Heliconius

Громоздкий диван привычно распахнул тяжёлые объятия.
Тюбики с акрилом разбежались по зелёному пледу, поблескивая серебристыми боками.
Она не признавала мольберты и столы. Папка с бумагой на коленях, и кисть, танцующая по шершавой золотистой поверхности.
Отдых. И забвение. Акрил не акварель, его не разведёшь водой и не исправишь неудачный мазок.
Всё как в жизни.

Виданое ли дело – поскользнуться зимой? Вот и сейчас, когда правая нога предательски поехала по голому льду, она даже не удивилась.
«Достойный финал»,- успелось подуматься. Она была бы даже рада упасть, больно удариться, и чтобы вся эта чёртова прорва людей,
текущая по вене Города, перешагивала через неё, как через груду хлама, невесть откуда вынесенную в жизнь.
Падение, полёт вниз, сулило отдых, отключение от мятущегося стада.
Чья-то рука мягко, но сильно прервала её полёт и поставила на ноги.
- Спасибо,- тихо сказала она и подняла голову.
И утонула в его глазах? Нет. Её даже кольнуло разочарование – мужчина совсем не был похож на прекрасного принца.
Но серый взгляд из-под тяжёлого лба светился неожиданной добротой и участием.
«Чем чёрт не шутит?» - вспомнилась ей старая как мир присказка. Вокруг стояла зима, а он был большим и тёплым.
- Проводите меня,- попросила она так же тихо, но твёрдо.
Он улыбнулся, отчего его лицо стало почти красивым, и осторожно взял её под руку.

Зима изощрялась в своих жестоких забавах, а она стояла за решёткой изморози на окне и расчёсывала волосы.
Ей впервые за много-много времени  было тепло и спокойно, изболевшееся нутро больше не выло и не тянуло.
Сама себе она напоминала бабочку, только что покинувшую куколку, сидящую под солнцем, надувающую своё брюшко, расправляющую крылья.
Только бабочка оказалась ядовитой геликонидой.
Такие бабочки не вырабатывают яд сами, его накапливают гусеницы, поедающие ядовитые растения и сохраняющие отраву в своём теле.
Так же и она всю свою жизнь копила в себе всю боль от полученных ударов.
А её часто били, били по самым болезненным местам и без того голой души.
Пары ненависти конденсатом, капля за каплей копились у неё внутри.
Что такое капля ненависти? По сравнению с ней все яды земли – бальзам восточной красавицы.
Очень тяжело жить с таким внутри, не умея, или не желая... выливать его тихонечко на обочину жизни, чтобы ни на кого не попала эта мерзость.
Тик-так.
Стук входной двери, он вошёл с охапкой подмёрзших цветов, и она ужалила его своим острым хоботком в первый раз. Нечаянно, просто от скуки.
Ядом наполнить бокалы и выпить...

- Я не понимаю тебя,- Лучшая Подруга смотрела крайне укоризненно поверх чизкейка,- ты же настоящий садист.
- Я, садист? Я просто держу его в тонусе.
- Энергетический вампир. И к тому же упускаешь одну простою истину – ничего в природе не выдерживает постоянного напряжения. Думаешь, его хватит надолго?
- Если любит, хватит на всю жизнь.
- Не скажи,- Подруга промокнула губы салфеткой,- любовь тоже может лопнуть. Как перетянутая струна.

Ей снились замшелые стволы, оплетённые лианами. Влажно и тепло.
Лианы тихо переговаривались между собой и кичились огромными круглыми цветами с коронами из чешуй.
Голубые, белые, бордовые с лиловым. Водяной пар скапливался в разноцветных цветочных чашах и скатывался вниз маслянистыми каплями.
Она приблизила лицо к одному из цветов и вдохнула тяжёлый сладковатый аромат. Влажный. Приторный.
Кто-то смотрит.
Она открыла глаза. Он стоял перед кроватью, широким силуэтом на фоне окна. В его руке зажата сумка.
- Ты куда-то собрался?
Он просто молча кивнул и вышел из комнаты, а она снова провалилась в липкий сон. Ушёл. Не попрощавшись.

Тонкая кисть и мазки акрила. Она старательно выводила на листе бабочек.
Чёрных с оранжевым и белым.
Отвлеклась на секунду и встретилась взглядом со своим отражением в большом зеркале на стене.
Опавшие было, чешуйки снова отросли и переливались в искусственном свете, острый хоботок отсвечивал металлом,
а над ним, не мигая, таращились фасетки насекомого.
Она вскрикнула от испуга, и морок пропал, снова появилось её лицо, немного осунувшееся от рыданий после его ухода,
но уже начавшее возвращать себе здоровый румянец.
Гордо выпрямив спину, она мило улыбнулась нарисованным бабочкам.
- Ну и пусть. Ничего исправить уже нельзя, но можно нарисовать заново.
*Heliconius(лат.) — род дневных бабочек из подсемейства геликонид.