Вечер, шампанское и морфинистка

  Я взглянул на свое отражение в окне: внешность была, как обычно, практически безупречна. Я поправил запонки, вернул симметрию бабочке и инстинктивно провел рукой по волосам, как бы приглаживая, хотя этого совсем не требовалось. 
Вечер ждал меня.

  Сразу после стука дверь открыл дворецкий – седеющий господин во фраке с тоненькими симметричными усиками. Он улыбнулся и обдал меня перегаром:
  - Позволю себе отметить, что вы как никогда вовремя, сэр.

  Забрав мои пальто и цилиндр, пошатываясь,скрылся в гардеробной. Он не
вернулся, поэтому я не получил свой номерок.

  Я зажал трость подмышкой и вошел через огромную арку в роскошный зал.
Помещение производило впечатление: высокие потолки, под сводами
которых висела хрустальная люстра, чьи прозрачные кусочки  отбрасывали
свет даже в самые отдаленные и темные уголки зала. Стены украшали потрясающие
картины - пейзажи морей, сталкивающихся с горами. Я восхвалил бога, что здесь
практически отсутствовали безвкусные ковры - кроме того, на котором я стоял своими блестящими туфлями.

  - Напускное говно-с, - сказал мужчина в зеленой бабочке.
  - Это вы - мне? - спросил я.
  - Нет, я про окружающую среду.
  - А по мне тут вполне так недурно, - ответил я и внимательно посмотрел на
мужчину. Он был высокого роста, но все равно не дотягивал до моих
аристократических метра девяносто четырех. Во рту он жевал мундштук с
погасшей сигаретой, а к его бороде прилип маленький кусочек монпансье.

  - Классицизм - говно-с, - не унимался мужчина, активно жуя мундштук. - Мы впустую прожигаем наши жизни.
  - Пауль, уймитесь, - услышал я женский голос. И правда, я не ошибся -
обладателем нежного, но чуть низковатого голоса оказалась молодая женщина в
платье с неприлично большим вырезом. Я моргнул.
  - Пауль, почему бы вам не выйти на улицу? Ваша голова проветрится, а душа
насладится теплым весенним вечерком, - сказала она. Пауль скривил страшное лицо:
  - Дамы легкого поведения мне - не указ!
  - Позвольте! - воскликнул я. - Я решительно протестую. Шампанского мне!
  Кто-то протянул мне бокал, и я одним могучим глотком осушил его.
  - Moet de chandon, полусладкое, - заключил я и ткнул Пауля в глаз.

Воспользовавшись  замешательством, я, не обращая внимания на вопли, вышвырнул
его из окна в кусты.
  - Бог мне свидетель, вы - герой! - воскликнул девушка. - Простите, не знаю вашего имени.
  - Моя фамилия – Шарапов.
  - Вы тот самый знаменитый писатель?
  - Да.
  - Невероятно! Я, наверное, ваша самая большая поклонница. Кстати, что вы
написали?
  - Скоро будет горячее?
  - Не читала.
  - Это был вопрос.
  - К половине одиннадцатого. Я успею показать вам все укромные уголки этого
дома.
  - Боже, помилуйте, - сказал я и отошел.

   Людей вокруг было много. Дамы, одетые в пестрые платья с воткнутыми в зад
перьями, и господа, чьи черные фраки были столь похожи друг на друга, как похожи
яйца, вышедшие из одной курицы, и лишь разноцветные бабочки создавали видимость
оригинальности.

   Я устроился в кресле в углу и стал смотреть по сторонам. В центре зала
кто-то пытался танцевать, но выходило у них откровенно паршиво. Некий франт
пытался расшевелить их, выделывая немыслимые вещи со своими руками и ногами,
и убеждая, что стесняться совершенно не нужно. Вычурно одетый господин,
сидящий рядом со мной и мусолящий сигару, крикнул:
  - Налейте господину Дорну выпить и гоните прочь со сцены. Мазурку играйте!
   Он наклонился ко мне:
  - Люблю классические танцы. Современность - удел  молодых.
  - Сколько вам лет? - спросил я.
  - Двадцать шесть, но чувствую себя на все шестьдесят два.

  Я почесал за ушком.
  - Вы ведь Шарапов? - спросил он. - Писатель, гений пера?
  - Так моя матушка считала.
  - И я так считаю. Ваше очерк о стенографистке Татьяне и осле коренным образом
изменил мою жизнь. Я стал добрее относиться к людям. Вы – прекрасный человек.
  - Покорнейше благодарен. Но я этого не писал.
  - Ну как же? Скажите еще, что это не вы автор блистательного политического
детектива "Вишневый ад?"
  - Не я.
  - Жаль, - сказал мужчина. - Что вы такой скромный.

   Господин встал, оставив после себя полный бокал шампанского. Я допил и
понял, что настало время для вечерней папиросы. После нехитрого ритуала,
я скрутил себе одну и принялся с удовольствием попыхивать и пускать
разноцветные колечки дыма в этот и без того тяжелый и насыщенный запахами
воздух. Передо мной носились люди, изображая танцы, кто-то пролил мне на ногу
что-то липкое, но мне было, в общем-то, все равно. Рядом села юная дева. Из
ее левой ноздри заметно торчал черный волосок, но в целом она была довольно
привлекательна.

  - Что вы делаете? - спросила она.
  - Курю, наверное.
  - Это не табак!
  - Дитя, да что ты вообще знаешь о жизни? - сказал я и зашелся в кашле.
  - Скрутите мне такую же, или я закричу.
  - Тебе хоть тринадцать есть? - спросил я и бросил взгляд на ее выдающийся
бюст. Бюст укоризненно посмотрел на меня.  - Черт с тобой, забирай. Все равно
больше не хочется.

   Я воткнул ей в рот папиросу и поднялся. Ноги держали плохо, но я сумел устоять
и, более того, дойти до столовой чтобы снова сесть. На этот раз - за стол.
По мою левую руку сидел явный гимназист - редкие усы на его бледном лице
смотрелись нелепо, как и бессмысленные пубертатные бакенбарды.
Справа сидела женщина немного старше меня с рыжей копной волос. Ведьма, подумал я
и потянулся к спичкам, чтобы поджечь ее, но устоял. Я - культурный человек.

Передо мной лежал поднос со стейками и бутыль вина. Я съел стейк и выпил бокал.
  - Гимназист, - сказал я. - Как вас зовут?
  - Артемий, - ответил гимназист и нервно сглотнул.
  - Артемий, сбрейте бакенбарды. Вы нелепо выглядите.
  - Ну я думал, что буду выглядеть старше, - сказал Артемий и заплакал. Мне
стало противно, и я повернулся к рыжей ведьме. Я взглянул на нее ровно в тот
момент, когда она заворачивала в платок серебряную вилку.
  - Безнравственно, - сказал я.
  - Знаю, Шарапов, но меня оправдает то, что я читала вашу книгу?
  - Сделаю вид, что не заметил. Что вы думаете о моей книге?
  - Ее существование так же бессмысленно, как и ваше.
  Я поднялся, но ту же упал.
  - Я вас обличу. Не стоит пользоваться моментом моей слабости.

  Рыжая наклонилась ко мне и нежно погладила по голове. Во мне что-то сразу
потеплело, топя мой айсберг. Животная натура начала понемногу
перевешивать человеческую, и мне стало неудобно лежать.

  - Поднимитесь на второй этаж через десять минут. Я буду в комнате слева от
портрета полковника Редля, - прошептала рыжая. Она улыбнулась и зашагала прочь,
покачивая бедрами. Я перевернулся на спину. На меня смотрел раздосадованный
гимназист Артемий.
  - Я пытался добиться ее расположения весь вечер, - вытирая недавние слезы
сказал он. - Но она лишь посмеялась надо мной. А у меня, между прочим, был высший
балл по французскому языку в годы обучения в  гимназии. Как вам удалось ее
добиться в столь короткий срок?
  Я поднялся.
  - Хорошая генетика, - сказал я. - Ну и немного практики перед зеркалом во время утреннего туалета.

  Гимназист достал маленькую книжку и что-то записал.
  - Quid est vult vitam? - вновь спросил он.
  - In vino veritas, - ответил я и поспешил на второй этаж. По моим внутренним
подсчетам прошло около семи минут, и я решил, что этого достаточно. Поднявшись
по лестнице, я повернул налево и принялся искать потрет. Проблема состояла в том,
что их было много. Я толкнул первую попавшуюся дверь, справа от которой красовался господин австрийской внешности с большущими усами.

  Комната была богато обставлена. У кровати, на полу сидела и улыбалась
рыжая ведьма. Ее глаза были закрыты, а из ноги торчал шприц. Я подошел и выдернул
его из ноги, лизнул. Это был морфин.
  - Я все объясню, – вскочила рыжая.
  - Вы - наркоманка.
  - Не отрицаю. Но я люблю вас.
  - Мы знакомы меньше получаса.
  - Вы верите в любовь с первого взгляда?
  - Верил, пока мне не исполнилось восемь.
  - Неужели, вы меня вот так бросите и не дадите шанса загладить вину?
  - Мадам, вы - морфинистка и наверняка себя не контролируете.
  - Это правда, - рыжая потупила взгляд. - Но я исправлюсь.
  - Тогда и поговорим.

   Я вышел. За дверью послышались рыдания, но я был неприступен, как скала, а
потому спустился в зал и налил себе вина. Теперь, когда я был окончательно пьян,
было самое время тихонько заснуть где-нибудь под роялем, где меня никто не заметит
до утра и не затопчет.
  - Шарапов! - заорал кто-то. - Шарапов!
  Звук шел отовсюду, и мне показалось, что сам бог в негодовании зовет меня к себе. Я расставил руки и приготовился к встрече, но тут о мой лоб ударилась чашка.

  - Падонок! - воскликнул я и упал. Надо мной навис Пауль: монпансье в его бороде
исчезло, но теперь его лицо все было покрыто царапинами.
  - Вы же были в кустах, - пробормотал я, когда тот поднял меня за грудки и поволок к выходу. Ноги безвольно болтались где-то отдельно от тела, собирая, подобно граблям, все, что гости нароняли за вечер.

  - Вы - жалкий трус. Я жажду стреляться с вами.  - прорычал Пауль, прислонив
меня к стене. Я попытался поправить бабочку, но получил болезненный удар в живот.
  - А вы наверняка не мыли руки, - прохрипел я. На рубашке остался черный
отпечаток.
  - Мы будем стреляться, - сказал Пауль.
  - Черта с два, - сказал я. - Это - дикарство.
  - Трус, вы сегодня умрете.
  - Но я не хочу.
  - Придется.
  - Давайте я вам лучше на рояле поиграю?
  Я снова получил удар в живот. Ноги разъехались, и я сел. Пауль принялся
совать мне под нос револьвер, но я отказывался воспринимать происходящее.
  - Да тогда я вас просто так застрелю, - взревел Пауль и наставил на меня
оружие. - Потому, что вы - негодяй и потому, что книжки ваши - бездарные.
 
  - По самому больному бьете, - сказал я. Пауль взвел курок.
Я услышал взрыв, но боли не почувствовал. Вычурно одетый господин из
недалекого прошлого разбил бутылку вина о голову Пауля. Тот упал, его тут
же подняли и унесли. Надеюсь, что в подвал к крокодилам.

  - Шарапов, ваши книги изменили меня, - сказал мой спаситель - Особенно рассказ
про мальчика и его коня.
  Я поднялся.
  - Напишите и про меня книгу, Райт.
  - Непременно.
   Господин поднял бокал.
  - За писателей и литературный гений! - провозгласил он.
  - За писателей и литературный гений! - вторил ему зал. Кто-то щелкнул
пальцами, и мужчина в грязном костюме и с седыми кудрявыми волосами сел за рояль
и сыграл импровизацию, от которой пахло пьянством и гениальностью.
  - Приятного вечера, господа, - сказал я и вышел.

   В гардеробе на полу лежал дворецкий. В руке он держал мое пальто и
номерок с цифрой тринадцать.

   Я вышел на улицу и втянул в себя запах ночи и звездного неба. Я прошествовал
к своей карете, которую уже вполне можно было назвать мини-купером с разбитой
правой фарой. Тематический вечер удался на славу, но пора было ехать домой.
Я включил погромче радио и вырулил с парковки.
   На полпути я заснул и врезался в дерево.