Любое занятие должно приносить доход...

...иначе это – пустая трата времени


Заиметь собственный бизнес – мечта многих. И пусть он будет небольшим, главное, чтобы приносил стабильный доход. Сергей Маклашов, профессиональный фотограф из Запорожья, тоже мечтал о собственном деле – о фотосалоне. И он открыл его, правда, не сразу. О том, как ему это удалось, и пойдет речь в интервью, которое предлагаем вашему вниманию.

Не для души, а ради денег

- Сергей Николаевич, расскажите о себе.
- Я родился в 1958 году в Днепропетровске, в семье фотографов. Когда мне исполнилось шесть лет, мы перебрались в Запорожье. Папа и мама работали в одном ателье. Не мудрено, что к фотоделу я приобщился рано. В семь лет хорошо разбирался в фотоаппаратах. А в десять лучшие мои работы уже выставлялись на разных детских выставках. До сих пор храню в своем архиве награды за участие в этих мероприятиях - дипломы, благодарности, грамоты. Но уже в шестнадцатилетнем возрасте, учась в девятом классе, я, помнится, как-то охладел ко всякого рода конкурсам и выставкам. Почему? Скажу честно: просто понял, что это глупая, бесполезная трата времени. Выезжаешь на натуру, ищешь занятные кадры, впустую переводишь километры фотопленки, а в результате получаешь бумажку с текстом: "За активное участие..." Конечно, многие мои ровесники, как говорится, жилы рвали, чтобы их работы попали хотя бы на районную выставку. Но у меня был другой характер. Я тогда уже считал, что заниматься делом, которое не приносит ни гроша, - чрезвычайная глупость.
- Так Вы что, забросили свое увлечение?
- Да ну! Нет, конечно. Просто я стал задумываться, как зарабатывать фотоделом себе на жизнь. Первым шагом в этом направлении стала отправка моих снимков в журнал "Советское фото". Я отобрал десяток своих фоторабот и послал туда. Представьте себе, месяцев через восемь два снимка напечатали. Я был на седьмом небе. Отец и мама тоже очень гордились мной. Но когда я получил гонорар - девять рублей с копейками, то больше никогда не публиковал свои работы. Я ведь думал, что мне заплатят как минимум рублей тридцать.
-Да, Сергей Николаевич, короче говоря, Вы еще в юности стали корыстолюбцем. Шучу, не обижайтесь.
- Какая обида? Это комплимент! Я уверен: именно корыстолюбие, то есть желание заработать, двигало Оноре де Бальзаком, Николаем Гоголем, Винсентом Ван Гогом, Франсиско Гойей... Не будь эти великие писатели и художники корыстолюбцами, не было бы их великих творений. Потому что если творить лишь для души, ничего путного не получится. То, что сделано для души, это в основном или изыски эстетов-чистоплюев, или бред, разодетый в вычурные одежды изящной словесности. Для подтверждения своих слов приведу один общеизвестный факт. Однажды Эрнест Хемингуэй, как говорится, дожился до ручки, в кармане у него не оставалось ни гроша. Нужно было как-то быстро заработать деньги. Хемингуэй засел за повесть. Написал ее за пару недель и продал издателю. Та повесть называлась "Старик и море". За нее писателю присудили Нобелевскую премию. Он потом сам смеялся и говорил: "Вот что значит желание заработать!" А то, что Хемингуэй перед этим написал для души, потратив десяток лет, - роман "За рекой, в тени деревьев" - хоть и не считается худшей вещью знаменитого прозаика, но не идет ни в какое сравнение со "Стариком..."
- И как Вы стали зарабатывать, занимаясь фотосъемкой?
- Поначалу мне помогали родители, они стали делиться со мной своими заказами. Я часто фотографировал свадьбы, другие семейные торжества. А окончив школу, стал ходить по учебным учреждениям и предлагать свои услуги.
- Получалось?
- Еще как! В неполных 18 лет я зарабатывал вдвое, если не втрое, больше рядового инженера.

В поисках заказов и заработка

- А что было дальше?
- Дальше была армия, служба в Одесском военном округе. Потом - учеба в Киевском госуниверситете. Затем – два года работы по специальности - преподавателем истории. Все это время с фотографией я не порывал. Но сделал фотографию своим главным делом только в восемьдесят шестом году. Тогда мне было уже 28 лет.
- Вы устроились на работу в фотоателье?
- Да, в ателье, где трудились мои родители. Правда, работал я в основном на выезде.
- А это как, Сергей Николаевич?
- Очень просто. Брал командировку и ехал, допустим, в Калмыкию или Среднюю Азию. Там мотался по глухим селам и кишлакам, договаривался с председателями колхозов, фотографировал передовиков. Деньги за выполненную мною работу по безналичному расчету перечисляли в мое родное ателье. Но часто платили и наличными. Таким нехитрым способом я за пару месяцев труда обеспечивал выполнение годового плана всего ателье и зарабатывал себе три-четыре тысячи рублей.
- Неплохо!
- Да уж! Но и работы было много. А сколько неудобств приходилось терпеть! Из своих командировок я приезжал похудевшим на десять, а то и больше, килограммов.
- Сергей Николаевич, а Ваши родители тоже ездили в такие командировки?
- Очень и очень редко. Да и понятно: у отца - язва желудка, у матери - гипотония. Куда им было ездить?
- Сколько лет Вы вот так мотались?
- До 1991 года. Потом взял в аренду помещение своего же фотоателье, а через некоторое время - выкупил его. Поменял оборудование, сделал евроремонт. Нанял штат сотрудников.

Памятная история

- Сергей Николаевич, значит, Вы заработали   свой стартовый капитал в тех командировках, когда приходилось колесить по всему бывшему Союзу?
- В общем-то, да. Хочу сказать, что, кроме материальной выгоды, эти поездки мне много дали в плане профессионального роста. Ведь снимать приходилось в разных, порой чуть ли не экстремальных условиях. Еще эти вояжи добавили мне жизненного опыта, дали возможность увидеть жизнь, как говорится, и в белых, и в черных тонах. Помню, был я как-то в Узбекистане. Шел 1989 год. Меня попросили приехать в один колхоз, чтобы сфотографировать председателя - человека, известного в тех краях, Героя Социалистического Труда. Ну, я, значит, поехал. Захожу в кабинет, смотрю: сидит мой председатель за столом, поникший, печальный, лицо - в синяках, ссадинах, кровоподтеках. На руках - наручники. В кабинете сидели и стояли еще пять человек, одетые кто в гражданский костюм, кто в милицейскую форму, кто - в военную. Спрашивает меня один, чего я, мол, пришел. Говорю, так и так, меня попросили сфотографировать председателя колхоза. "Ну что ж, коль просили - фотографируй!" - сказал этот же человек, думаю, он был прокурором или следователем. Притом, на вид не узбек, а славянин, скорее всего присланный из Москвы. Начал я настраивать аппаратуру, выставлять освещение. Председатель все это время сидел, отрешенно уставившись в одну точку. Покончив с приготовлениями, посмотрел я на него - как его снимать, на лице же нет живого места? Присутствующие в кабинете поняли мое смятение. Один из них куда-то вышел. Вернулся через пару минут с косметическим набором и, улыбаясь, вручил мне. Кое-как позамазывал я тональным кремом ссадины и синяки на лице председателя, сидящего все так же с безучастным видом, подгримировал, как мог. Глядя на мои усилия, все тот же следователь-москвич только ухмылялся. Я несколько раз клацнул затвором "Никона", сделал пару кадров "Минолтой" и, собрав свою аппаратуру, хотел уже уйти. Следователь остановил меня у порога кабинета вопросом: "А за работу тебе заплатили, фотограф?". "Нет, - ответил я. - Обычно платят, когда получают снимки". "В этот раз, наверное, стоит нарушить эту традицию, - сказал москвич. - Здесь, понимаешь, случай особый. Может так случиться, что тебе некому будет заплатить". Затем подошел к приставному столику, на котором кучей лежали пачки купюр различного достоинства, подхватил две банкноты по 100 рублей и протянул их мне. Я замялся, не зная, как быть. "Бери, бери! - нарочито скорбным голосом молвил следователь. - И сделай хороший снимок. Такой, чтобы подошел на могильную плиту". Потом добавил, уже смеясь: "А можешь и не делать. Расстрелянным не положены памятники, тем более - с фотографией". Услышав эти слова, председатель впервые поднял на меня подбитые глаза, что-то прошептал, наверное, благодарил за работу. В них, его карих глазах, стояли слезы. Позже я узнал, что председателя этого осудили и действительно расстреляли. Вроде как за махинации с хлопком.
- Да, историйка...
Но на этом она не закончилась. Через три года ко мне в Запорожье приезжал сын того расстрелянного человека. Как он меня разыскал - ума не приложу. Но факт, как говорится, остается фактом. Этот сын спросил меня, не сохранились ли у меня негативы с той фотосъемки. Почти три дня мы вместе с приезжим копались в моем архиве, перетряхивали его. И нашли! Я отдал парню пленку. Он хотел мне заплатить, совал тысячу долларов. Но я категорически отверг его предложение - мне ведь уже заплатили. А брать деньги во второй раз за одну и ту же работу - это просто бессовестно...


От автора для читателей "Прозы.ру": фамилию героя интервью я изменил. На всякий случай - вдруг Сергею Николаевичу не понравится, что я рассказал о нем в Интернете...