанина при помощи мерина и веревки. Егор Харитонович реве, да и спаситель уронил не одну слезу.
   Слабого, истощенного и изможденного старика односельчанин закинул на воз. Запрыгнул сам.
   А как встретили родные старика, об том писать не буду, не интересно... Да и к делу не относится.
    P.S. Замечу все-же в конце писания: Егор Харитонович водку пить не перестал. Постоянный перегар, исходящий из его внутренностей так до самой кончины не давал покоя жене Варваре и самому себе. Мозгового прояснения, подобного в яме, у него больше не повторилось. И доживал он свой век бесцельно, бездушно и отвратительно!