Темный паладин. Глава 12

***
Барашек расчесывал гриву Мышке. Невдалеке в нетерпении ждал своей очереди конь Маржелека – Бэрендорф, который за время путешествия уже привык, что Барашек каждое утро чистит его и расчесывает гриву. Энлас, конь Эллюниума, хоть еще и не успел привыкнуть к этому, но стоял неподалеку и с надеждой посматривал на паладина. Похоже, Энласу никогда раньше не перепадало столько внимания, сколько в их маленьком отряде. И это можно было понять, так как на вид он был очень неказистым, что, правда, не умаляло его скаковых качеств и выносливости. Четвертый конь, имени которого Барашек не знал, меланхолично жевал траву, не обращая внимания на происходящее вокруг.
– Всегда ты была умницей… – обращаясь к Мышке, сказал паладин. – Незаменимая моя, единственная, проверенная в боях подруга, только на тебя я сейчас могу положиться… Маржелек еще мальчишка… В настоящем деле пользы от него немного. Это я должен ему помогать и научить его всему, чему смогу. А Эллюниума и Клода я слишком плохо знаю, чтобы полностью на них положиться. Возможно, наши дороги скоро разойдутся… Поэтому я могу полагаться только на себя и на тебя, Мышка… – поглядев в сторону коней, он, наклонившись к Мышке поближе, прошептал. – Будь осторожней, Мышка! Ты ведь единственная девушка среди этих жеребцов! 
Закончив расчесывать гриву и на скорую руку заплетя ее, Барашек проверил Мышкины копыта: не слетели ли подковы, нет ли трещин, не застряли ли колючки или камешки. Потом он снял с ее ног путы и пустил побегать-поразмяться. Мышка благодарно заржала, ткнулась мордой ему в шею и ускакала.
– Следующий! – с улыбкой поворачиваясь, сказал Барашек, обращаясь к коню Маржелека, который уже тыкался мордой ему в спину. – Не бойся, Энлас, и до тебя очередь дойдет! – успокоил он занервничавшего жеребца. 
По привычке вполголоса разговаривая с лошадьми, он быстро почистил их и отпустил побегать с Мышкой. Затем Барашек направился к своему новому подопечному, с которым до сих пор еще не познакомился. Это был прекрасный жеребец очень редкой породы. Эту породу несколько сотен лет назад вывели специально для рыцарей инквизиции, также называемых Святыми Защитниками. Эти кони были сильны, выносливы, нетребовательны и прекрасны, к тому же они были не просто белыми, а – белоснежными. Наблюдая весь вчерашний день за жеребцом, Барашек не переставал им восхищаться.   
– Что ж, не знаю, как тебя зовут, но, думаю, ты тоже не прочь, чтобы тебя почистили, – услышав слова Барашка, конь посмотрел на него, медленно подошел ближе и осторожно положил голову на плечо паладину. Левой рукой Барашек начал почесывать ему за ухом, а правой ласково поглаживал его шею. – Хороший, хороший конь! Скучаешь, наверное, по своему хозяину… Ведь все-таки против своей воли ты здесь оказался… Не бойся, я тебя в обиду не дам! А если хозяина твоего найдем, постараюсь вернуть тебя обратно. Но все-таки, если бы я знал твое имя, это было бы проще…
– Кюмпферштерн, – вдруг прозвучало сзади. Барашек вздрогнул и, не переставая поглаживать лошадь, обернулся на голос. Там стоял Клод Уилфилштерн. – Его зовут Кюмпферштерн. Обратите внимание, как созвучно звучат наши имена: Уилфилштерн и Кюмпферштерн! Великий бард Уилфилштерн и конь по кличке Кюмпферштерн! Объездили весь белый свет и натворили много бед!.. – он почесал затылок и с сомнением произнес. – Что-то не то… Может: чуть не попали на обед? Ммм… Тоже не то… О! вот так:
Великий бард Уилфилштерн и конь по кличке Кюмпферштерн!
Они объездили весь свет – герой-поэт и конь-атлет! –
И натворили много бед, чуть не попали на обед…
Извините, я, кажется, повторяюсь! Над этим стихотворением надо еще поработать…
Барашек, несколько ошарашенный таким неожиданным и многословным пробуждением барда, некоторое время просто смотрел на задумчиво шагающего перед ним из стороны в сторону и, похоже, всецело занятого своими поэтическими изысканиями Клода. Внезапно бард остановился рядом со спящими Мэнзэ и Маржелеком. Не переставая бормотать, он глядел то на одного из них, то на другого и морщил брови. Потом все с тем же отсутствующим взглядом он побрел на другую сторону костра, взял свои одеяла и одним из них укрыл Маржелека, а другим Эллюниума. После этого он снова начал бродить, не останавливаясь и не обращая внимания на то, что происходило вокруг. Барашек не стал его отвлекать и принялся чистить Кюмпферштерна, решив, что задать все вопросы можно и позже, когда бард несколько придет в себя и успокоится. Но паладин подозревал, что это и есть нормальное состояние Уилфилштерна.
Почистив коня и пустив его побегать с остальными, Барашек решил, что пора завтракать, и пошел будить своих спутников. Вспомнив об опыте прошлого утра, он осторожно подошел к Маржелеку и потряс его за плечо. Оруженосец сел, по-детски протирая кулаками глаза, потянулся, огляделся и заворчал:
– Чего ты меня так рано разбудил? Завтрак даже еще не готов!
– Тебе сколько лет, Маржелек? – с доброй усмешкой сказал Барашек. – Ты ведь уже не ребенок маленький, а оруженосец. А готовить завтрак – это как раз обязанность оруженосца. Я и так лошадей чищу каждое утро. Это ведь тоже твоя обязанность.
Пристыженный и покрасневший от этих слов Маржелек молча выбрался из-под одеял и, дрожа от холода, побрел к потухшему костру. Он присел на корточки, наклонился вперед и подул в золу, как будто надеясь, что где-то там внутри под толстым слоем пепла еще есть тлеющие угольки. Но единственно, чего он добился – это огромной черной тучи пепла, взметнувшейся вверх. Оруженосец закашлялся и отскочил в сторону. На его лице застыло какое-то глупое выражение, как у шкодливого щенка, который полез туда, куда не надо, и боится за это получить.
Барашек, собиравшийся будить эльфа, подошел к Маржелеку со спины и, положив руку ему на плечо, сказал:
– Да ничего, с каждым бывает. А углей там уже давно не осталось. Сейчас нам придется без костра обходиться. Здесь нам дров или какого-либо другого топлива не найти. Можно было, конечно, с помощью лошадей топливо наделать, но это займет несколько дней, а нам спешить надо.
Маржелек медленно обернулся. И чем больше он оборачивался, тем сложнее было Барашку сдержать смех. Наконец он не выдержал и, повалившись на землю, захохотал, дрыгая ногами. Оруженосец обиженно и непонимающе смотрел на паладина.
– Ох, что это?!! – раздался голос разбуженного смехом Мэнзэ. – Это новая боевая раскраска или… я продолжаю спать?
– К-к-костер… – сквозь смех выдавил Барашек.
– Ах, какая жалость! – вмешался в разговор очнувшийся от своих мыслей Клод. – А здесь ведь даже родников поблизости нет! И дождя, вроде, не предвидится…
Мэнзэ, пристально разглядывая Маржелека, ухмылялся все больше и больше и наконец произнес:
– А тебе идет! Это подчеркивает твою красоту! Может, так и останешься?
Оруженосец, у которого от обиды уже задрожали губы, вспыхнул и закричал, обращаясь к Барашку:
– Хватит ржать! Что смешного?! Что во мне такого смешного?!
Паладин, успокаиваясь, сел и, вытирая слезы, спросил:
– Маржелек, у тебя зеркало есть?
– Ну, есть… где-то… – отвернувшись в сторону, пробурчал оруженосец.
– Тогда посмотрись в него, и ты все поймешь, – продолжил Барашек.
Маржелек в нерешительности постоял немного, потом подошел к своим сумкам, немного в них покопался, достал небольшое зеркальце в бронзовой оправе, посмотрел в него и отшатнулся. Из глаз его брызнули слезы и потекли по щекам, оставляя белые дорожки на черном, как смоль, лице.
– Здесь точно никаких ручьев нет? – плачущим голосом, едва сдерживая рыдания, спросил Маржелек.
Не дождавшись ответа, он схватил валявшуюся на сумках тряпку, случайно попавшую ему на глаза, и, всхлипывая, попытался оттереть лицо. Барашек, которому стало очень жалко своего оруженосца и к тому же было стыдно за то, что он недавно смеялся над ним, подошел к упряжи и седлам, лежащим рядом с сумками, и, отцепив от своего седла походную фляжку, протянул ее Маржелеку.
– На, умойся, – и после паузы добавил, старательно не глядя на Маржелека. – И кстати, этой тряпкой я обтираю лошадей от пота и грязи…
Оруженосец с воплем выбросил тряпку, схватил фляжку, вытащил свой платок, намочил его и остервенело начал отмывать лицо. Барашек не был уверен, но, похоже, Маржелек все-то еще продолжал тихо плакать.
Через некоторое время все собрались за завтраком. Барашек порезал ломтями хлеб, соленое мясо и сыр. Раздав каждому по куску, он принялся молча жевать. Остальные расселись вокруг кострища и тоже принялись жевать. Настроение у всех, кроме эльфа, было подавленным и неопределенным после недавнего эпизода. Единственным, кому, похоже, было на все наплевать, был Мэнзэ, который, прожевывая очередной, довольно сухой кусок, попытался запить его из фляжки и вдруг понял, что воды в ней нет. С трудом дожевав, он обратился к остальным:
– Ни у кого воды не найдется?
Маржелек буркнул:
– Еще вчера закончилась…
– А у меня и не было воды! – разведя руками, воскликнул бард.
Эльф посмотрел на Барашка. Тот пожал плечами и с набитым ртом пробубнил:
– Я последнюю воду Маржелеку отдал… на умывание…
С вытянувшимся лицом эльф сказал:
– Это что, у нас вообще воды не осталось?
– Да ладно, придумаем что-нибудь, – пожимая плечами, меланхолично произнес Барашек.
– Хватит тут своими плечами танцевать! – вскакивая, возмущенно закричал эльф. – Мы же так до вечера загнемся, без воды-то! Я уже пить хочу, а ты представь, что дальше будет!
– Не волнуйся, – успокаивающе произнес бард, – человек может прожить без воды два-три дня. Так что долго мучиться нам не придется. Конечно, к вечеру у нас уже будет страшная сухость в горле, головная боль и раздражительность. А если мы и до завтрашнего вечера не найдем воды, то возможны галлюцинации, рвота, диарея и, возможно, впадение в летаргический сон, – взглянув на Мэнзэ, он добавил. – Но это – люди, на счет эльфов я не уверен.
– Это звучало так успокаивающе! – саркастически проговорил эльф. – Я прямо весь в спокойствии теперь! Может, эльфы быстрее умирают! Может, я к сегодняшнему вечеру уже умру! Тогда моя смерть будет на вашей совести!
Он собирался продолжать и дальше, но бард остановил его и сказал:
– Не беспокойся, к вечеру, если мы едем правильно, мы окажемся рядом с торговой дорогой. А там много колодцев да и постоялые дворы не редки.
– Особенно успокаивающе в этом замечании звучит фраза: «если мы едем правильно»! – съехидничал эльф. – А если неправильно? Тогда что?
Клод ничего не ответил, потирая лоб. Внезапно он засмеялся и кинулся к сумкам, сваленным неподалеку. Через некоторое время он вернулся с большой тяжелой флягой и радостно сказал:
– Знаете, друзья, когда мы разговаривали, я вспомнил, что видел в сумках у Бубельштерна большую флягу, и судя по ее весу, она явно не пустая!
Эльф кинулся к нему, выхватил флягу и быстро приложился к ней. Спустя секунду руки его упали вниз, не выпуская фляги, а сам он остался стоять неподвижно, из горла его вырывались лишь какие-то непонятные хрипы. Уилфилштерн взял из его рук фляжку и понюхал содержимое.
– Похоже, это не вода! – воскликнул он и приложился к горлышку фляжки. На глаза его навернулись слезы. Он заткнул флягу и с трудом проговорил. – Крепкая… крепкая штука…
Бард протянул фляжку Барашку и Маржелеку, но те отрицательно помотали головами, отказываясь от этого напитка. Маржелек отказался, так как, видя реакцию эльфа и барда, боялся второй раз за утро показаться смешным. К тому же его первый опыт в гостинице Органеша закончился не слишком приятно: удовольствия он никакого не испытал, а после их побега ему стало совсем плохо, и он мучился до самого утра.
Барашек же отказался совсем по другим причинам. В сложившейся ситуации он не мог себе позволить хоть чуть-чуть потерять бдительность и рассудительность. Возможно, никто этого еще не понимал, но в данный момент они находились в очень щекотливой и сложной ситуации. Во-первых, инквизиция не оставит их в покое. И чем дольше они остаются на этой стороне границы, тем больше шансов, что на их след снова нападут и отправят за ними погоню. К тому же после этой непредвиденной встречи с бардом, которая опять же принесла им осложнения с инквизицией, это может случиться намного раньше, чем хотелось бы. Во-вторых, за ними могут гоняться и другие – те неизвестные наемники, которым они с Маржелеком зачем-то понадобились. Да и по следу эльфа, возможно, кто-то уже идет. И хоть вся их компания беззаботно едет вперед, не зная даже, что их ждет, Барашек все больше и больше тревожился о судьбе их маленького отряда. Он чувствовал ответственность за тех, кто путешествует вместе с ним. Особенно ему не хотелось, чтобы что-нибудь случилось с Маржелеком, который слишком юн и неопытен…
Обдумывая дальнейшие действия, Барашек не заметил, как позавтракал. Немного хотелось пить, но это не шло ни в какое сравнение с тем, что бывало, когда он был оруженосцем сестры. Во время быстрых переходов случалось такое, что им вообще не удавалось поесть, а пили они один раз в день. Вообще это входило в систему тренировок оруженосцев и паладинов, а поэтому было совершенно нормально.
Отряхнув с себя крошки, паладин поднялся и решил проверить, что у них с припасами и экипировкой. С самого начала пути он не слишком за этим следил и сейчас сильно жалел об этом, потому что понятия не имел, что у них с собой есть. Подойдя к сумкам, он взял одно из одеял и вытряхнул на него содержимое своих сумок и сумок Маржелека. Не успел он начать осмотр, как к нему подбежал оруженосец и прямо из-под носа у Барашка выхватил из кучи вещей одну довольно объемистую кожаную сумку. Прижав ее к груди, Маржелек, тяжело дыша и переводя дух после быстрого бега, возмущенно пропыхтел:
– Ты что это делаешь? Зачем ты трогаешь мои вещи?
– Я должен знать, чем мы располагаем, чтобы планировать наши действия. И, кстати, оруженосец, ты всегда должен быть готов к внезапной проверке. Все-таки я твой наставник-командир, и это входит в мои обязанности. Ну, да дело не в этом.
Барашек хмуро смотрел на их вещи, которых было не так уж много. Часть вещей они потеряли при переправе через реку, еще некоторое количество им пришлось выбросить после этой переправы. Одна сумка с их вещами была потеряна, когда они убегали из той заварушки у ворот Кантибра, где повстречались с эльфом. И кое-что по мелочи было потеряно в других местах. В общем, из-за всех этих неприятностей вещей у них почти не осталось: пара мотков веревки, по паре-тройке комплектов сменной одежды, небольшое количество личных вещей, таких, как расчески, зеркальце и носовые платки у Маржелека и принадлежности для бритья у Барашка, а также их военное обмундирование, из которого тоже кое-что было утеряно. Во время переправы у Маржелека потерялся шлем, а у Барашка – поножи. Одно радовало, что за все время их путешествия они не потеряли никакого оружия, напротив, его стало даже больше. Несколько в стороне лежал таинственный футляр, который так и не удалось вскрыть, несмотря на все усилия Барашка и Маржелека.
– Да, не густо… – почесав затылок, пробормотал Барашек.
– А с чего это ты вдруг решил сделать проверку? – все еще недовольно поинтересовался Маржелек.
– После всего, что с нами произошло, после всех ситуаций, в которые мы попадали, я обдумал сложившееся положение и решил, что мы должны быть готовы в любой момент отразить атаку или предпринять любые другие действия, чтобы защитить себя и тех, кто с нами путешествует. Нам нельзя и дальше ехать так же беззаботно. Только большая доля удачи и стечение обстоятельств помогли нам выбраться из всех этих передряг. Но я не хочу все время полагаться лишь на удачу. Если нам повезет и если мы будем осторожны, возможно, мы будем на своей стороне границы через неделю или через две. Но до этого мы должны все время быть начеку, – договорив, Барашек достал из кучи с вещами сверток с кольчугами и, достав кольчугу Маржелека, бросил ему. – С этого момента будем носить кольчуги и днем, и ночью.
Поймав кольчугу, Маржелек резко присел и, наклонившись к Барашку, прошипел:
– А ты не боишься, что нас кто-нибудь узнает по кольчугам? Любой, кто увидит знак Темных паладинов на них, сразу же доложит инквизиции!
– Наденем что-нибудь поверх, чтобы прикрыть кольчуги.
– В этих кольчугах на такой жаре мы умрем еще раньше, чем нас догонят! – в отчаянии воскликнул Маржелек.
– Потерпишь, – спокойно ответил Барашек. – Воспринимай это, как тренировку.
Паладин, подавая пример оруженосцу, натянул на себя кожаную подкольчужную рубаху и начал натягивать кольчугу, которая почему-то оказалась немного тесновата в плечах.
– Дагош! – сквозь зубы выругался Барашек. – Вряд ли она села после того, как мы ее в речке искупали! Ну что ж, придется обходиться так… Надо было кольчугу с запасом, на вырост брать…
Глядя на паладина, Маржелек перестал хмуриться. Он тихо фыркнул и тоже начал натягивать подкольчужную рубаху. В этот момент ему почему-то вспомнилось время, когда они путешествовали вдвоем, и такие разговоры у них были каждый день. Ему стало немного грустно. Хоть они и постоянно ссорились друг с другом, их путешествие в то время было веселым и приятным и совсем не походило на тот бардак, который был сейчас…
В этот момент к паладину и оруженосцу несколько нетвердой походкой подошли бард и эльф.
– А вы что тут делаете? – заплетающимся языком пролепетал бард.
Барашек повернулся к ним, критически оглядел их и понял, что не надо было оставлять им флягу. Он молча шагнул навстречу барду и забрал у него флягу. Фляга оказалась на удивление легкой.
Бард даже не пытался оказать сопротивления и лишь с интересом рассматривал кольчугу Барашка, на которой темными кольцами был вплетен знак Темных паладинов. Потом он повернулся к эльфу и, прикрыв рот руками, громко прошептал:
– Ты это видишь?
– Что? – не понял эльф.
– Знак на кольчуге!
– Вижу, – усиленно закивал Эллюниум. – И что?
– Это! Эмблема! Темных паладинов! – во весь голос заорал Клод, хлопая ладонью по груди Барашка, где эта эмблема и красовалась.
Эльф хитро улыбнулся и, наклонившись к самому уху барда, громко прошептал:
– А ты что, не знал, что они шпионы?
– Самые настоящие шпионы? – с недоверием в голосе переспросил Клод. Эллюниум многозначительно кивнул. – Настоящие шпионы! Как это романтично!
Вдохновленный реакцией барда, эльф окинул взглядом сначала Барашка, потом Маржелека и добавил:
– Не просто шпионы – супершпионы! А здесь они выполняют тайное задание! – он поднял палец кверху. – Они должны похитить императора Кастора IV…
– Императора?! – с удивлением пропищал бард.
– Именно! – еще более воодушевленный его удивлением подтвердил Мэнзэ. – Похитить императора, потому что глава паладинов хочет женить его на своей старшей дочери, – он помолчал, задумчиво покачиваясь, и продолжил. – А младшую дочь он хочет выдать за Темного императора Арктуса VII Септимуса.
Лицо Барашка вытянулось, и он в недоумении переспросил:
– Младшую дочь?
Маржелек, который с выпученными глазами слушал весь этот разговор, затрясся от беззвучного неудержимого смеха. Эльф укоризненно посмотрел на Маржелека, выпрямился так, что чуть не упал на спину, но, с трудом удержавшись на ногах, подбоченился и продолжил:
– Да! Он выдаст своих дочерей замуж за императоров! И тогда он станет самым могущественным во всем мире!
– Хорошая идея! – воскликнул бард. – Тогда закончатся все войны между нашими империями! Народ вздохнет спокойно! Благосостояние страны улучшится! Наступит Золотой век! – он резко замолчал и неожиданно спросил у Барашка. – А она красивая?
– Кто? – не понял тот.
– Старшая дочь главы Темных паладинов.
Барашек впал в ступор, задумавшись о том, красивая его сестра или нет. Раньше он никогда не размышлял об этом. Вспоминая свою сестру и то, как к ней относились другие мужчины, он пришел к выводу, что все-таки она красивая.
– Да, вроде бы красивая… – нерешительно ответил он.
– А младшая? – спросил бард.
Барашек снова впал в ступор, из которого, похоже, и не собирался выходить. А у Маржелека после слов Клода началась настоящая истерика. Сквозь смех и слезы он произнес:
– О-оч-чень красивая! Воспитанная, умная, красивая! Само совершенство! 
Последние слова Маржелек произнес с трудом и, захлебываясь смехом, повалился на землю.
– А что смешного? – с недоумением спросил бард.
– Вот именно! – выйдя из ступора, прорычал Барашек. – Что здесь смешного, оруженосец?!
– Ой, я умру от смеха!!! – задыхаясь, провыл Маржелек. – Она о-о-очень красивая! Особенно, когда злится!
Смущенный и обескураженный Барашек рявкнул во весь голос:
– Собирай вещи, оруженосец! Чтоб через пять минут был готов в дорогу! – потом, повернувшись к эльфу, он прорычал. – Пьянь эльфийская, если еще раз ты придумаешь что-нибудь подобное, я тебе язык вырву! – и, обращаясь к барду, продолжил. – А ты уши не развешивай, когда это трепло тебе что-то рассказывает! Он мастер истории сочинять!
После этих слов он, не обращая больше ни на кого внимания, громко свистнул, подзывая лошадей, и сосредоточился на сборах, хотя уши у него горели, и изредка он  бормотал что-то неразборчивое себе под нос.


***
Под степным палящим полуденным солнцем четверка путников продвигалась по пути, указанному бардом. Впереди ехали Барашек и Маржелек. Невдалеке, следом за ними ехал еле живой эльф, которому, после выпитого утром, на жаре стало плохо. Еще немного поодаль ехал бард, у которого под воздействием выпитого, похоже, проснулось «вдохновение», и он все утро выдавал один перл за другим. Хотя жара постепенно начинала действовать и на него. Он становился все более вялым и меланхоличным. Но «чувство прекрасного» его не покидало.
Последние четверть часа он молчал, и Барашек с Маржелеком уже вздохнули с облегчением. Но не тут-то было! Клода Уилфилштерна еще не покинуло «вдохновенье»! Расслабленно покачиваясь в седле, он начал медленно декламировать:
– Хороший летний день,
 Хороший день, смешная тень…
Уилфилштерн помолчал, пытаясь разглядеть свою тень, бегущую немного впереди, и продолжил:
– Лишь отошел я от стола,
А тень меня куда-то повела…
Иду я мирно с ней.
Дорога все длинней…
Он всмотрелся вперед, словно, и правда, пытаясь оценить, сколько им еще ехать, и вздохнув, обреченно проговорил:
– Она бежала налегке,
А я за ней на поводке…
Клод на секунду замер, прислушиваясь к чему-то внутри себя, и вдруг самозабвенно заголосил на всю степь:
– Хороший летний день,
Прекрасен день, прекрасна тень!
Пришла она ко мне в мечты,
Как воплощенье красоты!
Прокричав последние слова, бард удовлетворенно кивнул и, опустив голову, начал клевать носом. Казалось, что он заснул. Но не прошло и пяти минут, как он резко вскинул голову и начал бить себя по лицу и рукам. А потом, видимо, добившись какой-то цели, уставился на свою ладонь.
– Попалась, которая кусалась! – пьяно усмехаясь, воскликнул он и на одном дыхании продекламировал стишок.
– По узенькой дорожке
Бежала быстро мошка.
Она бежала с кошкой
И кошку била ложкой.
А кошка эту ложку
Сломала своей ножкой!
Декламировал он с чувством, размахивая руками, иногда казалось, что он сейчас выпадет из седла. Но его желудок, похоже, был против этой бурной декламации, потому что, стоило барду закончить, как он побледнел и согнулся, спрятав лицо в руках.
Барашек и Маржелек с беспокойством посмотрели на Клода. Их уже давно беспокоило состояние эльфа, который время от времени постанывал со своей лошади, а теперь, похоже, и барда, который до этого хорошо держался, наконец проняло. Паладин и оруженосец опасались, что на этой жаре Эллюниуму и Клоду может стать еще хуже, а вокруг нет ни одного места, где была бы тень. Барашек уже стал подумывать о том, что можно попробовать сделать на лошадях передвижную люльку с тентом, как обычно делали паладины, когда перевозили раненых. Веревок и одеял должно было хватить для этого.
В этот момент бард поднял голову от ладоней. Лицо его было серым. Голосом, полным скорби и страданий, исходившим, казалось, не от живого человека, он глухо и медленно произнес:
 – Я пишу стихотворенье…
Может, это не оно?..
           Нет… оно…
Может, я его и не писал?..
           Нет… писал...
Значит я…
Значит ты…
Значит… мы одна семья?..
Потом он повалился на шею лошади и остался лежать, изредка постанывая.
– Все, – сказал Маржелек, – этот тоже готов. Что будем делать? Если их так оставить, они, в конце концов, свалятся с лошадей!
– Ну, – задумчиво произнес Барашек, – здесь есть два выхода. Или просто привязать их к лошадям, или сделать люльку.
Оруженосец вытаращил глаза и спросил:
– Какую люльку?
– Да ты, Маржелек, похоже, пропустил больше занятий, чем я, – с некоторым осуждением покачал головой Барашек. Потом, остановив лошадь и бросив поводья оруженосцу, который несколько неловко их поймал, он добавил. – Это ведь азы взаимопомощи, которым обучают любого оруженосца и паладина. Ладно, смотри и запоминай, как это делается. Возможно, в будущем это тебе еще понадобится.
Подойдя к Энласу, который послушно остановился, как только увидел, что Мышка и Бэрендорф стоят, Барашек снял с коня эльфа и уложил его на землю. Потом он подвел Кюмпферштерна поближе и уложил барда рядом с эльфом. Клод приоткрыл глаза и, слабо дернувшись, едва слышно прошептал:
– Мэнзэ, давай возьмемся за руки… и умрем вместе… К сожалению, я знал тебя так недолго… Я умру во цвете лет… как настоящий поэт… – и отключился.
Собрав все одеяла и веревки, а заодно прихватив плащи эльфа и барда, Барашек принялся за дело. В первую очередь он поставил коней эльфа и барда почти рядом друг с другом и принялся делать основу. Из веревок и одеял он собрал подвесную систему и закрепил ее на лошадях так, чтоб им нигде не натирало. Потом на веревках, которые протянул между лошадьми, он закрепил одеяла и в получившуюся люльку перенес находящихся в бессознательном состоянии Эллюниума и Клода. Поудобнее их устроив, Барашек из двух плащей соорудил тент, закрепив его на седлах. Вся конструкция выглядела несколько коряво, так как для люльки и тента обычно использовались несколько шестов, но взять их здесь было неоткуда, поэтому пришлось импровизировать. Паладин надеялся, что эта конструкция выдержит достаточно долго, чтобы они успели добраться до обжитых мест.
Пока Барашек был занят делом, Маржелек нерешительно топтался рядом. Ему хотелось чем-то помочь паладину, но он понимал, что будет только мешаться. Именно в этот момент оруженосец вдруг понял, что с самого начала путешествия он полностью зависел от Барашка, и что не будь Барашка, его путешествие давно бы уже закончилось тем или иным образом. И еще он понял, что Барашек тоже это знает, но не подчеркивает свое превосходство. Он с удивлением осознал, что за это время научился очень многому, и всему этому научил его Барашек. Незаметно, без всяких наставлений и упреков. Пусть у Барашка много недостатков, пусть он часто не блещет умом или манерами, но Маржелек хотел и дальше путешествовать с ним, учиться у него и быть рядом, несмотря на любые трудности и неприятности.
– Ну все, я закончил, можно двигаться дальше, – поворачиваясь, произнес Барашек. Передав поводья Кюмпферштерна Маржелеку, он добавил. – Поезжай с правой стороны от Кюмпферштерна, а я поеду с левой от Энласа, чтобы лошади не сходились и люлька не обвисала. Все-таки они не паладинские кони и не обучены этому.
Барашек, не выпуская поводьев, уселся в седло и, дождавшись, когда Маржелек оседлает Бэрендорфа, пустил Мышку трусцой.


***
К счастью, направление, указанное бардом, было верным, и они, даже без его помощи, выехали к дороге. Несколько часов езды по этой широкой ухоженной дороге, рядом с которой то и дело встречались навесы для лошадей, колодцы и огороженные места стоянки караванов, навели Барашка на странные размышления. Эта дорога напомнила ему истории о городах-призраках, в которых исчезли все люди, потому что она была такой же пустынной. За все время пути им не встретилось ни одного человека. И в то же время было явно видно, что этой дорогой много пользуются, и еще недавно здесь проходило множество караванов.
Так как колодцы встречались часто, то они уже давно наполнили фляги, напоили лошадей, умылись и дальше ехали в приподнятом настроении. Злосчастная фляга Бубельштерна тоже пошла в дело. Остатки адского пойла Барашек перелил в небольшую фляжку и спрятал ее на самое дно своих сумок, чтобы эти двое не смогли до нее добраться. Эта жидкость еще могла пригодиться, особенно для обработки ран… или для того, чтобы кого-нибудь отравить… Во флягу Бубельштерна, после того как ее хорошенько промыли, Барашек набрал воду, и теперь фляга болталась, подвешенная у его седла. Барашек с большой долей злорадства представлял, как утром желающие опохмелиться бросятся к фляге и какие у них будут лица, когда они поймут, что там просто вода.
 Солнце уже начинало клониться к закату. Прямая и ровная дорога все вела и вела путников вперед, постепенно все больше уводя их к востоку.
– Барашек, а почему мы до сих пор едем на восток, если мы собирались выехать на дорогу и ехать на запад, ближе к границе? – внезапно спросил Маржелек.
– А разве мы едем на восток? – удивился Барашек. – Я как-то не обратил внимания, в какую сторону мы едем. Я просто был рад оказаться на дороге, где есть вода и, возможно, постоялый двор, где можно нормально поесть и передохнуть, – он немного помолчал. – Ну, ладно, не поворачивать же теперь обратно. Сейчас уже место для ночлега нужно искать. А если мне не изменяет мой нюх, то где-то поблизости есть жилье! И неплохая еда, судя по запахам…
Маржелек улыбнулся, кивнул, соглашаясь, и больше ни о чем не спрашивал, полностью положившись в выборе дороги на паладина. Если честно, ему было все равно, куда ехать, и он не так уж горел желанием возвращаться в Темную империю. Так что несколько лишних часов или дней ничего не изменят…
Барашек, ожидавший, что Маржелек, как обычно, начнет сердиться и орать, был несколько удивлен такой спокойной реакции. Пристально посмотрев на оруженосца, он пожал плечами и не стал сильно об этом задумываться, тем более что голод все усиливался, а запах еды становился все ближе и ближе.
Вскоре на обочине дороги друзья увидели постоялый двор. И не прошло и получаса, как они въехали в ворота. Навстречу им вышли конюхи и в нерешительности затоптались неподалеку. Потом самый старший из них, видимо, главный конюх, подошел ближе и спросил:
– Что с вашими товарищами? Они больны? Может, им нужна какая-нибудь помощь или уход?
– Им просто стало плохо на жаре, – ответил паладин. – Но, думаю, если они немного отлежатся, им станет лучше. У вас есть свободные комнаты?
– Сейчас занято всего четыре комнаты, так что у вас будет большой выбор: на любой вкус и за подходящую цену, – ответил конюх и предложил. – Мы можем помочь вам перенести ваших друзей в комнаты.
– От этого я не откажусь, – с благодарностью согласился Барашек. – Мы немного устали в дороге, – он спрыгнул с лошади, покопался в кошеле, вытащил одну монету и передал ее старшему конюху со словами. – Это вам за беспокойство, а то от этих двоих благодарности в ближайшее время вы точно не увидите. 
Конюх с достоинством поклонился и махнул остальным рукой, призывая их приняться за работу.
Барашек направился к дверям постоялого двора. Через некоторое время его нагнал Маржелек, и они вместе вошли внутрь. В главном зале было довольно темно, потому что факелы и светильники еще не зажигали, а света солнца, проникающего через окна, было явно недостаточно. В первые мгновения Барашек с Маржелеком почти ничего не видели, привыкая к полутьме после яркого света. Когда же они снова прозрели, то увидели среднего роста, коренастого, слегка полноватого бородатого человека, спешащего к ним навстречу. Приблизившись к путникам, он взял их за руки и потащил внутрь со словами:
– Проходите, путники! Не стойте в дверях! Присаживайтесь! Располагайтесь, как дома! Наш постоялый двор славится на весь торговый путь и считается лучшим в этой части страны! И не посчитайте это бахвальством, но я, Лад Фистель, и мои предки, десять поколений которых владели этим постоялым двором до меня, вложили в него всю душу и сделали его гордостью нашей страны! Все императоры, следуя на войну, всегда останавливались именно на нашем постоялом дворе. И двести с лишним лет назад один из императоров дал нашему постоялому двору название, которое мы с честью несем по сей день, потому что постоялый двор «Последний приют» всегда был готов сделать все возможное для своих постояльцев! В разумных пределах и за разумные деньги.
Говоря все это, хозяин дотащил Барашка и Маржелека до столика рядом со стойкой и усадил их за него, а сам, закончив эту проникновенную речь, замер, ожидая реакции. Маржелек устроился поудобнее и, криво усмехнувшись, сказал:
– «Последний приют»… Подходящее название для наших спутников! Кстати, а вот как раз и они!
В этот момент дверь распахнулась, и конюхи внесли барда и эльфа.
– Куда тела? – угрюмо буркнул один из конюхов.
– Какие тела?! – ошарашено и несколько испуганно спросил хозяин.
Барашек, пропустив мимо ушей вопрос Лада Фистеля, обратился к нему:
– Нам нужно четыре комнаты. Лучше, чтобы они были рядом.
– А-а-а э-эти тела? – растерянно спросил хозяин.
– Две комнаты как раз для них. Думаю, через некоторое время им станет лучше, и они придут в себя, – посмотрев на Фистеля и увидев, что тот ничего не понимает, Барашек сжалился и пояснил. – Мы немножко сбились с пути в степи. У нас кончилась вода, и эти двое вылакали утром целую флягу какого-то пойла. Потом на жаре им стало плохо.
Хозяин вытер пот со лба и громко с облегчением засмеялся.
– А я-то уж подумал, что вы преступники какие или бандиты! А то тут инквизиция в последнее время все время кого-нибудь ищет… Никакого покоя от нее нет! – повернувшись к конюхам, он сказал. – Несите их на второй этаж – в крайние комнаты в левом крыле, – и снова повернувшись к Барашку и Маржелеку, продолжил. – Там вам будет спокойнее. А то в правом крыле у меня сейчас постояльцы. Маленький караван остановился здесь. Они шумные очень, каждый вечер песни горланят, а то и драки бывают. Хорошо хоть они из своих комнат почти не выходят. Даже кушают там.
– Да, кстати, я обратил внимание, что по дороге сюда нам не встретилось ни одного человека, – пока хозяин переводил дух, заговорил Барашек. – Насколько я понимаю, обычно здесь более оживленно.
– Я забыл, что вы не из этих мест! До сезона дождей осталась всего пара недель, поэтому караванов вы здесь не встретите. Да и простые путники стараются проехать до того, как начнутся дожди. Следующие три-четыре недели почти все дороги будут непроходимы. Даже простому путнику нелегко по таким дорогам пройти, а уж караван и нечего думать провести. Хорошо хоть, что это всего несколько недель! Ну, конечно, еще и зимой месяца на два дорога тоже становится почти непроходимой из-за снега. А все остальное время на торговом пути просто не протолкнуться: караваны идут как в ту, так и в другую сторону без остановки. А на моем постоялом дворе не хватает места для всех желающих, мои повара просто сбиваются с ног, чтобы успевать готовить и разносить еду. Ведь едят у нас не только те, кто останавливается, но и те, кто просто проезжает мимо, – гордо выпрямившись и выпятив свой довольно объемистый живот, он добавил. – Не сочтите за хвастовство, но кухня у нас просто отменная, а поэтому к нам часто присылают заказы даже из ближайших городов!
– Да, да, на счет кухни! – перебил его Барашек. – Хотелось бы попробовать что-нибудь из вашей замечательной кухни! А то мы с утра ничего не ели.
– Конечно, кончено! – оживился хозяин. – Но боюсь, вам придется немного подождать. Мы не думали, что еще кто-то у нас остановится, поэтому не готовили ничего в запас. Единственное, что могу предложить прямо сейчас, это немного мясного рагу, оставшегося с обеда, и хлеба, – повернувшись в сторону стойки, он громко крикнул. – Эй, Марти, передай на кухню, пусть разогреют рагу и принесут сюда, – затем снова повернулся к путникам и, широко улыбаясь, спросил. – Что вы хотели бы, чтобы вам приготовили? У нас большой выбор: можем зажарить вам курочку, поросенка или барашка, – Маржелек криво заулыбался, искоса поглядывая на паладина, который делал вид, что не замечает его взгляда, – потушить, пожарить, нафаршировать овощи или сделать салат из овощей, а также фрукты и большой выбор разных напитков на любой вкус, – помолчав, он несколько смущенно сказал. – Обычно у нас на каждый день какое-то особое меню, которое вывешивается возле стойки. Но так как сейчас почти нет посетителей, мы этого не делаем, потому что это никому не нужно. Мы готовим практически только для себя.
Оруженосец, ехидно взглянув на паладина, вежливо сказал:
– Мне, пожалуйста, зажарьте Барашка. Только вот, боюсь, у вас не найдется достаточно большого вертела, чтобы насадить его на него.
– Что? – не понял хозяин.
– Не обращайте на него внимания, – уничтожающим взглядом окинув Маржелека, произнес Барашек. – Мой оруженосец тоже немного перегрелся на солнце! Если вам это будет не трудно, приготовьте нам поросенка, пару салатов, побольше картошки и чего-нибудь прохладного попить. Если есть, то какой-нибудь ягодный морс или что-нибудь в этом роде.
– Рыбы еще хочу… запеченной в тесте… без костей… – наклонившись к Барашку, зашептал Маржелек.
– Хорошо. И рыбы еще. Запеченной в тесте. И без костей, если можно, – снисходительно улыбнувшись, сказал паладин.
Хозяин торопливо удалился  за широкие двери, из-за которых доносился шепот множества голосов. Время от времени он широко улыбался и бормотал себе под нос их заказ, чтобы ничего не забыть.