Пусть смиряется

Пришлось мне как-то в период странствий по приходам оказаться в одном тихом городском приходе. Настолько тихом, что, казалось бы, надо молиться Богу, чтобы он допустил какую-то суету. Там я познакомился с этим игуменом… Порою размышляешь о том, кто же творец  таких чудес:  человек с причудливом взглядом на жизнь или все же Бог. Игумен этот был мал, худ и очень проворен. И  он  тут же, не ожидая того, что я буду  его о чем-то спрашивать и чем-то интересоваться, сказал: «Главная моя черта – деятельность. Я всегда и всюду что-то делал».  Надо сказать в тот момент он был на дежурстве в храме. Против  этих дежурств многие годы боролось духовенство, тщательно игнорируя их. Предполагалось, что батюшка весь день должен не служить, не ходить по требам, а сидеть в храме за столиком и отвечать на вопросы сумасшедших, зашедших  поставить свечу и решивших поболтать с необычным человеком в черном, убеждать людей, желающих уехать в самую отдаленную точку нашей страны,  в том, что пить вредно. А врать тем более, ну и массу других весьма полезных вещей. Батюшки решили стоять до последнего,медленно отступая на заранее подготовленные позиции под напором епархиальной власти.  Вот один из таких периодов отступления я застал. Игумен был вынужден отсиживать целый день в доме причта, по любому вызову, будучи готов мчаться в храм и отвечать на вопросы любопытствующих. Хотя предположить, что в этом приходе могут обнаружиться любопытствующие,  было просто невозможно – никому бы не пришло в голову забрести сюда, чтобы задавать вопросы.  Все-таки простой русский человек пока еще умнее русского архиерея.
  - Да, деятельность…  Я вообще за период своего служения. Я вообще-то за период своего служения построил или восстановил 15 храмов. Последний рядом со свои домом. И уж думал, что там останусь навсегда. Но по неисповедимым путям Божиим оказался здесь в тихой гавани вдали от дома. Такой тихой, что нет ни малейшего ветерка. Где любая деятельность, кроме богослужебной, невероятна, как белый медведь в пустыне. Здесь весь двор завален снегом, я мог бы организовать его вывоз, да боюсь негативной реакции.
Действительно, храм был уже давно отреставрирован на деньги мецената, одного из тех, кто по своей прихоти возводит соборы в поле или посреди леса. А архиерей потом ищет несчастного батюшку, который будет там служить без хора и алтарников.  Территория вокруг тоже была спланирована, дом причта был тоже в порядке, и игумену оставалось только организовать быт внутри: убраться, сделать ремонт,  купить микроволновку и компьютер. Теперь он сидел за круглым столом, барабанил пальцами и смотрел в окно.
  И почему меня сюда назначили? Чем я провинился? – вздыхает маленький игумен,   мне трудно здесь. Совсем нечего делать». Любой православный человек с уверенностью скажет, что это промысел Божий. Но так легко на  него списать  свои страсти, капризы и духовное невежество. Хотя их тоже учитывает Промысел, а остальное исходит от нас. Зачем делать плохое и  приписывать это Богу? Кому-то кажется, что делает благое дело, заставляя музыканта мести двор, а дворника играть на рояле. Некоторые думают, что так вырабатывается. А мне кажется, что власть частенько губит человека. Знал я батюшку, который строил храм, не имея призвания ни к строительству, ни к общественной деятельности. Он был замкнут, изучал сложные догматические течения четвертого века и  не знал, как добывать деньги. Он строил и плакал… Так трудно ему было. Знаю, и в каком трудном положении оказываются те, кому надо строить сейчас.
  Эх, я бы сейчас с удовольствием отправился в какое-нибудь … ово. Туда, где надо возводить храмы,   печалится игумен. Но не дадут – пусть смиряется.