Кокошка. часть1

Минуты становятся на службу часам со временем, и то, лишь,
когда их появляется с избытком...
Заметки Наблюдателя.

Никогда не забуду, как промозглой зимой середины 90-х годов я возвращался в Москву из Питера. Это была командировка. Была очередная слякотная зимняя оттепель, но проводница с брезгливо усталым лицом нещадно топила вагон. Было жарко настолько, что неизменный тренировочно-поездной наряд прилипал своей трикотажной сутью уже не столько к влажному телу, а даже к самой душе. Постоянно хотелось пить, а после занимать унылую очередь в отхожее место. У меня возникла идея пить, закрывшись в туалете. Но остальные пассажиры могли болезненно отреагировать на эту находчивость.
Любое перемещение в пространстве у нас, в России, всегда было сопряжено с преодолением каких-то невзгод, проблем и проблемок. Хотя, это же обстоятельство делает любой длины путь более кратким и менее заметным, так как за этой суетой и преодолениями не успеваешь тосковать, а лишь уточняешь на вкус жизнь. Тем более что в короткие промежутки между решением мелких проблем надо успеть, по старой русской традиции "принять на грудь". А после, очень литературно, а поэтому некстати разоткровенничаться с малознакомым попутчиком. Конечно, в век глобализации и безудержного налаживания сервиса, дороги и у нас становятся всего лишь малозаметным маршрутом из точки А в точку Б. Но, так как пространства наши чрезмерно велики, а скорость проникновения НТП обратно пропорциональна, то долго ещё будет радовать сердце русского человека милый трёп под перестук колёс и мелькание покосившихся и грязных изб за окном вагона на фоне унылого, но до боли родного пейзажа.
И вот, уже произнесены первые дежурные тосты. Истаяло первое смущение перед малознакомым слушателем. И уже невозможно сдержать извивы «оригинальных» онтологических и трансцендентальных теорий. При ближайшем рассмотрении в который раз(!) становиться ясно, что «правильнее всего сравнивать человеческую жизнь с этаким ливнем над "океаном божественного сознания, где каждая капля сохраняет свой жизненный суверенитет до момента пока не упадёт в пучину, где мгновенно растаяв, станет частью этого бесконечного океана». После этого рассказа я, как бывалый путешественник, ловя всеми рецепторами притихший восторг оппонента, увлечённого этой эмоциональной речью, должен прошуметь поставленным баритоном:
- " Пока ты летящая в пучину капля - ты живёшь! Когда же ты соприкоснулся с границей Океана - ты мертв, родив новый Океан, и исчерпав старый! Ты просто растворишься в этой Ойкумене чужих судеб, прерванных жизней и не реализованных мечтаний как на вожделенной Земле Обетованной!"
После сказанного нужно взять непродолжительную паузу, наслаждаясь прерывистым дыханием слушателя, чинно и с оттяжкой выпить, уже безо всяких слов и тостов, тихо крякнуть, ощутив запах своего трикотажного рукава и задумчиво уставиться в окно.
  А дальше... Дальше да  разверзнутся "хляби" и потекут бурными потоками мысли  уже эсхатологического масштаба, перемежаясь с жалобами на тёщу и шумом за стеной.
И речь моя станет похожа на этот бесконечный путь с неисчислимыми и бессмысленными остановками на полузабытых полустанках собственной судьбы. Наконец, сосед, порывшись в шуршащем пакете, достанет два наливных яблока, одно из которых, восторженно предложит мне.
Ну, вот теперь пора раскрыть карты. Я просто расскажу, что на самом деле - я бесплотный Наблюдатель. Сборщик податей в виде гигабайт информации. Плоть моя эфемерна, а задача благородна - постоянное перемещение по эпохам и пространствам. На вопрос: "Зачем?", можно ответить, "токмо истину возлюбя", или же "для последующего анализа Власть Имущего Артефакта". Оппонент, конечно, неестественно засмеявшись, отодвигнуть от тебя все колющие и режущие предметы. Нарочито улыбаясь, и подчёркнуто соглашаясь со всем услышанным, Попутчики будут мечтать, чтобы поскорей зашёл проводник. А я... Что я? Попытаюсь успокоить своего попутчика своим наигранно тренированным миролюбием. Улыбнусь и скажу, что у него очень здоровый цвет лица. И посоветую не волноваться. Да и начну потихоньку свой рассказ.
Я шёл вдоль оврага. Когда-то это было городом. Где-то рядом находился мой дом. Теперь здесь было совсем пустынно, т.к. разросшийся овраг препятствует возведению каких-либо построек на этой драгоценной московской земле. Лишь ржавый остов устаревшей модели геликоптёра доказывал наличие здесь когда-то разумной жизни.
Моя цепкая, совсем не по-старчески работающая память, выдавала красочные картины прошлого. Вот я вижу себя зимой, скользящим с горки на фанерке, сквозь искристо молочную мглу, старательно укрывающую конец маршрута крутого спуска. Заходясь от детского ужаса в этом овраге, укутанного вечерней мглой новогодних каникул. Щёки щиплет мороз. Теперь уже, наверное, придётся часами объяснять, что такое мороз, снег и проч. зимние утехи. Да, всё изменилось, и не только климат. Неторопливо подумалось мне. Я помнил, как к соседу-приятелю Кириллу приехал на каникулы из интерната брат-даун на побывку. Сосед вышел с ним погулять. Решив покататься с маленькой пологой горки (что уже было забавно), эта парочка тут же привлекла к себе внимание. Я никогда не видел живых даунов и не знал, что это такое. Спрятавшись в кустах, я долго наблюдал за ними. Чувство такта и простой испуг, вызванный своеобразной внешностью гостя моего приятеля, не позволили как-то шутить на предмет его неуклюжести  и пугающего  внешнего вида. Более того, поддавшись на уговоры Кирилла, объяснившего мне, что болеющий брат очень мечтает стать учителем, и поэтому обожает чему-нибудь обучать своих друзей. Мама соседа, наблюдавшая издали за нами, тихо попросила нас доставить ему удовольствие и поиграть с ним в игру "Учитель - ученики". Сообщив ему, мальчику-инвалиду, что он может поиграть с незнакомыми мальчишками, его мать ушла домой. Вначале, мы молча потоптались около трансформаторной будки, незаметно изучая друг друга, как представители разных цивилизаций. После, он робко предложил нам, используя своеобразную артикуляцию, попробовать повторить то, что он сейчас сделает. Подойдя к началу маленькой, для дошколят горке, находящейся сразу за трансформаторной будкой, он сел на санки и, вытянув горизонтально руки, медленно скатился, осыпаемый крупными хлопьями снега. Всё это происходило в какой-то жуткой тишине, по крайней мере, мне это так запомнилось. Казалось, что даже все городские шумы замерли, отдавая дань торжественности момента. Гордо вскинув голову, с прямыми, как лыжные палки руками он медленно и величественно проехал мимо нас. Мы молча наблюдали за нелепостями этого психа. Серьёзность его выражения лица с одной стороны была комична, а с другой почему-то вызывала дикую жалость. Один из нас, Колька из соседнего двора, вдруг дико засмеялся, но, поперхнувшись и получив от кого-то затрещину, упал в сугроб и замолчал.
Съехав с горки, мальчик-даун, повернул к нам своё малосимпатичное лицо и с тревогой и робкой надеждой стал наблюдать за нами. Явно переживая - послушаем ли мы его - выполним ли этот дурацкий трюк для малолетних детей, или нет? Сначала отреагировал его брат  - Кирилл. Схватив санки, он суетливо расправил крестом руки по его примеру, и съехал с горки. Лицо его выражало свирепую решимость и затаенную надежду, что всё это не закончится взрывом дружного хохота. Все оценили его смелость. Не проронив ни слова, я последовал примеру Кирилла. Внизу горки нас встречал мальчик даун. Он был старше нас года на 3. Ему было лет 13. Встречая нас внизу, он строго, но очень доброжелательно поправлял нам руки, сдвигал ноги, изменял поворот головы и т.д. делал он это как-то подчёркнуто добродушно, отчего всем становилось тепло на душе. И никто с ним не спорил поэтому, терпеливо выслушивая его замечания. После, он опять забирался на горку и  вновь показывал нам немудрёный  способ спуска с этой пологой вышины. И каждый раз мы все гуськом тянулись вверх, терпеливо выстраивались в очередь, чтобы медленно спуститься, подогнув то одну ногу, то другую; то, согнув в локте правую руку, то левую. Я никогда не видел счастье так близко. Мальчик-Даун просто источал восторг. Он упивался им, как испытывающий долго жажду человек пьёт воду, дорвавшись до источника воды. Светясь каким-то нечеловеческим блаженством, он заразил нас этим ощущением радости. И мы сосредоточенно, в тишине, что само по себе уже было дико и фантастично, скатывались, как заводные куклы, повторяя его незамысловатые упражнения.
С возрастом, я стал себе напоминать подержанный внедорожник с мощным не реализованным ресурсом. Возникало странное чувство - будто он – настоящий хозяин находиться где-то внутри чужого тела, выглядывая в окошко-тримплекс своих глазниц. А его тело - это неодушевлённый механизм, крепко сбитый, раскатанный, с толстенным никелированным покрытием. Да, потускневшим, кое-где потёртым, но вполне годным для серьёзных испытаний. Овраг уныло вёл меня к источнику воды. Источником владела группа со странным эстетским названием "Унылый Фиолет". Последнее время такие «ники» были очень в чести. Толпы устали от голодных злых и задирающих парадоксов. Общество перестало быть сытым. Оно опять хочет покоя. Это самая модная тема. "Покой" теперь крутят в телепередачах. В прайм тайм для релаксирующе-ностальгирущей толпы. Телепередача - это телепатический сеанс модульного ретранслятора, направленного на квёлые «башки пипла». Никакие радиоэлектронные приспособления уже не нужны. Они получили доступ к мозгам уже напрямую. Мозги... Теперь нужно бережно обращаться с ними. Есть методики, позволяющие избегать телепередач, но технологии идут вперёд. И Центр придумывает способы внедрения и зомбирования более изощрённо. Подписанная хартия "24" (стран подписавших конвенцию межгосударственного сотрудничества вместо ООН), запрещает насильственное внедрение в слишком замутнённое прошлым систематическим оболваниваем через СМИ.
Местность, по которой я брёл, была мне знакома и мало изменилась к моему удивлению за эти годы. Видимо это было связано с тем, что была эта местность овражистой и слабо приспособленной для каких-либо значительных построек. Лишь огромные «миски» гидроаккумуляторов (для сбора дождевой воды) часто попадавшиеся на пути дико меняли пейзаж придавая ему какой-то внеземной облик.. Рядом с каждым гидрогенератором, или как в народе их называли миской, находилась, как правило, башенка в которой располагался электронный сторож с видеокамерой и небольшим боевым комплектом психотропного оружия, способного парализовать нападающего до приезда «пепешников». В его обязанности входило охрана самой конструкции и результата переработки её содержимого. Ведь просто дождевая вода была даже не пригодна для технических целей (уборка, поливка и т.п.), уж не говоря о простом употребление внутрь человеческого организма. Эту воду, как правило, использовали, либо для переработки в питьевую (методом сложнейшей химической очистки), либо выделяли из неё дефицитные химические элементы. Миски попроще и подешевле могли только очищать воду в небольших количествах. Затем шли более объёмные (не менее 500литров), и, наконец, модели, которые могли уже определять состав воды, анализируя состав воды до десятой доли процента. Иногда, анализатор, встроенный в состав миски, выдавал такую "таблицу Менделеева", что проще было из содержимого миски выплавить брусок молибдена, чем стакан воды. Всё зависело от состава дождевой воды, или конденсата, скапливающегося в миске. Находить полезные элементы и выделять их из этой жидкости, аккумулируя в специальных боксах, приспособленных для таких случаев, было основным предназначением мисок. Прогресс человеческой цивилизации был напрямую связан с экологией.
У меня не было ничего материального, чтобы предложить в обмен на литр чистой воды. Но я владел информацией. А это ценилось. Поэтому решимость моя увеличивалось с каждым шагом, которая укреплялась ещё и благодаря тому, что у меня появились проблемы с гидроаккумулятором. У меня была уже устаревшая конструкция двухлетней давности. Т.е. моя миска уже не могла производить очистку дождевой, или прочей природной воды. Она могла теперь после серьёзных шумовых эффектов выплёвывать наружу какую-то зловонную жижу, а не воду. Подача населению обычной водопроводной воды были крайне нерегулярны и всё в меньших и меньших количествах. Моя установка уже не справлялась, а я всё никак не мог приобрести новую.

С возрастом становятся сентиментальными. Багаж накопленных эмоций начинает трещать по швам от переполненности. Всё то, что мы переживаем в течение нашей жизни, трансформируется и  накапливается в нашем сознании, влияя на наше поведение. Уже не нужно производить на окружающих те мелодраматические эффекты, ради которых по молодости цитировались (чаще некстати) мысли Кьеркегора, или Бердяева. И вот, поначалу, мутные воспоминания уже просто сыплются. Тем более, оказавшись в давно знакомом месте, поневоле начнешь перебирать прошлое. Я  вспомнил, как впервые во мне зашевелилось либидо мелким мохнатым и своенравным зверьком. Всё это тоже происходило где-то здесь недалеко. В подъезде этого дома - 9-ти этажной коробки. Теперь здесь заросший чертополохом пустырь почему-то ржавого цвета.
Мы все играли в салки. И когда мне пришлось догонять соседку Аню, я загнал её в подъезд. Ей стало ясно, что убегать уже некуда. В подъезде было темно и традиционно сыро. Соседка, почему-то передумала бежать вверх по лестнице и вдруг резко повернулась ко мне и робко улыбнулась, как загнанный в тупик беззащитный зверёк. Она была такой хрупкой в этот момент. Но вместо жалости на меня нахлынуло какое-то странное чувство. Это было всё же скорей чувство восторга и торжества. Меня, я помню, начало даже трясти слегка от непонятного перевозбуждения. Что-то хотелось сделать с ней, но я пока не понимал что. А её улыбка вдруг стала превращаться из робкой в откровенно дерзкую, что вызвало во мне ещё более сильное возбуждение. Я не понимал, что происходит со мной, но с трудом сдерживал себя, чтобы не схватить её, стиснув изо всех сил. При этом, совершенно не отдавая себе отчёта для чего это нужно.
В этот момент моего рассказа я вдруг поймал себя на мысли, что мой попутчик с застывшим от ужаса лицом смотрит на меня, боясь прервать мой совершенно неуместный рассказ. Да, о трансцендентальных заморочках и проблемах сколько угодно можно слушать, но от первого лица малознакомому человеку пересказывать преддверие первого полового перевозбуждения....
Надо было срочно реабилитироваться.  Я схватился за уже липкий и мутноватый чайный стакан, наполненный на треть янтарным злобно пахучим «Глен Клайдом» и, с нарочитым наслаждением опорожнил его. Помолчав, я привычно  признался, что, работая актёром, оттачиваю мастерство перед шумной столичной премьерой модного московского режиссера. Ошарашенный дядька, сталкивавшийся с высотами драматургии только  лишь в коротком и похмельном сне, неожиданно по достоинству оценил мой актёрский талант. Запыхтел, задвигал вразнобой конечностями, неестественно хохотнул, после чего резко замолчав, лукаво и, слегка заискивая, заглянув мне в глаза, спросил:
- А ты, чаем не врёшь малый?
-Смысл? Всё необыденное пугает. А правда чаще всего, обыденна, хотя… Я взял паузу.
Ладно, хочешь, дальше расскажу?
Дядька на секунду задумался и весело согласился под рубрикой «ври дальше».
Я же понимал, что самое главное произнести всё это вслух. Тогда замкнётся знаменитая «цепочка Кэру Коига» и я обрету настоящую плоть и ощущение времени. Это позволит мне уйти, навсегда прервав свою бесконечную сансару. Пока же, выговаривая свои переживания, и расчищая это мутный эмоциональный фон, я могу лишь мучаться или  впадать в нирвану, и опять потом мучаться. Я почти живу, притворяясь обычным человеком. С годами это очень не просто делать!
- Ладно.
Идти осталось совсем чуть-чуть. Я увидел хвост длинной очереди и обречённо поплёлся к нему. В конце очереди стояла молоденькая девушка, лет 15-16. Одета она была типично для своего поколения. Дреды, были закручены в виде антенн с встроенными принимающими устройствами, на которые отправляла свои отравленные модно- кислотной музыкой и пропагандой. Агрессивно-звероподобная косметика и серия пластических операций сделали свое дело. Она, видимо, хотела походить на рысь, или кошку. Это дополнялось кожаной курткой и ошейником с металлическими шипами. Отовсюду из тела были видны какие-то металлические иглы, тумблеры, пластиковые розетки. Все это считалось очень модным. В итоге она напоминала даже не живую, а игрушечную рысь. А в целом, было в этом зрелище что-то жалкое. Прежде всего, потому, что глаза у этой девчушки были очень милые и добрые. Их ведь не скроешь даже самыми изощрёнными пластическими операциями, или макияжем. Глаза эти стали, судя по всему, следствием добрых отношений в семье, хорошей генетики и правильно подобранных интеллигентными родителями книг. Но подростковый (да и не только!!) мир, существующий по своим, неписанным законам, жесток и требует своих правил и условностей, иначе пропадёшь там.
- Да, вообще-то, не мне судить, но с такой агрессивной внешностью можно всерьёз распугать очередь, а то и самого продавца. Я произнёс это в адрес девчушки. Ей эта фраза явно понравилась. Широко улыбнувшись, она ответила, что было бы классно их всех распугать. Главное, что бы все разбежались и оставили только Н2О.
- Не надейся, - заметил я. Скорее они все перебьют друг друга, чем уступят.
Девчонка заинтересованно посмотрела на меня и спросила:
- А вы чем занимаетесь?
Сейчас болею, а вообще – Мыслитель, – совершенно серьёзно ответил я. Она довольно хихикнула.
- А чем болеете?
- Да простыл вроде.
- А что разве болеть и быть мыслителем одновременно нельзя? – резонно полюбопытствовала девица.
Да можно - только ломает.
А мыслитель – это как?
Объясняю:
  – Представьте, вы со своей интеллигентной мамой путешествуете на теплоходе по сказочным русским рекам. Сменяется с остановками один, естественно, «златоглавый» райцентр на другой. И вот, на бывшей улице Ленина, в опять же бывший монастырь (в провинциальных городах почти всё бывшее, поэтому они, наверное, и провинциальные), несётесь вы в экскурсионно-истерическом угаре. А «малые сии», в туалет вдруг запросились. Ну что тут поделаешь? Непредвиденная остановка, которую все участники этого экскурсионного сумасшествия восприняли с некоторым облегчением. И вот, милая девушка, с прелестными манерами ушедшей эпохи романтизма (это, конечно, вы!), уставились замутневшими от огромного количества мегабит информации глазами на не менее замутневшую, но уже от времени витрину провинциального зоомагазина.
А увиделась там совершеннейшая сказка в стеклянной оправе. Этакий завершённый и почти совершенный мир, Ойкумена, не на Черепахе и Слонах, а в стеклянном аквариуме с загадочными и мрачными пещерами, макетом затонувшего фрегата, темно зелёными водорослями и печально позеленевшим от времени, а не от злобы карликовым добряком водолазом, испускающим мириады мелких пузырьков из своего допотопного скафандра...
 Вы стоите и смотрите, не в состояние оторваться от этого видения. Ваша семья никогда не располагала чрезмерным достатком, но мудрая интеллигентная мама поняла всё без слов. Она увидела ваши глаза, и стало ей ясно, что в вашей жизни что-то может с этого момента измениться к лучшему, если она воплотит ваши грёзы в сияющую явь. Она зашла в зоомагазин и вскоре вышла оттуда с этим «чудом средних размеров», миром ваших безумных фантазий. Конечно, теперь уже было бы глупо нестись и дальше с этим «экскурсионным табуном», стадно познающим мир далёкого и прекрасного. Вы взяли такси и поехали к пристани.
Девушка неотрывно следила за моими губами, как будто, лишённая слуха, пыталась разобрать мои слова по движениям моих губ. Её молодые, чуть влажные губы ритмично повторяли за мной мои окончания фраз, или отдельные слова, будто желая запомнить их наизусть. Я понял, что говорил что-то сокровенное и значимое для неё.
Я взял паузу. Она же, будто сбросив оцепенение, мотнула головой и приклеила идиотскую насмешливо-вульгарную улыбочку, ту, что часто надевают на себя демонстрируя собственное превосходство и деланный цинизм подростки, которые вынуждены прятать собственную неуверенность в себе, страх стать объектом насмешек. Что-то в стиле Бивиса и Батхеда.
- Да вы не просто Мыслитель, а прямо художник слова и отчаянный фантазёр, - ухмыльнувшись, вставила она, - Должно быть, вы пишете романы с грустным финалом, но назидательно-поучительные, по сути.
Мне понравилось, как она ёрничала. Всё-таки я не ошибся. Девочка оказалась начитанной и интересной собеседницей.
Да нет уже, теперь пора стараться избегать грустного финала в собственной жизни, а не в романах.
- Удаётся?
- Отчасти.
- А что,  совсем бросили писать?
- Да.
- Жаль.
- Мне тоже. Я сделал очень серьёзный вид, показывая, что диалог закончен.
Эта очередь мне напомнила очередь за квасом в конце 70-х годов. Где я после сто десятого обещания, данного своей маме «сходить за квасом», громыхая металлическим бидоном, сваренным на папиной работе, из отменной и очень дорогущей стали, терпеливо жду своей порции кваса. Папа у меня работал на производстве космических кораблей в эпоху 70-х. Не удивлюсь, что мой бидон был сварен из металла, который должен был бы пойти на обшивку корабля системы «Союз».
Я спускаюсь во двор своей девятиэтажки, где стоит маленькая палатка, примыкая своим фанерным боком к продовольственному магазину, в которой продаёт квас бывший зэк. Нормальный такой. Я бы сказал приятной внешности, мужественный и не подлый, как мне казалось. Прямо облик героя романов Вальтера Скотта. Странно, у меня с ним установились какие-то доверительные отношения. Мы симпатизируем друг другу из своих параллельных миров. Притом, что у меня маленький рост и конституция книжника, изнуряющего себя спортивными упражнениями, я всегда вызывал скрытую симпатию крепко сбитых парней, не обремененных интеллектом, но тяготеющих к романтике и умным книжкам. Это не распространялось на таких же крепко сбитых парней, но ведущих цинично – потребительский образ жизни. Они меня просто ненавидели, издалека и без знакомства, a priory. Я это начал наблюдать ещё в подростковом возрасте. Мои друзья делились на 2 категории – такие же «умники-романтики», или здоровяки, трепетно относящиеся к моим рассуждениям на отстранённо философские темы.
 Наверняка он – этот продавец кваса в разлив, разбавляет этот напиток водой и недоливает, но делает это как-то красиво и весело, сопровождая свою торговлю шуточками, прибаутками и анекдотами. Парадокс. Теперь я тоже стою в очереди, при чём, примерно в том же месте, но уже за водой и то же ведь криминального вида продавец разбавляет уже саму воду – только не квасом (ха-ха!), а всякой дрянью. Круг замкнулся. Но это явно спираль. Мы движемся. Может вбок, может вверх. Хотя где верх, где низ, знает только Всевышний. Знает и молчит. Думает мы сами «допетрим». А мы «допетрили» только до того, что научились продавать обычную воду.
- Я отойду не ненадолго? – обращается ко мне молодая Человеко-Кошка.
- Можно я тебя буду называть Кокошка? – невпопад, но опять очень серьёзно вопрошаю я.
Она хихикает.
- А почему Кокошка?
- Потому что «Человекокошка» надо сократить. Получится «Кокошка».
Видно, что это ей по вкусу. Она довольно улыбается.
- Слушай, давай вместе сбегаем перекусить. Ты ведь кредитный? - игриво интересуется она. Неожиданно переходя на «ТЫ».
- У меня только два встречных вопроса, - отвечаю я. Первый – Ты со всеми кредитными переходишь на «ты», или только со мной? А второй - почему думаешь, что благодаря моей кредитоспособности ты станешь сытой и довольной?
- Пожилым джентльменам надо как-то завоёвывать симпатию очаровательных и молоденьких девушек.
- Ты слишком самоуверенна. Но это тебя не портит. Я молча уставился на неё. Она достойно выдержала мой взгляд. Я кротко произнёс:
- Пошли.
Мы, отпросившись по неписанным законам всех очередей, у сзади стоящего невзрачного гражданина в холщёвой кепке, не спеша, поплелись к близлежащей точке общепита. Мне есть совсем не хотелось, но общество Кокошки было приятным. Она была молода мила и непосредственна.
Мы дошли до ближайшего фастфуда, представляющего собой полностью автоматизированную пластиковую цилиндрическую башню-кабину на 5 столиков. Каждый пластиковый столик одним боком упирался в мигающую всеми цветами радуги панель. Сама панель представляла собой широкую трубу, тянущуюся во всю высоту кабины, и упиралась в потолок. Вокруг этой трубы вплотную торцом примыкали разноцветные столики. На уровне каждого столика виднелся раскрытый зев, через который выплёвывалась заказанная еда. Разнообразие блюд никогда не превышала 10-15 наименований. Это отражалось на красочном электронном панно. Вся эта пища, судя по всему, готовилась из того же материала, что столики и кабина. Настроение это не портило, т.к. человеческий организм за сотни тысяч лет эволюции научился адаптироваться к разным условиям и средам обитания.
Что забавно, здесь, в таких кабинках, можно было иногда получить очень хороший чай. Уж и не знаю, из чего его делали, но вкус и аромат были отменными. Кабина была пуста, на наше счастье. Мы втиснулись за стол и заказали лёгкий обед. Я по-прежнему изучал мою спутницу. Вообще, моё щупальце-зрение копалось в подкорке её сознания. Я хотел читать её мысли. Были они замысловаты и интересны. Что интересно, при внешней несхожести «отцов и детей», преходящей в традиционно обжигающий антагонизм, что легко объяснить, т.к. всё повторяется в нашем подлунном мире, разные поколения имеют одинаковые пропорции мерзавцев и святых, талантов и дураков. Меняются лишь формы, в которые Всевышний заливает содержание в идеях наших судеб, характеров и типажей. Я смотрел на неё и понимал, что передо мной сидит интересный персонаж, со сложной психосистемой и уже развитым не по годам интеллектом. Демаркационной линией между нашими мирами был только её возраст и значительно большее внимание ко всяким внешним проявлением собственной личности (напр., модное движение - изменение внешности под животных), да пожалуй, жизненный опыт. Процесс акселерации стал развиваться с конца 20в. в геометрической прогрессии и достиг каких-то несусветно гипертрофированных высот. Физиологическое, интеллектуальное (благодаря новым и сверхэффективным технологиям усвоения знаний) созревание стало формировать новый тип человека. Всего лишь ничтожный пустяк не позволяет стереть грань (границу?) между поколениями «отцов и детей» - психологическое созревание. Они ещё «сырые пирожки», недопечённые, не знающие солоноватый вкус истинного отчаяния, восторг нешуточных побед и т.п. Собственно, всего того, что является стройматериалом каркаса человеческой личности, настоящей личности, знающей цену жизни и её условностям. Хотя, если задуматься, мы (представители разных поколений) живём совершенно разной жизнью и для того чтобы быть по настоящему счастливым нужно, может быть, обладать какими-то другими достоинствами, а не жизненным опытом. Трудно сказать. Но очевидно, что, не зная истинного вкуса горечи, не оценишь вкуса сладкого! А это обретается только с опытом.
Я предложил на выбор своей спутнице несколько блюд. Она поначалу задумалась, а потом уверенно попросила блинчики с шоколадной пастой, искусственный какао с искусственным молоком, и фруктовые пузыри – хит сезона, лопающиеся синтетические шарики с псевдо фруктовой начинкой.
- Не самый здоровый выбор,- заметил я. У вас такой мощный желудок?
- Да, - слишком серьёзно ответила она и посмотрела прямо мне в глаза.
- Я могу переваривать даже общепитовский десерт. Да и о здоровом выборе довольно глупо говорить в таких забегаловках.
 Странно, но я смутился и не нашёлся что ответить.

Купе стало качать из стороны в сторону так сильно, что стакан с горячим чаем поехал на край стола как-то очень привычно и споро, будто являл из себя модель трамвая, где водитель хотел показать собственную удаль, опыт и знание маршрута. За тем краем стола, к которому, как к конечной станции, стремился трамвайным «экспрессом» стакан с чаем, посапывая, спал уставший и обезумевший от моих рассказов замученный попутчик. Он, бедняга, долго старался изображать заинтересованность, но (о, великая сила слова!) мои таланты рассказчика сделали свое дело – он таки заснул! Я заинтересованно провожал взглядом последние сантиметры траектории самостоятельного скольжения стакана к краю стола. И перед тем как услышать вопль отчаяния моего соседа, от встречи со стаканом (забавная игра слов!!), я вздохнул… и превратился в казённое полотенце, болтавшееся нелепой застиранной тряпицей с выцветшим рисунком над моей подушкой. «Что же теперь делать?» – пронеслось в моей болтающейся тряпичной голове. Когда он возопит от чая и не увидит меня – это пол беды, но я же не смогу материализоваться в человека при нём. Надо дождаться, когда он выйдет из купе.
- Что ж, будем ждать, успокаивал я сам себя.
Раздался какой-то всхлип, а не вопль. Чай видимо остыл. Отборная брань и пауза. Мои тряпичные глаза с трудом улавливали суть происходящего. Он привстал и, нагло схватив моё полотенце (т.е. меня!!!), висящее над подушкой, стал вытирать им своё нетренированное пузо!! Каков негодяй! Я хотел ему крикнуть: «Это же я!!! Остановись!!» Но в рот мне попала сладкая влага и я, вместо «стой!», проронил лишь что-то чавкающе-квакающее.
- Ну, гад, я теперь тебя своими рассказами до самой Москвы замучаю!!
Высушив себя с моей помощью, он, наконец, вышел из купе.
Материализовавшись, я сидел уже в информационно внимательной позе, ожидая своего соседа. Он появился вкрадчиво шаркая ногами, с идиотской улыбочкой. Я тут же его огорошил собственным недоумением:
- Странно, почему это полотенце проводник принёс влажное и липкое! Какое безобразие! Вы могли бы позвать его сюда? – обратился я к уже переодевшемуся полосатопижамному соседу, нацепившему себе на нос очки в такой же старомодной оправе, как и узор его пижамы.
Он тут же засуетился, заискивающе улыбаясь, предложил «не беспокоится, и захватить моё полотенце для обмена у проводника», т.к. он всё равно идёт к нему за новой порцией чая.
Я снисходительно согласился, кивнув сутулой и удаляющейся спине соседа.

-«Да», так «да»! Ваше право, миледи. Я прислонил свой идентификационный номер, вшитый мне в ладошку к считывающему устройству. В ответ оно удовлетворительно забулькало, изъяв с моего счёта некоторую сумму, и выплюнуло наш нехитрый заказ.
Эге-ге! - Я почесал затылок, разглядывая шарики и блинчики моей сотрапезницы.
- Я тут давеча отравился так, что чуть не умер, - начал, было я, но она прервала меня, ядовито пожелав мне приятного аппетита.
- Все равно надо рассказать в назидание!
- Если можно, то хотя бы в прозе, или это слишком романтично?
- Да можно и не стихами! – устало ответил я.




ОТРАВЛЕНИЕ

- Тут гулял я со своей подружкой в парке, - начал я, хищно улыбаясь и ожидая встретить в глазах возвратившегося с чистым полотенцем соседа первобытный испуг. Но вместо этого вдруг заметил у него во взгляде живую заинтересованность.
- Да что вы говорите!?- нарочито заинтересовано полюбопытствовал он, а как же ваши приключения с малолеткой?
- Вы на что намекаете? – настороженно уточнил я.
- Да я просто хотел узнать - чем всё закончилось? Совершенно невинно и естественно заметил сосед.
Опять, как с психом со мной разговаривает. Но с другой стороны, значит, всё-таки, он дослушал до момента, когда уже появилась Кокошка. Значит, он не спал. А я вспоминал не про себя (на что втайне надеялся), а вслух. Вона как!
- Ну, ладно, если уж вам так интересно, продолжу свои воспоминания…- совсем примирительно пробасил я, принимая позу «лотоса» на трясущемся купейном ложе.


- Тут гулял я со своей подружкой в парке, - заметил я, развивая назидательную тему о причинах и последствиях отравлений, - и при этом во мне уже нежно плескалось 200 гр. относительно качественного крымского муската.
-Послушай, если ты надеешься своим рассказом отбить у меня желание всё это съесть, - Кокошка, едва заметно кивнула в сторону блинчиков и шариков, - то советую в конце обязательно упомянуть, что руки ты мыл в тот день только 1 раз и то с утра, а вернувшись домой, решил поужинать помогая себе жирными малопослушными немытыми пальцами с жёлтыми ногтями, справляющими какой-то траур.
Ну ту ты и злюка, - примирительно заметил я. Где ты здесь видишь траур, - я поднёс свой указательный палец с относительно радостно свежими ногтями к её губам, так что чуть не коснулся их. Сделал я это сознательно резко, в надежде слегка напугать её, чего и добился. Но надо отдать должное, Кокошка и вправду обладала отменной реакцией, как у кошки. Резко отпрянув, она выронила кусок блинчика на ярко красный стол с кончика вилки, подносимой ко рту. Со стороны это, наверно выглядело диковато.
К нам в кафе вдруг вломился «пепешник» (ПП – Патруль Правопорядка) в сильно заношенной форме и строго взглянув на меня, спросил «всё ли у нас в порядке?».
- Да, а у Вас? – ответила Кокошка, не отрывая взгляда как загипнотизированная от моего пальца, который я по-прежнему держал у её рта.
- Вообще-то, папа при посторонних никогда не повышает на меня голос, но сегодня я и впрямь его расстроила, - продолжала говорить Кокошка.
Пепешник, как прежде, стоял в дверях и наблюдал за нами.
Сказав всё это Кокошка, неожиданно захватила мой палец зубами и стала вдруг медленно и нежно отправлять его дальше в рот, лаская языком, чем повергла нас с пепешником в тихий ужас.
Я резко выдернул палец, как будто изо рта крокодила, у которого во рту вместо слюны была кислота. Я так резко выдернул свой палец, что поцарапал его о кокошкины зубы. При этом я так неловко подался корпусом назад, что чуть не свалился со стула. Пепешник испугано смотрел то на меня, то на Кокошку, ожидая каких-то пояснений. Возникла пауза.
Кокошка, улыбнувшись, спросила у меня каким-то очень взросло-грудным и слишком сексуальным голосом: – Папа, что же ты так нервничаешь, ты же сам приучал меня к гигиене, а у тебя пальчик был грязный! Видно было, что она еле сдерживает себя от смеха. Пепешник попался, видимо, совсем наивный и неискушённый. Наверное, приехал откуда-то из глуши. Было видно, что он растерялся и не знает что сказать. Он театрально развел руками и только сказал, совсем по стариковски, повторяя какую-то забытую сцену из старинного спектакля: «Ну, знаете…?!». После чего тут же испарился.
Кокошка хохотала от всей души. Мне с одной стороны было смешно, а с другой обидно за свой промах и какой-то детский испуг. «Развела» она нас двоих «по полной». Самое обидное – я ведь сам, первый хотел вызвать её смущение.
Знаешь, ты производишь впечатление совсем уже не девочки. Такие шуточки позволительны зрелым матронам, а не юным девам!
И что же, мы уже разочарованы? Значит, если попадается милая, наивная малолетняя дурочка, которую, сильно не напрягаясь, приятно соблазнять, то это красиво и романтично. Но если, несмотря на возраст, сталкиваемся с искушённостью, то интерес угасает, понимая, что этого журавля не подстрелить – ружьишко старовато, порох уже отсырел, да и зрение уже не то? Пойдем синиц давить по городским паркам? Так?
Я помолчал, а потом сказал ей, что она и впрямь, похожа на наивную малолетнюю дурочку, начитавшуюся бульварной эротической литературы. И что следовало бы мне её сейчас отвести родителям, которые должны лишить её любимой куклы и «сладкого» недели на две. Я специально напомнил про куклу и сладости, стремясь попасть в самое больное место, зная, что подростки всячески стремятся подчеркнуть собственную принадлежность к миру взрослых через демонстративный отказ от атрибутов недавнего детства. Нет большего позора для тинэйджеров 15 - 16 лет, если публично уличить их в игре в солдатики после уроков, или в том, что спят с любимым плющевым мишкой в обнимку. Но странно, она лишь улыбнулась и напомнила, что стоим мы оба в очереди за водичкой. И вряд ли я соглашусь упустить собственную очередь в обмен на сомнительный педагогический успех. «Ну и пройдоха», подумалось мне, но забавная.
- Ладно, доедай, да пойдем обратно в очередь.
- А как же поучительный рассказ про отравление.  Ты, наверное, по первому образованию учитель?
- Точно. А про отравление – пожалуйте, напрягайте ваши уши, или как писал классик – «кладите мои сочные слова в ваши полые уши».
- Заманчиво, это я насчёт ушей, - заметила Кокошка, - а остановился ты на том, как вернулся домой, бережно переваривая несколько бокалов муската.
- Да, знаешь, есть в одной резервации* очень уютный маленький зальчик – дегустационный. Там широко представлена коллекция крымских и южнороссийских вин -  относительно натуральных. Можно попробовать на выбор какой-нибудь крымский мускат, мадеру, портвейн и проч. После чего под звуки аккордеона и гитары самостоятельно отнести от стойки к собственному столику пару бокалов, задыхаясь по дороге от пряных ароматов крымской осени с нотками тимьяна и розмарина.
*Огороженная территория, где живут поселенцы, или альтернативщики - «зелёные», поборники здорового образа жизни и натурального хозяйства, отшельники и прочие не вписывающиеся в современный потребительско-чавкающий  социум люди. Там царит совершенно иная жизнь, но при этом иногда самодовольным пришельцам извне может снисходительно показаться, что ведут её «лузеры», проигравшие свою главную схватку в том – большом мире. Хотя сами обитатели также снисходительно оценивают представителей Внешнего мира. Эти альтернативщики, возможно, не сумели навязать тому миру свои идеи «порядка и справедливости», либо не смогли достичь ожидаемых побед при существующем порядке вещей. Некоторых пришельцев пускают туда исключительно из коммерческих соображений, как в зоопарк, но за довольно большие деньги и немного для паблисити самого проекта. Изначально проект создавался политтехнологами одной очень  крупной партии как reality show. В дальнейшем, благородные порывы социальных конструкторов этого политического монстра, вынуждены были смириться с тем, что механизм «заводной pr игрушки» стал работать самостоятельно, не требуя постороннего вмешательства и чьих-то указаний. Некоторые журналисты были даже склонны сравнивать эти резервации с киббуцами, или коммунами, поминая недобрым словом Анри Сен Симона, или Жан Жака Руссо. Иногда туда можно попасть, оказав какую – либо услугу, или по знакомству, наладив дружеские отношения с кем-либо из идеологов проекта. В таком случае появляется возможность побывать в самых затаённых, таинственных уголках резервации, где ещё сохранились много из того, что не встретишь во внешнем мире.

Я смаковал переливы терпких ароматов и настырного послевкусия крымского хереса под звуки босоновы. Тянуло пофилософствовать, смакуя выводы Ивана Ильина о закономерности российского «Армагеддона». Подружка злилась, т.к. не любила когда философствую, справедливо путаясь, когда я рисуюсь, когда искренне взволнован, а когда даю мощный стёб. Это может разозлить любого.
- Так, может, она тебе чего и сыпанула в бокал, усугубляя ароматы и всё такое…?, - спросила Кокошка.
- Может, и сыпанула, только не тогда, а раньше. Она меня, вообще-то, приворожила, по-моему. Вот, если я, к примеру, хочу заняться любовью с другой женщиной, то со мной такое начинает происходить – не приведи ... увидеть!
А что именно? – было видно, что Кокошку просто распирало любопытство. Спросив, она даже не смогла закрыть рот – так и сидела с открытым ртом, уставившись на меня мечтательным взором. Видимо, в этот момент, вихрем проносились в её воспалённом воображении мои «превращения» под воздействием приворота.
Я резко встал из-за стола и сказал, что пора вернуться в очередь. Чем, естественно, вызвал ещё больший прилив её любопытства.
- Очередь ведь, так же как и толпа живёт по своим законам, подчиняясь каким-то своим правилам. Это неудивительно, т.к. очередь есть производная толпы, только более организованна, но тоже имеет свою психологию, мораль и т.п. И горе тому, кто нарушит эти законы! – я повысил голос, подчёркивая шутливый тон. Думаю, можно было бы диссертацию написать (как и про психологию толпы написано немало научных откровений) о «мотивах поведенческих реакций Очереди 20в.».
Кокошка захлопнула рот и разочарованно поплелась за мной, явно стесняясь признаться в своём любопытстве. «Да, наивна она всё же, несмотря на довольно развитый интеллект» - самодовольно рассуждал я, радостно переживая, наконец, с трудом обретённое превосходство, - «И опыт сын ошибок трудных…».
Кокошка помолчав некоторое время, опять попыталась дослушать историю про моё отравление. Я был чуток и, поэтому продолжил:
Распрощавшись с подружкой, я поплёлся домой. Дома я разбавил херес плотным ужином, состоящего из трёхдневной выдержки борща и остатками корейского салатика. Что-то меня сгубило. После началась «дорога на эшафот». Она закончилась у белоснежного толчка. Меня кидало то в жар, то в озноб. Я был при этом как дуршлаг состоящий из множества дырочек, через которые выливалась из меня тонкими струйками жизненная энергия вместе с хересом, мускатом и обедом. Я просто умирал под аккомпанемент диких резей в животе, которые у меня, почему-то ассоциировались со странными звуками. Мне уже представлялось, что я – это  совершенно обезвоженный гигантский земноводный червь, который под угрозой смерти не должен касаться воды. Я крутился, извивался кольцами в бреду, хотел воды и понимал, что она меня и погубит. Странное видение. Подтянулись мои умершие родные, которые стали обсуждать меня. Кто-то, кажется, дед готовился уже встречать меня, но прабабушка цыкнула на него и сообщила, что я ещё не всё выполнил из порученного. Короче, дискуссия затянулась на фоне истончающегося меня. Я, было, попытался что-либо вставить, но меня никто не слышал, да и голос мой был слишком слаб и невнятен. Какой-то грязный ком сконцентрировался у меня в верхней части желудка и не хотел выходить наружу. Потом всё стало затихать, и я впал в обморок, где увидел себя несущимся в поезде дальнего следования. Я ехал домой с каким-то непутёвым соседом, пугая своими разговорами. Рассказывая о своём детстве, будущем человечества и прочее.
- Странно, а при чём здесь поезд с соседом? – спросила Кокошка.
Да ни при чём – ответил я. Я, кстати, ему о тебе рассказывал всякие завиральные истории.
- А почему правдивые не стал рассказывать?
- А потому что я тогда их ещё не знал. Это же только теперь всё выясняется.
-А сильно расходятся версии?
- Да как тебе сказать? Очень! В плутовских рассказах я тебя соблазнил. Что вызвало вначале живейший интерес у соседа, а после неподдельное осуждение, переходящее в возмущение. Помниться он даже решил перейти в другое купе, пока я не предложил французского коньяку, или порцию отменного виски. Не понимал он, чудило, что в этой жизни, скорее, ты меня соблазнишь, чем я!
- Не надейся! Ты у меня пока вызываешь только юношеское любопытство! Знаешь, как неизведанное ощущение свободного полёта.
- А что, это разве не может быть поводом? – провоцировал я.
- С тобой, пока нет. Пока дело не дошло до физиологии, наши отношения непредсказуемы и поэтому довольно увлекательны, а если случиться близость, всё станет очень скучно и можно будет предсказать все наши диалоги почти дословно, пока они не выродятся в поучительные монологи.
- Скажите пожалуйста, какая осведомлённость! Создаётся впечатление, что речь эта принадлежит сорокалетней кокотке.
- Мир изменился, уважаемый, и, видимо, незаметно для тебя. Те впечатления и опыт, который вы набирали годам  к сорока, сейчас копится года за три.
- Да пойми ты, это ведь всё поверхностно, - доказывал, горячась, я - и не основано на глубоких личных переживаниях. Здесь количество не переходит в качество! Думаешь, если переспать с пятью особями противоположного пола за неделю, то можно рядится в тогу знатока жизни, а если прочитать ещё несколько популярных эротических и богато иллюстрированных мелодрам, то останется сделать единственный вывод: «Жизнь скучна и ничего интересного уже не произойдёт!» Всё не так!
Ладно,  закругляйся! Ты, собственно говоря, что хочешь доказать – то, что жизнь сложнее, чем  мы, малолетки, думаем? Так ты не старайся – это всё равно, что заставлять безграмотного человека получать удовольствие от чтения Джеймса Джойса. Всему своё время. Когда-то, может быть, кто-то из нас и станет думать как ты, но это вовсе не обязательно!
  -А почему именно Джойса? – спросил я. Он что, так сложен для тебя?
-Да как сказать, уж больно кичится своей образованностью, а так  ничего, читать можно! – ответила Кокошка.
Мы молча плелись к очереди. Там уже разгоралась склока. Кто-то решил пропустить своего соседа по лестничной клетке, что, естественно,  вызвало свирепую реакцию со стороны соседей уже по очереди. Самые агрессивные как всегда были дамы постбальзаковского возраста шарообразного телосложения с красными лицами. Такие лица, должно быть, имеют люди много времени проводящие на холодном ветру. Эти дамы провоцировали присутствующих к суду Линча. Всё могло бы кончиться печально, если бы продавец вдруг не объявил, что вода кончается и сегодня уже её не будет. Возникла напряжённая тишина, лопнувшая угрожающим ворчанием. Совершенно не хотелось участвовать в этом действии.  Через громкоговоритель послышалось предупреждение, что воды осталось не больше 100 литров.
- Не судьба! – произнёс я.
- Да ладно, не расстраивайся, завтра купим! Хочешь, я встану пораньше и займу очередь. Обещаю -  буду в первой десятке! Тебе останется только заполнить свои бездонные трюмы.
Я подумал, что всё-таки, она «классная девчонка»!
- Если уроки уже сделаны и мама не будет ругать, то можешь составить мне компанию в вечерней прогулке! - провоцировал по-прежнему я.
А мамочка у меня всегда на связи – игриво улыбаясь, ответила Кокошка и демонстративно поправила маленькую округлую блестящую клипсу приколотую к её кошачьему уху. Я тут же услышал спокойный женский голос, доносившийся из клипсы. Ясно, что это была мама. Кокошка, игриво улыбаясь, рассказала маме, что встретила своего старого приятеля и теперь хочет погулять с ним. Мама была явно «не против»!
Я рассмеялся, заметив, что хорошо мама не знает насколько приятель «старый». Ей тоже понравилась эта шутка. Мы поплелись в сторону бывшего парка. Теперь там что-то строилось в тайне от всех, но явно, по утверждению местных  властей, для «вящей пользы человечества» в масштабе одного района!
У меня почему-то кружилась голова, но я понимал, что нужно срочно забрать свои тексты и более тщательно подготовиться к встрече с инвесторами. Я, спокойно всё взвесил и, несмотря на своё отчаянное положение, отказался менять свою информацию, они же тексты, за ничтожную плату. Положение было действительно отчаянным, т.к. найти серьёзного покупателя я уже не мог (т.к. был повязан обязательствами с прежними), а связываться с какими-то мелкими авантюристами – себе дороже.

-Ты куда сейчас? - спросила Кокошка.
-Да надо забрать кое-какие документы.
-Можно я с тобой пойду? Домой не хочется возвращаться! Хочешь, я помогу тебе в каких-нибудь твоих «тёмных делишках»?
-А почему ты решила, что у меня непременно должны быть «тёмные делишки»? Ты же вроде хорошая, умная девочка, которая должна понимать, что «темные делишки» ведут к большим неприятностям особенно для малолетних искательниц приключений. Я без иронии говорю.
-Ну, во-первых, у тебя физиономия человека, который барахтается в тёмных «делишках», а во-вторых, говоря о своей «хорошести» и разумности, нужно учитывать, что всё имеет свои границы и свой срок. С определённого возраста тянет на подвиги, особенно домашних девочек.
- Голливудских фильмов насмотрелась! – перебил я.
- Ты же, как бывший философ и несостоявшийся литератор должен это понимать! Всё когда-то заканчивается в своих пределах!
-Понимаешь, есть такие ситуации в жизни, когда всё становиться слишком серьёзным. И каждый поступок, а может и не вовремя сказанная фраза может иметь фатальные последствия, - упрямо противоречил я.
- Ой-ой, прямо граф Калиостро! Столько таинственности. Мечта гимназистки-старшеклассницы перед началом летних каникул. Может, ты думаешь, что опасность и флёр таинственной романтики потрясут моё болезненно подростковое воображение, и твой загадочный образ будет являться мне по ночам?
 Мы подошли к подъезду дома.
- Какая же ты болтушка. Язык у тебя, и, правда, подвешен здорово. Развита не по годам!
Помолчав, я добавил:  Хорошо! Пошли.
Мы поднялись на транспортёр. В отличие от метро, этот вид транспорта действовала над землей, и был довольно остроумной альтернативой иным системам передвижения. Правда он не была столь же всеобъемлющ, как подземка, но многие точки Москвы соединял. Вся Москва была усыпана огромными пластиково-бетонными столбами, соединёнными друг с другом канатной дорогой. Выбирая станцию прибытия, нужно всего лишь сесть в полупрозрачную кабину по принципу фуникулёра, после чего специальный механизм, меняя угол наклона в направлении требуемой станции, отпускает кабину-фуникулёр с пассажиром в сторону нужной станции, снабжённой таким же столбом. В процессе поездки (как с горки!) можно было менять скорость движения, изменяя угол наклона движения кабины. Помимо воли пассажира, метров за 200, скорость автоматически резко сокращалась и плавно утыкалась в такой же столб на другом конце Москвы. Единственное неудобство состояло в том, что нельзя было допустить  частых пересечений маршрутов. Но с пересадками можно было добраться до  любой точки Москвы, обозревая удивительные по красоте окрестности. Преимущество этого транспорта – экологичность и дешевизна эксплуатации вызвали законный интерес властей города. Этот опыт, позже, переняли многие другие мегаполисы.
Мы поднялись домой к моему приятелю, где я временно остановился. Он сейчас жил за городом, управляя большим агропромышленным комплексом, находящимся во Владимирской области.
- У тебя просторный, но не очень уютный дом. Короче, бардак, - протянула Кокошка, - Много посторонних и ненужных вещей.
- Во-первых, это не мой дом, а дом моего друга. Во-вторых, когда ты будешь вести хозяйство целой семьи, я посмотрю, что из этого получится. Хорошо если у тебя в половину будет порядка от этого!
- Ладно-ладно, посмотрим. И зачем я за тобой увязалась?
- Ты же сама напросилась помочь мне. Я помолчал, настраивая свой верхний слой одежды на домашнюю температуру. Она проделала тоже. В доме и впрямь, был беспорядок. Разбросанные вещи, книги, игрушки, какие-то минералы и прочие неопознанные предметы выдавали в хозяине человека разносторонне развитого, может даже склонного к гениальности, но весьма поверхностного, т.к. уж больно разноплановые, если не сказать взаимоисключающие вещи находились в опасной близости друг к другу. Мечтательно устремлённый в мутное московское небо телескоп стоял на подоконнике, вплотную с маленьким столярным станочком, из которого торчала какая-то миниатюрная незавершённая заготовка, которая явно не имела никакого отношения к вопросам астрономии и, или астрологии. Хотя, как знать «гениальность бродит в империях, не доступных простому смертному». Тут же, вплотную к ним, лежал потрепанный учебник химии для ВУЗов, познавший пытливую влажную ласку, наверное, тысяч и тысяч пальцев. Завершал этот натюрморт с сумасшедшинкой, в стилистике Ильи Машкова, панцирь высушенного краба, набитый пеплом выкуренных сигарет, или косяков. Самое увлекательное заключалось в том, что во всём этом беспорядке ты ощущал себя уместным неодушевлённым предметом, который органично вписывался в общую канву каких- то необъяснимых и загадочных явлений! Я чувствовал, что Кокошка также попала под очарование этого странного неестественного уюта. Мы сели на диван.
- Сейчас должен появиться Оле Лукойе? – спросила Кокошка.
- Да, как представитель «Лукойла», - сострил я.
- Не смешно! Так что делать-то  теперь?
Я зевнул и потянулся, похрустывая  намученными суставами сорокалетнего мужчины.
Я не очень шумно?
Да нет - улыбнулась Кокошка.
- Значит так, ввожу в курс дела! Слушай внимательно. Ты реально можешь мне помочь. Дело в том, что я оказался втянут в довольно серьёзный переплёт. Лет несколько тому назад я разработал один интереснейший «образовательно-развлекательный» проект.
Кокошка рассмеялась.
- Ну, ты и загнул – это как же понять - «образовательно-развлекательный»!?
- Не перебивай! Все тебе знать не обязательно, а может даже и вредно! Могу сказать одно – это очень глобальная и гениальная вещь! Как впрочем, и всё что я придумываю! – я улыбнулся. Слышала про такое понятие, как “entertainment marketing”? Пробивает насквозь! Этим проектом заинтересовалась вначале одна крупная политическая структура, собираясь отпиарить на нём своих VIPов. Всё бы хорошо, но, предлагая его разным партиям, банкам и прочим потенциальным инвесторам, я продвигал проект в поисках денег для его реализации не один месяц. Не сразу, гораздо позже, им заинтересовалась уже другая партия также довольно влиятельная, хотя и не настолько как первая. Между ними началась подковёрная борьба, в которую я также был вынужден втянуться, т.к. обладал правом собственника на идею. Я тогда же догадался зарегистрировать право интеллектуальной собственности на этот проект. Вторая политструктура, не зная этого обстоятельства, решила опередить первую и реализовать этот проект под своим брендом. Между ними началась война, т.е. суды, косвенные наезды и прочее – короче, всё как в плохих боевиках. Страсти при этом накалялись и накалялись. Теперь вторая хронологически и по влиянию партия, поняв, что у меня есть свидетельство на право интеллектуальной собственности на эту идею, которое я могу использовать против них в суде, решила начать охоту за ним, т.к. это был самый главный мой козырь. Мои оппоненты, вложив уже кучу денег в раскрутку этого проекта, предварительно раструбив об этом на всю вселенную, осознали, что отступать некуда. Игра пошла ва-банк.
Вначале со мной пытались договориться по хорошему, предлагая мне солидные гонорары, заманчивые предложения по партнёрству. Но я не мог их принять, т.к. был уже связан обязательствами, может и менее выгодными с самой влиятельной политической партией, где мне недвусмысленно намекнули, что «если  я решу переметнуться, то у меня может возникнуть уйма неразрешимых проблем. Поверь, там умеют делать такие намёки.
В результате, у второй партии остался только один шанс – это избавиться от меня как от неповторимого гениального индивидуума, или изъять у меня моё свидетельство на право интеллектуальной собственности – главный аргумент в предстоящем суде двух партий. Теперь поняла в чём вся интрига?!
Кокошка молчала.
- А правда, как в кино… Слушай, если это как в кино, то самый простой и короткий способ достичь своей цели – это не нарушать законы жанра. Короче, если ты не расскажешь в чём суть проекта, то я не стану тебе помогать!
- Глупышка, зачем тебе это? Поверь, лишняя информация только может добавить тебе проблем, а может даже и сократить дни твоей жизни! Ну, уж молодости точно! - Последние фразы я произнёс с максимальным мелодраматическим эффектом и надеялся, что Станиславский остался бы мною доволен.
- Знаешь, не страшно. Точнее страшно, но любопытство сильнее, - она была совершенно серьёзна. Не шутила.
- Да, ещё в Садах Эдема этот ваш женский грешок выстраивал кучу проблем на голову человечества.
Я улыбнулся, чтобы разрядить обстановку, поднял указательный палец вверх и произнёс:
- Изводить ваше любопытство будем путём удовлетворения оного! В таком стиле мог бы выразиться циничный парторг небольшой парторганизации эпохи матёрого и реликтового «застоя», . Я такого знал лично. Очень «партикулярно» выражался. Что ж, - я взял паузу, Продолжим-с!
Я снял с шеи свой старенький, если не сказать древний накопитель памяти, на котором находился сам проект и оригинальный экземпляр авторского свидетельства с индивидуальным кодом. Это аналог уже вышедшей из употребления флеш карты. В отличие от флэш-памяти, где данные хранились в виде заряда, теперь же использовались металлизированные ячейки с функцией программирования, состоящие из разрозненных атомов меди. Принцип действия этого устройства похож на процесс кристаллизации воды.
Теперь такой миниатюрный накопитель может запоминать терабайт информации. Можно записывать файлы с расширением видео, аудио, тексты и сохранять на протяжении всей жизни. При этом уже отпала  необходимость получать распечатанные экземпляры текстов, заверенных печатями и подписями. Достаточно было получить индивидуальный код, который был аналогом гербовой бумаги, печати и подписи. За этим-то накопителем и охотились мои вражины.
Кокошка сняла свой накопитель в виде клипсы из своего кошачьего псевдоуха и протянула мне. Я соединил их через USB-порт и быстренько стал перекачивать. Каждый накопитель уже не нуждался в посредниках в виде «писюка» и мог осуществлять подобного рода операции самостоятельно. Специальные программы могли переписать любой записанный текст в звуковой файл, или сохранить в первоначальном графическом изложении. Кокошка нервно схватила свой накопитель и, откинувшись на диване из качественного кожзаменителя стала слушать содержание файла. Вот что она услышала: