Дороги, нас выбирающие

ОСМЫСЛЕНИЕ -  НЕ ОСНОВА ЛИ 
             СОМНЕНИЙ НАШИХ?

Вера в Господа,  создателя мира, заставляет глубоко осмыслить слова молитвы: «И будет воля твоя, яко на небе, так и на земле». Звучат в ней слова «сомнения и слова ве-ликой надежды!»  Что заставляет нас мыслить так?  Навер-ное, сочетание красоты земли со страданиями  и властью смерти в ней. И пусть мы не похожи на древних, го-товящих себя к смерти, при первом сознательном знакомстве с укладом жизни, но и большинство живущих сейчас не без содрогания вспоминает о приходе того, что неминуемо. И каждый тешит себя иллюзией того, что переход из одного состояния в другое будет для него легким.
У смерти много лиц – все ложные,
Хотя  естественна в основе, и реальна.
Чтоб скрыть следы от прежнего, возможно,
Все для того, чтоб оставаться тайной?

Безверье  молодых к делам своих отцов.
Приходит осмысление былого?..
Но тайны не поняв, в конце концов,
Приходим все к тому, что смерть – всему основа.

Чувствует ли новорожденный наступление, ну, хотя бы приближение смерти? Осознан  ли процесс умирания там, где умудренные возрастом считают невозможным присутствия разума? Противоречия этому факту  уже вид-ны из тех рекомендаций, которые дают психологи будущим родителям: говорить чаще, обращаясь непосредственно к тому, кто еще находится в полости матки. Вот только, мне грешному, так и не понять, на каком языке с будущим человеком говорить? Какими зачатками знаний языков плод владеет? Говорят, что «ребенок» должен привыкнуть не к словам, обращенных к нему, а к особенностям звуков, издаваемым родителями при разговоре!  Одним словом, он, находясь в утробе матери, начинает определять отца и мать по голосу.
Вот было б чудо, если б плод
Заговорил по арамейски!
И взрослым бы поведать мог,
Каков язык житейский.

Но нет надежды, что поймут?..
Утрачена основа.
И станет все на ложный путь:
Начать с зачатья снова!

Но таинства этого великого акта жизни, во внеш-нюю сторону которого так беспардонно вторгаются безум-цы от чувств человеческих, остается не до конца раскры-тым, хотя многие люди от науки видят в нем только биоло-гическую часть творения. Душевная сторона остается не-доступной. И нет пока того из них, кто при душевном стра-дании подшефного, скажем при шизофрении, обнаружил бы материальную, видимую глазом, причину. Потому, что ее просто нет. И обращаются в таких случаях, чтобы хоть как-то прикоснуться к истине, всякий раз к наследст-венным признакам, идущим из древности к современному. А какова их естественная, земная, основа? Кто знает? Некоторые представители рода человеческого или сами объявляли себя посланцами Бога, или об этом свидетельствовали другие. Только ведомо мне, что люди,  играющие роль посредников между Богом и людьми, высочайшей знатностью происхождения похвастаться никогда не могли. Богатство и знатность не обладают возможностями познания того, что составляет насущную потребность их подданных. Права тут пословица: «Сытый голодного не разумеет!»
У каждого судьба своя -
Один рождается в хоромах,
Есть герб, корона, вензеля.
Возможности  огромны.

Вокруг него придворных хор,
А удовольствий, развлечений!..
Есть все, о чем тут разговор,
Не тягостно ему ученье.

Оружье чудного литья –
Вот - значимый предмет!
К тому ж, есть мальчик
для битья.
И слава с юных лет.

А как быть другому, находящемуся на противопо-ложной точке отсчета материального благосостояния, тому, у кого крышею при рождении было небо, а стенами – бес-крайний простор земли?
Другой рождается в пути,
В хлеву, иль на дороге,
Просвета в жизни не найти,
Печали, да тревоги!

Ребенок,- надо понимать,-
В желаньях многих,
Всегда зовет на помощь мать,
Забыв отца и Бога.

Связь с нею так сильна,
Так велика  любовь,
Что отступает смерть сама,
И утихает боль!

Небес откроются врата,
В глаза заглянет вечность,
Мать рядом будет и тогда, -
Добра и человечна!

Добро приходит к бедняжке от жизни не только от чаш с сосками, несущими ребенку все необходимое для жизни, но и от звуков голоса, разговаривающего с ним или поющим колыбельную песню, когда сама колыбель может и отсутствовать, или когда роль ее будет выполнять охапка прелой соломы.
Я полагаю, что имеет право на существование и та песня, которую создал я, пытаясь понять чувства матери, все отдавшей для своего ребенка:
В мире этом все давно уснули.
Почему же ты не спишь, малыш?
Феи ночи к нам не заглянули,
Под полом скребется тихо мышь,

Спи, малыш, я песенку спою,
Спи, мой ангел, баюшки-баю!

Вздрогнул, - это ведь не крыса,
Мы ее не пустим на порог!
Это – ветер загулял по крыше,
От дождя и холода продрог!

Спи, малыш, я песенку спою,
Спи, мой ангел, баюшки-баю!

Пусть гуляет, мы его не пустим,
Плотно в доме все забиты щели.
Ты усни, теплее станет, лучше,
Солнышко придет в конце недели…

Спи, малыш, я песенку спою,
Спи, мой ангел, баюшки-баю!

Через щель на крыше видно небо,
На тебя, мой маленький, не каплет.
На ночь получил кусочек хлеба,
Я тебя укрыла своим платьем…

Спи, малыш, я песенку спою,
Спи, мой ангел, баюшки-баю!

Спи мой ангел, набирайся силы,
Я б хотела все тебе отдать…
Мы проели все, что только было…
Может быть, придет к нам благодать?..

Спи, малыш, я песенку спою,
Спи, мой ангел, баюшки-баю!

Нет работы, где ее найду?..,
Завтра по дворам с тобой пойдем…
Может быть, на хлеб и подадут?:.
Мы за это песни пропоем.

Спи, малыш, я песенку спою,
Спи, мой ангел, баюшки-баю!
Скоро для подрастающего ребенка станет близким понятие «бедность». Он поймет и начнет различать уловки, к которым вынужденно прибегают взрослые для при-крытия своей бедности.
Младенец видит много лиц,
И слышит часто пение.
Приятней песен райских птиц
Младенцу – колыбельная.

Как истину ему познать,
Когда обман с пеленок?

            Когда дает «пустышку» мать,
Сосет ее ребенок?

Растет ребенок, с ним обман,
Какие формы, краски?..
Потом ребенок станет сам
Из правды делать сказки.
Исходя из вышеизложенного, прихожу к серьезней-шему выводу: моему крохотному герою, далекому от вся-кой мысли, еще здорово повезло. Он родился в семье, где появление было желаемым. Его встретила теплая крестьян-ская изба. Принимала роды бабка-повитуха, уступающая акушерке только в знании об инфекции, которая может быть и в периоде родов. Правда, бабы деревенские отлича-лись и крепостью духа и силою тела, да еще с учетом наде-жды на поддержку сил небесных. Может поэтому, населе-ние России значительно прирастало, несмотря на то, что и гражданские чины, и воинские начальники смердов не жа-лели. Одна беда у женщины во все времена была – роды наступали без предупреждения, и задержать их не пред-ставлялось возможным. И каждому младенцу, где бы он ни родился, предстояло зацепиться за жизнь. Слишком много неприятностей ожидало его, при которых мать оказывалась бессильной. Мир, в который входил Новый человек, был одновременно прекрасным и жестоким. Чем ответить ма-ленькому человеку на то, что не нравится ему? Только кри-ком.
Кричи, малыш, кричи,
Да так, чтоб был услышан!
Да, не терпи, да, не молчи,
Чтоб слышали и свыше!

Чтоб слышен был на небесах,
На жизнь, имея право,
Иначе попадешь впросак,
И сгинешь не за славу!
Часто кричит малыш, не просто капризничая, а по-тому, ну, уж очень есть хочется, а чаши матери молока не содержат. Терзает грудь, а оттуда капли жидкости, мало, чем напоминающие жирное материнское молоко только появляются, а не струйками текут.  Откуда молоку взяться, если мать голодна?
Грудь - сморщенная чаша
Свисает чуть не до пупа;
Нет в пище рыбы, творога и мяса,
Суп жиденький, - картошка, да крупа…

Движения сосущего излишни,
Терзает, присосавшись,  грудь малыш,
Еду привычную он ищет,
Нет молока, он получает – шиш!
Не стану останавливаться на грудном вскармлива-нии, поскольку у новорожденного, тезки апостола, не было возможности впиваться беззубым ртом в грудь матери, и тем более, сосать ее. То ли он был настолько слаб, что сил не хватало для этого, то ли у него еще не сформировался сам рефлекс сосания, только он не только не брал грудь, но и отворачивался от нее. Приходилось сцеживать грудное молоко в чашку, делать из ваты фитиль и капать каплями на отверстие рта. Ребенку ничего не оставалось иного, как слизывать мешающие ему капли. И  в последующие, дни старания матери натыкались на полное отсутствие контак-тов между ней и младенцем. Ребенок не брал соска, не при-нимал и резиновой соски, удавалось поддерживать жизнь его, только тем, что продолжали капать молоко на губы. Он, слизнув несколько капель, отворачивался в полнейшем изнеможении от предшествующих «тяжких» усилий. Ока-залось, что потребности в пище у маленького Петра были крайне малы. Набухшая грудь матери постоянно болела. Потом она перестала вырабатывать молоко. Пришлось пе-реходить на искусственное кормление. А оно – прямой путь к множеству болезней. Они и не заставили себя долго ждать…
 Мать боялась болезней, которые так и цеплялись за ее «сокровище», едва перешагнувшее двухмесячный пери-од жизни. Она создавала столько поясов обороны, что изо-бретательности ее можно было только дивиться, но болез-ни находили с легкостью необыкновенной бреши в ее цитадели. Тем более что атаки болезней следовали одна за другой. Перерывов почти не было. Казалось, что неокрепшему созданию, едва ли улучшившему свои физические данные, не справиться с болезнями, а он мучился, но жил, там, где и крепкие дети не справлялись
Крепкий духом, крепкий телом,
И здоровье валом прет…
Жизнь внезапно отлетела…
Ну, а «слабенький»?  Живет!

У того – несчастный случай,
Иль от дури – суицид…
А второй – не прыгнет с кручи,
И в огонь не побежит!

И в бою не с голой грудью…
Слабый - действует умом;
Нет ошибок крупных, грубых,
И вернется в отчий дом.

Выпьет рюмочку за встречу,
Павших в битве, помянет…
Так, зачем пустые речи?..
Слабый - разумом живет!
Деревня того времени, когда происходили описы-ваемые события, вниманием медицины не была избалова-на. Наиболее частым представителем ее был судебный ме-дик. Его появление на селе приносило немало бед, по-скольку в крестьянском обществе действовало правило круговой поруки, и за гибель одного из членов все несли ответственность, Чиновнику вольготно чувствовалось в среде абсолютно безграмотных крестьян. Можно было трактовать законы, как только душе заблагорассудится. Селян можно было обвинить в чем угодно, было бы только мертвое тело, да еще со следами насильственной смерти. А уже выудить из карманов бедолаг последние денежки, было делом простой техники, в которой чиновники были виртуозами высочайшего класса. Что касается здоровья, жизни и смерти обычной, естественной, то тут все объяс-нялось повелением Бога: «Бог дал… Бог взял!» Можно ли было спорить с Богом самим?..  Что оставалось делать моему, чересчур юному герою, если на расстоянии 12 верст в окружности не было не только «дохтура» но и «фершала» порядочного. Людьми относительно духовного склада, врачующими пациентов оставались знахарки, а материального, грубого характера действий  – коновалы. Значит, оставалось надеяться на заступничество апостола Петра. Нет, не ошиблись взрослые, обратившись к его заступничеству. Далеко не смешно было дать такое мужественное имя младенцу с едва тлеющейся жизнью.
Дух мятежный в слабом теле
Разожжет желанье жизни,
Может он еще покажет, как
Служить родной Отчизне?
Не словами, а на деле!

Пусть сомнения ребенка
На пути сопровождают,
Сила разума не тает...
Чтоб не путался в потемках
Отбивая вражью стаю!
Бог дал каждому живому существу необходимые ор-ганы для восприятия живого мира. Одним, наверное, одним из самых главных является зрение. А у человека оно, к тому же, еще и цветное.
Хотелось бы познакомить читателя с моим взглядом на возможности цветного зрения. Попытаться взглянуть на возможности передачи каждым цветом особенности со-стояния души.
Семь цветов составляют спектр света. Но разве это конец? Мне кажется, что это только границы нам дозво-ленного, возможно, открывающееся пытливому уму все в большем и большем соцветии тонкостей его. Что видит ка-ждый из нас, глядя на сочетания цвета? Скажем,  ярко жел-того с белым; белого с васильковым; розового с красным и лиловым?  Скажем, что видят политики Украины в сочета-нии синего и зеленого цветов? А что говорить о цветах, находящихся  за пределами возможностей наших органов чувств. Мы только ощущаем тепло, инфракрасную часть спектра  кожей своею, невидимой нашими глазами, а змея – видит его своим органом зрения. Это касается и противо-положной части солнечного спектра – ультрафиолетовой. Мы «загораем» под ним, не видя его. Невидимое нами, не означает отсутствия его! Сколько мыслей возникало и, сколько чернил израсходовано, чтобы создать литератур-ные произведения о «невидимке»? А ответ находится в плоскости познания абсолютно белого и абсолютно черно-го цветов. Первый невидим, поскольку все отражает, вто-рой – потому, что поглощает все, не давая ничему вырвать-ся из себя. И неудивительно, что в спектре света нет ни бе-лого, ни черного цветов. Только те семь цветов, о которых нам говорили на уроках оптики.
Цвет и свет,  их ход и бег,
Хоть людьми и уловимы…
Мы твердим:  «На вкус и цвет
Взгляд не может быть единым!»

Всех оттенков цвета много,
Только я не живописец.
Существует цвет тревоги,-
Вижу каменные лица…

Серый цвет и темно-серый,
Темный цвет, цвет белой ночи, -
Почему-то тянет серой,-
Все бурлит и все клокочет.

Цвет оранжевый и красный –
Цвет борьбы и жизни бурной,
Ожидать тиши напрасно –
Мысли гонит марш бравурный.

Желтый цвет – цвет увяданья,
Ранней осени, разлуки,
Цвет томления, страданья,
Цвет усталости и скуки.

Всех оттенков настроенье –
Бледно-серый и лиловый.
Уловить хочу мгновенье,
Что становится основой.

С цвета зелени и розы
Начинает жизнь движенье,
Цвет поэзии, не прозы,
Цвет невежества, сомнений,

Цвет потери безвозвратной,
Хоть потери не тревожат,
Беспредельной, необъятной –
Все казаться юным может!

Мне знакомы семь цветов,
Что находится за ними?
Каждый к поискам готов,
Чувствами понять своими.

Цвет лазури голубой
Часто взглядом выбираем,
В нем уверенность, покой,-
Цвет потерянного рая.

Цвет небесно-голубой –
Цвет спасения, надежды.
Цветом воздуха, водой
Мы любуемся, как прежде!

Ну, а если цвет чернее –
Цвет воронова крыла:
Вечностью от цвета веет,
Что из древности пришла.

Белый цвет – тумана, лжи,
Привидений и фантомов.
Белым цветом дорожит,
Кто с другими незнакомый.

Говорят про белый свет,
Он – един, в нем вся палитра,
В нем любой находят цвет,
Маскируясь  ловко, хитро.

Видим мы, как дождь идет,
Над полями струи хлыщут.
Только солнышко взойдет –
Свет дугой цветной повиснет.

Каждый видит в нем своё,
Как в Малевича квадрате,
Что ему не достает,
Что утратил он когда-то…

Цвет отчаянья, страданья.
А какого цвета боль?
Могут быть необычайны
Цветом  радость и любовь!

ФОРМИРОВАНИЕ  РАБА.

Почему-то родители и близкие, из самых хороших побуждений, формируют из потенциально активного выс-шего живого существа -  раба. Разве не понимают они того, что весь государственный аппарат и без их вмешательства станет формировать послушного гражданина, а вернее по-слушного биологического робота, на создание которого государство и копейки денег не тратит, взвалив все заботы на родителей.  А вырос мальчик, молодым мужчиной стал, жизнью и судьбой его полностью будут распоряжаться представители власти, главным средством воздействия при этом является страх, биологический защитный синдром, присущий всем живым существам, без исключения. Стра-хом наказания формируют часто убийцу, называя его гор-дым названием – воин..
И, если, вы видите покорность при полном беспре-деле, задумайтесь над тем, нет ли в этом доли вины вашей? Вы живете в государстве с приставкой «демократическое», а на самом деле в рабовладельческом!
Жизненные неурядицы требуют непокорного взрыв-ного реагирования, свойственного всему живому. А взрос-лым нравились покорность и послушание детей. Недаром, к нам из древности пришло выражение, гласящее: «Ну, что за дети пошли в наше время – абсолютно не слушаются своих родителей!»  Не задумывались люди в древности, не задумываются они и сейчас о том, что непослушание детей задумано самим Господом. Есть такие моменты, когда организм должен мгновенно принять решение самостоятельно. Времени, чтобы спросить совет у старшего нет! И непослушание наказывается только при нарушении свода законов, переданного пророку Моисею и получившего название Заповедей Господних. Моисей не только получил Заповеди, но он получил, и точно соблю-дал все пункты плана вывода евреев, находившихся в семидесятилетнем египетском рабстве. Способны ли были рабы, вышедшие из Египта, вступить в борьбу за землю с оружием в руках,  уже занятую другими народами, незнающими рабства? Воина, смелого и решительного, из раба не получить! Нужно было вытравить все рабское из души еврея. И для этой цели лучшего места, чем пустыня, не найти. Пустыня предъявляет очень серьезные требования к каждому живому существу. Не просто выжить в ней, долго находясь. Животные, избравшие пус-тыню местом своего обитания, должны были выработать для этого массу приспособлений. У человека таких приспо-соблений не было. Он мог сделать это, используя силу мышц своих, поскольку люди находились в постоянном движении. Укрепить дух свой, возненавидев  пустыню на-столько, что расстаться с жизнью за что-то, лучшее, было бы не жаль!. У тех, кто вышел из Египта, воспоминания будили жалость по оставленному, и они – роптали.
Недовольны были, поворчат,
И смиренно пустыней бредут.
Не возьмутся за меч сгоряча,
Усмиряют их слово и кнут!
Те, кто родился в пустыне, рабской жизни не веда-ли, но они были готовы за лучшую долю яростно сражать-ся. Вот и водил Моисей евреев сорок лет по пустыне, пока все рабы не вымерли.
Время шло, вымирали рабы.
Поднялось поколенье иное,
Не склоняют удары судьбы,
И не ищут для тела покоя!
План воспитания отважных еврейских воинов был выполнен Моисеем, а задумал его сам Господь.

ЦВЕТЫ ЖИЗНИ ТАК РАЗЛИЧНЫ

Не все новорожденные подвластны кнуту и пряни-ку. Есть и те, кто потенциально готовы к неповиновению, и с пряником, и без него!. Одни не повинуются открыто, бурно протестуя, другие внешне соглашаются, но уклоня-ются от выполнения обязанностей под любым предлогом, чаще всего, используя для этой цели прямой обман. Не за-бывают те и другие и о мести…
Воспринимайте все, как есть,
Есть шалости, проказы,
И есть продуманная месть,
И есть все это вместе, разом.
Наследование, как возможность отказаться от пути в неведомое, тоже имеет место при самой закладке новой жизни.
Так повелось, из века в век,
(И в строчках Ветхого Завета)
Наследья жаждет человек,
Свой путь, определяя этим.

Поместье получает феодал,
И свой клочок земли селянин,
И каждый путь свой твердо знал, -
Язык и веру, нес как знамя.

А нет земли, феода нет,
В наследство дадена свобода,
Сеньора сын оставит след
На службе воина, в походах

Бредет селянин в города,
С надеждою найти работу,
Но получалось, как всегда:
Судьбы не чувствовал заботы.

Все чаще терпит неудачи!
Что делать дальше, умирать?
И умирает, горько плача,
Иль начинает воровать…

Но сколь веревочка не вьется,
Всегда имеется конец:
На плахе с жизнью расстается,
В петле повиснет молодец.


КТО  НАГРАЖДАЕТ  РАЗУМОМ  МАЛЫША?
 
В век наш, многими науками обогащенный, но, как и прежде, богатый бездумными, ищет причины легковесности разума обитателей. Говорят об одаренности, гениальности отдельных личностей, о предопределенности их. И это – правда! Такая же, правда, как и та, часто гласящая, что для реализации этих замечательных даров нужен труд великий и условия определенные. Откуда зачерпнуть сведения о том, что будет с ребенком, когда он вступает в мир не сладостных грез, а жесткий, грозящий отовсюду бедами разными? На личике ребенка не разыскать критериев для этого.
Беззубый рот сосок искал,
Ребенок двигался в пеленках.
Крик торжества и рта оскал –
Заменят хныканье ребенка.

Передают из рода в род
(Момент не ведом передачи)
Родится умственный урод,
И многие потом заплачут.

И будут втайне проклинать
На свет ребенка появленье,
А заодно – отца и мать –
(Совсем нередкое явленье)
…
Но, следует признаться все ж,
Злодеем плод не называют,
Ведь он на каждого похож,
Частицей каждого бывает!

Плод воспитания, любви
Или простого потакания,
Не зарождается в крови
Он плод дурного созиданья!

Гляжу я в добрые глаза,
В улыбке рот его беззубый.
Чуть что, и крупная слеза
И болью поджатые губы!

Но время движется вперед –
Покажет нрав свой, зубы,
И дрожью каждого проймет,
От действий резких, грубых.

Лик безмятежный и простой
Зажжется алчностью когда-то?..
Иль беспредельною тоской,
Иль злобой лютою солдата,

Когда в атаку тот идет?..
Или иные наважденья?
Кто их ему преподает
Дух мира? Наслажденья?
Изначально выбора пути у любого ребенка нет. Он определяется общественным положением родителей ребен-ка.
Естественно, родители желают, чтобы дитя их, даже обладающее потенциальной возможностью  стать правите-лем государства, просветилось. Правда, пока властвовала грубая физическая сила, а дипломатия была в зародыше, государь мог позволить себе оставаться неграмотным. Вла-дение оружием – вот и все, что ему было необходимо. На Западе говорили: «Сеньор, если он и никогда не касался книги, считается грамотным уже по праву своего рожде-ния».
Такое позволялось встарь-
Копьем, мечом владеет,
Король французский, государь
Пред грамотой – немеет!

С Руси приехала княжна,
С ней, на подводе, книги,
Считает – грамота важна,
Не цепи и вериги.

В присутствии дворян тех мест,
Контракты подписала,
А государь поставил крест, -
Безграмотность сказалась.
На Руси грамота у лиц высокого положения счита-лась обязательной, Дочь великого Киевского князя Яросла-ва, показала французскому королевскому двору превосход-ство русского воспитания.
И позднее, государи обучали своих детей, и не толь-ко по часословам. Обучалась грамоте и нежалующая ее им-ператрица Елизавета. При ней даже Российская Академия наук была открыта.
У дочери Петра нет склонности к науке,
Хотя и грамоте ученою была.
Да, чтенье для нее – такая скука....
Зевота даже челюсти свела.

Иное дело – танцы, смех.
Иное дело пышные парады.
Но есть условие для всех:
Затмить нельзя царицины наряды.
И, действительно, императрица Елизавета, уверен-ная в своей необыкновенной красоте, нетерпимо относи-лась к тем придворным дамам, которые позволяли шить себе платье из той материи, того же покроя, которые она избрала себе для увеселительного вечера. А еще государыне нравились «ряженые». Причем, мужчины должны были наряжаться в женские наряды, а женщины в мужские.
Сейчас я тоже вижу постоянно «ряженых», как на сцене, так и в быту. Видишь президента, на нем мужская одежда. Станешь внимательно приглядываться и чувству-ешь, что ошибался. Это – баба ряженая. В другом случае, все, как у бабы, даже коса, старательно венком уложенная. А, оказывается, - мужик!
У ребенка все происходит постепенно, незаметно, взрыв познания наступает с момента овладения речью.
А потом слова поступят
Слуху в услужение.
Время доброе наступит,
В смысле, - размышления.
Но каждый народ имеет свои языковые особенно-сти. Не учитывать их, значит, совершать ошибку.
Говоря по этому поводу, я предлагаю вспомнить фразу, пришедшую к нам из глубокой древности:
Платон говорил: «Афиняне заботятся преимущест-венно о богатстве и изящности своей речи, лакедемоняне – о ее краткости, а жители Крита – об изобилии мыслей, не-жели о самом языке».
Характера черты приобретая,-
Пока еще молчит, не говорит-
Протесты криком вылетают,
Он не бурчит и не ворчит.

Естественен протест и прост:
Голоден, мокрый, может, болен,
Запор, простуда и понос,
Иль просто чем-то недоволен?
Что, поделать, речь не стало богатством младенца, единственная возможность изъявить желание - покричать! К этому способу прибегают и взрослые, теряя возможность контролировать события
Объем слов и их расстановка свидетельствовали о возможности  речеизъявления. А это в свою очередь зави-село от грамотности.
Так, что желающему стать оратором недостаточно, как Демосфену класть камешки под язык, нужно было об-ладать огромной информацией.

ПЫТЛИВЫЙ  УМ.

Пытливый ум  найдет себе работу,
Пусть это кажется кому-то пустяком,
Родителям достанутся заботы,
А плата – тонким, длинным ремешком!

Поплакал, порыдал, потом – притих,
Забыто горе, на устах улыбка…
Не разбирая промахов чужих,
Он учится на собственных ошибках.
Возможности родителей, проживающих в селе и го-роде не сопоставимы. На селе нет музеев, нет крупных библиотек и многого другого. И выбор пути сельского ре-бенка и городского различен.
Ну, что поделать, деревенский мир,
Не ведал академий институтов.
Врата учения – псалтырь,
И в поле марш, чтоб стороны не путал!

Для малыша и двор – великий мир,
А за воротами его – вселенная:
Так много белых пятен, черных дыр,
И жажда их познанья – несомненная!

С чего начать? Где кончик нити?
Не расплести клубок, чтоб получить
ответ!
Живя в плену неведомых событий,
Которым срок прошел тому немало
лет. 

Заглянет кто в головку малыша
Что в голове посеяно, что всходит?
У семени природа ль хороша?
Иль только то, что сам малыш находит?

Полезная находка, или нет?
Приятная для глаз и для души приятна?
А может, принесет непоправимый вред?
Событий малышу не прокрутить обратно!

Нет опыта, откуда ему быть?
Путь к истине чрез узенькие щели…
И все это приходится пробить,
Не ставя пред собой определенной цели!

А тут еще соблазнов разных сеть,
Натянута повсюду паутина,
К тому же истину так трудно разглядеть,
К тому ж она еще – необозрима…

Путь отклонился, не туда пошел,
И стал душой, как дерево кривое.
Вне истины живется хорошо.
В объятиях ее не ведают покоя. 

ЦЕННЕЕ  ИНФОРМАЦИИ НИЧЕГО НЕТ.

В чем основная разница между человеком прошлых времен и современным? Только в объеме информационно-го поля. В чем разница между современными людьми? От-вет тот же: в объеме информационного поля. Полагаю, что это не требует доказательств. Знания несут книги и сред-ства массовой информации. В последнее время значение книги несколько стало меньше, но пока своих позиций она полностью не сдала, оставаясь источником для создания тех же - электронных версий.
Книги были входом в мир иной,
Прежде, совершенно незнакомый,
Нет, наверно, книги ни одной,
Где б не пахло хоть частицей дома!.

Книги есть хорошие, плохие,
На одних – прекрасный переплет,
Но страницы, словно неживые,
Да и мысль скупая, чуть живет.

Можно прочитать Декарта, Маркса,
Можно только сказочки читать.
Истина скрывается под маской,
Знаний пласт, и таинства печать.

Для ребенка пишут дяди, тети,
Словно под угаром «наркоты»,
Как и прежде, в мягком переплете.
И опять нет мысли полноты…
 
Были прежде книги дорогие.
Твердые, с тисненьем золотым,
Как зеницу ока их хранили.
И дарили в праздник молодым.

Но они для избранных и храма,
Бедному ту книгу не купить.
Только одаренным и упрямым,
Повезло свет истины испить

 
Книги так похожи на лекарство,
Прочитаешь -  на душе легко!
В мире книг, как в тридевятом царстве,
Время вдруг обратно потекло
И в заключение – мысль небольшая и скромная: «Почему люди не государственного полета, озабоченные судьбой только своей идеи, всегда боролись с книгой? И эта борьба не только нашему времени свойственна была!
Запреты есть, и есть закрытый фонд,
К тому ж еще и жесткая цензура.
Литература похожа на фронт,
На нем воюют с русскою культурой
Но основой всему стала обычная грамота. И великие люди Древнего мира, занимаясь  важнейшими государст-венными вопросами, находили время и для создания бес-ценных для нас письменных творений авторов древности. Скажем, фараон-реформатор Аменхотеп IV или Эхнатон  не только собирал папирусы, но и сам создавал поэтиче-ские произведения; сохранились его стихотворения, по-священные жене своей, красавице Нефертити.
 Предлагаю читателю ознакомиться с текстом, до-шедшим до нас из времен расцвета государства древности – Ассирии:
«Я, Ашшурбанапал,  постиг мудрость Набу, все искус-ство писцов, усвоил знания всех мастеров, сколько их есть…Я изучил ремесло мудрого Адапа, постиг скрытые тай-ны искусства письма, я читал о небесных и земных построй-ках и размышлял над ними. Я присутствовал на собраниях царских переписчиков. Я наблюдал за предзнаменованиями, я толковал явления небес с учеными жрецами, я решал слож-ные задачи с умножением и делением, которые не сразу по-нятны…»
Величие царя ассирийского Ашшурбанапала вырази-лось в том, что он создал первую огромную библиотеку из сотен тысяч глиняных таблиц с клинописным текстом. По-хоже, царь понимал значимость грамоты.
А создатель великой библиотеки в Александрии Пто-лемей Сотер!..
А русский царь Иван Грозный, библиотека которого каким-то таинственным образом исчезла!.. Поисками пропа-жи занимались долго, без положительного результата. Может кому-нибудь повезет, найти ее?
Грамота до русского села долго добиралась. Не то до-рог к селу не прокладывали, не то узки и кривы они были, не то – просто затерялись в бескрайних просторах России, но только еще в царский период времени известный книгоизда-тель России – Сытин Иван Дмитриевич говорил о том, что на селе пользуются особенным спросом лубочные картинки, а не книги. Поменьше текста, побольше изображений! В этом  и герой моей повести мог убедиться, проживая когда- то в  районном центре Тамбовской области селе Шахмань. Молодежь уже начала тянуться к книге в то время, когда взрослое население оставалось в большинстве своем неграмотным. Не добралась еще сюда система объявленной советским правительством поголовной ликвидации без-грамотности
Село неграмотным было.
Село – не город, все же?..
Работы тут,- чуть рассвело,
Не сделать, - лезь из кожи!

Животные мычат, ревут;
Гогочет, квохчет птица…
Не посидеть и трех минут –
Созрели рожь, пшеница!

Село не знает выходных,-
И в праздники работа,-
И стариков, и молодых
Преследуют заботы.

Когда тут с книгою сидеть?
Вот посмотреть картинки б?!
Загнать пернатую под клеть,
Да корму дать скотинке…

Тут подступает темнота,
Устало ноют члены…
Теперь деревня уж не та,
Дождалась перемены!!!

И грамота пришла в село,
Все грамотными стали.
И в город многих увело,
От тяжких мук устали!

Забиты окна крест-накрест,
Развалины, проломы…
И отдают крестьянам честь
Бурьяны, да вороны!
Мы с вами говорим о значении книги, но ведь не так легко было написать «дельную» книгу, а тем более – издать ее?
«Ученье – свет, а неученье – тьма» -
Девиз пришел из глубины веков.
Но жили все властители ума
В тисках невидимых и видимых оков.

Над временем подняться каждый мог.
Но с риском потерять вместилище ума,
Из сотен выбираемых дорог,
Реальней были плаха и тюрьма.

На ум – узду, остановить бы бег!
Но разум не сломить, не хватит силы.
Звездой с небес нам светит Улугбек,
Забвением не стала и могила!

НЕ  ЖДИ  НА ДОРОГЕ ЖИЗНИ УКАЗАТЕЛЬ-НЫХ ЗНАКОВ.

Слышать приходится  в средствах массовой инфор-мации о проводимых в Украине реформах. Слышу, и удив-ляюсь тому, как можно что-то реформировать, искусствен-но понижая интеллект народа? Все страны, ставшие на этот путь, резко поднимали умственный потенциал своих людей. Это было и в Японии, и в Корее, и других странах. Гляньте вглубь истории? С чего начинал Ярослав Мудрый? Строительство какое вел, заложил законодательную основу в так называемой – «Русской правде»! Вдумайтесь в само только название – «Русская правда»! С чего начинал свои реформы царь Петр? Он приглашал из-за границы учите-лей, посылал туда молодых людей учиться за государст-венный кошт. Сам учился, открывал учебные заведения. Начал строительство Российской Академии...      Вернемся к близкому нам времени, в которое наши избранники по-стоянно плюют, высказываются только негативно, словно социализм к их появлению и становлению никакого отно-шения не имеет. С чего начинался социализм в нашей стра-не? С самой примитивной школьной парты. В наследство ему досталась 98- процентная неграмотность населения. Два процента составляли сливки общества,  гордость Рос-сии, сделавшие нашу культуру и литературу одной из ве-дущих в мире. Но эти сливки иммигрировали за рубеж, или растворились в массе бескультурья. Полная запущенность экономики, деградация рабочего класса, вот еще то, что было получено за годы революции и гражданской войны. Требовался новый подход. Нельзя было строить общество на базе церковно-приходской школы, кстати, не всеми оканчиваемой! Что нужно было делать с людьми, которые ни читать, ни писать не умели? Крестьяне в царское время последние медяки несли волостному писарю, чтобы только прошение отписал?
Вспоминаю почти анекдотический случай, свидетелем которого я стал в 1935 году, когда семья наша снимала квартиру в небольшом домике села Шахмань, являвшегося в ту пору одним из райцентров Тамбовской области. Хозяйка дома получила письмо от дочери, проживающей в Москве. Получение письма тогда, в деревне, да еще из столицы, делом было неординарным. Собралось полсела послушать, что там, в Москве, происходит?  А прочитать – некому, все – неграмотные. По-счастью вскоре пришел из школы внук хозяйки. Похоже, учащийся особым рвением к учебе не отличался. Читал он медленно, монотонно, но слушали все – внимательно, в глаза заглядывали. И вдруг подросток читает: «Побираешься ли ты, мама?» От этих слов хозяйке дурно стало. Вне себя от обиды, она возмущенно кричала: «Хорошую я дочку воспитала...Побираться заставляет... Не дождешься, чтобы мать побиралась!»...
Что было бы дальше, не представляю?.. Только одна из соседок подозвала меня и спросила: «Ты читать умеешь?» Я молча кивнул головой. Мне незадолго до этого случая пять лет стукнуло. Читал я довольно бегло. Правда, почерк, которым бы-ло написано письмо, был корявым, буквы не соблюдали равне-ния и величины, знаков препинания не было. Поэтому читал я неторопливо, перечитывая некоторые строчки по несколько раз. Наконец, добрался и до места, вызвавшего бурю негодования. Но я не находил слова – побираться. В письме было написано: «Собираешься ли ты, мама к нам!»...
Я привел этот эпизод для иллюстрации грамотности сель-ского населения. В городах дело обстояло значительно лучше... Страна училась. Учились все, старики в том числе! Благодаря этой учебе наша страна встретила войну 1941-45 гг. с сотнями тысяч технически грамотных людей: танкистов, артиллеристов, летчиков и т. д. Страна имела миллионы людей с высшим обра-зованием, академиков. Обладала высокой культурой. Сотнями строились театры, дома культуры, дворцы пионеров. Война при-чинила стране тяжелейший урон, выбив целый культурный, подготовленный пласт людей, с 1917 по 1924 годы рождения. Пришлось вновь начинать с учебы. Что происходило в освобожденных от немцев районах страны? Открылись школы, принявшие всех детей школьного возраста. Тяга к учебе после окончания войны была огромной. Поступающих в вузы ждал конкурс, в некоторые учебные заведения до двух десятков человек на одно место. «Сталинский  режим» на образование денег не жалел. Зарплата лиц, имеющих высшее образование, была значительно выше ставки рабочего, что усиливало тягу к учебе. Все это сыграло позитивную роль в восстановлении почти полностью разрушенного промышленного производства Украины... Украина за послевоенные годы вошла в первую десятку промышленно развитых государств мира. Это в Украине был создан ядерный щит страны! Это здесь находилось КБ «Южный»! Это здесь находились гиганты советского машиностроения! Это Украина считалась житницей страны! Это Украина производила 3/5 советского сахара. Как же могло случиться, что, обретя независимость, она скатилась во вторую сотню, к группе стран, далеко, стоящих позади тех, которые названы странами с развивающейся экономикой? Поставили пришедшие к власти «демократы» Украину на колени, а, возможно, и ниц положили! И стало видно, что индустриальный гигант Украина создать внутренний рынок для своей продукции у себя не может. А Запад в товарах украинских не нуждается. Неистребованным он стал. Можно было еще долгое время пользоваться рынком России. Но, тут возникло одно но… Стоило отрываться от России, если идти снова в кильватере ее экономической, а следовательно, в какой-то мере внешней поли-тике?
Стали возвращаться к разговору о реформах. Но какие нужны реформы, и для чего? Ведь проще поделить между стоя-щими у власти ее богатства! Так и сделали! И стал невидимый в истории откат в обычной грамотности населения. Умные, разби-рающиеся в экономике и политике,  власти  украинской не нуж-ны. Иное дело – глупые!.
Произошло  страшное явление,- началась дебилизация на-селения. В Украине появилась довольно приличная прослойка отверженных, названных «бомжами». Это полностью декласси-рованные люди, это – даже не люмпены, о которых брезгливо писал Ленин. Это люди, доведенные до положения бродячих животных, с таким же кругом интересов. Сколько их? Как-то промелькнула цифра – 300 тысяч. Позднее – цифра, определялась в 17 тысяч. Если поверить этим статистическим данным, возникает еще один вопрос: куда делись 283 тысячи бомжей? Вымерли от созданных им условий? В любом случае, при любом количестве, этих людей, выброшенных на обочину жизни, к нормальной жизни уже не вернешь! Естественный ли процесс превращения людей в животных? Нет, это – чисто искусственно созданное явление. От «бомжей», этого зрелищно непривлекательного явления, перехожу к еще более страшному, оно касается детского беспризорничества.  Я почти не ошибусь, назвав цифру в несколько сотен тысяч детей, выброшенных демократической властью на улицу. Они могли бы стать цветом нации, а превратились в изгоев. Чем ограничены интересы этих детей? Только бы поесть, да достать дурман. Они становятся жертвами сексуальных домогательств взрослых. Они же – источник пополнения преступного мира. Они в массе своей становятся страшными, поскольку отличаются беспримерной жестокостью!
Дебилизация людей имеет еще и естественный характер, обусловленный процессами старения. Старики верят в то, что все вернется к тому, к чему они привыкли. Только стоит избрать «порядочного» человека. А как его найти, этого «порядочного»? Нет особых отличительных черт порядочных. А как увидеть, то, не знаешь, что? Зрение запоминает только тех, кого часто пока-зывают, которые часто мелькают на телепередачах, которые им обещают блага. И когда, в очередной раз, их обманывают, они начинают лихорадочно искать причины, помешавшие их избраннику выполнить обещанное? И представьте себе, находят эти причины. И вновь, в очередные выборы, вновь ставят на своего кумира, даже если он многократно проворовался. Аргументом в защиту его служит замечательная мысль: «А кто сегодня не ворует?» Новым лицам они не доверяют. Они их не знают, в лицо не видели, и слышать не слышали. Но, твердо уверены: придет, обязательно воровать будет! Они делают выбор раз и навсегда. Дискуссионный клуб их: - рынок, дворовая площадка, салон общественного транспорта. Они убеждены в своей правоте, переспорить и переубедить их невозможно. А, поскольку категория этих людей самая активная в  выборном процессе, долго придется обществу терпеть открытых преступников во власти.
Ставка на молодость тоже условна, поскольку старого ис-торического опыта молодежь не знает, а новое – не сформирова-лось. И невольно сомнения в голову лезут, когда  видишь, кто во главе государства стоит тот, о котором можно только и сказать:
«Он был невежественным, все, требующее малейшего напряжения мысли, оставалось для него тайной за семью пе-чатями».
Любой вздор, который мололо его окружение, он при-нимал за чистую монету. И поступал соответственно. Все уходило как в песок.
Ему самому нельзя было верить ни в чем, он ведь и сам никому и ни в чем не верил»
О каком реформировании может идти речь, когда де-билизация продолжается, пронизывая общество!»  Жду, на-деюсь…

Все пройдет. Ночной умчится бред.
Чуть светлее станут небеса.
Полосой мерцающей рассвет
Принесет  нам птичьи голоса.

Но, гляну вокруг себя, и взор мой тускнеет, а грудь сотрясают глубокие вздохи.
И надежды уцелеть - иссякли,
Ураган над миром бушевал.
Свет дробился, рассыпая капли,
Мрак тяжелый, черный пожирал.

Средства массовой информации это тот рычаг воздейст-вия на жизнь общества, значения которого недооценивать невоз-можно. И главное из них телевидение. Оно вошло в каждую се-мью, за телеэкраном люди проводят значительную часть своего времени. Только недоумку может показаться, что телевидение в Украине независимо. И вынужден народ слушать то, что ему да-ют на первое и на десерт. Нет на телевидении здоровой оппози-ционной мысли. Пробиться такой туда невозможно, к тому же, надо заплатить огромные деньги за появление на телеэкране. Только вот беда, огромными деньгами умные и талантливые, к тому же еще и честные, никогда не обладали! Информация наро-ду дается четко отмеренными дозами, определенного направле-ния и характера. Для того чтобы придать информационной про-грамме вид дискуссионной, приглашают иногда представителей оппозиции, Оппоненты их одни и те же, напористые, многословные и быстромовные. Им позволяется любая бестакт-ность, они могут в любой момент перебивать, «забалтывать»  оппозиционера, уводить в сторону от предложенной темы. Ведущий прилагает, в свою очередь, немало стараний для того, чтобы оппозиция выглядела в невыгодном свете. Такого же ха-рактера и эксперты, одни и те же лица, и, как правило, антирос-сийского направления мышления. Кстати, и сами дискуссионные темы избирательно касаются взаимоотношений с Россией. Формируется образ пусть и не лютого врага, но заинтересованного в том, чтобы помешать продвижению Украины к прекрасной райской жизни в союзе с европейскими странами. Самое значительное время выделяется для дикой рекламы, главным образом рекламируются пиво и крепкие алкогольные напитки. Для чего это делается, я думаю всем понятно? Украинская нация, как и российская умышленно спаивается, дебилизируется, Процент страдающих алкогольной энцефалопатией статистикой не подводится. Но в том, что он довольно высок, сомневаться не следует! Немалое время, самого активного в человеческой деятельности посвящается телесериа-лам такого чудовищно примитивного содержания, что кажется,  сценаристы и режиссеры их только что покинули стены психи-атрической больницы. Вот и решите сами, что разумного можно извлечь из телевизионного «ящика»?
    Выпускаемых газет много, тиражи их крохотные, со-держание жалкое, стоят они дорого. Толковых корреспондентов такая газета содержать не может, поэтому черпает материал из Интернета, не слишком заботясь о качестве и важности темати-ки. Нет в таких газетах информации о жизни регионов Украины, о России – ничего, о Белоруссии – только негатив, надуманный, злой. Зато и телевидение, и газеты смакуют подробности экстре-мальных явлений.
Так и кажется, что вся жизнь на планете состоит из терак-тов, наводнений, взрывов на шахтах, авиа- автокатастроф и мас-совых отравлений. Действующие лица телевизионных докумен-тальных фильмов и газетных статей: бандиты, сексуальные маньяки, извращенцы, проститутки. Да от таких сообщений и программ и у здорового человека с психикой станет в непоряд-ке, что уж говорить о тех, у кого она подорвана непрекращающимися жизненными испытаниями!
Не отстают в вопросах дебилизации и музыкально развле-кательные программы. Шлягеры, песни на мотивы блатных, тю-ремных страданий, в лучшем случае напевов времен Нэпа. О тексте  этих творений и говорить не приходится. Так и кажется, что стихи для них сочинял «Незнайка». Вспомните:
« Я - поэт, зовусь Незнайка, от меня вам балалайка!  А ведь это – еще шедевр, в сравнении с тем, что приходится слы-шать!
Полуобнаженные, дергающиеся, носящиеся по сцене пе-вицы и певцы, в сопровождении танцующих трупп, одеяние ко-торых состоит из одних трусиков и бюстгальтеров... Все действо идет под фонограмму, - от таких движений голос поющего дол-жен срываться, прерываться... Юмор – пошлость, легко завуали-рованная нецензурщина. От такого «искусства» обалдеть можно! Где новые оперы, оперетты, водевили? Музыкальная классика большинству сегодня не по карману, да и сами театры влачат жалкое существование. Какое музыкальное образование, какая музыкальная культура?.. Сцена напоминает шабаш ведьм в Вальпургиеву ночь! Да, простит меня читающий, я не имел в ви-ду сцены «Вальпургиевой ночи» из оперы Гуно «Фауст»
Кстати, о ведьмах....
В нашу жизнь вошли и ведьмы, и колдуны, и маги и... Они не только заявляют о себе тихо, их портретами, их данными пестрят рекламные объявления. Словно мы оказались в средневековье
Только трудно сочетать веру в Спасителя Христа со вся-кой бесовщиной, культивированию которой потакает власть!
    Об образовании умолчу, это слишком большая и само-стоятельная тема исследования. Скажу только, что коммерциа-лизация просвещения привела к появлению дипломированных липовых специалистов, и таких же кандидатов, докторов наук и, даже академиков!
По числу докторов наук и академиков Украина весь мир переплюнула!
   Несколько слов об источнике знаний – книге... Зарубеж-ную и русскую литературную классику можно находить на свал-ках, причем, книги - в приличном состоянии. Их просто выкинули, как выбрасывают макулатуру! Количество библиотек значительно сократилось, книжный фонд их не пополняется. Только энтузиазм библиотекарей держит еще на плаву эти очаги культуры.
Книжный рынок забит детективами, фантастикой и от-крыто низкопробной литературой. С сожалением следует кон-статировать факт ее истребованием населением, что еще раз сви-детельствует о том, что общество переживает негативные явле-ния в своей культуре. Детей наших учат на фантастике типа ска-заний о юном волшебнике Гарри Потере. И эту вредную книгу, благодаря развернутой рекламе, издают многомиллионными ти-ражами. А те, которые прежде составляли литературную элиту Украины, либо молчат, либо брызжут ядовитой слюной на все творимое и издаваемое на русском языке. Наверное, забыли о том, что сама книга – источник знаний, и совсем неважно на ка-ком языке она написана. Важно, что она несет читателю! Жаль, что, привыкнув к литературному стандарту, штампу прошлого, все эти литераторы в новых условиях ничего не создают. И, ско-рее всего, от великой зависти воюют с русским языком и рус-ской литературой. Я бы посоветовал писателям и поэтам, типа Мовчана:
«Дороги друзи!  Не можете написать путное, так займи-тесь переводами с русского на вашу державну мову!»
Если бы так вели себя люди в прошлом, как ведут себя те, от которых зависит книгоиздательство, поддержка талантливых литераторов, то мы не знали бы ни Бальзака, ни Гюго, ни Гёте, ни Шекспира, ни Мильтона. Величие литературы заключается в том, что она – достояние всего мира. И каждый волен творить на том языке, каким он владеет! Вы, писатели и поэты Украины в прошлом, кричите о защите украинского языка, ничего не созда-вая достойного на нем! Подумайте хорошенько, не признак ли это дебилизации?

Это не  ваш ли литературный вклад в оглупление народа? И ва-ша доля вины в том, что он, народ, вынужден выполнять, отправляясь за границу на заработки,  каторжный труд в рабских условиях за такие расценки и на таких условиях, на которые ни один, самый бедный негр не согласиться!
Дебилизация привела к тому, что мы не можем сделать элементарного политического выбора, и способны только на то, чтобы выйти на майдан и бить дубинками по пустым железным бочкам! Да, не позавидуешь в этой стране и той части населения, которая полностью сохранила разум, но  страдает, находясь  в трясине глупости. О, как прав был Эразм Ротердамский, напи-савший замечательную книгу «Похвала глупости».
Вновь мы оказались наказанными! За что? Наважде-ние это от лукавого, или от Бога наказание за то, что к вере своей так пренебрежительно относились?
Слишком много проблем  в мире нашем сейчас,
Появились они не сегодня…
Мы взываем в беде: «Прости, Господи нас!»
Но сокрытый от нас лик Господень.

Почему мир такой? Иллюзорен наш брак,
А в семье расцветает насилие,
И на брата, сестру поднимается брат.
(Поменять, изменить, мы в бессилье)

Мир на грани войны, И преступность растет,
Миллионы людей голодают.
Беды наши растут. Милосердье не в счет,
И о милости мы не мечтаем.

Где ответ разыскать на вопрос бытия?
Есть у каждого путь, есть и общий…
Что пришло из глубин, принесла Библия?
Изучайте, ищите, что проще!..
Город, в котором я живу не один десяток лет, изме-нился до неузнаваемости. Прежде жизнь говорила о себе множественными звуками музыкальных инструментов, сей-час слышу шуршание колес об асфальт дорог скрип тормозов и похабщину, несущуюся со стороны тротуаров. Раньше слышен был запах брома, плывущий от моря;  запах рыбы вяленой, копченой и соленой, поставляемый многочислен-ными рыбообрабатывающими предприятиями. Сегодня слы-шен запах нечистот. К весне запах этот  многократно усили-вается.
Город словно сбрасывает зимнюю шубу, почуяв при-ближение весны, вываливает брюхо свое на тротуары, пятна-ми серыми  и белыми кожа покрылась, и кругом язвы мелкие и крупные, зловонный запах издающие. Не позавидуешь го-рожанину, вдыхающему миазмы многочисленных неубран-ных куч отходов. И вспоминается легкий запах цветущих растений, приносимый легким дуновением ветра. Клумбы цветов, цветочные часы и прогуливающиеся пары. Попробо-вал бы тогда «подонок» выплевывать нецензурные слова?
Благими намерениями дорога в ад вымощена. И ес-ли мы живем в условиях полнейшего дискомфорта, то не следует отрицать того, что и наше участие в создании его неоспоримо.
Зло рождается из блага,
Малое на многое помножь,
И получишь, кстати, бедолага -
Гнусность, клевету и туже ложь!
Вот и шагаем мы в то, что следовало бы назвать земным адом, по дороге, не имеющей дорожных знаков. Цель конечная туманная, невидимая, но хорошо пропла-ченная денежными знаками тому, кто «ведущим» называ-ется.
Естественно саму цель благородной назвать никак нельзя, хотя она изначально окрашена радужными цветами, неведомыми  для ведомых. Да, и знаки дорожные поставь, догадаться могут, что дорога, называемая реформами, не туда ведет. А так, бредем, спотыкаясь, падая, чертыхаясь, надсадно дыша, язык, высунувши, но, полагая, что к жизни хорошей доберемся все-таки….
Вот бы свет, какой-никакой, слабенький, колеблю-щийся показался, чтоб увидеть могли, как истощали мы телами и идеями…
Чтоб отвести от себя обвинения в измене «ведущий» объясняет неудачи промыслами врага. Тут же начинается создание его образа, как внутреннего, так и внешнего…
              Малые неудачи можно объяснить действиями внутреннего врага… разоблачить, изобличить, раскрыть и, естественно, в бараний рог свернуть! Большую дыру в по-литике внутренним врагом уже не прикроешь. Здесь нужен внешний враг, и к тому же, размерами крупный, да видом знакомый… Для «независимой» Украины таким врагом Россия становится. Не будь ее, давно бы в Европе были, и под НАТО ходили! Пампушек и сала – есть не хочу, горил-ки – хоть залейся! И не на пустом месте образ врага созда-ется, используется скрытый национальный антагонизм, присутствующий в каждом человеческом обществе.
Бог един, различна вера…
Кто-то взял, провозгласил:
Что в культуре для примера:
Русофоб есть, и русофил.
Забыв при этом, что есть в обоих языках, русском и укра-инском, слово, часто используемое,  – дурак. Если дурак молчит, ни чем не проявляет активности, его трудно бывает отличить от нормального, но малообразованного человека. Чтобы разобрать-ся, нужно посмотреть на его действия или хорошо послушать... Недаром один из указов Петра Великого гласил: «Господа сена-торы! Речь в присутствии держать не понаписанному, а токмо своими словами, дабы дурь каждого видна была!»

ВЫБОР  ИНФОРМАЦИОННОГО  ПУТИ.

Когда дела не идут, ищут причины. Лучше всего най-ти врага, который всему и всячески мешает. Все годы «независимости» и были заняты поиском врага, помешавшему и мешающему достижению такой великой цели, как создание Великого Украинского государства. Наверное, не ради формы, а в поисках глубокого содержания, жители Украины проголосовали за «незалежность» украинского государства? Голосовали «за» и многие русские, проживавшие в то время на территории Украинской ССР. Их можно  понять, хотя бы с точки зрения обычного нормального обывателя. Ну, как было голосовать против права народа на самостоятельность, да еще в рамках прежнего, пусть и реформированного, Союзного пространства! Потом многие из голосовавших поняли, что глупость допустили, но обратного хода уже не было.  И, все же, что-то толкало людей на такой необычный для советско-го, зашоренного человека, привыкшего к слепому повинове-нию,  шаг? Ведь прожили вместе ни много, ни мало, а более 350 лет.
Чтоб свет на прошлое пролить,
В котором много негатива, -
Не фотопленку проявить.
Просеять все неторопливо.

Еще разок, еще разок
Промыть, отмазать и очистить,
Ведь грязи не один возок
На светлые свалили мысли.
 Чтобы понять появившуюся решимость, следует за-глянуть трезвыми глазами в недалекое прошлое. Первое, что заставляет человека искать что-то новое, - это ухудшение ма-териальных условий жизни. Тем более, если оно происходит быстро. Главная проблема, ставшая остро перед нашим об-ществом, была сформулирована руководством страны в так называемой «Продовольственной программе» Голода не бы-ло, но очень многое стало исчезать с прилавков наших мага-зинов. Что-то нужно было предпринимать. Поиск решения этой «продовольственной программы» был долог, труден, с массой перекосов и просчетов, начиная с уничтожения кре-стьянского подворья и массовых посевов кукурузы, до, всем известной, «Перестройки». Страна была вынуждена закупать хлеб за рубежом, чего никогда в истории государства не бы-ло. Продовольственной программе посвящались не только передовицы газет. На эту тему писались обозрения, романы, стихи и песни. Помню, в одной из них в четвертой строке каждого куплета звучали слова: «Хлеб всему голова!» Поку-пательная способность населения была огромной, цены на продукты питания баснословно низкими. Скажем, стакан молока стоил дешевле стакана газированной воды. Возникал постоянно дефицит продовольственных товаров: то масло исчезнет, то мясо, то еще что-нибудь... Столичные города снабжались великолепно. Наблюдался парадокс: из села еха-ли в Москву или Киев за колбасой, мясом и маслом. А ведь, я помню, во время «диктаторского» режима Сталина, промыш-ленные города, такие как Самара или Воронеж по уровню снабжения не уступали Москве. И, проживая в них, я, попа-дая в Москву или Ленинград, не бегал по продовольственным магазинам, а старался попасть в Большой оперный или «Мариинку», посетить выставки, музеи. Глубинка жила патриархально, снабжая себя всем необходимым в достатке. И, если мне удавалось попасть в сельскую местность, я приобретал в сельских магазинах промтовары, считавшиеся в городе дефицитными. Все это изменилось после падения диктаторского режима. Снижались темпы промышленного роста. Процветал только военно-промышленный комплекс, перед которым ставилась задача – перегнать Америку! В остальных сферах производства наблюдался «застой». Пусть экономисты работают над причиной этого. Я – не экономист, поэтому высказываю свою точку зрения, с которой можно и не согла-шаться. Я видел, как сковывалась инициатива творческих людей. Сотни тысяч технических изобретений, за которые любой капиталист двумя руками схватился бы, оставались нереализованными. План в тоннах и в рублях мешал всему. Во врагов производства превратились «Госплан» и «Гос-снаб». И, все-таки, главная причина всему был подбор кад-ров. Правильно говорил Сталин: «Кадры решают все!» У нас шло загнивание  руководящих кадров. Они стали вести себя, как удельные князья, могли позволить себе такое, на что и члены царственных фамилий не могли решиться. Например, первый секретарь Ленинградского горкома партии Романов на свадьбу дочери взял из Эрмитажа фарфоровую посуду 18 века... В Советском Союзе стали появляться коррупция, се-мейственность. Они еще носили скрытый характер, но уже были. Появились «толкачи», пробивающие получение средств, снижение планов. Стало процветать взяточниче-ство. В руках отдельных лиц скапливались огромные материальные ценности. Открытого характера это пока еще не носило. Снижалось качество подготовки специалистов. Стали непрестижными инженерные должности. Понизилась тяга к получению высшего образования. Процентомания а школе привела к резкому  понижению уровня знаний. Пьянство и разгильдяйство захлестнули производство. В недолгий срок правления в стране Андропова негатив несколько приостановился, борьба с такими явлениям приняла крутой характер: отлавливали, наказывали; рейды совершались по местам общественного пользования и т.д. При Горбачеве тоже была борьба с пьянством, но она приняла уродливый характер, привела к тому, что вырубались многолетние виноградники по всей стране. Народ перешел к самогоноварению.
Мы продолжали катиться вниз, а сводки о выполне-нии и перевыполнении государственных планов были радужными. Планки планов понижались для того, чтобы получать премии, ордена и медали. Товары выпускались в меньшем количестве, зато с хорошо видным браком. Для борьбы с этим явлением ввели «знак качества» - пятиугольник, ставившийся на выпускаемых товарах. Ни контроль над  качеством, ни многочисленные постановления  характера дел не меняли. Руководящей силой общества была объявлена партия. В этом было бы ничего плохого, если бы не... в партию полезли карьеристы, нечистоплотные, проходимцы всех мастей. И, напротив, перед интеллектом  был поставлен заслон, его вступление в партийные ряды ограничивалось. Падал интеллект партийных рядов. И если дефекты в партийном руководстве крупных центров были мало заметными, то на периферии процветали кумовство, байство, клановость. Нарастали центробежные силы. Развал страны стал неминуемым, когда повеяло духом свободы. Многим стало казаться, что жизнь в регионах быстро пойдет в гору, если отложиться от центра. Об этом стали говорить почти открыто в Верховном Совете Союза и РСФСР. Я помню зажигательную речь депутата от Грузии, который в конце своей речи вдруг перешел на грузинский язык. А так как заседания транслировались на весь Советский Союз, то даже дуракам стало ясно, что хотел сказать депутат, обращаясь к грузинскому народу! Началось национальное брожение, росло национальное «самосознание», почвой для которого стала полная экономическая  неграмотность. Никому не приходило в голову взять в руки карандаш и произвести самую поверхностную инвентаризацию материальных ценностей той же, скажем, Украины! Вот то-гда многое прояснилось бы изначально.  Украинец понял бы, что Украина по площади занимает всего 6% территории Со-ветского Союза, обладая одной третью промышленного про-изводства, что никак не сочетается в приниженности значи-мости украинской национальности. Понял бы и то, что льви-ная доля промышленности энергоемкая. Для ее работы нуж-ны постоянные источники энергии, а они располагаются за пределами республики. Что Украина имеет всего 17% энер-гоносителей, а 83% приходится ввозить. Что добыча донбас-ского угля нерентабельна. Что независимой Украине такую промышленность не потянуть. Нужно было знать о сущест-вовании экономических связей. Что, собирая на украинских заводах готовую продукцию, используются комплектующие из разных регионов страны. Что Украина берет на себя непо-сильный груз – содержание полуторамиллионной армии. Подсчитав все, стало бы ясным, что кажущееся богатство, - удавка на шее рождающегося государства, никогда прежде не имевшего своей государственности, кроме декларируемой коммунистической партией. При строжайшей экономии всего и вся, можно было бы сохранить только производство полуфабрикатов. Расчет показал бы, что рынка сбыта такое огромное энергоемкое производство у себя внутри не имеет, выход на Запад не возможен. Придется закрывать предпри-ятия, продавать оборудование на металлолом, рождать ог-ромную безработицу. Но считать не хотелось. Хотелось по-скорее стать независимыми. Чувство преувеличенной нацио-нальной гордости отбросило прочь все расчеты. Казалось, вот он пришел желанный миг. На столе будут лежать куличи, колбасы и сало, посреди стола стоять «сулия», а в ней горилка с перцем. «Хватит кормить украинским салом москалей!». Я вспоминаю, как комментарий к сказанному, заявление одного из депутатов Верховного Совета Украины: « Я хочу знаты, хто зъив  мое мьясо?».
«Незалежность» пришла, а богатства не стало! На «майно», накопленное за годы советской власти, тут же на-шлись хозяева. Начался дележ его под выстрелы, взрывы. Победили сильные, охраняемые вооруженными молодчика-ми. Награбить, награбили, а вот, что делать с награбленным? Ну, скажем, что делать с полутысячей морских суден Черно-морского пароходства? Что возить на них? Всю Украину по-грузить можно! Делать нечего, стали продавать суда на ме-таллолом, а вырученные за продажу деньги оседали в зару-бежных банках. И так было со всем, не только с теплохо-дами. Оглянитесь, дорогие люди, посмотрите открытым взглядом вокруг себя, задумайтесь над тем, что у вас еще осталось? И не ищите виновных за пределами Украины. Ведь там такие же «незалежные», как и вы! Вы не делились своим добром, полученным при дележе, почему же кто-то обязан делиться с вами? Вам хочется иметь выгоду, почему же вы отказываете в этом праве другим? Для того, чтобы действительно быть независимыми, нужно трудиться?  А где трудиться, если нет заводов и фабрик? Вот почему миллионы украинцев едут за рубеж, в желании, хоть что-то заработать на жизнь! Понимают, что на заработанные гроши, хором не построишь. И не создавайте иллюзий, что вас Россия обманула при дележе, а потому обязана вам что-то компенсировать. Не в России находятся отобранные у вас накопления в сбербанке, а в Украине. Россия взяла на себя все долги Советского Союза и до сих пор рассчитывается за них. А Украина отказалась от банковских ценностей, с условием, что за ней не будет числиться международного долга. Он есть сейчас этот долг, и не малый, но брали в долг доллары уже руководители «Независимой Украины», под огромные проценты,  кстати, как говорили они, то для вашего же блага, украинцы! Что, неужели не чувствуете «повные гаманци грошей»? И не нужно считать чужой газ,  чужую нефть, чужую валюту! Россия перед вами не только не виновата, но она, заботясь в какой-то мере о сооте-чественниках, которых бездумно и бесславно оставила за пределами своих рубежей, все эти годы продавала по дешев-ке энергоносители вам, уступая бездумной напористости своих юго-западных соседей, этническое родство с которыми неоспоримо. Вопрос исторической «вины» России перед Ук-раиной, который также бужируется в попытке создать из России врага, слишком объемен, чтобы охватить его в ма-лом!


СЛЕДОВАЛО  БЫ  ОБРАТИТЬСЯ 
                К  СЛОВУ.

 Те, кто открыл первую страницу Библии, ее первой главы Бытие, могли бы определить значение «слова».  Это слово Божье родило мир планеты нашей, мир жизни зем-ной. Но, по-видимому, уже вскоре после своего появления люди перестали доверять слову. Оно стало трансформиро-ваться, за ним легко стала прятаться ложь любого характера и размеров. Недаром Государь Петр Великий отписывал Астраханскому губернатору Яковлеву:  «Сколько раз я просил тебя, не бреши много! Мне твою брехню читать не-когда!»
Слово слишком много может:
Охватить весь Белый Свет,
Может стать великой ложью,
У которой края нет.
Но, как бы не относиться к самому слову,  без него обойтись человек не мог. Слово, подаренное ему Богом, превратилось в самый великий дар. Человек стал учиться фильтровать слова, отличая истину ото лжи.
Можно верить слову? Можно!
Можно верить слову? Нет!
Словом злым неосторожным
Причиняют только вред!

Слово ласковое лечит,-
Только вот в чем вся беда:
Подкрепить,  коль слово нечем,
Больно ранит иногда!
Слово – главный инструмент воспитания, уже не го-воря о том, что это – средство общения.
На уровне бытовом, особенно в вопросах общения с детьми, обучающие не слишком доверяют ласковым сло-вам, предпочитают действовать не пряником, а кнутом. Удивительно то, что дети легко прощают обидчиков, даже в тех случаях, когда насилие, применяемое к ним, ничем не обосновано.
Дети, есть, конечно, дети,
Как их можно не любить?..
Только их на Белом Свете
Били, бьют и будут бить!

Издревле ведется это,
(Испытать всем довелось),
Путь к разумному ответу
Через пук проходит розг..

У людей, «высоких» нравом,
Есть горох и есть ремень,
По родительскому праву
Лупят чуть не каждый день.

Чтоб продлить страданья сына,
Ставят в угол, на горох.
Тот бежит, утратив имя,
Поднимая пыль дорог

И девчонки, и мальчишки.
Дух бродяжества познав,
Пополняя стаю нищих,
Обездоленных, без прав!

Есть и те, кто долго терпит,
Хоть совсем не любо жить…
И родителям, и детям
Нужно дружбой дорожить!
Судя по поведению людей, самым легким для них занятием все-таки является воспитание человека. Попро-буйте пожаловаться на трудности ваши во взаимоотноше-ниях со своим чадом, да еще в кругу людей, знакомых и незнакомых, как тотчас, как из рога изобилия посыплются советы, один другого дельнее. Оказывается, все так про-сто» И начинаешь удивляться, почему к нам их глубины веков дошли из души рвущиеся жалобы на трудности вос-питания? Им бы в наше время попасть, да познакомиться с трудами наших ученых на темы коммунистического воспи-тания молодежи? И невольно содрогаешься от ужаса при мысли, что те, кого воспитывали в таком духе, вдруг обо-ротнями оказались. В нашу страну их не завозили. Все они – местного образца. Да, при легкости подхода к вопросам воспитания мы почему-то дикими варварами выглядим?
Да, так уже устроен мир:
Не то, что надо, видят!
И фальшь возводится в кумир,
Да и святое – ненавидят.

Идут насилие и гнев
От предков к нам, потомкам,
Когда-то сделан был посев,
История – потемки!
Открываем древнеегипетский папирус с названием «Беседа разочарованного со своей душой» Время его соз-дания  конец XX  начало  XIX веков до нашей эры. Писец, выполнивший эту работу использовал папирус вторично, смыв прежний текст. Похоже, «разочарования» вызваны состоянием общества в период распада Египта после конца Древнего Царства. Привожу отрывок
«С кем говорить мне теперь?
Братья жестоки, друзья мои стали врагами.
Люди озлоблены, всюду крадут друг у друга.
Добрый унижен, жестокий в почете у всех.
Мирные люди в беде, добро презирается всюду.
Злодей убивает, смеются все над убитым.
Грабят повсюду, сосед крадет у соседа.
Славят бесчестных, врагами становятся братья.
Что было – исчезло, кто жил – того больше нету.
Лишь чужеземцы сегодня еще справедливы.
Все лица скрывают, боятся взглянуть друг на друга.
Жадность в сердцах, не на кого положиться.
Нет справедливых, страну захватили злодеи.
Нет больше честных, некому тайну доверить.
Спутников нету былых, в сердце у всех тревога.
Горько скорблю я, но с кем поделиться болью?
Ныне везде и всюду – зло и несправедливость»
Разве эти строки, пришедшие из потрясающе дале-ких глубин прошлого, не соответствуют нашему, нынеш-нему состоянию?
Спасибо писцу, не пожалевшего папируса и красок, чтобы написать такое послание!
Дорога в мир знаний ведущая, .легкостью передви-жения не отличалась. Особенно сложными были первые шаги, сделанные по ней. Если сегодня обучение грамоте сложно, можно представить, как трудно было овладеть зна-нием иероглифов в древности. Путь туда беднякам был за-крыт. Положение изменилось во времена Среднего Царст-ва,  когда египетская знать вынуждена была уступить место под солнцем выходцам из средних слоев населения.  Вот только дошло до меня поучение некоего Хати сына Дуауфа сыну своему Пепи, желая его материального обес-печения. Хати перечисляет невзгоды, которые ждут на пути земледельцев,  ремесленников, мелких торговцев, рядовых воинов и сравнивает их с участью писца, находящегося среди тех, кто управлял страной.
Вот как звучат заключение его продолжительных наставлений.
«Будь писцом! Это избавит тебя от грязной работы, защитит тебя от труда непосильного. Не придется тебе на-легать на весло рулевое. Не придется тебе перетаскивать на плечах корзины. Не будут стоять над тобою многочислен-ные хозяева и бесчисленные надсмотрщики!».
      
На все вокруг себя глядит
Дитя невинными глазами.
Зло в воспитанье победит –
Об этом знаете вы сами

Не славимся образованьем мы,
И в обхожденье слабоваты,
Не проходя учение тюрьмы,
Отлично овладели матом.

И кроме мата – ничего!..
Мычанье, междометия.
Движенья вид, вот и всего
В начале нового столетия.

И это – основание науки?
В дискуссиях научных споров,
Пройдет ли общество сквозь муки,
О том узнаем скоро!

РОСТ  ЗА  НАУКУ  НЕ  ОТВЕЧАЕТ.

Хоть рост и не с вершок,
И ноги плохо держат,
Чтоб выполнить «нужду», необходим горшок,
Не блещет знаньями, хотя и не невежда!

Но возраст полон радужной надежды,
Со временем он все приобретет,
Да взгляд на все пытливый, свежий,
Вопросы постоянно задает.

На них ответа просто нет, для взрослого сложны,
Признаться следует, по сути
Они  для  человечества важны,
И за невежество не судят!

ЛЕВШИ  И  КУЛИБИНЫ…

Не может человек обходиться без движений. И чем моложе, тем больше движений требуется. Но в движения, совершаемые человеком, вкладывается - разум. Посмотри-те, с каким сосредоточенным видом ребенок что-то строить из песка! Вам кажется, что он просто орудует лопаточкой и ведерком. Жаль, что у вас нет возможности заглянуть вглубь его замыслов. Постепенно объем движений и их точность возрастает. Человек учится созидать.
Если человек умеет что-то хорошо делать, значит, он любит делать то, что у него хорошо получается.
Левши и Кулибины всегда были в России, олицетворяя пытливость и особую обостренность мыслей наших, и чувствительность наших пальцев к красивому, а главное - жизнь облегчающую
Вспоминается мне, что и в лучшие годы нашего жи-тья в нашем государстве существовал дефицит. Причем не сложной, а самой простой бытовой техники. Это всегда толкало людей, проживающих на территории Советского Союза к изобретательности. Изобретали уже давно изобре-тенное, но это не останавливало наших людей. Они нахо-дили выход там, где любой иностранец становился в ту-пик.
К примеру, что сделал бы иностранец, если бы в пу-ти следования в его автомобиле оказалась «пробитой» диа-фрагма бензонасоса? Стал бы ждать помощи специалиста. А наш водитель твердо знал, что рассчитывать на помощь такую не реально – ее не дождешься! Поэтому он подкла-дывал пластиковый пакет, и продолжал движение.
Помни сказку про мочало,
Да про кол, что в землю врос…
Велика беда – начало,
Никогда не вешай нос!

И решение найдется
Если думаешь о нем,
 Светом мысль твоя прольется.
Темень станет  ярким днем.
А ведь путь творческий был далеко непрост. Начи-нался он от самого простого. С палки, выполняющей роль рычага, и создания первого в мире молотка. Камень, палка и веревка.
И орудия труда земледельца такие же примитивные соха да мотыга.
Человек никогда не довольствовался естественными признаками красоты, отпущенные ему Создателем, прибе-гая к украшениям. Татуировка, ожерелье из косточек, рако-вин. Потом уже появятся и ювелиры…
Лицо красивое, что надо?
(Довольна ли, вот в чем вопрос?)
Язык и брови,- вот досада -
Остался без колечка нос.

А обработанный алмаз –
Готова жизнь отдать за это…
Жизнь невозможна без «прикрас»,
Свидетельств множество об этом.

А пальцы рук, а пальцы ног,
А губы, уши, щеки, брови?
Что человек украсить б мог,
Пытаясь овладеть любовью?
Сколько труда человеческого вкладывается в созда-ние предметов быта, руководствуясь при этом не столько удобством употребления, а формой и материалом, из како-го они были изготовлены! Сколько предметов для самой жизни ненужных создано, ставших называться сокровища-ми? А сколько человеческих жизней отдано за обладание ими? Это ли пути, начертанные Богом человечеству!.
Да золота блеск и форма  изделий
И алчность рождают и сводят с ума!   
Куда б человека глаза не глядели -
Жизнь форму, красу созидает сама.

А мастер хороший использует  это,
Творенья его не зовут – «ремесло»,
Они разлетались по белому свету,
Где только осело, там корнем вросло.
Но появлению предметов быта, претендующих на звание предметы искусства, предшествовала работа тех, кого называли ремесленниками, использующих в своей работе разнообразные материалы, которые не трудно было найти. Путь творчества шел от грубых изделий, мало отли-чающихся от тех, что создавала в естественных условиях природа, до предметов, претендующих на изящество.
Орудия труда ремесла породили,-
(Играет роль материал)
Из кож животных обувь шили,
А дерево, а глина, а металл?..

Чем проще работа, тем меньше оплата,
В избытке изделия их,
Такое и прежде бывало когда-то,
Работает он за троих.

Важны были для любого мастера в любое время не только материал, из чего создается изделие, а спрос на не-го.
Огонь, меха, металл, горнило -
По наковальне молот бьет:
Размеренно, неторопливо
Кузнец оружие кует.

Тот занят обработкой кожи,
(Не прост кожевенника труд)
Не всяк создать такое может,
Помнут руками…не берут.

Не так мягка, не эластична,
И не такой на ней узор.
Сшить из нее кафтан приличный -
«При кройке нужен здесь топор».
Секреты ремесла составляли тайну владевшего ими. Рецепты записывались тайнописью, передавались от деда к внуку, значительно реже «любимому» подмастерью; как правило тот становился  «зятем» – не в чужие же руки «де-ло» передавать?
А ремесло от деда к внуку,
(Секрет идет из рода в род),
Познали сложную науку  -
Искусством славится народ.

Гончарный круг, вода и глина,
Да жар печи, или костра.
Вращает круг неутомимо,
Работа кажется проста.

А филигранная работа,
А роспись – глаз не отвести!
И помнит мир, когда-то кто-то
Заставил глину зацвести.

Топор рубанок и стамеска,
А сколько маленьких резцов?
А древо плотное, не тесто,
Не изготовить изразцов.

Но нам известно до сих пор,
Из дерева – такую прелесть
Создал рубанок и топор –
От удивленья виснет челюсть!.
Путь крестьянина не слишком пользовался уважени-ем, в нем не требовалось выдумки, фантазии. Труд тяжкий приносил селянину скромные доходы, но без этого труда ни одно государство жить не могло и не может:
…И ко всему крестьянский пот,
Да жил натруженные руки.-
На хлеб его, разинув рот,
Глядят не только дети, внуки,

Хотя б оставили немножко,-
Он на земле не господин.
Приходят семь, и каждый с ложкой,
А он с сохой - всегда один!
Учеба учебой, но каждому придется в жизни в оди-ночку принимать решения. Наверное, поэтому и маленький человек в действиях стремиться к индивидуальности исполнения, пусть и с ошибками.
Последнее упоминание заставило оглянуться назад и представить, с каким упорством, без учета своих возмож-ностей и элементарного расчета опасностей, трехлетний ребенок  совершает  спуск и подъем по крутой деревянной лестнице, перила которой совершенно не рассчитаны на детей такого возраста. Мне, кажется, что не все в этом воз-расте обладают бесстрашием, что осторожность природное чувство, награда Бога, предназначенная для простейшего выживания. Посмотрите, как учится младенец ходить, ко-гда его поддерживает взрослый. Как только он заметил, что поддержки нет, или она ослаблена, тут же ребенок опуска-ется на землю, он – не желает рисковать!
Но, в этом случае, ребенок научился ходить, и не только ходить, но и бегать. Он уверенно ощущает босыми ногами прохладу деревянного пола комнат и нагретые дос-ки пола открытой солнцу веранды. А там, за пределами ве-ранды неведомый мир, куда его редко сносят на руках. Там его осторожно опускают на землю…  Но никакой инициа-тивы ему не позволяют. Возможно, изредка ему позволят наклониться, чтобы поднять небольшой камушек с земли.  Но, тут же камушек отбирают, протирают руки носовым платком, и говорят укоризненно: «Бяка!»
Слово «бяка» заключает в себя многообразие пред-метов, резко отрицательной характеристики. Ребенок при-вык к этому слову, и не издает звуков протеста, хотя он уже прекрасно выговаривает и очень сложные слова. Почему взрослые коверкают  слова, полагая, что изуродованные, они станут доступнее ребенку.
Мир слов неисчерпаем,
Он, как вселенная велик.
Словами мысль сверкает,
От слов зависит и язык.

В толковом словаре,
Как клавиши в рояле,
Звук извлекает и творит,
Чтоб перлами сияли.
Но вернемся  к тому, какая форма обучения самая экономичная и позитивная по своим характеристикам?
Знакомство с жизнью лучше всего человеком вос-принимается  в виде игры. Ребенок изначально создан к восприятию и созданию игровых моментов. Не утрачивает он их и в последующие годы своей жизни. Меняется толь-ко характер игр.

ИГРЫ  ДЕТСКИЕ  И  НЕДЕТСКИЕ.

С каждым днем игра сложнее.
Чтоб победу в ней добыть,
Нужно выбрать, что важнее,
И об истине забыть!

В ход пускают руки, ноги
Те, кто слабы головой.
Сколько бедных и убогих
Возвращается домой?

Победитель взял не силой,
(Путь к победе был не прям)
И не ловкость победила –
Изворотливость, обман!

Лежит ребенок на боку, прикрыв пухлой крохотной ладошкой свои глаза, и говорит, обращаясь к матери: «А Пети нет». Мать подхватывает начало игры, предложенной ребенком, и говорит озабоченным голосом: «А где же, Пе-тя, где?» Ребенок считает, что раз он не видит мать, то та тоже не видит его. Он даже сжимает веки настолько, что видит какие-то круги. Он слышит шаги матери по комнате, которая продолжает говорить: « И куда же мог деться Пе-тя? И под столом его нет, и под кроватью его нет!»  Пете очень хочется видеть, как мать ищет его, и он не выдержи-вает, приоткрывая один глаз. Мать говорит: «Наверное ушел?»
Ребенок открывает оба глаза и кричит: «Да вот же Петя, смотри!»
Мать восклицает, делая лицо изумленным: «Вот ты оказывается, где? А я тебя так долго искала!»
Ребенок доволен, глаза его лучатся от радости. Он заливисто смеется. Потом он опять закрывает глаза. Сцена поисков продолжается. Так может повторяться много раз. Но наступает момент, когда ребенку эта игра надоедает и он разыскивает  для себя что-то интересное.
У взрослого продолжение игры  только внешне но-сит прежний характер. Взрослый тоже закрывает глаза на многое, что ему хотелось бы видеть! Если это невозможно, он обращается к памяти своей, видит то, что она подсказы-вает ему. Видения носят конкретный характер. Правда, следует добавить, что у мужчин видения имеют примесь фантазии. Его мышление, в отличие от женского, сохраня-ет многие черты, свойственные детскому возрасту. Навер-ное, это необходимо. Мир фантазии – стимул для развития.
Закрыл глаза - и мир исчез.
Открыл – он перед взором:
И чаша голубых небес,
И лес, река, озера

Предстанет полным красоты,
А может – серым, тусклым…
Среди зеленых трав цветы,
Иль щебень, ямы, пустынь.

Природа дивно хороша,
В любом своем наряде,
Когда – спокойная душа,
Кого ты любишь - рядом.

Когда полна она надежд,
Вольна душа, открыта
И запыленный воздух – свеж,
Все мерзкое забыто.

А, если полная обид,
Или в печали, гневе?
О чем тут можно говорить?..
Все краски мысли съели.

Погружена душа в печаль,
Предстанет мир убогим
Ну, что поделать? Как не жаль,
Нас, разных, слишком много.
Ничего противоречивого нет в том, что выше сказа-но. Были философы в прошлом, утверждавшие, что мир не только преломляется в нашем сознании, но и существует до тех пор, пока сознание его воспринимает. Что поделать, мы из убежденного атеизма переместились вновь в религиоз-ное восприятие мира, в то временное пространство, когда церковь отделили от государства. Я не сторонник того, чтобы две ветви власти, мирская и духовная, замыкались на едином лице. Но слишком удалять одно от другого тоже не следует. Общество, какого бы государственного устройства оно бы ни было, состоит из множества людей, объединяемых не только способом производства, но в первую очередь религией. И в человеке в единстве находится материальное и духовное. Гибель наступала тогда, когда наблюдались резкие отклонения в религиозных воззрениях, а с их приходом наблюдалось моральное падение. В распаде татаро-монгольского государства разлад начинался с изменений в вере. То же произошло с Древним Римом. А уже о событиях, описываемых в Библии, и говорить не следует. Они не говорят, а кричат с каждой страницы Святого Писания.
Сколько игр на белом свете:
Грязных, чистых и благих!
В играх – взрослые и дети,
От грудных и до седых.

Игры в поле, игры в доме,
Гладиаторов бои.
Игры в стойле, и на троне…
Где чужие, где – свои?

Игры в мяч, и игры в карты,
Игровой ли автомат?
И без меры и с азартом –
Путь, ведущий прямо в ад!
Бывает и так, что человеку не только судьба подыг-рывает, но и люди, видящие в нем будущего ферзя! Хотя мысли той важной фигуры не выходят за рамки мышления обычной пешки,  но пешки необычайно возгордившейся собой. И неудивительно, что на шахматной доске такой ферзь оказывается лишней фигурой, мешающей развитию «шахматной» идеи.

Я  МЫСЛЕННО  РИСУЮ  ЖИЗНЬ.

Нет на земле ни одного момента в истории челове-чества, чтобы человек не стремился к изображению види-мых им явлений. До наших дней дошли они в виде на-скальных рисунков. Иногда пытаемся мы видеть в этих ри-сунках особенность ритуалов ушедших в небытие племен и народов. Чем тогда определить желание ребенка рисовать? Рисовать палочкой на мокром песке, карандашом на листе бумаги. Потом, если определится талант, то человек пере-ходит к краскам и холсту.
Мой герой, современник мой, тоже пытался заняться рисованием, тогда, когда к этому появились возможности. До этого он рисовал на мокрой земле палочкой солнце, лу-ну и звезды. Взрослые не обращали внимания на его рисунки, но они ему самому нравились
Какие в мыслях бродят сказки
Какой там март, какой апрель?
Какой там холст, какие краски,
Какое масло, акварель?
Долгое время на стенке около кровати родителей висел коврик, а скорее кусок полотна прямоугольной формы, на котором масляными красками был нарисован пруд с темными спокойными водами. О том, что это была вода, свидетельствовала узкая стенка камыша и водяные лилии, тянущие вверх головки. Большую часть пруда занимала лодка с возлежащей на ней крутобедрой русокосой спящей красавицей, а вдоль бортов находились такие же красавицы русалки, влюбленными глазами осматривающие спящую. Всю эту картину освещало пятно нарисованной желтым цветом луны, более похожей на желток яичницы-глазуньи. Глаза маленького Пети часто натыкались на эту картину. Эротические мысли его не беспокоили, но в его небольшом возрасте возникала мысль, почему тетю не кусают комары, а вот до него маленького они добираются?
Мыслей самому взяться за краски у него не возника-ло. Придет время и он ознакомится с картинами больших мастеров, выставленных на обозрение в Эрмитаже, Русском музее и «Третьяковке»
Пастельные тона, и
мягкость плавных линий
Пленяли его взор.
Картины Рембрандта пьянили
И поражал «Ночной дозор»

Орловский, Левитан, Саврасов,
А Врубель, тот же Карл Брюллов,
Так жизнь изображали нашу,
Что видны смерть, краса, любов!.
Закрыв глаза, он мысленно рисовал чудные карти-ны. Посещая «Эрмитаж», «Третьяковку» и «Русский му-зей», он подолгу останавливался у картин больших ху-дожников. Да он  любил живопись. Но, вот беда, руки не подчинялись мозгу, когда он пытался  изобразить то, что рисовало ему воображение. Мозг жил своею жизнью, а ру-ка - своей. И, хотя зависть, как чувство так до конца жизни не сформировалось у него, он по-доброму завидовал тем, у которых и карандаш, и кисть ловко двигались, а под ними появлялась картина, создаваемая воображением:
«Сосульки к крыше прикипели.
Вот конь Савраска занемог.
Запели зимние метели…
А вот и виден в красках Бог».

Нарисовать бы все с натуры,
Картиной насладиться всласть...
Но витязь без тигровой шкуры, -
(В ту шкуру облачилась власть).
Познание извлечения звуков прекрасных из огром-ного пространства эфира – один из величайших даров Бо-га. По моему мнению, это второй по значимости дар после зрения
Скрип колеса и громыханье,
«Тпру…Но!», да «Цоб-цобе»,
Такое звукопознаванье
Рождалось в детской голове.

Здесь не звучали серенады,
Не слышно трелей соловья…
Так, все почести, все, как надо…
Лишь музыкой бедна земля.

Вернее, тот ее кусочек,
Где он младенцем проживал,
Где можно много ставить точек,
Поскольку не знаком финал!

Не пел ему цыганский хор,
И не священные хоралы,
А нудный, скучный разговор,
Да, глотки пьяные орали…

На лицах певших вены вздулись,
Какие «чудные слова:
«Шумел  камыш, деревья гнулись,
А ночка темною была!»

Потом купили патефон,
(Когда он стал чуть-чуть постарше),
А прежде чаще слышал он
Лишь звуки траурного марша.

Бил барабан, стонала медь,
Печально музыка звучала…
Незримою шагала смерть –
Всему конец, всему – начало!

ОДНОГО  ВЛИЯНИЯ  МАТЕРИ  НЕДОСТА-ТОЧНО.

Раннее детство проходит с участием матери, при са-мом активном желании воспитать из ребенка  «достойного» человека. Вот только сама «достойность» - понятие слишком  неопределенное… К тому же следует учитывать достоинства самой матери, которые и становятся основанием всего будущего формирования человека. Мать, выбирая для своего дитяти будущий вид деятельности, руководствуется только  внешними признаками ее, часто слишком поверхностно о них зная. Но всякая мать, начиная процесс воспитания, главным критерием считает абсолютное послушание, и добивается его всеми доступными способами.
Да, вид занятий выбирает мать,
Ребенок должен быть и  чистым и опрятным.
Как новая копеечка сиять,
Слыть матерью заботливой приятно.

А жажда действия ребенка так сильна,
Есть им самим рожденные идеи,
Испачкана одежда –  не вина,
В работе мог бы быть испачканным по шею.

Что взрослых убеждать?
Они избрали путь,
Для малыша не самый лучший:
Пусть месит лучше грязь, копая пруд
Пусть лист опавший собирает в кучи.

И не сознаются ни мать и ни отец,
Движенья сына – враг болезней,
Природе предоставьте, наконец,
Пусть выбирает то, что для него полезней!
У ребенка, если он здоров, всегда наблюдается вели-кое, неукротимое, желание творчества. С каким удовольст-вием он возится в куче песка, забывая о времени и даже желании поесть! И подолгу его будут звать домой, обедать.
Орудия труда: кирпич и палка,
Гвоздь, посиневший, из золы,
Что взрослым, кажется, не жалко,
Не тянут их из-под полы.

Ну, в общем, те отходы,
Что бросить на землю не жаль.
Он рад, коль что-нибудь находит…
Прочь озабоченность, печаль…
Он ничего плохого не видит и в том, что плещется в грязной луже, не замечая давно промоченных ног. А как он любит смотреть за двигающимися руками взрослого! А как ему самому хочется взять в руки рабочие инструменты! Жажда деятельности толкает его на самые безрассудные поступки. Но, приглядитесь внимательно, так ли они уже безрассудны, как кажутся? Вы судите по конечному ре-зультату!  Но, разве он у вас самих всегда безошибочен? Вы беспокоитесь о здоровье ребенка, выбрав за критерий – чистоту рук его!  Вы пытаетесь избежать элементарного риска, не зная о самом характере его? Может, отсюда появ-ляется желание усадить ребенка за стол, дать ему в руки карандаш и лист бумаги?. Но, разве карандаш и жалкий лист бумаги могут сдержать бурный поток энергии, жаж-дущего, стремительно ищущего выхода? Несколько минут, и лист покроют идущие в разных направлениях линии, вы-полненные карандашом. Если, на вашу беду, рядом с ре-бенком окажется нужная вам книга, не сомневайтесь, ее будет ждать то же, что и лист бумаги. Но, посмотрите, как ребенок доволен: глаза его сияют от удовольствия выпол-ненной им работы, он тянется взглядом  к взрослому в ожидании похвалы. Не дождавшись поощрительного зна-ка, «писарь» вновь берется за карандаш. Теперь тот яростно двигается по бумаге, ломая грифель и разрывая саму бума-гу. Вот эти действия уже никак не могут остаться незаме-ченными взрослым. Ребенка шлепают по рукам, пусть и не сильно, извлекают за руки из сиденья и тянут в угол, где ему предстоит долгое стояние, при отсутствии обзора ок-ружающего, в тоске по движениям. Но все это ведет к сла-бому воспитательному  эффекту, являясь прообразом тю-ремного наказания для взрослых, поскольку не сопровож-дается  анализом случившегося – ребенок не усматривает в своих действиях криминала. Это не путь осознания. Это не им лично избранный путь! Ребенок ревом оглашает квартиру, на глазах его появляются крупные как градины, слезы обиды. Может быть взрослым для ребенка назначено и более тяжкое наказание!. Но уже о нем звонкими и протяжными криками будет оповещен весь двор.
Герой моего повествования Петр начинал свою жизнь в селе. Поэтому не было у него ни карандаша, ни бумаги. И не может позволить себе крестьянская мать мно-го времени уделять воспитанию чада. Ребенок сам искал себе занятии по нраву и желанию. Потом, когда он, по мне-нию взрослых, настолько великим становился, ему позво-ляли важное занятие следить за численностью живности; выпас станет его первой деревенской специальностью, а звучать он будет ласково уменьшительно от слова «пастух» - «пастушонок». Но до того времени, когда практически кончится время ребячье, золотое, он распоряжается сво-бодно временем своим и теми подручными средствами, которые всегда и в нужный момент появляются. Из огурца семенника ведерко отличное получается, если убрать семе-на и часть мякоти. Из тыквы можно даже карету сделать. Для «Золушки» фея из тыквы карету соорудила с помощью волшебной палочки. А можно ее сделать при помощи перо-чинного ножа и даже заостренного гвоздя.  А сколько радо-сти приносит детям погода!
На селе вы редко увидите взрослого  человека с зон-тиком, раскрытым над головой. В лучшем случае пленкой голову накроют во время сильного дождя.
В городе сложно увидеть босоногого ребенка, а на селе  в прошлые времена на селе сложно было увидеть ре-бенка в ботинках и костюмчике в теплое время года…
Рубаха старая, с заплатами, отца,
Сквозь дыры видно тело.
Вот – вся одежда сельского мальца,
Скорее для того, чтоб тело не потело!

И это скинуто, чуть солнце припечет,
(Теперь одежды нет на многих)
Пусть хлещет дождь и град сечет…
У всех, до одного, босые ноги.

А «крошки – дети» вовсе без всего,
Все ходят, светят голым пузом,
Дурного в том не видят ничего,
Одежда – лишняя обуза…

Ну, скажем – первый густой снег, когда можно ле-пить снежки и стирать подошвы обуви до гладкости и по-явления кончиков носков. А дождь?..
Дождь прошел. Повсюду лужи,
Да потоки мутных вод,
Хоть и временно, но служат.
Дети в них находят брод.

Строят мельницы, запруды,
Запускают «корабли»
Для построек глины груды,
Кучи камня и земли.

За селом дуга повисла,
Коромысла ярок цвет,
У детей рождает мысли?..
Но, пока, ответа нет!
И носятся дети по улице, прося у небес добавить дождя с небес, и без того здорово плачущих
«Дождик, дождик, припусти!
Мы поедем во Кресты,
Богу помолиться,
Христу поклониться!» - распевают они, шлепая по лужам босыми ногами. Тела их не отягощены одеждой – кто в чем!
В городе дождь не несет столько радости. Удоволь-ствие лишь в том, что свежий воздух часть духоты с собой уносит. Только и всего!
Еще до достижения школьного возраста, с очеред-ным передвижением родителей по пространствам Европейской части России, Петр становится горожанином. В городе он лишается привычных, незатейливых предметов, которые можно  использовать в игре, и выглядит на первых порах беспомощно. Чем играться, и во что играть? Об игрушках до приезда в город он ничего не знал. В деревне лишних денег, которые можно было бы использовать для приобретения игрушек, не было. Кстати, не появились эти деньги у родителей моего героя и с приездом в город. Пришлось изготавливать игрушки самому из палочек и щепочек, скрепляемых гвоздями, находимыми в золе, высыпаемых в ведра у входа в жилище. Гвозди были сине-фиолетового цвета, и все до одного невероятно корявые. Молотка не было. Поэтому выпрямлять и забивать их приходилось обломком кирпича. Поэтому руки всегда носили на себе следы трудовой деятельности. А голова склонялась вниз, чтобы обеспечить глазам возможность обшарить все закоулочки обширного, но часто пустующего двора.
Это качество сохраниться у него и тогда, когда он войдет в фазу возмужания, хотя радости и успокоения это возмужание не содержало.
Он шел, ощупывая все,
И до всего касаясь,
Занятный мир, где царствует любовь,
Красивой внешности особо опасаясь –
(Служила в ней приманкою любовь).

Немногое отведено  ему,
Но, главное – не сотворить бы зла?..
Ведь зло есть зло, доступно самому,
И, к сожалению - нет ему числа.
Большую часть времени ребенок проводит с мате-рью, контроль матери жесткий, зависит целиком от харак-тера ее.
Как приспосабливается ребенок к условиям жизни? Как налаживаются отношения между ним и взрослыми? Па-мять о том не говорит. Стоит в стороне, руки потирая, словно она и не причем?  Поэтому каждому на земле предстоит свой путь, далекий от памяти прошлого и полный всяких ожидаемых и неожидаемых неприятностей, от простого несварения желудка, до тяжких изнурительных болезней. И не справиться  бы малышу, не окажись рядом с ним в нужный момент матери. Это она и головку пощупает, губами жар, в ней определяя, она же и в подгузники заглянет. Но она самую главную ответственность за ду-ховное воспитание до той поры, когда «улица» начнет свою огранку  алмаза, откусывая огромные части его составляющую опору добропорядочности будущего челове-ка.
Он дома покладист, приветлив и мил,
Для близких душа и отрада.
Вне дома «отпетым» безжалостным слыл,
а проще – «Исчадие ада!»
Возраст моего героя и поведение пока не давали отне-сти его к исчадиям, он был просто чадом, с приставкой «лю-бимым».
Изредка отец брал за руку малыша и направлялся в центр города. Петр шел старательно, стараясь ставить так-же ногу, и слегка пошатываться из стороны в сторону, как это делают бывалые моряки. Естественно, потомственный крестьянин, отец Петра никакого профессионального от-ношения никогда к морю не имел.
Во время прогулок отец позволял сыну подолгу за-держиваться около ярко освещенных витрин, за стеклом которых умело расставленные красовались игрушки. Сде-ланы были те из дерева, скорее примитивно, при полном отсутствии выдумки. Но они были ярко раскрашены, бли-стали гладкостью отделки. Механических игрушек не бы-ло, но воображение ребенка дополняло все, недостающее. Глаза созерцанием игрушек не насытить и оторваться от них они не желают. Отец подавал знак, свидетельствую-щий о том, что пора двигаться  Ребенок, не хотя, начинал движение, а свободная рука и взгляд тянулись назад, к иг-рушкам.. Ребенок не просил отца купить, возможно, и по-тому, что на момент прогулок, двери детского магазина всегда были закрыты на замок.
Одним из любимейших занятий для маленького Пе-ти было разглядывание иллюстраций к книгам. Но выбор книг был невероятно мал и имел специфическое, явно не для ребенка предназначение. Это были три тома сельскохо-зяйственной энциклопедии, книг большого формата, изго-товленные из прекрасной бумаги. Что привлекало ребенка к ним? В книгах были прекрасно выполненные таблицы, изображающие сельскохозяйственных вредителей: жуков, мотыльков, бабочек, гусениц и куколок. Все они были бо-жественно красивы. Ребенка заставляли мыть руки перед тем, как прикасаться к ним. Было умилительно трогательно видеть, как ребенок бережно прикасался кончиком крошеч-ного пальчика к изображении насекомого.
Когда ребенку удавалось видеть натуральную пор-хающую бабочку, звук несказанного восторга исторгала его грудь,  а руки тянулись непроизвольно вслед движениям цветного эфемерного создания. Позднее, но все еще находясь в детском возрасте, Петя встретит взрослого человека, энтомолога – любителя и его до глубины души потрясет жестокость этого человека, коллекции которого содержали бесчисленное количество насекомых, через туловище которых насквозь проходила булавка…  Это навсегда отвергло его от класса насекомых. Значит и энтомология  не его путем окажется, определенным судьбой.

Кто может в завтра заглянуть?
Тернист, извилист, тонок?..
Но предстоит пройти весь путь,
С рождения, с пеленок?

И предсказанья ни к чему:
Когда тот путь прервется?
Несоответствие уму
Всегда в пути найдется!

Наверно, следует учесть,
Что многое теряем, -
Здоровье, волю, жизнь и честь,
А путь – не повторяем.

Учесть все: возраст, рост и вес,-
Сравнить не в состоянии…
Холм малышу, что Эверест
Что значит расстояние?
Последнее упоминание заставило меня оглянуться назад и представить, с каким упорством, без учета возмож-ностей и элементарного расчета совершает трехлетний ре-бенок спуск и подъем по крутой деревянной лестнице, ста-ринного, а потому, достаточно высокого двухэтажного до-ма, в котором, по периметру второго этажа проходила ос-текленная веранда. Перила лестницы создавались не под его размеры, высота ступенек была тоже слишком велика для его тельца. Нужно было обладать присутствием духа, чтобы начать сам спуск. Ребенок не рассуждал, он твердо знал, что самостоятельно ему путешествие не будет разре-шено. А ведь самому спуститься было слишком заманчи-вым предприятием.
Быстрота действий ребенка о многом может подска-зать взрослому, наблюдающему за ним.
Когда вам кажется, что ребенок быстро переходит от знакомства с одним предметом к другому, следует искать две наклонности в ребенке: либо это будет мыслитель, пы-тающийся охватить все своим взором и пользуется при этом врожденными способностями быстро все улавливать и запоминать; либо это в будущем будет легкомысленный человек, создающий в своем мозгу легкие и необъективные характеристики виденного и слышимого.
Мельтешит ребенок, мельтешит.
Станет взрослым, мотыльком порхает.
Болтовня  - его надежный щит.
Но надежда на него плохая.
Постарайтесь глубоко осознать, что ребенок непосе-да сохраняет черты своей несобранности до конца жизни. Его взгляд не надолго задерживается на чем-то, будь это великие деяния прошлого. В играх он нетерпелив, быстро загорается и так же быстро остывает.

ШКОЛА  ЛИЦЕМЕРИЯ.

Кто сотворил таким тебя:
Семья ли, двор ли, школа?
Творили ласково, любя,
Учение сурово?

Но, почему не прямо рос,
А в стороны валился.
Кто виноват в том – вот вопрос?
Зачем на свет явился?
На готовое, предками созданное, прийти и заняться потреблением – задача слишком простая, и не задумана ра-зумом великим. Нет в том смысла творения. Не потому ли дети хоть в малом, хоть в великом, но полностью следовать совету родителей не желают?   И в этом – огромный твор-ческий замысел Создателя заложен! В лучшем случае, дети бы только повторили путь предшествующий их появлению, а это означало бы остановку прогресса. Ни-какого движения вперед, возможно даже был бы откат назад?  Нужно согласиться с тем, что кратковременный откат бывает, но только для того, чтобы, собравшись с силами, еще яростнее броситься на штурм будущего.
Детство ли определяет зрелость?
Зрелостью ль рождается оно?
Только детству думать не хотелось,
Что пройти сквозь зрелость суждено!
Поэтому ребенок, еще не став на ноги, занят поис-ками своих путей решения тех простейших задач, которые уже давно, до него были решены. Взрослым бы, набрав-шись терпения, присмотреться к действиям своих детей, ненавязчиво поправляя.  Ан, нет, обрушиваются упреки, насмешки и даже прямое физическое воздействие для того, чтобы убить инициативу малыша. Ребенок, несмотря на это, упорно возвращается к тому, от чего его так беспар-донно оторвали. Его бьют, он плачет, кричит «на  всю Ива-новскую», но опять принимается за свое. Пусть вам не ка-жется, - а это действительно так, - малыш идет своим пу-тем, не зная других. Но экспериментирование всегда со-провождается огромным количеством ошибок. Взрослые забыли, сколько они совершили ошибок в детстве и юно-сти, немалое количество еще  предстоит им сделать, даже став стариками! И за каждую ошибку приходится платить. Плата бывает разной, но какой бы она ни была, она всегда неприятна. Самый простой способ решения задачи – взять готовое, уже кем-то сделанное, что на обыденном, простом языке называется воровством. Нет ни одного человека на земле, который не пытался бы взять чужое, ему не принад-лежащее. Скорее всего, потому, что им еще не осознана от-ветственность за содеянное.
Убить инициативу ребенка можно изначально, упе-кая его,  гипертрофируя заботу о его здоровье
Заботливо мать говорит:
«Тебе здесь не больно, неловко,
Животик, вот здесь, не болит,
Не кружится Вовы головка?

А время бежит, подойдет,-
И морщится, куксится Вовка –
Пусть школа его подождет…
Животик болит и головка.
Появился повод для лжи, пусть и не первый, пусть и не самый важный. Жизнь начнет набирать обороты и поле лжи будет иметь богатейший посев!

У СЕМИ  НЯНЕК -  ДИТЯ  ВСЕГДА  БЕЗ ГЛА-ЗУ.

Молодость – она всегда молодость, бунтующая от-крыто или скрыто. Ни война, ни «маньяки» не могут оста-новить могучий зов любви. Никакие опасности и приклю-чения не остановят ее. Любовь изобретательна. Возьмем, к примеру, верховного бога Древней Греции. К каким толь-ко ухищрениям не прибегал он, добиваясь своей цели. Чтобы похитить  красавицу Европу, он принимает облик быка,  к Леде он пришел, превратившись в лебедя. А од-нажды…
…Царь Акрисий из Аргоса,
Вдруг узнал, вот, брат, дела,
Что беда под самым носом
У него гнездо свила.

Дочь любимая – Даная
Тихой, скромною растет,
Но, сама, того не зная,
Гибель батюшке несет.

«Плод любви ее смертелен
Для правителя, царя,
Кто бы семя ни посеял» -
Предсказанья говорят.
Недолго думая, желая сохранить себе,  жизнь и пре-стол, царь помещает дочь любимую в каменную, с толсты-ми стенами башню, проникнуть в которую никому не дано. Ключ от единственной, окованной бронзой двери находит-ся в кармане царя. Пищу и воду затворнице приносят и да-ют только при личном присутствии отца.
В башню без щелей и окон
Заключил правитель дочь,
Стража, ров с водой глубокий
Охраняют день и ночь.

Но, любовь преград не знает,
Все препоны нипочем -
Зевс к Данае проникает
Ставши золотым дождем.
Весь мир узнает о сыне Зевса и Данаи, получившего имя Персея. Он не только убил деда-тирана, но и отсек го-лову Горгоне, от взгляда на  которую все живое превраща-лось в камень.
В семье маленького Петра не было властителей любвеобильных, но были три тетушки, девицы, созревшие для брака, крепкие здоровьем и привлекательной внешно-сти. Девушки понимали, что, сидя дома, да еще в советское время, жениха приличного не заполучить. А тут, как на грех, природа буйная, соки земные и человеческие гонит. Конец мая. Майские упоительные вечера, настоянные на запахах фиалок и черемухи, звучащие песнями под гармонь – как тут дома усидеть?  А брат, да невестка,  от которых у них материальная зависимость имеется, заставляют при-сматривать за крошечным племянником, пропади он про-падом! Пусть и по очереди это делать приходится, но лю-бовь весенняя, кипучая перерывов не терпит. Оставить бы этого «выродка», да сбежать туда, где хоровод, да гармонь, да парни крепкие, деревенские.
Девчонкам хочется гулять,
А он, хоть плачь, не спит.
Ничем нельзя его унять,
Что делать, как тут быть?

Хотя б молчал, а он орет,
(Гульба не состоится)
Ну, чем заткнуть ему бы рот,
Чтоб можно было скрыться?

На выданье ведь как-никак,
Жених пошел строптивый.
Но выход найден – это мак,
Мак выпил, спит, как «милый».
Слава Богу, нашлась знахарка Авдотья, которую на селе за ведьму считали, надоумила девок поить малыша отваром мака. Успех был потрясающим. Ребенок, как убитый спал, с вечера до утра. Продолжалось это до тех пор, пока родители Петра, устрашаясь коллективизации, собрались, подписали все движимое и недвижимое в колхоз, да в Крым решили податься в поисках доли лучшей. Да, и то, ведь недаром говорится:
«Путь к нищете не сложен, судьбе не трудно про-бить дыры в нашем богатстве».
Первым отправился глава семейства в поисках, пусть и не счастья, но хотя бы работы и жилища, какого-никакого.
Оторвали от земли
Как лист зеленый с дерева.
Пока крестьянин без семьи
На юг помчался с севера.

А чем его встречает юг?
Приятною заботой?
Оставлен дома конь и плуг -
На юге нет работы.

Крестьяне бродят по земле,
Да насекомых кормят,
Пока здоровые вполне,
Утратившие корни.
Но юг, все таки юг! К тому же, необозримая, беско-нечная гладь воды. Выросшему на берегу реки,  привык-шему к значимости воды, не устоять перед видом такого огромного количества ее. Солоновата, но, какое блаженст-во погрузить в нее разгоряченное под солнцем южным тело, уставшее за день в бесплодных движениях!.
Небо вызвездило крупно.
Ветер стих, на море штиль,
Так приятно и доступно,
Что терпеть не хватит сил!
А вскоре и с работой подвезло. Правда, нашлась она не в городе самом, а на окраине, в сельской коммуне. Со-временному человеку трудно понять такие сочетания, но, что поделать, были они. Это были ростки, результат поис-ков новых форм хозяйства, где от индивидуального пользования землей переходили к общественной. Еще не было «закрепощения» крестьянина паспортной системой, когда не мог он покинуть село, не имея паспорта. Еще можно было менять местожительство селянину, терялось сословие, но это не беспокоило людей. Жизнь налаживалась, что еще надо?
И превратится на долгое время семья моего малень-кого героя в нечто, похожее на «Перекати-поле», гонимое не ветрами, а преследованиями власти и нуждой, постоян-но висящей, правда, не только над этим, прежде, богатым крестьянским семейством.
Младенец, привыкший к наркотикам и, не получая их, на первых порах бунтовать изволил. Но на бунт его внимания никто не обращал. И путь к наркомании прервался. Не его он оказался тот путь. Да к тому же бабушка, мать отца решила вложить свою долю в воспитание внука. Но об этом – позднее…

НЕ  СЛЕДУЕТ ЗАБЫВАТЬ  ПРО РУКИ, КОТО-РЫЕ  ПОСТАВИЛИ  ТЕБЯ НА  НОГИ. 

Говорить о старости бабушки маленького Петра – грех непростительный. Физическое состояние ее более со-ответствовало цветущему возрасту Но так уже на Руси по-велось, как минует сорок лет бабе, то будь она еще ядрено здоровой, ей не простят светлых расцветок одежды да фа-сонов замысловатых. Вот и напяливает женщина с креп-ким и красивым телом платье строгого покроя, больше на одежду послушниц монастыря похожую, цвет черный или коричневый, на голову платок темных тонов, завязаны концы под подбородком  - и все, век бабий прошел. Губы поджаты, словно обида на весь мир живой появилась, уголки рта опустились, взгляд становится суровым, да наблюдательным. Такая «матрона» никакого излишества сексуального со стороны молодых не потерпит. Правда, бабушка моего героя была спокойной, никогда не повышающей голос; следов раздражения на лице ее никто никогда не видел. Да и ее самое упрекнуть было не в чем. Маленький Петр не понимал особенностей покрова и расцветок платья бабушки. Важен был ее всегда терпеливый, добрый голос, ни вскриков, ни недовольства. Чему-то важному научить его она не могла, важные заботы не входили в сферу ее действий, но заботу о чистоте его тела и здоровье он впитывал в себя, как нечто, само собой разумеющееся.
Мир познаний долог, труден -
Жизни многих поколений,
С виду много, знаний груда,
А на деле – мир сомнений!

Так, клубок предположений,
Только вот, с чего начать?
С вычитаний, иль сложений,
На клубке том - тайн печать.

Кончик нити показался,
Потянуть бы, размотать?
Опыт начат и, прервался,
Снова биться, созидать?..

Шаг за шагом, понемногу,
Мы нащупываем путь,
Но без веры в разум Бога,
В суть вещей не заглянуть!
У малыша постоянно возникали вопросы, причем, самые неожиданные, кажущиеся ничем не связанные с те-кущим моментом. Бабушка очень бы хотела помочь внуку, только вот беда, она была неграмотной. Не зная ответа, она не кривила душой, не придумывала, а отсылала к отцу. Что поделать, в познании мира, кроме долгого житейского опыта, у нее ничего иного не было. Объем мира ограничи-вался территориальными границами двух сел. Одно – ме-сто ее рождения, другое – место рождения ее многочис-ленных детей. В старину цена женщины определялась тремя критериями: внешней красотой, величиной приносимого приданого и умением вести хозяйство. Выходя замуж, у нее все это было. А вот, о грамотности ее никто не позаботился. Впрочем, этого недостатка бабушка не ощущала,  неграмотность была тогда слишком распространенным явлением. Жизненное пространство ее ограничивалось избой, двором, да яблоневым садом. Из внешних путей передвижения следует отметить дорогу в церковь и обратно. К красотам природы она не присматривалась, для нее все это было обыденным и привычным. Только один раз, до революции была совершена поездка в Рыльский монастырь. Путь был короток, всего 12 верст, но впечатлений на год рассказы-вать ей хватило. И слушательницы постоянно находи-лись…
Что прежде жизнь, и что сейчас?
Не подлежит сомнению,
Без потрясений, без прикрас
Жизнь – тусклое явление.

Размеренным был прежде быт,
И день на день похож.
От взрывов небо не дрожит,
Дождь сеет, зреет рожь.

Хлеб, соль, приварок на столе,
Работы – до упаду,
Достаток был бы на селе,
А что селянам надо?..

Походов не было б, войны,
Здоровы  дети, бабы…
Молитвы петь от Сатаны,
Не были б руки слабы…

Теперь у нас кругом прогресс,
От благ – осатанели.
И путь нам выбирает бес:
Пропили жизнь, проели…
Но все ли можно сваливать на «лукавого»? А разве мы к сему свои руки не приложили? Засучили уставшие от настоящей, крестьянской работы, ставшие белыми да неж-ными, ручки свои, не темные, с мослами выступающими, да с мозолями вечными, не сходящими,  за топоры взялись, да и начали рубить под корень устои крестьянские, корня-ми своими в вечность уходящие. До этого сообща рубили корни дворянские, сжигали барские хоромы, пепел по ветру рассеивая. «Дворяне, - так их и раз этак, - попили кровушки крестьянской, теперь в распыл их пустить!» Мысли в голову не приходили такие: «А с культурой-то  как?» И когда под корень крепкого, работящего крестьянина уничтожали, о чем думали?»
Коснулось вся эта круговерть и  семейства Петра. Чтоб расправы не дожидаться, решено было самим под-няться и улететь. И с выбором пути не задумывались. От-вет в самом вопросе об осеннем перелете птиц содержался. Гнездо разорено. Хозяйство вести ни к чему, вот и стала бабушка приглядывать за внуком. И для этого ничего при-думывать не нужно было. Институт бабушек всегда суще-ствовал в России. Чтобы не происходило, а он жил! Живет и по  сию пору! А обязанности и не велики. Были бы глаз-ки промыты детские по утру, чтобы ясным взором на свет смотрели. Чтобы животом не отощал. Чтобы не упал, да не зашиб  чего!»  А вот учить чему, бабушка и  не знала? Не-грамотна была, жизнь  в работе, да присмотре за детьми провела, немного знала. Даже сказок. Знала запевки дет-ские, всем крестьянам русским известные. Незатейливы они, да и вопросов у детей мало вызывали.
Наступает вечер. Ребенку пора на покой, а у него глаза круглые, как у совы. Укачать бы его, да нечем. В го-роде люлек нет. Вот бабушка, легонько похлопывая по плечу ребенка, начинает вести свои песни:
«Шарик Жучку взял под ручку
И пошел с ней танцевать,
А Барбосик, красный носик,
Стал на скрипочке играть…»
Бабушка не успела допеть последней фразы, как тут же посыпались вопросы, касающиеся размеров, цвета и других собачьих экстерьеров, потом вопросы о скрипке, инструменте, который никогда не видел ребенок, и, о кото-ром бабушка не имела никакого представления. Из всех музыкальных инструментов ей были знакомы дуда, бала-лайка и гармонь. Из-за недостатка информации бабушка торопилась, переводя дух, перейти к следующей песенке:
«Баю-баюшки, баю,
Не ложися на краю,
Придет из лесу волчок,
Схватит Петю за бочок…
Тут же следовал вопрос ребенка: «Где волчок?»
Ответ: «В лесу!»
Вопрос: «А где лес?»
Бабушка, утомленная вопросами внука, засыпала.

Разбуженное любопытство ребенка не давало воз-можности ему уснуть, тем более, что бабушка, в отличие от всех остальных близких, не лгала. Внук доверял ей, а по-этому в сознании его формировался туманный неосознан-ный образ какого-то волчка. Приходилось заворачивать свой бочок поплотнее в одеяло, чтобы за него никто ухва-тить не мог.
Пословица: «Что млад, что стар!»
Ввиду имеют разум, иль иное.
В душе у молодого пышет жар,
А сердце старика – остыло, ледяное!

Ну, что поделать, - отгорел,
А опыт свой и в грош не ставит,
Отставлен он от важных дел,
Возможно, скоро жизнь отставит?

Глядит на мир со стороны,
Трясутся мелкой дрожью ноги,
Забрали много три войны,
Он молод был, был нужен многим.

Теперь не нужен, он устал,
Как мех, побитый молью, брошен
Лишенный был он многих прав,
Но старость, все ж, была хорошей!




ЧЕСТНЫЙ  И  НЕЧЕСТНЫЙ  ПУТЬ.

Оба пути, по которым следует идти человеку, осно-ваны на понятии «честь», хотя само представление о чести и нечеткое и растянуто во времени. Но пользовались им всегда, особенно в тех случаях, когда это касалось матери-альных благ. И в том, и в другом случае, клялись своей че-стью!» Один созидал эти богатства, другой только при-сваивал. Если он их добывал мечом, то считал этот путь добычи честным. Хотя речь шла о грубом насилии и пролитии крови невинных людей, которые в силу своей слабости в численном отношении и вооружении не могли оказать достойного сопротивления. Важным считал победитель не только захват богатств и порабощение несчастных, но и публичное унижение покоренного. Так, римские полководцы знатных пленников, вождей и царей во время триумфа  гнали за колесницей триумфатора в цепях, с веревками на шее. И когда сдавшийся на милость победителя просил о снисхождении, то получал надменный и жесткий ответ на свою просьбу. Так, к римскому полководцу Павлу Эмилию обратился посланец царя македонского, его пленника, с просьбой не принуждать его идти за триумфальной колесницей. Тот ответил: «Пусть обратится с этой просьбой к себе самому».
Что сделать должен был чужой страны властитель,
Чтоб не шагать с веревкою на шее?
«О милости просить меня не смеет,
Коль плохо бился!» – молвил победитель.
Наступит время, когда все изменится, и римский император Валентин будет подставлять спину под ногу своему победителю, всякий раз, когда тот будет садиться на коня своего.         
Следует напомнить, что завладеть чужим имущест-вом можно и в мирное время. Лица такие никогда не были рыцарями чести, они считались изгоями общества, но от того не пылали желанием изменить свое поведение. Воры, грабители, убийцы были прежде, и будут в будущем. Ме-няются они количественно, качественно не изменяясь
Иметь – желаний не унять,
И зависть сердце гложет,
Украсть, иль силою отнять,
Когда создать не может.

Живых насилуют и бьют,
В могилах мертвых грабят.
Те говорят: «Военный труд»;
Те: «Пропитанья ради».

Мотивы разные у всех,
Едино – содержание.
Кого-то посетит  успех;
Кого-то ждут страдания.
У всего общества «отпетых» основой мыслей – же-лание присвоить чужое. Хотя и называют «ворами» и тех, у кого командует действиями голод. Но это, как мне кажется, только  для того, чтобы показать эффективность борьбы с воровством. Поймать голодного, с жадностью поедающего украденный хлеб не трудно, тем более, когда в поимках его участвует весь рынок. Нет сочувствия к голодному ни у торговцев, ни у покупателей, ни у праздношатающихся! Все принимают самое активное участие в поимке опасного для государства преступника. Похоже, действует в этом случае охотничий азарт, душевное ни на йоту великодушие не просматривается.
Вспомните, как начинал свою деятельность «Бо-гдадский вор», будучи голодным. Он взял открыто с голо-вы торгующего лепешками только одну, и намазал ее ме-дом у торговца сладостями. Но поесть не успел. Весь базар кинулся ловить «вора». В силу неопытности своей, он был тотчас пойман и заключен в колодки. Судьба сжалилась над мальчишкой, дала возможность сохранить ему голову. Но, это – сказка. А наяву за такой подрыв экономики госу-дарства с плечей снимали голову. Опытного вора поймать и непросто, и еще труднее доказать совершенную им кра-жу. Воры, мошенники, чтобы сохраниться, образовывали сообщества. Вспомните описание «двора чудес»  в «Соборе Парижской Богоматери» Виктора Гюго?
Воровство, как профессия, и грабеж существуют только потому, что всегда находятся скупщики и перекуп-щики краденого.
Подумайте только, могли бы грабители царских гробниц идти на «промысел», не получив заказа на драго-ценности? Проникнуть в погребальную камеру пирамиды  и сегодня, при наличии современного специального обору-дования, невероятно трудно. А прежде, когда основными орудиями  грабителей могил были молоток и долото?.. И еще, знали стоящие у власти о возможностях ограбления, а, следовательно, готовились к ним еще в период возведения пирамид, избавлялись от всевидящих очей и всеслышущих ушей.
Непрост был в пирамиду путь,
Извилист, полон тайны.
Ни проскочить, ни прошмыгнуть,
Преграды не случайны.

Колодец там, а там – провал,
Проходов много ложных,
Шагнул, а позади обвал –
Погибнуть здесь несложно!

И цель близка, но вдруг предстал
Бог с головой шакала.
При свете факелов блистал,
Пасть злобою сияла.
Впереди идущий, увидев стража некрополя, бога смерти, Анубиса, остановился ми попятился назад. При свете факелов на него смотрели ярко пылающие красные глаза изваяния. Грабитель знал, что это только искусно сделанная из огромного куска агата статуя, но почему так горят глаза его?
«Ты, что остановился, подтолкнул приятеля идущий сзади.
«А ты видишь, кто стоит перед нами? – прозвучал отрывисто ставший сразу осипший голос первого.
«Вижу!.. Не вздумай, только касаться его! Кто знает, что находится под подножием его? И сзади тоже! Ступай правее его, еще правее… не тронет Анубис.
. Если бы хотел, то мы бы уже все мертвыми были!»
А вот и погребальная камера…. Сдвигается тяже-лейшая алебастровая крышка, падает с грохотом на землю. Угол ее откалывается. Но глаза пришедших не замечают этого, они впиваются в золотые листы, покрывающие дере-вянный саркофаг, сохраняющий контуры человеческого тела. Трещит дерево, падает на земляной пол мумия фарао-на. Пришедшие занимаются укладкой золота в мешки. Не оставлены без внимания и останки фараона, с нее снимают драгоценности. Самою мумию жалкой, ограбленной остав-ляют валяться на полу….
И не оказалось ни огромных, ни средних, ни  малых пирамид, которые бы не оказались ограбленными еще в древности! Только те из них, которые оказались под слоем земли и щебня, могли показать свое нутро исследователям.
Так, под грудой щебня, камней, земли Картером, выдающимся английским ученым-египтологом, было от-крыто захоронение фараона Тутанхамона. Но этому откры-тию предшествовали долгие поиски, надежды и разочаро-вания. Мелькали имена египетских фараонов восемнадца-той и девятнадцатой династий: Сети I,  Рамсес II, Аменхо-теп I, Тутмос.I.  Гробницы этих известных величием деяний фараонов оказались разграбленными. Жрецы царского Города мертвых собирали сохранившиеся саркофаги и погребальную утварь из разграбленных гробниц, и перепрятывали в Долине Царей, зарывая все под землю. Делали это жрецы по ночам, в тайне, чтобы сохранить остатки от полного разграбления.  Картер занялся Долиной  Царей, но она долгое время не давала результатов. Деньги заканчивались, работы следовало сворачивать. И величайшее открытие не состоялось бы, если б не богатый лорд Карнарвон. Не стану утомлять читателя. Гробница Тутанхамона была открыта. Перед  открывателями на каменном ложе саркофага лежала мумия, лицо ее покрывала массивная маска из золота. Золотые руки держали бич и скипетр – символы божества.
    Мертвое тело фараона находилось в каменном саркофаге, но, как и три тысячи четыреста лет тому назад умерший фараон, став ипостасью бога Осириса, яркой звез-дой плыл  на барке по черному, как сажа, небесному своду.
В Древней Греции жизнь была скромной. Не избалованы  были греки природой. Скудная земля, берега изрезанные, словно гигантскими крысами изгрызенные. Что украсть можно? Более ценного, чем женщина не находилось. Не скажешь - украл жену, украл девушку. И придумали слово, заменяющее такое грубое, назвав кражу похищением. Похищением прекрасных женщин занимались не только смертные, но и бессмертные боги. Похитил Зевс нимфу гор, старшую из дочерей Атланта. В гроте аркадской горы Келлена возлегла Майя с Зевсом на ложе любви.
…Уединенный уголок земли,  густо поросший зеле-нью, на полянках небольших ковры из цветов. Птицы но-сятся, и сидят на ветвях, воздух трелями оглашая. бабочки порхают крупные, цветом необычные. Небольшая естест-венная бухта, с узким входом, не позволяющим волнам раз-гневанного моря обрушиваться на песчаный пологий берег. Вода прозрачна, как слеза. Видна замершая на месте небольшая рыба-игла, неподалеку от нее медленно шевелит плавниками-крылышками морской конек Вот метнулась в сторону стайка мелких рыбешек. Сегодня день особый. Бо-рей, глава северных ветров, скручивая в единую могучую спираль, свои непокорные  вихрем вьющиеся струи возду-ха, умчал далеко на Север. Зефир едва дыханием своим тревожит дремлющий в истоме воздух. Богу ветров Эолу запрещено  выпускать из грота, где он обитает, ветры буй-ные, ветры жаркие, ветры влажные и ветры холодные. Ро-зовоперстая заря стыдливо прикрылась тонкой кисеей об-лачков белых, невесомых. У самого берега приткнулась, украшенная гирляндами цветов ладья.. Из нее вышел, пря-мо ступив твердою ступней, сам Зевс, бог богов. На руках его, обнимая за шею, и спрятав красивую головку на груди его, покоится нимфа Майя. Он отогнал прочь от себя всех любопытных небожителей. Вход в темную пасть грота прикрыт туманом. Справа и слева стали на стражу самые главные из слуг Зевса – Власть и Сила. Внутри грота видно широкое каменное ложе, покрытое мягкой шкурой диковинного зверя. Ворс шкуры длинный и нежный, тело утопает в нем. У подножия ложа ковер из лепестков роз. Стены грота освещают мягким светом мириады светлячков.
На ложе поднимаются Зевс и удивительной красоты и сложения нимфа.
Пройдет  время и Зевс покинет эту пещеру. Нимфа останется одна. Верховный бог запретит всему живому приближаться ко входу в грот.. Предупреждены и братья Зевса. Ни одно морское божество не придет сюда. Ни одно порождение безумия и химер  и глаза сюда не покажут. Об этом позаботятся  Аид и Посейдон. Придет время и родит в этом гроте Майя сына, имя которому будет Гермес.
И подвластна будет этому новому богу ложь

Ложь приятна, ложь прекрасна,
Ну, о чем тут говорить!
Обвинения напрасны,
С ней намного легче жить!

Холодом от правды веет;
Хоть умна, но трудно с ней;
Раздраженье, злобу сеет
Средь доверчивых людей.
Младенец-Гермес еще в люльке будет раскачиваться, а к Зевсу придет разгневанный Аполлон с упреками
Явился к Зевсу Аполлон
В смятении и гневе,
В глазах других богов смешон,
Поднять глаза не смеет

Когда под тучкою дремал,
Диск солнца прикрывая.
Его стада быков украл,
А кто посмел, не знает!

Афина, Гера, Посейдон
Над ним теперь смеются,
А он, бог солнца, Аполлон
Пред кем все спины гнутся,

Молчит, как в рот воды набрав,
Но терпит, хоть обидно.
«Кто из богов быков украл?
Приказ твой, очевидно?»

С улыбкой сыну отвечал
Гонитель туч и молний:
«Ты прежде, сын, не замечал,
Заметил лишь сегодня

Вон видишь в люльке молодец,
Он брат тебе по крови,
Угнал стада твоих овец,
За ними пошли коровы».
Темны леса вокруг Мурома. А через них пролегла дороженька от Касимова  да к граду Мурому. Кормит доро-га та купцов, везущих товары свои от Шемахи, от Астраха-ни, да из самого Хорезма тоже.
Торговля – золотая жила,
Не внакладе был купец,
Он носом чувствует поживу,
Но есть начало, есть конец.

Следят за ним тяжелым взглядом:
Как заглянуть в его кошель?
Тюки прощупать бы, наряды,
К добру его найти бы щель?

Но и купец не дурень! Недаром в песнях его велича-ют: «Ухарь купец, удалой молодец!»
Но, купец взглядом  острым.
(Палец в рот торговцу не клади)
У него добро отнять не просто,
Сам укусит, того и гляди!

И смелости ему не занимать-
Торговлю риск сопровождает,
За хвост удачу не поймать,
Кто головой не соображает.
Но, кормит дорога и тех, кто привык полагаться на крепость рук своих и слабость стражи, сопровождающей товары богатые.
Эх, дороженька, да из Касимова,
В город  Муром ведет через лес,
Скольких молодцев покосила ты,
Короб нес с собой… вдруг исчез!

Да, разве только коробейники?
А купцы с мошной,  без нее,
Эх,  разбойнички, ах, затейники!
Каждый нес в нее, да все свое!

А оружие, - все дубинушки,
Косы острые, да кистени
Эх, матерые, эх, детинушки
Караулят лес ночи, дни!
  Но удачливыми вором с рождения не становятся. Опыту нужно набраться! Повод к воровству всегда нахо-дится – желание обладать!
…Мать оставила на столе деньги. Это были две бе-лые монетки, достоинством в 20 копеек каждая. Деньги оставлены совсем случайно из-за их покупательной незначительности. Мальчишка лет 5-ти уже делал третий круг вокруг стола. Взгляд его неотрывно смотрел на деньги. Он уже знал, что за деньги мать покупает хлеб, масло и другие продукты в магазине. Он еще не решил, что он купит на эти две монетки, но он уже решил их взять. Похоже, что он осознавал неблаговидность своего поступка, но соблазн был слишком велик. Поколебавшись, он протянул руку,  и две монетки были зажаты в испачканной чем-то ладошке. Карманов у него не было. Он самостоятельно не ходил в центральную часть села, где располагались магазины, и до которого расстояние достигало шести километрам. Он уже подходил к калитке, когда позади раздался голос матери:
«Витя, ты куда?»
«Да, я тут…» - мальчишка замялся и покраснел.
Мать это заметила и подозвала его. Когда он подо-шел к ней, она велела показать, что у него в кулаке. Витя разжал руку.
«Откуда деньги?» - строго спросила маять.
«Я взял на столе, погулять!»
Об остальном я писать не стану. Порка была запо-минающей. Она не лишила Витю желания отказаться от чужой собственности. Но, делал он теперь это крайне осто-рожно, и только, тогда, когда уличить его было невозмож-но. Став взрослым, он крайне редко прибегал к изъятию ему не принадлежащего, и делал это в крайне малых, почти незаметных количествах.
О, Боже мой! Какая мука
Уйти, с  собой не прихватив?
Хоть помидор, хоть связку лука…
Терпенью не хватало сил….

Вспотели руки. Голова
Пульсирует. Нет воли…
И рвутся грязные слова
Из глотки, пересохшей, с болью.

Не одолеть порок – упрям,
Не в силах более терпеть,
Гвоздь ржавый сунула в карман,
Как будто, отгоняя смерть!
Чего только не делала Анфиса Бойко, чтобы отучить от воровства! И ремнем лупила, да так, что кровавые поло-сы на спине подолгу не сходили. Потом, чувствуя, что пе-реборщила с наказанием, прижимала головку дочери к гру-ди, и, раскачиваясь, стонала, «приголашивая»: «Что же мне делать с тобой? И куда же нам податься? Послушала бы ты маму свою, и было бы все ладненько в доме нашем». Потом плакала, подвывая. Сцена напоминала оплакивание умерших. Иногда плакали оба навзрыд. И на руки носки ей одевала, и связывала их. Ничто не помогало. Дочь не могла не украсть. Крала все подряд, без разбору. Потом украденное за ненадобностью выбрасывалось. И к бабкам водила Анфиса дитя свое, единственное, ненаглядное, чтобы отчитали наваждение, захватившее ребенка. Решилась, наконец, психиатру ее показать. Тот долго разговаривал с обеими, подробно расспрашивая.  Потом сказал: «Типичный случай клептомании».
«А что это такое? – спросила мать, услышав такое слово странное, незнакомое.
Доктор поправил очки на бледном одутловатом ли-це, без единой морщинки. Потом снял их, долго дул на них, протирая стекла очков белым носовым платком. Неторопливо водрузил очки на нос. Анфиса все это время с надеждой смотрела в лицо психиатра.
«Так называется болезнь, единственным проявлени-ем которой является желание украсть». – сказал обыден-ным скучным голосом врач.
«А что мне делать?» - голос женщины прозвучал об-реченно. Поняла Анфиса, что и с этой стороны ожидать доброго не приходиться. «Что делать?  Что делать?» - би-лось у нее в голове. Ответа не было.
Кто воровством увлекся,
Того так трудно отучить.
Кто за приманку продается,
Кто бессознательно ворчит,

Но руку тянет за предметом,
Глаза прикованы к нему
А напряжение при этом, -
Знакомо вору одному

Кто действует украдкой, прямо,
Свое призванье осознав,
Кто  шарит по чужим карманам,
Кто с кожей вместе оторвал!

Герой моей повести, как и большинство людей на свете, не устоял перед искушением взять чужое, не испро-сив на то разрешения хозяина. Правда, там, где он тогда проживал, воровства, в его прямом значении, не знали. Оно в сельской местности не пустило глубоких корней. Жизнь без излишеств в избах и домах – была правилом, а не исключением. Село никогда богатым не было.
Разница между крестьянами была. О ней можно бы-ло судить по одежде, надеваемой на праздники, иногда по тому, что стояло на столе. А работали все до упаду. Поле не дает прохлаждаться, животное голодное дает о себе знать звуками, нетерпимыми для ушей крестьянина. Так что, съестное красть?.. Такое в голову крестьянину не придет. Попроси кусок хлеба, в каждой избе, если он там есть, не откажут! А изысканностью одежды крестьяне никогда не отличались. В поле в енотовой шубе не отправишься, в смокинге на скотный двор не пойдешь. Так, что же красть-то остается? Живность? Воровали изредка самое ценное - коней. Были воры такие, «конокрадами» называемые. На украденном коне ускакать далеко можно. Да, только не всегда удавалось Жили, к примеру, в деревне Малоховке два брата, по фамилии Крючковы, промышлявшие конокрадством. Так ловко с конями управлялись, словно слово заветное, коням одним известное, знали! Жили припеваючи, не то, что соседи. Ситный хлеб, городской, почитай, каждый день на столе у них стоял. Крестьянин такое позволить себе только на праздник мог, да и то в городе побывав перед этим..
Воровали братья: Емельян да Степан, не в своем се-ле, не в своей волости и даже не в своем уезде. Краденых коней на Воронежском рынке сбывали, отчаянно торгуясь, словно цыганы какие. Может путь цыганам, конским де-лом промышлявшим, дорогу братья перешли, может, что иное, только попались они. Облюбовали они в селе большом Семилуках Воронежской губернии, у одного селянина зажиточного коня вороного.. Красавец, трехлетка, по всем статьям боевой конь! Такого в телегу запрягать, под плуг ставить, только непонимающий мог. Такой конь многих денег стоил, на табун обменять было можно! Долго, осторожно подбирались братья к конюшне, где конь тот стоял. И с замком бесшумно справились. Стали выводить наружу, да не успели. Слово, что ли на сей раз подвело, не знаю, только конь заржал громко. И тут такое началось. Хозяин на крыльце с берданкой показался, еще четверо мужиков с боков стали подходить. Поняли братья, что попались, кинулись наутек. Как уж тут случилось, не знаю, но по темноте Степан  в ямку ногой правою попал. Неглубока ямка, да нога как-то неловко подвернулась, хрустнула. На сломанной ноге далеко не ускачешь, хотя сгоряча Степан еще  десятка два сделал, пока его мужики не схватили. Емельян утек. Здоровенный, как лошадь, был детина…  А Степана под крыльцо дома притащили, связали крепко, да на земле валяться бросили, на утро решив расправу учинить.
Да и то, понятно, за что расправлялись! Крестьянин конокрада не простит! Ведь, конь, он и есть – конь. Что безлошадному в деревне делать? Ни вспахать, ни посеять, ни дров из лесу привезти? С потерей коня только пожар мог сравниться!
Понимал и Степан безысходность свою, слишком малы надежды на пощаду были. Знал ведь, на что идет, с чем связался? Не повезло, что поделать?
Уж как  Степан не умолял Бога помочь ему, помощь не пришла. Оставил его и ангел, бросил. Бросил и  брат в беде, за шкуру свою боясь. А, впрочем, чем он мог помочь? Боль в ноге сломанной не унималась, вспотел он от нее. К утру нога раздулась, посинела. Был бы нож, сам бы Степан жизнь себе, самостоятельно, укоротил бы. Описать того, что происходило потом, рука не поднимается. Ухали внут-ренности, когда его, подняв вверх, задом на землю сажали. Живого места  не оставили. Смертным криком кричал Сте-пан, кровью плевался. Наконец-то, кол деревянный, на-правленный в рот его раскрытый, муки его закончил. А Емельяну повезло. Повязали его в Воронеже. Кто-то, ви-дать, следил за ним. Судили его уголовным судом, прису-дили на семь лет каторги. Только через два года сбежал Емельян из Сибири-то. Бежал не один, двое с ним.
Зимой дело было. Начальство Нерчинское посчита-ло, что не стоит погоню за беглецами посылать. Холод и голод заставят их к железной дороге податься, а тут их и возьмут тепленькими.
Не вышло, живучим оказался Емельян. Один из ка-торжников двум другим на пищу пошел.
Второй – сам помер. Только Емельяну и удалось выжить. Наткнулся  по пути на деревушку в глухомани за-брошенную. Поддержали его тут староверы, люди крепко в Бога верующие, и грехов на себя не берущие. А тут вскоре и Октябрьская нагрянула! Но, не спешил Емельян людям в городе себя объявить. Только после того, как Гражданская отгремела, явился в Свердловск Емельян, выдал себя за по-литкаторжанина. Поверили, почетом советская власть ок-ружила. Должность высокую дала. Судьей народным, да в областном, не районном. И дожил он в довольстве и почете до смерти своей, в заслуженных людях пребывая. Вот ведь какая судьба бывает? Тут уже без лукавого не обошлось, наверное?
Но вернемся к делам не личным, а общественным.  Жило село общинной жизнью, ведя индивидуальное хозяй-ство. Как у общинников, своих же, красть? Ну, если уж ко-ней среди своих не крали, то, украв что-то иное, что делать станешь с украденной живностью? Только съесть можно, что же еще? К тому же, воровать придется не в своем селе? На такое дело только дурак мог бы решиться! Идти  за не-сколько верст в другое село надо, незнакомое?.. Днем не станешь, а ночью вся округа лаем собачьим зальется. За мелкой живностью не пойдешь, а рисковать из-за овцы, кто станет? Ее ж еще тащить на себе нужно… А поймают?..  Народ на селе простой, законов не знает. Это тебе не го-род? Тут свои порядки правят. Своего, перед народом про-винившегося, на лавку повалят, портки стянут, да и отсте-гают плетью, чтоб неповадно было грешить. А чужому от-пустят плетей не меряно.Долго придется по селу ходить наказанному, лицо от стыда отворачивая. Наказание и не лютое вроде бы, да позорное! Вот так-то, понятно, почему в деревне все живут открыто, не запираются, друг о друге все знают. Нет, воровство в старину на селе не прививалось! Детишки еще, по умишку слабому своему, в сад да на огород крестьянский могут забраться. Трудно устоять перед соблазном, да полакомиться чем-нибудь вкусненьким. Скажем, маком в период его молочной спелости. Лепестки маковые прочь отлетели. Огород, как-то  без них потускнел – нет тех ярких и крупных цветов, что его покрывали. Обнаженные головки на прямых стеблях вверх потянулись, словно жалуясь небесам, за потерю цвета, зелень сменилась желтоватым цветом, твердой стала и шапочка маковой коробочки, с тоненьким венчиком козырька. Ах, как вкусен мак, когда он к полному созреванию приблизился, когда его семена не тарахтят при встряхивании! Сок  семян, мягок на зубах, сладкий, вкуса неповторимого, во рту такими непередаваемыми ощущениями сопровождается, что усто-ять, видя, как покачиваются маковые головки, невозможно. Мак сеется по огородине, то кучками, то в одиночку растет,  как зернышко маковое крохотное на землю приземлится, да зацепится за нее! Заберешься в огород, пригнешься между грядок зелени, полагая, что никто не видит тебя, хотя спина-то торчит наружу, и трудишься над маковым стеблем. За ягодами и за мелкими фруктовыми плодами в чужие приусадебные участки не ходили – хлопотно мелочь собирать. А вот устоять против яблок и груш чужих не могли. У себя их, хоть возом их вези, так нет, чужой и крупнее и вкуснее кажется. Прав был Юлий Цезарь, сказавший: «Свойство преувеличения свойственно каждому, издалека вещи кажутся нам значительно большими, чем вблизи!»  Да, и наше, русское по выразительности не уступает латинскому, а по краткости значительно превосходит: «В чужих руках – калач велик!» Нашествия детей на деревенские сады за грех тяжкий не считались. Не было ни одного сада, который бы такому нападению не подвергался. Потом же, подумайте, сколько съест ребенок, пусть даже отличающийся прожор-ливостью? На огороды набегов не делали. Хотя правило без исключения не бывает. Вот в таком исключительном случае и участвовал мой герой. Колхозный огород с огурцами ничем не привлекал маленького Петра, которому только шестой годок шел. Он шел на «воровское дело» за компанию с другими сельскими мальчишками. Огород охранялся колхозным сторожем. Так уже принято на Руси, сторожами назначать тех, кто с великим трудом с печи слазит, а ходит такими мелкими шажками, ног не поднимая,  кажется, что ноги его плывут, а не идут,  на земле шарканья не слышно, зато на твердом покрытии –  какие звуки слышатся?.. Сторожу колхозному, наверное, с четверга прошлого, за сотню перевалило. Голова его была белой-белой, волосы как пух разлетались, обнажая розовую плешь на самой макушке. Чтобы они совсем не покинули голову, старик  носил старую выцветшую шляпу с верхом разодранным. Дыра в ней пучком травы прикрывалась. Стань суше трава та, птицы б гнездо могли бы свить в ней. Да и руки старика мешали, так часто поднимал их, ко лбу приставив, когда вдаль всматривался. Нет, не расставался старик-сторож со шляпой, доставшейся ему от барина,  хотя давно, до революции то дело было. О шляпе той не одно пугало огородное мечтало и подарить упрашивало. Но вернемся к делу воровскому… Был жаркий летний день, но шляпа оставалась на голове, да и одет был старик основательно, словно на северный полюс готовился. Поверх нижней рубашки на нем была старенькая ватная стеганка, старые, но местами еще черные, суконные брюки были заправлены в повидавшие виды сапоги. Чтобы подметки не отлетели, на носки сапог были натянуты кусочки чулок хлопчатобумажных, в рубчик. Спал старик в просторном шалаше. Похоже, к приему деревенских огольцов старик не готовился. Поэтому мальчишки, не торопясь, набрали общественных огурцов, у самого шалаша. Один из них даже в шалаш заглянул. Старик спал, шумно втягивая отвисшими губами воздух в беззубый рот, и выпуская его со звуком легким: «П-фу!»  Довольные добычей дети направились домой. И то, десятка два зеле-ных огурцов покинули свои грядки. Петр не шел, а летел, как на крыльях. Душа парила над головой, уцепившись за короткие, выгоревшие на солнце волосы. Не будь их, да еще небольших пенечков от волос, она бы  давно отлетела. Ноги поднимали легкую, как пух, пыль, густо покрывав-шую дорогу. Чем ближе становился дом, тем радостнее бы-ли мысли.
В голове его рисовалась сцена вручения огурцов ма-тери.
Мать готовила обед, когда ликующий мальчишка, дергая ее за юбку, старался обратить внимание на себя. Он действовал настойчиво, и таки добился того, что мать, ото-рвавшись от капусты, которую резала ножом, повернулась лицом к нему.
«На!» - произнес ребенок задыхающимся голосом, протягивая ей огурцы.
«Что это?» - спросила мать, удивленно глядя на пять огурцов, за такой короткий срок утерявших свою свежесть.
Петя, сделав большие глаза, сказал: «Разве не ви-дишь? Огурцы!»
«Где ты их взял?» - спросила мать строго
«На поле огородном!»
Далее диалог проходил в ускоренном темпе:
«А, что, на том огороде никого не было?»
«Там сторож в шалаше был?!
«Он, разрешил тебе нарвать огурцов?»
«Он спал…»
«Так, ты не попросив, чужие огурцы рвал? Ты зна-ешь, как это называется? Воровство!
Не думала я, что мой сын вором станет! Деревня вся узнает! Позора не обобраться»!.»
« Да я не один был, нас было четверо!»
«Мне не важно, сколько вас там было! Важно, что сын мой воровством занялся!»
«Я, мамочка, больше не буду! Вот тебе, честное сло-во!»
«Разве у вора может быть честное слово»
Ребенок понимал, что совершил не просто какой-то проступок, мелкий, за который его в угол ставили, или би-ли ремнем. Он знал, что такое ремень, воспринимал порку, как должное, не вопя и не прося прощения. Дело ограничи-валось тем, что ему добавляли еще порцию за то, что не ка-ялся, или лишали обеда. На этот раз мать не прибегала к физическим методам воздействия. И это, по настоящему, испугало маленького Петра. И он стал  умолять со слезами на глазах простить его. После долгих минут унижения, мальчишка получил его, но с условием, что он отнесет огурцы назад. Боже, ребенок был готов на любое наказа-ние, только, чтобы не нести огурцы назад. Он упрашивал мать, чтобы она его побила, но только б не заставляла идти к старому сторожу. Мать была неумолима. А, чтобы он не увильнул, сама пошла сопровождать его. Всю дорогу он хныкал и плакал, ожидая, что мать смилостивится, но она молчала, шагая рядом. Но вот и шалаш. Сторож на этот раз не спал, он сидел на маленькой скамеечке и курил «козью ножку» из махорки.  Козьей ножкой называлась цигарка, с расширением на конце в виде трубки. Предназначалась она для крупинок именно махорки. Крутить обычную цигарку, используя тонкую бумагу, из махорки было неудобно. Ста-рик встретил мальчишку вполне дружелюбно. Тот просил прощения низко наклонив голову и протягивая злополуч-ные огурцы. Старик приподнял за подбородок юного на-рушителя и, прямо глядя ему  в глаза, сказал: «Ну, что ж, я верю, что ты не будешь воровать. А огурцы, сорванные то-бой, возьми, я их дарю тебе!»
«Не надо мне никаких огурцов…Я и без огурцов…» - лепетал ребенок.
Мать сказала: «От подарка не отказываются!»
Отпуская воришку, сторож ласково погладил его по голове. Петя уходил быстро, не оборачиваясь. Мать едва догоняла его. Стыд продолжал терзать душу. Щеки и уши были красные, кровью налитые.
Воровал ли позднее маленький Петр? Да, участвуя в налетах на сады, но никогда ничего с собой не уносил, до-вольствуясь съеденным под деревом. На дерево он никогда не поднимался. Взрослея, он никогда не загорался желани-ем завладеть чужим. Это был не его путь.
- Она уходила на пенсию с должности заведующей городским торгом. Туда она попала не по опыту ведения такого дела, и не по знаниям своим, поскольку была мало-грамотной. При назначении ее на эту должность учитыва-ли то, что она была партизанкой в период Великой Отечественной войны. Не совершала она никаких героических действий, да и личного урона врагу не нанесла. Не нанесла она и материального урона Советскому обществу, возглавляя городскую торговлю. Пользуясь ее невежеством, работники прилавка процветали, однако, не зарываясь, зная, что око работников ОБХС не дремлет. Пенсия была у нее приличной, ей не только хватало, но и оставались излишки. И все было бы прекрасно, если бы не вторжение в старую одинокую жизнь женщины, не познавшей чувства материнства, племянника из Ленинграда. По сути, родители не знали куда деться от отпрыска своего, отбившегося от рук. Появление четырнадцатилетнего Геннадия в небольшом приморском городке не могло остаться незамеченным. Подросток из второго по величине города России и первого по интеллекту, вел себя так, как вели себя первые европейцы, попавшие на Соломоновы острова, к татуированным туземцам, носящих в отверстиях носа и ушей различные предметы. Мальчишки небольшого двора, принадлежащего малоквартирному дому, буквально заглядывали в рот мальчишке. Что касается «бабушки», то она позволяла подростку делать, что тому заблагорассудиться. Все бы ничего, но маленький город, не огромный город на Неве, здесь быстро правоохранительные органы обратили внимание на экстра-вагантное поведение «столичного» паренька. Кратковре-менное пребывание Геночки в городе закончилось высыл-кой его в город, где проживали родители подростка. Двор, лишившись вождя подрастающего поколения, вздохнул свободно. Но, не надолго. Он появился вновь, теперь язык его был обогащен настолько сленгом, скорее той его части, который еще называется арго. Казалось, что Геннадий да-ром времени не терял, заменив изучение русского языка воровским жаргоном. Удивительно то, что подростки дво-ра, повзрослевшие на год, почему-то отталкивались от «ле-нинградца». Вскоре Геннадий попал в колонию для несо-вершеннолетних за кражу. Бабушка пустила в ход все свое влияние. Учитывая «заслуги» старой коммунистки, пле-мянника освободили.  Но, как оказалось, Геннадий сел на крючок следственных органов, превратившись в стукача. Теперь на мелкие проделки Геннадия никто внимания не обращал. Но развернуться во всю ширь бунтующей натуры, утратившей широкое поле деятельности, было негде. И он запил. Когда  соседи стали говорить старухе о том, что он вытаскивает из квартиры вещи и пропивает их, она стала огрызаться: «А зачем мне все это, если смерть на носу! Пусть пропивает!» Вскоре старуха умерла, и Геннадий мог позволить себе то, чего не позволяли остатки совести. За-кончилось тем, что во время игры в домино, забивая «коз-ла» схватился за нож, когда ему сделали замечание, что он плутует. Скромный человек предпенсионного возраста по-гиб от удара в сердце. И сам убийца, находясь в следствен-ном изоляторе, внезапно умер. Так закончился путь, кем-то и чем-то заключенный в узкие временные и деловые рамки 
А на Руси, и тут, и там,
По вечерам, при свете,
Привыкли лазить по садам
И взрослые и дети.

И не считают воровством,
Так, баловство, забава.
Привыкнет воровать потом,
 Захватит, как отрава.

И руки тянутся к тому,
Что под замком, но близко.
Готовый даже сесть в тюрьму.
Нет воровства без риска.
Воровство процветали во все времена. Как вы пола-гаете, изменились ли условия, Труднее стало воровать?..
Циркуляры мертвые лежат,
Хворью все охвачены законы,
Рядовые граждане дрожат,
Коль преступник вооруженный!

ЧЕМ  ЗАКАНЧИВАЕТСЯ  ПУТЬ  ЗОДОДЧЕГО?

Чего только не предпринималось для того, чтобы сохранить в неприкосновенности мумии, священные останки фараона? Чем только не пытались преградить путь грабителям гробниц, защитить от ограбления погребаль-ную камеру? Каких только приспособлений, угрожающих жизни грабителя, не придумывали? Каких только запутанных ходов, лабиринтов, движущихся стен, ложных камер захоронения и ложных саркофагов не создавали? Тщетно, ничто не помогало!
Оставалось два пути борьбы с грабителями, самые реальные, но до конца так и не решенные древними.
Ликвидация скупщиков похищенных при ограбле-нии предметов! Но для этого нужно было составить ката-лог вещей, помещаемых в погребальную камеру и четкое описание их, пользуясь которым, можно было определить внешний вид, предназначение и время изготовления пред-мета, Одним словом составить определитель для сравнения предметов. И главное, скупщики похищаемого, награблен-ного, находились близ самого фараона. Обладая большими личными сокровищами, можно было быть спокойным, со-всем нелегко было уличить их в скупке.
Корень зла находится  в богатстве.
Людям всем известно с давних пор:
Процветает лихоимцев братство,
Скупщик есть, и, значит, будет вор!
Имелся, правда, еще один путь защиты богатств, бо-лее легкий в осуществлении, но несправедливый по самой своей природе, и менее надежнее других. Он заключался в уничтожении тех, кто изначально знал план возведения погребального сооружения, и тех, кто осуществлял практически его строительство, с тем, чтобы они не могли сообщить особенности подходов к погребальной камере заинтересованных в ограблении. Одно было затруднение: массовое открытое убийство могло накалить обстановку. Оно же могло вызвать гнев богов, ибо заканчивалось про-литием крови невинных. Бросать тела в Нил в качестве пищи для крокодилов тоже могло породить нежелательные разговоры. Вот если группы строителей переместить из одного района страны в другой…Так и оставалась загадкой для будущих поколений судьба строителей пирамид. Направление мыслей в решении этого вопроса дала находка в песках пустыни сундука, где находился папирус, в котором говорилось о каких-то рабах-сфинксах. Находка была сделана летом 1943 года, а ответ на вопросы возникшие,  в связи с находкой папируса, пришел только в 1952 году, причем совершенно случайно…
…По пескам Южной Нубии двигался торговый ка-раван. Размеренным шагом двигались «корабли пустыни» - верблюды. Покачивались на спинах их тюки с товарами. Размеренным шагом рядом с верблюдами шли купцы, про-водники и охрана, временами ведя малозначительные раз-говоры между собой. Вдруг чуткие уши главного провод-ника уловили что-то постороннее, возникшее в природе. Ну, словно, сам воздух вздрогнул и стал уплотняться. Ста-ло тяжелее дышать. Песок пустыни, как и прежде был свет-ло-коричневым, неподвижным, и, по-прежнему излучал нестерпимый жар. Но вот диск солнца несколько изменился, из яркого ослепляющего, он потускнел, словно незаметная дымка стала закрывать его. Отдельные песчинки стали понемногу  шевелиться, словно они от долгого лежания устали, и решили изменить положение. Этот знак не на шутку испугал проводника. Он стал оглядываться по сторонам, разыскивая укрытие для каравана. Тени гор хоть и были отчетливо видны, но расстояние до них, не позволяло рассчитывать на их защиту. Вот только  в сотне метров в стороне от тропы из песка выглядывал очень большой камень, позволяющий переждать, спрятавшись за ним, надвигающуюся беду. Подул ветерок, тоскливо заводя песнь свою, в ответ ему запели пески. Караванщики успели  уложить за камнем верблюдов, сложить в горку тюки, и самим устроиться, прикрывая лицо и открытые части тела от жестко секущего песка. Самум быстро набирал силу. Ветер уже не  свистел, а пел во всю мощь своего горла. Стемнело так, как это бывает по вечерам. Самум бушевал более двух часов, показавшихся людям вечностью. Он ушел также быстро, как и явился. Караванщики оживились, освобождая себя и вещи от песка. Главный проводник только сейчас внима-тельно осмотрел камень и увидел, что он представляет ог-ромную каменную человеческую голову. Вернувшись в низовья Нила, проводник не забыл сообщить о находке в египетскую Службу древностей. Он точно описал место, где следует искать каменную голову. Экспедиция археоло-гов направилась в указанное место и, раскапывая песок вокруг каменной головы, обнаружила огромную статую сфинкса, высотой двадцать и длиною в восемьдесят метров. Фигура сфинкса оказалась полой, состоящей из нескольких помещений, Проникнуть внутрь можно было через отверстие, расположенное на высоте 15 метров. Вела к этому отверстию каменная лестница. Трудно представить тот адский труд, который был затрачен на создание из камня-монолита гигантского полого изваяния. Внутри сфинкса перед глазами ученых предстала страшная картина. Весь пол внутренних помещений был устлан человеческими костями, среди которых были многие сотни черепов. С потолка свисали кожаные ремни, в узлах которых  сохранились останки человеческих ног. Нетрудно было представить, как расправлялись с людьми, подвешивая их, еще живых, за ноги и оставляя в таком положении, пока сами тела их естественным путем  разлагались и распадались, усеивая пол останками. Нетрудно было сделать и вывод о том, что сам сфинкс представлял собой скрытое от масс людей место необыч-ной казни. Значительно  труднее было установить, кем бы-ли эти люди? Это не  могли быть простые преступники, ибо человечество во все времена казни над ними проводило открыто, не прячась, с тем, чтобы другие знали, что их ожидает, если они вздумают повторить то, что сделали подвергшиеся казни.  Само собой напрашивается два вывода. Либо это были люди, приносимые в жертву богам, чтобы после такой мучительной смерти, они должны были отойти в потусторонний мир, чтобы там служить своему фараону. Либо это были строители пирамид, чтобы ценой своей жизни они сохранили тайну сооружения пирамиды. А возможно здесь имело место сочетание одного с другим. Кто теперь скажет?..
Известно, что после этой находки  в других местах было найдено еще пять колос-     сальных полых сфинксов, с таким же ужасным содержимым их каменного чрева.
Чем ближе познается мир людей.
Тем большее приходит изумление,
Из древности до наших дней,
Свершаются «законно» преступления!

Путь человечества опасен и трагичен,
Гуляет повседневно смерть,
И знаний не хватает личных,
Чтоб все бесстрастным взором
Осмотреть!

Какой бы ни коснуться тайны,
Не так легко ее найти.
Ведь тайна создается не случайно,
А для того, чтоб истину убить!

совершить. Страхом душу ребенка наполняют взрослые.

СТРАХ  И  СТРАШИЛИЩЕ.

Коли мрак с безмолвьем вступят в брак,
Детищем рождается тревога,
А с тревогой рядом ходит страх,
Свойство, обязательное многим.
Когда я думаю о таком явлении, как страх, в голову приходит эпизод из «Песни о нибелунгах», древнейшие исландские саги. Они перекочевали в героический эпос викингов и германцев. Так вот, в нем карлик, нибелунг, по имени Регин, воспитал в своей пещере Зигфрида, которого он принял из рук умирающей матери. Но делал карлик доб-рое деяние не по великодушию души своей, а из желания приобрести огромнейший клад золота, охраняемый чудо-вищным драконом, зная, что только Зигфриду суждено по-бедить дракона. Описывая юноше страшного дракона, Ре-гин испытывал храбрость воина. В ответ Зигфрид спросил карлика: «А что такое страх?»
И действительно, маленький человечек, появившись на свет, не знаком с этим явлением. Первый крик его обу-словлен не страхом перед миром, куда он вступает, а воз-мущением. Ребенок к крику присоединяет самые активные движения конечностей, которые только может
Горит керосиновая лампа. Что стоит взрослому соз-дать примитивный театр теней на стене, сопровождая по-каз устрашающими звуками?. Фантазии устрашающего характера легко трансформируются в сознании ребенка угрозами неопределенными…
Пляшут тени на стене,
Между ними свет струится.
Не осознанно вполне
Но ребенок их боится.
И чем цивилизованнее становится мир, тем более содержит он страха, поскольку резко возрастают возмож-ности создания образов изобразительной техникой. Чем телевизионный экран только не наполнили люди: монст-ры, привидения, вампиры и иные ирреальные вещи и явления. И все бы ничего, если бы им не соответствовали реальные персонажи в нашем недобром мире.
Страх в душу нам заложен «изначально».
Бесстрашию приходится учить,
Но есть еще и боль, как ни печально,
Ее со страхом трудно разлучить!

Страх есть телесный, бестелесный,
Он не осознан до конца,
Бесстрашию и страху вместе тесно.
В чем  состоит тут замысел творца?

Бесстрашию сродни и справедливость.
Но, на земле расселось зло?..
Трус может и рассчитывать на милость,
Бесстрашью, в этом смысле, не везло!
Бесстрашному  положительному герою в нашем ми-ре повезло значительно меньше, о нем пишут, но мало, он не потрясает душу, он банален и прост.

Он живет в стихах и прозе,
Под могильною плитой,
Благороден, но не грозен
Так, подстать душе простой!
Человека средневековья призраки не слишком пуга-ли, реальная жизнь была чересчур богата опасностями бо-лее зловещего характера.
Вспомните сцену разговора Гамлета с призраком. В этой сцене принц Датский не проявляет страха перед гроз-ным и неприятным явлением, пришедшим из потусторон-него мира.
Испытывал ли викинг страх перед смертью? Враги дивились не только искусству варваров владения оружием, но и полным презрением к смерти. Но этому было объясне-ние. Викинг твердо знал, что пав храброй смертью на поле боя, его душу тут же подхватывает юная красавица-воительница, одна из дочерей верховного бога Одина, дос-тавляет ее в небесный дворец Валгаллу, где жизнь его бу-дет продолжаться в вечном веселье и блаженстве. Почему мусульманин в период после объявления джихада, идет спокойно на смерть, обвешивая себя взрывчаткой и приво-дя ее в движение?  Да только потому, что он твердо знает о том, что душа его тотчас попадает в рай, в объятия гурий, девушек, небесных красавиц.
Сколько опасностей, скрытых и видимых
Подстерегают везде?
Слабости значимы, значит – предвидимы,
Есть основанья к беде.

Часто бравируем мнимою храбростью,
Риск, хоть понятен, - пустой.
Можно назвать человеческой слабостью –
Вывод издревле  простой.

Сил не хватает, что делать, приходится
Чем-то врага напугать?
Если подумать, то выход находится.
Ложь – измышлению мать.

Если беда невидима, не слышима
Где и когда ожидать?
Сердце колотится, да и не дышим мы,
Первая мысль – убежать.
Обладая превосходным цветным зрением днем, мы – почти слепы ночью. Не видя опасности, и понимая сла-бость и других органов чувств в поисках сигналов беды, мы не можем ее реально представить. Вот тут и запускается возможность наша мысленно создавать картины. Канвой для них служит информация. Информация на генетическом уровне, поскольку все предки наши наступление темноты всегда считали сигналом опасности.
Ну, понятно, - темнота –
Даже разуму ребенка.
Что-то затаилось там,
Ужас веет от потемков

Только звезд далеких свет
Излучает мир покоя,
Но дороги к звездам нет,
Не достать их и рукою.

Он пытается искать
То, что кажется красивой.
Начинает рот зевать
Забирает ночка силы
Мы неуютно себя чувствуем, ощущая свое одиноче-ство на пустынных улицах города, где человек может под-вергнуться нападению целой группы «подонков» беспри-чинно, чтобы просто поиздеваться беззащитностью им внешне подобного. Увереннее чувствуем себя на улицах родного села, где все знакомо и где все знакомы. Здесь опасность становится реальною, принимая образ невидимого препятствия или ямы, а  также злобного животного.
Страх перед кладбищем передается людям издревле, поскольку всегда считалось, что ушедший в мир иной, мо-жет навредить живым. Поэтому нужно было умилостивить их подарками, «поминками»
И, наконец, существует страх темного помещения. Как ни странно, более  всего мой герой боялся темноты в собственной избе, в то время, как в чужом, незнакомом ему помещении он чувствовал себя более уверенно. Страх этот имел основой описание и рассказы о неведомой сверхъес-тественной и, почему-то, всегда злой силе. Вот она и при-нимала видимый характер того, что рождалось фантазиями мозга на заданную ему тему. Эти фантазии более всего реа-лизовались во время сна, заставляющего просыпаться в по-ту от страха.
Словно служит человек господину времени, забываю-щему подвести время опаздывающее, и потому постоянно испытывая страх за жизнь свою, которая может в прошлом задержаться. И не мертв еще и не жив уже!..
Трудно, боязно, неловко…
Псалом по прошлому пою.
Не вижу никакого толка,
Как будто с мертвым говорю!
А ведь еще двадцать лет тому назад город по вечерам утопал в зареве огней. Летом большинство горожан отправ-лялись на приморский бульвар, спасаясь от духоты, отдавае-мой нагретыми за долгий день жаркими лучами оранжевого солнца. На бульваре играл духовой оркестр, в танце кружи-лись пары. Жаль только, что ночи летние короткими были.
Тускнеет свет дневной,
И наступает вечер,
Хоть исчезает зной,
Дышать, однако, нечем.

От стен домов и крыш
Тепло еще струится.
Но наступает тишь
Редки прохожих лица.

Все к морю «подались» -
(Вода несет прохладу).
Чуть уловимый бриз,
А большего не надо…

Морской бульвар живет,
Здесь чинно ходят пары.
И музыка плывет…
И песни под гитары.

Под звуки флейты, труб
И барабана звуки,
Ведут своих подруг,
Кладут на плечи руки.

Вальс, танго и фокстрот
Притягивают пары,
Хоть выступает пот,
Танцуют на бульваре

Вот фонари зажглись
Их мягок нежен свет.
Но затихает жизнь
Вот-вот придет рассвет.
Страх пришел, как вторая кожа намертво прилипшая к современной доморощенной «демократии.
А в общем-то, страх, одно из тех состояний, кото-рый мобилизуют организм для сопротивления опасности, какою бы она ни была
Мобилизация шла и с ростом сопротивления к ин-формации выплескиваемой на нас постоянно.

ЕСЛИ  ТОЛЧЕШЬ ВОДУ  В СТУПЕ, НЕ  ПОДНИ-МАЙ  БОЛЬШОЙ  ПЕНЫ.

Древние говорили: «Если боги решат наказать кого-то, то прежде лишают разума» Методы: ложь, лесть, мания, опьянение...
Сегодня к этому следовало бы добавить полнейшее беззаконие.
Циркуляры мертвыми лежат,
Хворью все охвачены законы.
Рядовые граждане дрожат.
Президенты властны, непреклонны!
И все это сдобрено потрясающим по своим размерам национализмом. И прет он одурманивающим потоком из за-падных регионов образовавшегося при распаде Великой страны государства. А что такое память государства, как не-знание истории его. Кто же сегодня занят «восстановлением» исторической справедливости. Опять же, представители западных регионов. А что у них в памяти, кроме небольшого отрезка, по меркам истории, времени нахождения в составе СССР. Нет, не России, а именно СССР. В России их просто не было, они  входили в Австро-Венгрию, а до того – в Речь Посполитую. Следует сказать, что отношения между Россией и Польшей никогда особенно дружелюбными не были. И хотя, и те, и другие были славянами, но одни были ветвью западных славян, другие – восточных. И это, не самое главное. Главное – они отличались по вере. Будучи христианами, поляки были католиками, в то время как русские и малороссияне были православными. Может, некоторым, кажется, что это не имеет существенного значения, так я напомню небольшой исторический факт: На имперском сейме, проходившим в Вероне в 983 году, германский император Оттон  II  добился решения о войне против греков и сарацин. Напомню, что греки были православными. Православие пришло в Киев из Византии, от греков. Решением в Вероне православные урав-нивались с мусульманами. Следовательно, о каком единении христианских конфессий могла идти речь? Война против православной Руси поощрялась Ватиканом, приравнивалась к войне с неверными. Напомню, как вели себя крестоносцы на псковских и новгородских землях, поднимая новорожденных на копья и загоняя взрослых в горящие здания. С тех пор на Руси всегда ждали больших неприятностей с Запада. Вся история России – это борьба с завоевателями, идущими оттуда. Великий полководец, сделавший немало для веры православной, Александр Невский, выбирая вектор своей внешней политики, выбрал – восточный путь, путь подчинения татаро-монгольской Орде, усматривая в этом шаге меньшее зло. Как он был прав! 150 лет татаро-монгольского ига не уничтожило веры нашей, не разъединило, а сплотило нас. Напомню, что Галиция и Волынь изменили вере предков. И первым это сделал Великий князь Данила Галицкий, принявший католицизм.  А потом, пошло, поехало, от православия на этих землях ничего не осталось. Напомню и тем, кто жил по левую сторону Днепра до присоединения Малороссии к России, каким притеснениям подвергались православные на землях, входивших в состав Польши. Шляхтичи не любили зани-маться хозяйством, считая военную службу только и достой-ной дворянина. Между походами время проводили в увесе-лительных занятиях, требовавших немалых денег. Вот они и отдавали свои «маетки» в аренду евреям, отдавались в аренду и православные храмы. Евреи выжимали все, что могли на арендованных землях, Их можно понять, сравнивая с современным положением дел: бизнес, есть бизнес, в то время величина поборов с малороссиян законом не определялась. Отсюда и восстания, отсюда и резня евреев и ляхов, как называли малороссияне тогда поляков. Я полагаю, что и евреи не забыли, что происходило в июне месяце 1648 года в Немирове, а затем Тульчине, когда тысячи евреев были вырезаны.Я не стану описывать тех действий, которые производили тогда казаки, они описанию не подлежат. История полна самых неприятных моментов. Напомню тем, кто ссылается на историю, что заселение новгород-северских земель, так называемой «Слобожанщины», составляющих сегодня территории Черниговской, Сумской и Харьковской областей, происходило теми, кто бежал из территорий, подвластных Польше от бесправия и гонения на православную веру. Эти земли предоставил малороссиянам  русский царь Алексей Михайлович. Что поделать, если наша история так сложна. Об этих событиях ни Львов, ни Тернополь не знают, это происходило за их пределами. Я не осуждаю деятелей прошлого потому, что следует понять, почему они так поступали. Нужно хорошо изучить те обстоятельства, которые толкали государственных деятелей прошлого к тем или иным действиям. Я понимаю действия Богдана Хмельницкого. Не думаю, чтобы ему не хотелось быть независимым государем? Обстоятельства заставляли так поступить, пойти под руку Москвы, но сохранить уже достигнутое. Напомню лже-историкам, что Малороссия при Богдане Хмельницком пользовалась широкой автономией. Он не только вел свободно экономику Малороссии, но и решал многие внешне-политические вопросы. Принимал иностранных послов, заключал союзы. И не следует обвинять этого великого человека в том, что он, возглавив широкое массовое сопротивление полякам, не дошел до бере-гов Балтийского моря. Тем более обвинять его в предательст-ве по отношении к Украине, поскольку самой Украины в то время не существовало. Нельзя подходить просто и к той личности, портрет которого красуется на купюре в десять гривен. Я имею в виду гетмана Мазепу. Нужно отделить его от основной массы населения Малороссии. Тогда много ста-нет понятным. Украинский народ не поддержал гетмана, и это – факт исторический. Мазепа обещал привести под  руку шведского короля Карла XII сорок тысяч сабель, а привел только полторы тысячи. Как человека, его следует понять. Поступки его можно объяснить тем, что он не верил в победу царя Петра. Кроме того, будучи гетманом Малороссии он не мог передать потомкам своим в наследст-во власть, поскольку гетманская должность была выборной, а княжеская, которую ему обещал король польский Лещинский и гарантировал шведский король Карл, давала право передачи наследникам. Как видите, не все так просто, как хотелось бы. Я слышу постоянно слова обвинений в адрес императрицы Екатерины Великой в том, что она перевела запорожцев на Кубань. Ответьте на вопрос: чтобы делали бы военные подразделения казаков? Воевали бы с Польшей? Так Польша сама перестала существовать, будучи разделена между Пруссией, Австрией и Россией. Так, может, устраивала бы походы на Крым? Так Крым был присоединен к России, а с Турцией был заключен долговременный мирный договор. Если логически мыслить, то становится ясным,  что та часть казачества, которая хотела вольной жизни, могла найти ее там, где обстановка не была стабильной, где военные конфликты были постоянными, а таким местом и были Кубань и Терек. Ведь Кавказ не был присоединен тогда к России, и набеги черкесов, чеченцев были довольно частым явлением. Я привел примеры тех ис-торических моментов, на которых спекулируют национали-сты, обвиняя в своих бедах русских. Касаясь более поздних исторических событий, напомню «искателям» исторической  правды, что Украинское правительство, с Грушевским во главе, просуществовало всего три дня. И сместил его гетман Павел Скоропадский. Никакой государственности не было. Вы и сейчас видите, как трудно идет становление государст-венности в современных условиях. Объявить, не значит – сделать! Что знает об этих событиях Волынь и Галиция? Она может только вспоминать о Брусиловском прорыве 1915 го-да. Но, думаю, свидетелей того времени мало осталось. Ведь эти земли находились за пределами мест их проживания. А Австро-Венгрия не слишком заботилась о грамотности руси-нов, как тогда себя называли жители Карпат и Закарпатья. Так, что не стоит разъяснять Левобережью Украины, Юго-Востоку и Слобожанщине, исторические аспекты их жизни. А к вопросам, касающихся лично их территорий, я, надеюсь, еще вернуться.
.
СТРАСТЬ.

Само слово по звучанию близкое к страху. Оно близко к нему и по выбросу адреналина в кровь. И в том, и в другом случае все системы организма приведены к крайнему напря-жению.. И в том, и в другом случае последствия бывают крайне непредсказуемые. Можно представить, что происхо-дит в том случае, если обществом не создано законов, регу-лирующих взаимоотношения людей. Вы сегодня сами являе-тесь свидетелями того, как появляются монстры, внешне очень похожие на людей. Да они и являются людьми, у кото-рых сформировалась страсть, о которой они сами узнают только тогда, когда она заставляет действовать. Эффект от нее получается сверх ошеломительный, заставляющий его стремиться к повторению. Возникает маниакальная одержи-мость, противиться которой человек уже не может. Появля-ется на свет душевный урод, лечение от которого одно – фи-зическое уничтожение. Кто может сказать, что оно не про-явится в потомках его?
Уже в древности о подобном знали.
Сегодня наше больное человеческое общество нужда-ется в услугах толкового психиатра, поскольку с невероят-ным желанием смакует ужасы, леденящие кровь нормаль-ного человека, делая из монстра героя фильма или «бестсел-лера»
Так и хочется крикнуть: «Люди, добрые, что вы делае-те? Вы же джина из бутылки выпускаете!  Разве вы не заме-чаете, что маньяки множатся? Ну, задумайтесь хотя бы над вопросом: «Откуда берутся реальные маньяки?»
Древнегреческое государство в период расцвета сво-его, за которым непременно следует падение нравственности, уже освещало в мифах, дошедших до нас, ужасы, происходящие между людьми, объясняя их местью богов…
… У Тантала, любимца олимпийских богов, был сын Пелоп. Как-то к Танталу неожиданно в гости нагрянули олимпийцы. Не зная, чем угостить богов, Тантал убивает своего сына, а из его мяса готовит угощение. Олимпийцы, возмущенные поступком Тантала, жестоко наказали его. На том свете стоит Тантал по грудь в воде, измученный жаждой. Только пытается он выпить воды, наклоняя голову, как вода у самых губ его понижает свой уровень. Над головою царя висят великолепные плоды, отверстия рта касаясь. Пытается ухватить плод Тантал, но тот ускользает, поднимаясь вверх…
Одновременно боги приказали Гермесу вернуть к жизни Пелопа. Гермес собрал разрозненные члены убитого в котел с кипящей смолой. Из котла вышел живой, невероятно красивый юноша. Один недостаток оставался у юноши, не хватало куска левого плеча, которое в задумчивости, скорбя по дочери своей Персефоне, съела богиня Деметра. При-шлось Гермесу изготовить кусочек плеча Пелопа из слоно-вой кости. Белое пятно на левом плече с тех пор стало наблюдаться у всех потомков Пелопа.
Пелоп изгоняет двух сыновей своих Атрея и Фиеста из-за убийства ими третьего сына Хрисиппа.  Атрей стано-вится царем Микен после того, как правящий ими Еврисфей отправляется в поход против Гераклидов и гибнет в походе.
Между братьями пока вражды нет. Причиной станет царский посох – символ власти.
И потянется цепь преступлений, первопричиной кото-рых в древности признают грех Тантала, иными словами – проклятие богов.
В стаде  Атрея рождается барашек с золотым руном. Атрей, чтобы закрепит за собою царскую власть,  обращается к народному собранию Микен с предложением сделать того царем, у кого будет обнаружен золотой барашек, как знак благоволения богов.
Фиест соблазняет жену Атрея .Аэропу и с ее помощью успевает выкрасть барашка  и предъявляет его собранию.. Чаша весов начинает склоняться на сторону Фиеста.
Возмущенный Атрей принародно обращается к суду Верховного бога Зевса, чтобы тот изменил ход дневного све-тила в знак того, что правда на стороне Атрея. И Зевс испол-нил просьбу Атрея. До этого солнце всходило на Западе, те-перь оно стало всходить на востоке, а заходить на западе.
 Живете вы, современные люди, и не знаете, что вра-щение небесных светил, которое вы видите на небесах, это всего-навсего исполнение желаний древнего правителя Ми-кен.
Пустячная просьба Атрея, а приятно для души его та-кая редкая исполнительность Верховного бога.
Естественно, собрание Микен не могло не согласиться с  мнением Зевса, и безо всякого сопротивления избрало Ат-рея царем своим. Фиест с детьми был изгнан из Микен
Уж каким образом, не знаю, но проведал царь об из-мене жены своей с младшим братом Фиеста. Сын Пелопа  Атрей хочет убить незаконного сына своей жены, рожденно-го не от него, а от брата.
Этому преступлению свершиться было не суждено. Наемные убийцы убивают подмененного женой его собст-венного сына. В гневе Атрей велит убить трех сыновей брата и мясо их скормить брату, которого пригласил к себе в знак примирения.. Как видите форма преступления повторяется ( вот, что Тантал заложил в свою наследственную программу - каннибализм).
Младший брат Атрея Тиест насилует красивую де-вушку Пелопею, которая должна стать женою брата.
 Атрей, взяв в жены Пелопею, не знает о том, что в  Эгисте , рожденном женой течет кровь его младшего брата. Позднее Атрей  пытается убить Фиеста руками Эгиста, но Пелопея узнает того, кто ее обесчестил, и  сама убивает его. Эгист в свою. очередь убивает родного дядю.. – Атрея..
Казалось бы, с гибелью братьев Атрея и Фиеста долж-ны прекратиться внутрисемейные убийства с «отягчающими вину обстоятельствами». Так, не…
К власти приходят законные сыновья Атрея – Ага-мемнон и Менелай. Агамемнон убивает двоюродного бра-та  Тантала и вынуждает его жену Клитемнестру выйти за него замуж. Менелай же берет в жены ее младшую сестру Елену. После похищения  Елены троянским  царевичем Парисом, начинается все то, о чем поведал миру слепой Гомер в своей «Илиаде» Агамемнон возглавляет греческое войско, идущее на войну с Троей. Но море не пускает! Агамемнон  приносит в жертву свою дочь Ифигению, с тем, чтобы корабли ахейцев могли тронутся в путь против Трои.  Но Эгист остается дома, чтобы отомстить сыновьям Атрея. Он соблазняет Клитемнестру, и, когда через долгих десять лет Агамемнон возвращается, Эгист из-за угла уби-вает его и привезенную им из Трои  наложницу Кассандру. За убийство Агамемнона  мстит его сын Орест, убивая вместе с Эгистом  и мать свою Клитемнестру. Эриннии, защитницы материнского права, начинают преследовать Ореста,  спасает его от преследований этих мстительниц, доводящих до сумасшествия преследуемого,  суд Афин, снявшего обвинения в убийстве матери. Кто хочет прочув-ствовать сцены страсти, описывающие эти события, я предлагаю обратиться к древнегреческим драматургам Софоклу и Еврепиду, а также к писателям 18 века  Вайзе, Бодмеру, Вольтеру, Уго Фосколо и другим. Я же, в отсутствии необходимой для этого артистической сцены, умываю руки, как это сделал, когда-то Пилат.
Страсть состояние близкое к безумию. Но есть ли формы безумия? Наверное, нет. Хотя, следует признаться, человек пытается их систематизировать, создав для этого курс «психиатрии». Вот только, что-то упорно психиче-ские отклонения сопротивляются лечебному воздействию. И даже имеют склонность к усложнению. Безумие извест-но людям в глубокой древности и даже боги Древней Гре-ции не избежали его. Мне кажется, что безумие безгра-нично, и даже культивируется теми, кто стоит у власти. Безумие часто рождается из страха. А разве любвеобильные родители и бабушки не пугают ребенка, добиваясь его послушания. Прибегая к элементам запугивания, они едва ли понимают, что творится в мозгу ребенка. А, если мозг этот сверх впечатлителен?

ЕСЛИ  ВЕРА  -  ТО ВО  ЧТО?
 
Если жизнь похожа на рябину –
Клонит ветер, выгнулась дугой.
Нет опоры, чтоб расправить спину,
И не ждут, когда придешь домой.

Испытаний выпало без меры,
Не расправить крылья одному,
Значит нет еще глубокой веры,
И во что та вера, и кому?
То, что происходило в огромной зале, прежде служивше-го очагом культуры, а потому и носившего название «Дом культуры», заполненной людьми, можно было бы назвать шабашем ведьм, если бы не…
…Здесь находились не только женщины, но и мужчины, и все они были цветущего и даже юного возраста. Здесь не ца-рило веселье, лица не искрились естественной радостью, ни одной приветливой улыбки. У большинства раскрытые рты, напоминали оскал диких животных, из них вырывались вой, выкрики, и ничего похожего на обычную человеческую речь. Не стояли здесь и столы со снедью и напитками. Люди сидели, стояли и, даже, лежали. Позы самые разнообразны. Двое парней лежало прямо на полу лицом вниз, движение рук и ног напоминали лягушечьи при плавании. Трое отбивали земные поклоны. Сидящие на скамьях и стоящие группами раскачиваясь взад и вперед, справа налево, вскидывали вверх руки и опускали их вниз, не соблюдая согласованности движений. Глаза у большинства были прикрыты веками, как во время сна. У тех, кто не закрыл их,  они напоминали глаза умерших, так же неподвижен, и так же ничего не выражающий взгляд. От мертвых отличал естественный блеск роговицы, а не мутный и тусклый. Пестротой одежды люди напоминали толпу цыган, но в отличие от последних, многие части тела, в том числе и те, которые принято всегда прикрывать, были обнажены. Двое ведущих, женщина и мужчина, одни казались живыми и мыслящими, умело вводящими присутствующих в транс. То, что такое сборище происходило в начале XXI века, меня уже не удивляло.  Поражало то, что это происходило с частым упоминанием имени Спасителя Иисуса Христа. Ведал я о том, что и в прошлом были религиозные секты. Но никогда не было такого огромного числа их, перешагнувшего в новом веке за единицу с тремя нулями. И, наконец, деятельность сект была под контролем властных структур. Секты, несущие в себе раз-рушительное начало при формировании личности, были  прежде запрещены. Размышление над виденным заставило меня  обра-тить внимание на давнее прошлое. Скажем, религиозные воззре-ния древних греков, при всей многочисленности их пантеона богов разного уровня их иерархической лестницы, в каждом от-дельном полисе имели одного бога, доминирующего над други-ми. К примеру, в аттических Афинах все знали о существовании  главного бога Зевса и верховной богини Геры, но более других богов и богинь здесь поклонялись Афине, богине войны и муд-рости. Это в честь ее сам  город носил ее имя. Любой афинянин, совершивший преступление, мог рассчитывать на защиту боги-ни, укрывшись в стенах храма, посвященного ей.
Бежит Алкид, не чуя ног:
«Скорей, скорее к храму!»
Бежать быстрее он не мог,
Болит большая рана.

На ногу припадает он,
И так, вообще, избитый,
Там, за спиной, лежит Клеон,
Случайно им убитый.

Удар Алкид не рассчитал,
Нанесен в громком споре,
Клеон обмяк, на землю пал.
«О, горе мне!  О, горе!»

Быть может, оправдает суд?
А, может, ждет расправа?
А для людей неважна суть,
Виновный, или правый?

Меж ним и  смертью тесна
связь,
Преследует упрямо…
Одна надежда осталась –
Укрыться в стенах храма!
Надежна ли защита святыни?  Да, убийство находящегося в стенах храма считалось тяжким преступлением и жестоко пре-следовалось. Правда, был в истории храма богини и такой слу-чай, когда это правило было нарушено. Кстати для афинян оно имело тяжелые последствия.
Напомню тем, кто забыл, что район древних Афин пред-ставлял собой плодородную равнину, орошаемую двумя не-большими реками, группу холмов и расположенную в центре скалистую платформу (акрополь). Отвесные скалы акрополя за-щищали жителей от нападения врагов, Море было и близко и все же береговая линия в несколько километров предотвращали афинян от нападения пиратов. На вершине акрополя находился дворец басилевса. Гомер в своей «Одиссее» называет этот дво-рец жилищем Эрехфея (имя одного из афинских басилевсов).. Здесь же, у отвесного края скалы находился и храм богини Афины.  Скала несколькими острыми уступами обрывалась вниз. В описываемое мною время основная масса жителей Афин строила свои жилища  на равнине вблизи скалы. Только несве-дущий в истории полагает, что Афины были застроены красивыми, украшенными колоннами, зданиями. Большинство жилищ строились из грубых камней и глины. Большую часть дня  жители проводили вблизи жилища,
Вечерами жилище освещалось светильником из глины, в который вставлялся фитиль, опущенный в оливковое масло. Свет был тусклым, но позволял закончить дела и поужинать.
Греки жили бедно Плодородный слой земли был невелик, поэтому сеяли преимущественно ячмень. Растирали его на ка-менных ручных жерновах. Из муки делалась «болтушка» на во-де, готовились и лепешки из ячменной муки, но они не пеклись в печах, их сушили на солнце. Рыба, козье молоко, оливки мари-нованные в уксусе и соленые – обычная пища грека. Богатые разнообразили пищу употреблением мяса, яиц. Вино и пшенич-ный хлеб считались роскошью. Наличие сада и виноградника были в то время признаком большого богатства. Расслоение об-щества продолжалось Прежняя родовая знать беднела, выделяя из своей среды малую прослойку богатых. Они образовывали правящую верхушку. Многие обедневшие роды пытались вос-становить утраченное. В 640 году до нашей эры один из евпат-ридов, некогда принадлежавший к могущественному, знатному, но обедневшему роду, по имени Килон решил захватить власть в Афинах. Он в своих действиях решил опереться на силу мегар-ского тирана Феагена, на дочери которого был женат. Надо полагать, что Феагена не слишком тревожило материальное положение дел зятя. Он совсем не прочь был прибрать к своим рукам Афины.  В заговоре Килона приняли участие многие представители обедневших родов. Они менее всего разбирались в мотивах действий человека, возглавившего их. Вопрос шел о перераспределении богатств. (То, что занимает умы у желающих незаконно обогатиться и в наше с вами время).. 
Пути Килона, и друзей,
По сути, так различны.
Килон желает власти всей,
Единой власти, личной.

Друзей не посвящает  в план, -
Те требуют богатства, -.
Что дальше сделал бы тиран,
С участниками «братства»?..
Вначале все благоволило заговорщикам. Ранним утром заговорщики свободно поднялись на гору и без сопротивления овладели акрополем. Как бы развивались дальнейшие события, если бы  Феаген успел бы из Мегар добраться до Афин, кто знает? Но, что-то задержало тирана. Евпатриды, находящиеся у власти,  успели очнуться от замешательства, вызванного внезапностью действий Килона и его друзей. Но самостоятельных сил, чтобы бороться с Килоном, им не хватало. Ремесленников в городе было мало. Большинство горожан трудилось на своих крохотных земельных участках. Пришлось, пугая граждан Афин возможностью установления в городе тирании, иначе, единовластья Килона, правящим евпатридам уговорить демос о выступлении против Килона.. Было собрано все земледельческое население Афин, и  акрополь оказался в осаде. Восставшие поняли, что дело их проиграно.... . Первыми успели скрыться от преследования Килон и его брат, по веревке спущенной по отвесной стене платформы, на которой стоял акрополь. Что-то  было сделано не так, раз оно привлекло внимание осаждающих -   возможные пути бегства были перекрыты. Земледельцам наскучило ждать, чем дело кончится, и они разошлись по домам. Архонт остался руководить немногочисленным отрядом воинов.  Время шло, и сторонники Килона решились сдаться при условии, что им будет сохранена жизнь. Согласие было получено. Привязав  один конец каната к статуе Афины, что стояла на акрополе, они по одному стали спускаться с отвесной скалы. На их несчастье, канат, попав на острый излом скалы,  перетерся. Это было осаждающими принято, как знак богини Афины в отказе защиты заговорщи-кам. И началось беспощадное предание смерти их: убивали на улице, в доме и даже в храмах. Убийство в храмах считалось тяжким преступлением, требовало очищения самого храма, и наказания самих руководителей совершенного убийства. Руководили осаждающими евпатриды из знатного рода Алкмеонидов. Не совершив очищения и не наказав убийц, по верованиям греков того времени, городу грозило несчастье. Жрец-очиститель Эпименид с острова Крит произвел ритуал религиозного очищения.
Вскоре в Афинах вспыхнула эпидемия чумы. Виновника-ми, навлекшими на город гнев богов, были признаны Алкмеониды. Все они были привлечены к суду. Суд состоял из трехсот евпатридов. Приговор был жесток. Особенно отличавшийся непримиримостью к восставшим Алкмеонид Мегакл был приговорен к смерти, а весь род к изгнанию из Афин.

Задравши голову, глядим на небеса,-
Оно мышленью многих недоступно.
С небес на землю сходят чудеса,
Преследуют с рожденья неотступно.

Странно человеческое стадо, разумное в строгой конкретной индивидуальности, верящее, пусть и не во что-то определенное, численно возрастая. Но история всех вре-мен почему-то подводит к мысли, что наступали такие мо-менты в развитии человеческого общества, когда оно отхо-дило от веры своей.
Верить в себя, или верить кому-то?
Матери верить, иль верить в отца?
Верить бесплодным словам баламута,
Или законам великим Творца?

Вера проходит, мы с ней не рождаемся,
Сколько сомнений нам жизнь принесет,
В мире обмана живем – убеждаемся,
Что ни событье – обман и просчет!
Что же удивительного в том, что в человеческом ми-ре так распространено безверие. И оно искусно поддержи-вается теми, кто возглавляет пирамиду человеческого об-щества. Внешне они ведут себя  благовернее священников, часами выстаивая в церкви и истово молясь Создателю. Посмотрите на лица их?  Показное благочестие – ми-микрия для их душевного убожества!

ПРОРОКИ И  ПРОРОЧЕСТВА,  И СОМНЕНИЯ, ИМИ ПОРОЖДАЕМЫЕ

Во всех путях твоих познавай Его
Притчи 3:5, 6

Сколько пророков и сколько пророчеств повидал Белый Свет? Полагаю, что их было значительно больше, чем тех, которые официально оставили свои имена в Биб-лии… Я не могу описать момент признания каждого из них, поскольку, как полагаю, недостаточно было самому объявить людям, что он глаголет словами Бога. Вышел та-кой,  скажем, на рыночную площадь, разорвал одежды на груди, гулко, как в барабан, забил  в нее кулаками и возо-пил истошенно: «Вот я, пророк, перед вами! Слушайте и внимайте моим словам!» Люди прошлого, возможно, и  были относительно легковерными, но они были и скорыми на расправу. Почему бы им не побить камнями очередного пророка? Ведь, если проследить путь каждого пророка биб-лейского, то следует признать, что он был до чрезвычайно-сти тернист и опасен. Признанным людьми становился че-ловек высокой набожности, аскетизма и презрения к ценности своей, личной, жизни. Но, и признанный людьми, он продолжал рисковать и жизнью своей,  и здоровьем, поскольку настроение людской толпы крайне изменчиво. Что мы знаем о пророках, оставившим след свой в истории? Слишком мало. Как правило, пророчества их. Не всех пророков пророчества записаны. Они пришли к нам благодаря Библии. Но, нет уверенности, что они слово в слово повторяют сказанное пророком. С уверенностью можно сказать, что первыми были записаны пророчества Амоса,  речи пророков до него такой чести не удостоились.
От всех пророчеств веяло ужасами смерти и бедами неисчислимыми. И причиной этому пророки считали ос-лабление веры в Бога единого, и переход к многобожию. Суть, кажется, состоит в том, что безбожие проявлялось тогда, когда  человеческое общество катилось к пропасти из-за изменившихся материальных условий (это касается обеих крайностей – и бедности, и богатства).
И все-таки сомнения не оставляют меня. И вызвано это тем, что народов было множество, у каждого была своя вера, свои боги, и каждый из этих народов считал своих богов истинными, а остальных – ложными. У каждого народа были свои пророки, может, носившими иное название.
А были ли сомнения у тех, кто жил во времена биб-лейских пророков? Неужели червь сомнения  не шевелился в их сознании? Полагаю, не без оснований, что и в про-шлом было великое множество умнейших людей! Не то?..
У глупости сомнений нет,
Она всегда права.
И тянется за нею след –
Бурьяны, да трава.

Не нужен разума совет,
Она сама умна,
И не наполнит правды свет,
Она – сосуд без дна!
Ближе других на ту пору в познании Бога были ев-реи. Они верили в единого Бога, они ближе других находились к познанию истины, они, не без оснований, считали себя «избранным народом». Сомнения, скептицизм, сопутствующий вообще уму, стал одной из черт их ментальности. Следуя словам Библии, можно с уверенностью сказать, что из-за присущего им скептицизма они более других страдали от гнева Бога! Чем это можно объяснить иным, как не избыточностью сомнений, ведущих по существу к безбожию. И, читая предсказания библейских пророков, начинаешь сомневаться в избранности евреев. И бед им пришлось перенести немало. Не уступают евреям по чувству сомнения и русские. Не потому ли и им история отвела особое место? Ласковой ее никак не назовешь!
И хотелось бы мне, чтоб в словах молитв наших, ни-когда не звучала нотка сомнения!
Меня не пугают предсказания лжепророков совре-менности. У Бога имеется великое множество путей наше-го спасения. Следует их искать, в поисках своих, прибли-жаясь к познанию истоков вечности. Я противник обре-ченности:
Мне предсказанья ни к чему, -
Пусть Бог простит меня, -
В них нет движения уму,
Нет Божьего огня.

В них обреченность, не стезя,
И веры в Бога нет.
И верить им никак нельзя –
Таков един ответ!
Приходится, несмотря на природный нигилизм и скептицизм мой, согласиться с тем, что судьба все-таки оп-ределяет многое.
Об этом говорят исторические казусы, касающиеся лиц известных миру. Скажем,
Эмилий Лепид умер, споткнувшись о порог собст-венной комнаты. Что может быть еще нелепее, чем смерть подобная?
В объятиях женщин умерли претор Корнеллий Галл и великий итальянский художник Рафаэль Санти. Пред-ставляю, какой шок пережили женщины, одаривающие ласками любви своих избранников?
Эсхил, которому было предсказано, что он погибнет под ударом упавшей на него кровли, отнесся к предсказа-нию серьезно, старался избегать помещений с тяжелой, на его взгляд крышей. Поразил его же панцирь черепахи, вы-скользнувший из лап пролетавшего орла. Что сказать?..  Панцирь – крыша для тела черепахи! Все правильно – предсказание сбылось!
Судьбу часто ассоциируют со словом «удача». Я не нахожу между ничего общего, кроме того, что обе непред-сказуемы. И все же, если глубоко проанализировать, то удачу в какой-то степени можно прогнозировать.
Не надейся на удачу,
своевольная она,
Ждешь ее, она ускачет
Только пыль за ней видна!

            
С ней то холодом обдует,
Вызывая трепет дрожь,
Пусть она себе воркует,
Ты удачу не тревожь!

Желание величия – только желание. Или, не слишком часто смотрись в зеркало – кривым станешь!
«Пес возвращается на свою блевотину, а вымытая свинья идет валяться в грязь!»  Из послания Петра.
Не дай бог, объединятся?
Поскорей вражду посей:
«Ой, беда, рятуйте братцы!
Бей жидов и москалей!
Я живу в Украине, государстве, которое реально еще и не пыталось стать  на путь движения.  Попытки напоми-нают  первые шаги, которые делает ребенок, большей частью ползком, причем постоянно оглядываясь назад! Приходится удивляться тому, как в желании казаться более значимыми, чем это есть на самом деле, искажается история прошлого, причем в таких масштабах, которые кроме чувства раздраже-ния и возмущения, ничего иного родить не могут. Как их убедить в том, что в недомыслии своем, они могут родить и страшное, непоправимое. История не любит, когда к ней подходят грубо. Вынув один пласт истории, приводятся в движение все остальные пласты ее. А каков результат потря-сений будет, вряд ли кто предскажет?
Нет насекомых,  нет и птиц,
Вредители сожрали зелень, травы,
Беда не ведала границ,
Виновных нет, и нет на них управы.

Быть может, и, когда-нибудь поймем
Что сокрушили истины преграды,
Стоим у самого конца истории времен,
Создатели земного ада.
Если бы все это происходило в однородной нацио-нальной среде, возможно все  бы происходило по иному сце-нарию. Единый народ давно бы разобрался в сущности про-исходящего. Но на 6-ти процентах территории бывшей ог-ромнейшей страны проживает более сотни национальностей. Власть действует по плану, давно определенному Велико-британией для бывшей своей колонии – Индии: «Разделяй и властвуй!» И этот план удачно используется лицами, стоя-щими у власти

Гнусность, клевета, без меры ложь
Примеряют истины наряды.
По душе стыдливость, словно нож,
Провела кровавую преграду.

Бедняков судьбина, обделила,
Может быть, причина многих бед,
Совестью и честью наделила.
(Качеств этих у богатых нет!)
Люди тонут в потоках пустых обещаний, а падение уровня жизни продолжается. Военные действия не ведутся, а ежегодно насильственной смертью только на Украине гиб-нут десятки тысяч ее граждан.
Слова и слова, их так много!
Пытаются, что-то творить…
Они у меня вызывают изжогу,
О чем тут, друзья, говорить?
Когда приходится видеть на экранах телевизоров пуб-личные дебаты политиков, удивляться приходится той ущербности мышления их, при желании казаться умудрен-ными.
Но, мудрость определяется практическими результа-тами, а их даже сверхскромными не  назовешь. Так и вспо-минаются слова определения Востоком определяемые:  «О, Аллах,  мудрых не видно, а те, что мелькают перед глазами твоими – печатью мудрости не отмечены!»
Шум словесный и грызня,
Тешутся тщеславием.
Их вопросы мозг гвоздят,
Так, что что-то плавится…
И опять приходится удивляться мудрости Экклезиа-ста, говорившего: «Бывает  нечто, о чем говорят, «смотри, вот это новое»; но это уже было в веках, бывших прежде нас». А разве те, кто сейчас натягивают на себя «одежду де-мократии» не похожи на тех, кого выплеснул когда-то «Ок-тябрь»?
У светоча власти собралась вся челядь,
Глаза вожделеньем горят,
У многих отвисла и нижняя челюсть
Спиною при ней говорят.

Поклон изогнул слишком гибкие спины, -
С какой, ни гляди, стороны, -.
Готовы до гроба служить господину -
Своей… чужеземной страны.

Чудеса превращений на глазах у нас происходит. Но не удивляемся мы, значит, - привыкли!
В деревне жил и пас скотину
(И не заметно молодца)
Чтобы не гнуть под грузом спину,
Решил ослушаться отца.

Он бухгалтерии учился,
В райцентре жил почти полгода.
В село родное возвратился,
Работать начал счетоводом.

Потом и в партию вступил
(Не сделать без нее карьеры)
Трудился не жалея сил,
И воровал чуть-чуть, в полмеры.

Да было времечко тогда –
Воруют все, а руки чисты.
Все сразу стали господа, -
А прежде были коммунисты.

И мой герой орлом взлетел,-
Кто помогал ему, не знаю,-
В такое кресло, знаю, сел.
Какого выше не бывает.

Богатства потекли рекой.
Еще познает Украина,
Что может сделать мой герой,
Под груз не подставляя спину.



ПУТИ  ПОЗНАНИЯ  ДОБРА  И  ЗЛА.

Мы такого прежде не видали,
Но увидеть все же довелось –
Нравственность повыше идеала,
Только сзади виден беса хвост.
Как прекрасно отойти в сторонку, сделав символами носителей добра и зла - потусторонние силы. И невидимы, и непознаваемы, они - чего еще надо? Не сейчас это воз-никло, а в глубине веков была переложена личная ответст-венность на богов и богинь. Потому и разделили их на злых и добрых. Естественно больше молились злым богам, поскольку те несли беды неисчислимые. У евреев был  один Бог. Как же на Бога взвалить всю ответственность за деяния злые? И возник антипод Бога, названный Сатаной. Никто прежде поклоняться Сатане не собирался, надеясь на защиту Божью. Население евреев росло, несмотря на беды разные. И поняли иудей, одному сатане не справиться. Сначала появилось небольшое число помощников дьявола. Название им было нетрудно придумать. Ну, скажем, кто не слышал о чудовищном левиафане, который пожирал люд-ские тела во время всемирного потопа? Что более всего му-чило людей, не давая покоя? Не поверите, если услышите? Да-да, настоящие обычные мухи, жалящие, лезущие в от-верстия рта, носа. И  неудивительно, что очередного по-мощника Сатаны назвали – «Вельзевулом» - «повелителем мух». Дальше – больше. Число помощников росло. Хри-стиане, наследовали Ветхий Завет, и так над ним поработа-ли, что помощники Сатаны стали величаться князьями ада, тьмы. А армию, служащую князьям, образовали бесчислен-ные полчища бесов, бесенят, чертей и прочей мелочи вред-ной. Измельчали бесы до того, что в теософических спорах развивалась тема: сколько черных и рыжих чертей может разместиться на острие булавки?»  Вы ошибетесь, подозре-вая священников в глупости! Здесь глупостью и не пахло. Уменьшая размеры беса, увеличивали возможности про-никновения его в тело человека. Ему теперь совсем нетруд-но было проникнуть через любое естественное отверстие в теле человека. Спорить можно было о том, приятно или неприятно было находиться в полостях тела, где и запахи изысканностью не отличались, и просторы не были велики. Но, на что только бес не пойдет, чтобы, в пику Богу, не завладеть бессмертною душою человека? Так как бесу уходить из человека не хотелось, принялись его оттуда изгонять  Для изгнания потребовалось создать науку особую. Не всякий священник мог овладеть методикой изгнания врага человеческого. Правда, опыт подсказал, что самым простым и надежным делом было уничтожение тела человеческого огнем. Не остается места для дьявола. И хотя пребывание в пекл для беса – дело обычное.
Но и здесь удовольствие погреть тело свое для беса было скоротечным, ограничивалось временем горения. Душа бессмертная не сгорала, а мучения, испытываемые ею шли ей же на благо – приближая к царствию небесному. Напрасно вы обвиняете в жестокости инквизиторов. «Доб-рее» их на свете людей не было. И запылали костры в великом множестве по всей Европе. Стонали, кричали, изрыгали проклятия  еретики, горящие, но слаще музыки были их крики, и плачь «Мучение во славу Божью – не цель ли великая?». Ересь то затухала, то вдруг вспыхивала вновь ярким пламенем. И к этому вел развал духовности в обществе, когда вера в Бога единого ослабевала.  Наверное, дела с верой в Бога всемогущего в наше время здорово  пошатнулись, если столько появилось групп людей, относящих себя к сатанистам. Да, и другие, называющие себя христианами, наверное, потеряли ориентацию в движении своем, что не замечают, неся в информации столько зла, да такого изощренного, что его нормальному человеку и мысленно охватить невозможно, где уж тут переварить их, претворяя в мысли разумные. Посмотрите незашоренным взглядом на те фильмы, которые для вас создают. Создается впечатление, что сценарии для них писали те, кого выписали из психиатрической больницы недолеченными, с манниакально-садистическим синдромом. В фильмах этих носитель добра, совести и чести выглядит полным идиотом. Так скажите, положа руку  на сердце, рекламируется тот ли путь, по которому должен идти человек?
Познание добра и зла -
Задача не из легких.
Молва народная несла
Времен для нас далеких,

Пустой, похоже, разговор,
Мир топчется на месте,
Коли ведется давний спор
О совести и чести.

Что много зла, не перечесть,
Добра за ним не видно.
Какой тут долг, какая честь?..
Да, за людей – обидно!
Монстры телесные рождаются на свет, а монстрами духовными становятся. Перерождение происходит не вне-запно, а медленно, постепенно, а потому и не слишком за-метно, особенно для глаз ненаблюдательных. И первой ве-хой становится самая обыкновенная ложь.
Носителями лжи никто не рождается. Нет и специ-альных школ для их обучения. И родители не учат детей своих пользоваться ложью. И следует согласиться с тем, что нет человека, который никогда не воспользовался ло-жью, хотя бы во имя блага!. И родители и общество, внеш-не, не жалуют лжецов. Но, разве родители не понимают того, что жестокое обращение с ребенком, порождает жела-ние того использовать ложь, чтобы избавиться от наказа-ния? А разве руководитель не понимает, что лесть в его адрес, от которой сердце его замирает от душевной сладости, - сотканная по канве полуправды самая махровая ложь!
Значит, дозволено махровой лжи не только жить, а жить припеваючи!
И учится придворный поведению сеньора своего, Государя, этикету при дворе, потом все, чему он там нау-чился, переносит автоматически на свой двор, ибо в своем имении он полноправный государь, даже имеющий право на виселицу.
А при дворе служить умей,
Хотите, не хотите ли.
И мановением бровей
Дрожать заставить посетителей!
Без лжи при дворе и дня не прожить. Правду позво-лено только шуту говорить, но он слывет при дворе дура-ком, а что с дурака взять?
Ложь возникает из желания что-то получить, не за-работав искомого, или избежать наказания уже за что-то «заработанное»! В первом случае – «пряник», во втором – кнут. Поэтому вся система воспитания и была названа ме-тод «кнута и пряника». Кстати эта система хорошо заметна на поведении многих животных, ну, скажем – обезьян. Правда обезьяна, наказывая детеныша за непослушание, никогда не использует ничего иного, кроме ладони своей передней конечности, и никогда не наносит ударов там, где это может причинить вред здоровью. А человеческое воспитание отличается особенной жестокостью и изощренностью.
Мед, пряник или кнут –
Орудье воспитания,
А в сочетании несут –
И радость, и страдания.

Приятны пряник, мед,
Но, если нет кнута,
И жизнь не так уже идет,
И цель ее – не та!

Но, если только кнут –
Ученье страхом болью,
То ложь и зло они несут,
Разгуливают вольно!

И вырастает враль и трус,
(Таких у нас немало)
Не воспитание, а грусть,
Считай, что все пропало!

Какого рода, племени,
И каковы мечты?
Да из какого времени
Сюда явился ты?
Этот вопрос следовало бы задавать каждому, взби-рающемуся на вершину власти. Нет плана действий, загля-ни в прошлое, почему предшествующие тебе уходили преждевременно, к тому же не по своему желанию. Где и какие совершены ошибки ими? Не лезь туда, не знаешь – куда, не делай то, не зная – что! А, главное – не ломай, не разрушай того, чего и касаться бы не следовало!
Есть у каждого начало,
Есть у каждого – конец:
Трон, великая держава;
И терновый есть венец!

Путь открытый у кого-то,
У другого – путь не прост,
Тонет тот в дерьме болота,
Тот шагает в полный рост!

Коль пути пересекутся, -
Хоть не ведают о том, -
За оружие возьмутся,
Разрушая кров и дом!
Конечный результат какого-то действия относитель-но людей, может расцениваться и как зло, и как добро.
…Дождь пришел нежданно, хороший, крупный, долгий, без града и ветра сильного. На огородах все подня-лось, все стебли растений  упругими стали, стройными, как шеренги солдат на параде. Все зазеленело и плодами круп-ными отблагодарило .дождь. Селяне смотрят на огороды свои, не насмотрятся. Вот так дождь добрый!  А вот для Степана Водохлебова дождь – одно разорение. Не ожидая его прихода, он сено уже подсушенное, тонкое, как чай, не удосужился в копицы сложить. Теперь, и высохнув, оно значительно утратит свое товарное качество. Злом обер-нулся для него дождь.
Хорошо одно, зло намного дольше хранится в памя-ти людской по сравнению с добром. Не забывая, мы памя-тью своей охраняемся от повторения зла, уже знакомого нам в практической жизни нашей. Мы готовимся к встрече с ним!

Мир зла, добра
Где грань меж ними?
Откуда  все пришло?
Делами создали своими?
Или само, собой взошло?

Незрима память зла,
Расплывчата, химерна,
Но от добра произошла,
Когда добро безмерно.
А какое отношение имеет младенец, еще жизни не познавший, к добру и злу?  Может он чутьем внутренним воспринимает то, чего взрослый, умудренный не замечает.

Родившийся душою чист
И мягок, как кусочек воска,
Он, зло, почувствовав,  кричит
Ведь  это – очень просто.

вали державы Западной Европы.

Прекрасен мир,- о чем тут говорить!
Пусть это будут горы, долы.
Создателя за все должны благодарить,
Он разум дал, он силу дал и волю

Но, как использовать дары,
Когда стараний мало?
Иль ждать удачи до поры,
Чтоб слово сказкой стало
Не воображай себя страдальцем за род человече-ский, если ты переживаешь из-за обиды, нанесенной тебе. Горе, перенесенное тобой, физическая боль незаслуженно избитого, душевная боль, сжимающая грудь и горло твое, перехватывающая дыхание, вот что необходимо, чтобы чувствовать чужое горе и чужую боль.
Но, отдав людям жар души, ты можешь сказать о се-бе:
Искать бессмысленно, нет крыши надо мной,
И только ветер служит покрывалом,
Мне жарко летом, холодно зимой,
А нужного всегда не доставало.

В существовании наступит перерыв,
Исчезнет непрерывность бытия,
И болью отзовется, как нарыв –
О чем нередко думал я…

Мир направлялся к цивилизации, и люди научились многими способами прерывать беременность. Церковь не-истовала. Служители ее обрушивали слова гневных пропо-ведей на головы прихожан, обвиняя их в нарушении за-кона Божьего, но, тщетно…
Церковь при советской власти оказалась в загоне, ну, а беременность стала полностью под контролем. Раз стали запреты, значит, появились и преступления. И стали детские трупы в самых неожиданных местах появляться, вплоть до отхожих мест. Но лучше и надежнее всех прята-ла плоды неплодовитой любви зима матушка, с ее снеж-ными завалами. Приходила оттепель, заявляла о своих правах и весна-красавица, и появлялись из-под снега «под-снежники»
Снег посерел и начал опадать.
Вода скопилась в глубине сугроба.
Хотя тепло крестьянам – благодать,
Но и подснежников находят слишком много.

За каждым прячется особая судьба,
Но, без сомнения, печальна.
Ведь не дождалась малыша изба,
И преступленье было изначально.

Что на душе у той, что родила?
Решенье было судьбоносным…
Заведены судебные дела,
А смерть судить совсем, совсем не просто

Божественный»  путь властелина.
Что стоит жизнь чужая
В глазах царя?
Детей и женщин убивают,
В кострах горят.

За то, что молвил Клит,
Открыто, смело,
Копьем царя убит,
В припадке гнева.
Читаешь сочинения древних, думаешь, а были ли за-преты у «великих», волею судьбы возвысившихся над други-ми? Жестокость и деспотизм изначально ли присущи были государственному мужу, переданы ему в генах по наследст-ву, или они формировались в дозволенных параметрах кем-то, кому подвластно все, а не только такая «мелочевка», как черты человеческого характера?
Да, и в юношеские годы царевич Александр мягко-стью характера не отличался. В те времена слабоволие, доб-рота, снисходительность, терпимость считались качествами отрицательными, поэтому ждать таких качеств у наследника македонского престола было бы не реальным. Но он был прямым, доступным и справедливым, и выслушивал слова критики, обращенные к нему.
Успехи в битвах делали царя Александра Македонско-го уверенным в непогрешимости своих действий, а потому и  нетерпимым к малейшему сопротивлению его воле, от кого бы оно ни исходило. Все более и более проявлялась его жес-токая и деспотическая натура. Уже, при взятии греческого города Фивы по его приказу было перебито 6000 фиванцев, а тридцать тысяч  превращено в рабов. Сам город был разру-шен до основания. Это привело в ужас жителей всех осталь-ных греческих городов. Такого никак не ожидали от воспи-танника самого Аристотеля, величайшего философа. Воз-можно, страх и был изначальным оружием завоевателя? Во, всяком случае, сопротивление  остальных греческих полисов было парализовано. Взятие с боя финикийского города Тира. привело к тому, что 8000 лучших защитников города пали мертвыми. Но и это не умерило пыл завоевателя. Целый день город, отданный армии на разграбление, освещался пожара-ми и оглашался воплями и стонами убиваемых и насилуемых жертв. Тридцать тысяч жителей было продано в рабство. Ко-гда македонские войска вошли в Среднюю Азию, Александр приказал перебить все население города, кстати, радушно его встретившего,  только за то, что руководители города были потомками жрецов греческого города Милета, передавшими сокровища Дельфийского храма персам! А ведь «Македонец» ловко разыгрывал роль защитника  чести «мученика-царя» Дария и единственного наследника его престола, каковым он себя считал. Перейдя из Бактрии через реку Аму-Дарью в Среднюю  Азию, ту часть ее, которая в древности называлась Согдиана, он приказал распространять слухи о том, что пришел сюда не для того, чтобы покорить жителей, а только для того, чтобы наказать сатрапа Бесса, участвующего в убийстве персидского царя и скры-вающегося на территории Согдианы. «Македонец» добился того, что ему выдали Бесса. И как поступил с Бессом  воспитанник величайшего греческого мыслителя? Вдоволь поиздевавшись словесно над доставленным к нему обнаженным сатрапом, жалкого, в оковах и с цепью на шее, Александр Великий  приказал отрезать пленнику уши и  нос,  отправить в Эктабану, чтобы там, на глазах персов и мидян четвертовать его
Несколько македонян, посланных за провиантом, бы-ли захвачены согдианцами В ответ на это, царь Александр  приказал изрубить 22 тысячи горцев. Но, разве этим ограни-чились насилие и оскорбления над населением, не оказав-шим  сопротивления войскам Александра? Жестокость и ги-бель множества людей, притеснения и открытый грабеж переполнили чашу терпения, и население восстало. Возглавил восстание знатный согдиец Спитамен. Македоняне жестоко расправились с восставшими Более ста двадцати тысяч человек были убиты. Голову Спитамена доставили жестокому завоевателю.  Славословие окружающих кружило голову царя Александра. И было от  чего закружиться ей! Жрецы Мемфиса возложили на голову македонского царя двойную корону фараонов, а это по законам Египта означало признание его богом, сыном Амона. В Вавилоне жрецы объявили его потомком главного бога Мардука. Македонский царь принес жертвы этому богу, и приказал отстроить храм Мардука, разрушенный персами. Персы воздавали ему царские почести. Александр не мог устоять от медоточивой лести и обожествления. Льстецов, поэтов Александр приблизил к себе, приблизил и персидскую знать, не только уровняв их с теми, кого он вывел из Македонии, но и отодвинув своих друзей на второй план. Он принял восточный церемониал при своем дворе. Теперь перед ним падали ниц, целовали полы его одежды. Этих почестей Александр Македонский стал требовать и от своих прежних друзей, македонских полководцев, вос-питанных в свободном греческом духе общения. Все это раз-дражало македонских офицеров. Один их них, когда-то спасший в битве при Гранике жизнь царя, Клит на пиру про-декламировал Александру стихи из «Андромахи» Еврипида:
   « Как плох обычай наш. Когда трофей
     У эллинов победный ставит войско
     Между врагов лежащих, то не те
     Прославлены, которые трудились,
      А вождь один себе хвалу берет».
Македонцы не дивились поведению Клита, отличав-шегося знаниями, независимостью суждений, прямодушием и невероятной отвагой.
Александр в припадке гнева заколол Клита копьем. Видимо упрек Клита попал прямо в цель? А ведь Клит был не просто рядовым македонцем, он был  молочным братом македонского царя. Убить молочного брата, спасшего жизнь ему?..
А казнь старейшего македонского полководца Парме-ниона и его сына, начальника македонской конницы  Фи-лота, обвиненных в заговоре, которого не существовало?..  Первым казнили Филота, вся вина которого, скорее всего, заключалась в том, что начальник конницы был слишком удачлив, и его воинский авторитет становился для царя неприятным, если не сказать больше!
Таков ли был царственный путь Александра в начале? Что изменило его?

ПУТЬ  ВЕЛИЧИЯ  - ЭТО ЛИ  ПУТЬ
К  БЕССМЕРТИЮ?

Горят дома, горят посевы,
Распространяя дым и смрад.
Звенят мечи и свищут стрелы.
Да, на земле творится ад.

Что движет волей «Македонца»?
И что умерит аппетит?
Иль, не хватает света солнца?
Иль сон плохой, и мало спит?

Египет, Персия у ног…
На Индию бросает взоры…
Но, вот предвидеть он не мог,
Что созданное рухнет скоро.

И в бочке меда повезут
Его «божественное» тело.
Закончен властелина путь,
И черви примутся за дело!
Чего хотел «Искандер двурогий», как называли на Востоке Александра Македонского? Может, славы великой? Так он ее получил еще при жизни! Сохранилась она и по смерти его! Сознавал ли он, что после смерти все, завоеван-ное им, станет распадаться на куски?  Что куски эти возгла-вят сатрапы его: Птолемей, Селевк, Антипатр? Что между македонскими полководцами  возникнут военные конфлик-ты, - ведь так притягательна сила власти? Скорее всего, он и предполагать не мог, что сын его Арридей, которого он ис-кренне любил, власти над Македонией не получит?
Полагаю, что у властителя мира хватало ума, чтобы понимать, своими походами он только обессмертил свое имя! Не мог он не понимать, что покорением народов, сопровождающегося гибелью огромного числа людей, тела своего не обессмертишь! Понимал Александр и то,  что небольшая Македония уже потонула в мире, завоеванных им стран. И не в состоянии она будет диктовать волю покоренным народам, сил не хватит. Слишком дорого обошлись завоевания македонскому народу! Должен был понимать он, что создание подвластного ему мира, натолкнется  на сопротивление народов, хорошо помнящих свою прошлую историю?. Нужно сделать было нечто грандиозное, способное перемолоть все предшествующее времени. В посмертных записках Александра Македонского сохранился план переселения народов Азии в Европу, а из Европы в Азию. Перемешать кровь народов, оторвать их от родовых корней, заставить их забыть прошлое и свой язык – вот каковой была тайная мечта Александра!..
Планы были грандиозными. И еще предстояло поко-рение Индии, о богатствах которой слагались сказки.
Судьба, прервала все его планы, со свойственной ей внезапностью. Не успел покоритель мира. И начались разру-шительные процессы.
Возвеличив себя, как личность, Александр погубил Македонию. Она надорвалась, исчерпала свои людские ре-сурсы и вынуждена была сойти с арены, войдя в число мало-значимых государств, каковой до сих пор и является.
Кстати, не плохо  было бы, чтобы те, кто считают себя властителями людей и пространства, пусть и во временных рамках,  задумывались о тех последствиях, которые несут ими задуманное?
Придет время, и также, как Македония, надорвется и Монголия. Хотя Темучину удастся создать государство, ко-торое будет существовать, как Великое, более столетия. Объ-единяет его с Александром Великим стремление овладеть миром. Но были между ними и существенные различия. Ма-кедония была государством  с развитым искусством, с разви-той философской мыслью, воспитателем Александра был один из величайших философов древности – Аристотель.
А Темучин был неграмотным, Монголия не знала письменности, поклонялись монголы природным явлениям.
Он правил много лет
(Им тяжкий след оставлен)
Страданий, жутких бед,
Но называют славным.

Язычником он был,
Не знатнейшего рода, 
А память заслужил
Монгольского народа.
Да разве только монгольского?  Разве русские забыли о битве при Калке, когда особый монгольский корпус, воз-главляемый Джебе Нойоном и Убегеем Баадуром, разгроми-ли объединенное войско русских князей и половцев? Побы-вали монголы тогда и в Азербайджане, Северном Кавказе, Крыму. Ими в Крыму была взята крепость-порт Судак. И Индия, и Китай тоже хорошо помнят монгольское нашест-вие…
Вы, естественно, догадались, что речь идет об одном из талантливых полководцев  древности, прозванным бичом вселенной – Чингисхане. Чингисхан (тюркско. «океан, мо-ре») стал персонажем  мифологии монгольских народов. Культ Чингисхана был утвержден его внуком – Хубилаем. Возвеличивая деда, каган Хубилай подчеркивал этим  самым свою значимость. Многие мотивы мифологии существовали еще задолго до появления реального  Чингисхана, их только следовало толково  использовать!  Что и было сделано Хубилаем. Чингисхан был объявлен великим предком всех монгольских каганов (великих ханов)!
Я не собираюсь заниматься историей Чингисхана, как завоевателя, останавливаться на том, как  Темучин, старший сын  Есугея Баатура, происходившего из мелкой родопле-менной знати северной Монголии, стал основателем Мон-гольской империи.  Во времена, те далекие, когда Темучин совершал свои завоевательные походы, письменности монго-лы не знали. Полагаю, что в истории того времени много на-носного, ибо писалась она по заказу самого Чингисхана. По-пробуй не угодить властителю Вселенной? История покори-теля «вселенной»  создавалась  из записей китайских, рус-ских, грузинских, армянских, арабских историков и путеше-ственников. Все это было подробно  описано позднее в золо-том сказании – «Алтан тобчи». Достоверны сведения или нет, подтвердить трудно? Есть важные сведения в летописях Си-Ся, завоеванного Темучином  государства тангутов. Но летописи Си-Ся окончательно не расшифрованы. Возможно, что в них имеются важные истерические сведения того времени? Кто знает? Остановлю внимание читателей на том, как в историю реально существовавшего лица, которому уделили внимание многие историки и писатели мира, вплетается много мистического.
…Начну с того, что Чингисхану было установлено святилище, под названием «восемь белых шатров» В культе самого Чингисхана возникали иные, внутренние культы. Так,  скажем, существовал по смерти Чингисхана культ его «сульде», иначе, культ военного гения, воплощенном в культе знамен. Особенно почитались Цаган сульде («белое знамя») и Кара сульде («черное знамя») Чингисхана.  Для них были построены специальные святилища. Самому Чингисхану и его знаменам осуществлялись жертвоприношения, в том числе приносились и кровавые жертвы. Когда стал распространяться ламизм, Чингисхан  был включен в число охранительных  божеств монгольского буддизма.
По преданиям Чингисхан, как божество, требующее себе кровавых жертв, был укрощен панчен-ламой. Кости его были помещены в особый гроб, ключ от гроба увезен в Тибет в монастырь Ташилхумпо.
Не удивляюсь тому, что предприимчивые американ-ские кинорежиссеры, использовали фигуру Чингисхана в своих фантастических, полных мистики, фильмах.
Так сложно бывает спустя многие столетия разобрать-ся в вопросах исторических деяний существовавшего в  дале-ком прошлом лица, пусть даже и огромного масштаба. Одно скажу, прикасаться к истории прошлого следует осторожно. Нам не понятен путь, которым пользовался человек прошло-го только потому, что для представления о нем, следует хотя-бы поместить себя в условия прошлого! А, как это сделать, не изучив их в деталях? Я поверну зрение ваше  и слух ваш, к предвоенному времени, когда в Самарканде разыскивали гробницу еще одного крупнейшего завоевателя – Тимура (Тамерлана). Предупреждали старики, несущие в памяти сво-ей, крупицы истории прошлого, археологов, ведущих рас-копки, не трогать останков Тамерлана, не вскрывать его гро-ба. Они связывали с этим начало страшной войны. Совпаде-ние это, или нет, но вскрыт был гроб Тимура 21 июня 1941 года, а война началась 22 июня 1941 года, когда в 4 часа утра 30 минут началась бомбардировка советских городов. 
Вмешательства последствий не несут?
Не потому, что бесполезны?
Их прояснит ли будущего суть,
Когда возникнут ужасы, болезни?



ПУТЬ ВОИНА

«О, воин, службою живущий,
Читай устав на сон грядущий.
И только, ото сна встав,
Читай усиленно устав!»
Уставами определялась вся жизнь в армии. Главным условием всех уставов было действие времени, регламен-тирующего всю жизнь военнослужащего. Делалось все только для того, чтобы у солдата не оставалось свободного времени, чтобы ему не приходили в голову «шальные» мысли. Некоторую свободу устав предоставлял солдату во время военных действий, что делало армию боеспособнее. .
Но, такой воинский устав только в русской и совет-ской армиях предполагал свободу действий солдата в изме-нившихся условиях. Если в германской армии сдавался в плен командующий, все его подчиненные складывали ору-жие. В России отсутствие офицера, согласно уставу, пред-лагало солдату самостоятельность действий. Предатели офицеры, пусть и редко, но находились. А предателей сре-ди рядовых русской армии прежде не было!
Воинскую службу легкой никак не назовешь, не го-воря уже о том, что постоянно  присутствует риск утратить жизнь, поскольку воинская служба связана с использовани-ем оружия. Недаром в армии бытует выражение: «Метла раз в году стреляет!»
Путь воина еще называют «солдатским долгом».. Спорное определение самого представления о долге, если сами войны определяются:  как справедливые, так и не-справедливые, завоевательные, освободительные, локаль-ные и мировые, гражданские и отечественные. И опять, с какой стороны и как рассматривать эти, в общем-то,  эпи-демии смерти?..
За веру и отечество,  за государя,
Или за дом родимый в бой идут?
И жизнь за будущее дарят,
Хоть  называют – ратный труд.
Поводов для ведения военных действий предоста-точно. Самый простой был в древности: требование воды и земли. А, по сути – покорности! А в общем, было бы жела-ние, а повод для войны всегда находился:.
Желанье есть, и сила велика, -
Чужое захватить, с предлогом, без предлога.
А истина причем? Она так далека…
(Ссылаются всегда на повеленье Бога)

Для войн всегда находятся причины,
А разобраться – «с Гулькин нос»,
И гибнут дети, женщины, мужчины, -
Так на земле издревле повелось!

Останутся лежать на поле боя,-
(В лицо судьбе своей не заглянуть),
Им выпал случай стать на путь героя,
Перечеркнув нормальной жизни путь!
Дворянские сыны, не имевшие прав на наследова-ние, шли в армию, где имелась возможность за отменную службу получить от государя и землю, и крестьян. Иногда на условиях предоставления дворянского надела, прише-лец шел на службу к царю. В период войн скликалось «дворянское ополчение»..
Службу  богу войны дворяне, считали благородным занятием (служба чиновником уступала военной на два пункта по «Табелю о рангах»)  Кстати, все остальные заня-тия, в том числе и торговля, считались позорными для дво-рянина, что, впрочем, не мешало ему пользоваться позорно нажитыми деньгами.  Гибель дворянина на войне не приводила семью к нищете и разорению. Он увеличивал славу всему дворянскому роду
Несли службу  воинскую и члены царствующей фа-милии. Никто из них не уклонялся от участиях в баталиях. В качестве примера, возьмем Петра Великого. И во взятии Азова, и в Полтавской битве, и в морских сражениях Петр бросался вперед, постоянно рискуя жизнью. Только защи-той божьей можно объяснить его удачливость в битве под Полтавой. Седло под ним было пробито пулей, второй пу-лей сшибло шляпу с его головы. Третья пуля угодила в большой серебряный крест, который Государь носил на груди своей. Крест согнулся от удара пули, но спас жизнь царю.
Однако, основная тяжесть в войнах падала на кре-стьян, составляющих основную массу населения России. Вот и служил простой люд, устилая телами своими поля сражений. Смерть славы крестьянскому роду не доставля-ла, а вот нищеты и страданий приносила не меряно!
Войны были явлением настолько частым, что мир-ные годы можно было по пальцам пересчитать. И в эти ко-роткие мирные годы, а иногда и месяцы, отстраивались деревни и города, сгоревшие в огне военных пожарищ, а в  семьях оплакивали не вернувшихся с поля боя.
Плакала Ярославна в Путивле. Плакали жены кня-жеские, да боярские в Нижнем Новгороде и Москве. А что уже говорить о землях Белоруссии, Смоленска, Пскова? Враги, шедшие с запада, не могли миновать их. Не от слез ли вдовьих озера в тех местах во множестве образовались?
Детушек малых растили для подворья крестьянско-го, а их войны забирали. А князья, да генералы не слишком смерда жалели! Поэтому на каждого павшего офицера де-сятки крестьянских жизней насчитывалось.
Да, службу солдатскую в царское время следовало приравнивать к подвигу, поскольку срок службы составлял двадцать пять лет! Уходил  молодым, возвращался – стари-ком. Как, мне забыть о том, что дед мой был взят рекрутом в 22 года, а вернулся в 47 лет, абсолютно седым.
Службой офицерской гордились!  Преждевременная отставка происходила по серьезным мотивам и равнялась царской опале. Как  ссылку рассматривал офицер отставку свою, даже если при этом назначалась пенсия. Это была, по сути – гражданская  смерть.
Под прицельным огнем, на пригорке стоял,
Не сгибаясь, не кланяясь – в рост!
Да на царских маневрах споткнулся, упал,
И в отставку уйти довелось!
Отставка офицерская ни в какое сравнение не шла с отставкой чиновничьей. Выслужив гражданский чин высо-кий, пенсию выхлопотав немалую, набив карманы екатерининками во время службы, чиновник, в отставке находясь,  смотрел на всех свысока, ходил с высоко поднятой головой, за что и был прозван в народе «отставным индюком»
И советская власть понимала, что государство нуж-дается в охране своих границ, защите Отечества в период войн. А для этого и выучка военная нужна. И открывались курсы командиров Красной армии, военные училища, а потом и академии.
Недаром и в советское время служба в армии в должности командира считалась престижной. И до войны женщины завидовали женам красных командиров, у кото-рых семейный бюджет был значительно выше, чем у обыч-ных граждан. И после войны большинство девушек мечта-ло выйти замуж за офицера.
Тускнеть звездочки на золотых погонах офицеров стали с момента прихода к власти Н.С.Хрущева. Не знали тогда мы, что падение престижности офицерской службы показатель не менее отрицательный, чем падение экономи-ческих показателей государства.
Всегда оставались памятными для всех имена пол-ководцев, своими ратными подвигами прославившие то время, в котором они жили и действовали. Они станови-лись героями кинофильмов, образцом подражания для мо-лодежи. В тот период времени об дедовщине в армии мы не ведали. В армию провожали всем двором, селом, с застольем, под музыку! Матери, не в состоянии справиться со строптивыми чадами своими, на армию возлагали надежду, что исправят там сыновей их, в люди выведут!
«Дедовщина» возникла тогда, когда в армии дисци-плина  упала и стали в ней вместо уставных отношений, правила тюремные устанавливаться!
Поэтому приходится не удивляться, а возмущаться теми, кто сегодня кинематографом занимается, да создает  в угоду к власти пришедшим «паханам» фильмы, пороча-щие службу в армии. Посмотрите фильмы американские… Их воины героизмом не славились, поскольку войны вели за пределами своей страны, где чувства патриотизма не действуют. Но они прославляют своих воинов, как могут! А мы?
Имена наших полководцев в историю страны впи-сывались, но проходило время, и о них забывали. Только к некоторым и приставка «святой»» добавлялась. Рядовых не жаловали прежде, не жалуют и сейчас. Простой человек мог быть, при самой отменной храбрости, граничащей с безрассудством, удостоенным только награды медалью, в том числе и георгиевским крестом, и в редчайшем случае быть причисленным к дворянскому сословию.
В воинах, которым не следовало платить жалованье, а только содержать, Россия всегда нуждалась!  Поэтому ввели рекрутский набор, а потом насильственный призыв.
В древней Спарте мальчиков, достигших семилетне-го возраста, отбирали у родителей и помещали в «гимна-сии», где происходило обучение, главное внимание уделя-лось физическому развитию, бесстрашию, презрению к бо-ли. Воспитывали воина. Неудивительно, что спартанские воины не имели себе равных.
Рекрутов в армию России набирали силой. Обучали, применяя телесные наказания – таким образом «привива-лась» дисциплина.
Долго служащий в армии превращался в боевой без-думный живой механизм, понимающий только слова ко-манды:
Он привык внимать словам приказа, -
Нужно здесь не думать, выполнять, -
И сомнений не было ни разу,
И ума  ему не занимать!

Если что-то вдруг произойдет,
Не такими сказано словами,
Телом он наклонится вперед,
Вздрогнет лопоухими ушами.

Непонятна человечья речь,
Краткости приказа нет, и смысла,
Выполнит, как будто снимет с плеч
С ведрами на землю коромысло.
Кадровый военный и вольноопределяющийся здоро-во разняться. У одного – военная служба профессией ста-новится, другой – знает, что после окончания войны или временной службы, он к мирной профессии вернется.
Но и у того, и у другого одно общее свойство есть – смерть берет и того, и другого. Иногда, и без счета!
Что платит государство тому и другому? Первый – кроме довольствия, положенного каждому в армии нахо-дящемуся, получает аттестат на дополнительное снабжение и зарплату, второй – кроме довольствия, ничего не получа-ет.
Путь воина судьбой самой был отложен для Петра, одного из героев этого повествования, на неопределенный срок. Это решение рока было встречено без ликования, но и без попыток сопротивления. Даже разводить руки в стороны Петр не стал. Он продолжал знакомиться с разными аспектами гражданской жизни.

ЗА  СВОЮ  СТРАНУ - 
НА  ЧУЖОЙ  СТОРОНЕ.

Прошло более шести десятков лет, как закончилась вторая мировая война, унесшая огромное количество жиз-ней, исковеркавшая судьбы миллионов, уничтожившая ве-личайшие исторические ценности, снесшая с лица земли многие города и села. Да, глобальной войны после разгро-ма фашистской Германии на Земле не было, но мелкие, ло-кальные продолжались и продолжаются. Создается впечат-ление, что войны никогда не прекращаются, а мир пред-ставляет короткие промежутки времени между ними. Что-бы, как-то оправдать свои действия, правители предлагают делить войны на справедливые, освободительные; неспра-ведливые, захватнические. Но, как бы ни называли войну, в ней гибнут люди, причем, гибнут не те, кто стал причиной ее, а абсолютно невинные. Гибнут в сознании обреченности своей, реальной необходимости, сложив-шейся на данном отрезке времени; гибнут и те, кто опьянен угаром самих разрушительных действий. Следует признаться, что в войне гибнет, как правило, цвет нации, несчитанное количество талантов, не успевших даже раскрыться?  Не думаю, что войны поэтому представляют собой путь, определенный нам Богом? И не могу согласиться с теми, кто называет войну стимулом прогресса. Жаль, конечно, что и в мирное время масса людей оторвана от созидательного труда, натянув на себя военную форму. Полагаю, что человечество, отказавшись от войн, давно бы решило все вопросы, которые оно считает неразрешимыми.

Презирая смерть, напрягая силы,
В ледяную стужу и июльский зной,
Русские солдаты Родине служили,
На чужой сторонке, на земле родной.

Отгремели грозы. Пушки замолчали,
Не успел солдатик раны залечить,
Пережить утраты, пережить печали,
Как страда военная в двери к нам стучит!

Снова за оружие, снова трубы трубят,
На дыбы становится мирная страна.
Снова бьют и колют, снова шашкой рубят,
Валом тяжким катится по стране война.

А за что сражаемся, мы того не ведаем?
В чем перед Россиею виноват сосед?
То ли возвратимся с славною победою?
То ли поражения мы оставим  след?

Так коротки годы мирной жизни нашей,
Что по пальцам можно их пересчитать.
И в страду военную мы растим и пашем,
Строим храмы Божьи, учимся читать.



БЕЗУМСТВО  ХРАБРЫХ

А на миру и смерть красна,
Об этом каждый русский знает.
           Придет желанная весна,
И павших поминаем.

Но, почему на день Победы
И почему не каждый день?
Должны бы помнить наши беды,
Иль вспоминать их стало лень?

Победу вспоминать приятно!
Не битву ту, что проиграл…
Вот повернуть бы все обратно,
Чтоб жизнь свою переиграл?..

Ошибки оценить и взвесить,
Чтоб их потом не повторять.
Не сочинять хвалебных песен,
О том, как славно билась рать!

В безумстве, обнажая грудь,
Под пули и снаряды ставя.
Ведь поражение- не путь,
Который чем-то нужно славить!

Да, предки наши славно бились!
Распорядилась ль жизнь сама?..
Условия не так сложились?
Иль может храбрость без ума?

Безумству храбрых гимн поем,
Но, лучше б разуму мы пели!
Ведь разум с храбростью вдвоем
Решают все, на самом деле!
Во все времена и во всех странах ценились сила и храбрость. В Древней Греции символом той и другой был мифический Геракл. Особым умом сей герой не блистал, хотя мощью превосходил самих богов. И приходилось за это расплачиваться  рабским служением  слабым и душой и телом людям. Кому, скажем служил Геракл, совершая свои двенадцать знаменитых подвигов? Слабому телом, но ко-варному умом Эврисфей! А потом служил  Лидийской ца-рице Омфале. Правду говорили древние греки - При всех условиях мужчины не должны находиться в подчинении у женщин! Славно хоть то, что трехлетняя служба сума-сбродной женщине была определена волею богов. Но тер-петь великому герою смиренно пришлось. Каким только  унижениям не подвергался Геракл, находясь в полном раб-стве у этой красавицы! Она заставляла его ходить в жен-ских одеждах, заставляла прясть. Набрасывая себе на плечи принадлежащую герою шкуру Немейского льва, она за-ставляла склоняться к ногам своим того, кто заставлял тре-петать от страха великанов, того, кто покорил адского пса Цербера, мощи которого дивился сам Атлант-небодержатель, когда его,  пусть и на время, заменил Ге-ракл, взваливши небесный свод себе на плечи. Да, и на Ру-си главные герои сказок русских всегда служили слабым и тщедушным. Очень часто силе физической приходилось уступать силе духовной. А если учесть то, что образовани-ем рыцарство не славилось, то без умных советников обой-тись было невозможно. Ошибался советник, и рыцарь тер-пел неудачу. Напомню, что образец рыцарской силы и храбрости король Англии Ричард I Плантагенет, прозван-ный «Ричард – Львиное Сердце» несколько лет провел в тюрьме у Австрийского эрцгерцога. Наверное, не ум его привел в темницу? А разве русичи, по бесшабашности сво-его характера, залив в глотку изрядную долю меда хмель-ного, не терпели поражений? Им, что, храбрости не хвата-ло? А может, силы? Может, числом малым были? Всего этого было предостаточно, да вот разум часто подводил, да замешенное на отсутствии такового самомнении. Припом-ним битву при Калке, когда сошлись, с одной стороны монголы, с другой русские князья и половецкие ханы. Монголов было значительно меньше числом, но опыта военного, да ума оказалось больше, чем у русских. И  потерпели князья русские полное поражение, на телах их монголы пир устроили. Элементарного ума не хватило, требующего единоначалия и недоверия к вражеским словам льстивым. Что поделать, если истинный разум всегда находился в тени у силы, а та не всегда была способна тщеславие свое умерить. Силою скорее в быту можно было прославиться, а для победы на поле брани к силе и разум требовался. В быту к умным относились с каким-то озлоблением, рождаемым завистью. В Российской империи, с ее 98-ми процентной неграмотностью населения была показательным примером в этом отношении. Во время бунтов расправлялись не толь-ко с богатыми, но и умными, пусть были бедны, как цер-ковные крысы. Не жаловали ум и те, кто чины и звания не службой ратной и не знаниями отменными, добывали. Но, обладая умением льстить и прислуживаться, в бедах рос-сийских немалую роль играли. Почему, скажем, российская армия, огромная, боеспособная, с отменной храбростью солдат, и чудесной выучкой унтер-офицерского состава, неоднократно в начале ХХ века терпела поражения? Что было причиной тому? Только ли наплевательское отношение к противнику, недооценка его, как это было в русско-японскую войну. В Санкт-Петербурге видели японцев такими, как они были в 1862 году, вооруженных мечами и луками со стрелами.
Мы гордились своей силой,
Изо рта лились слова:
«Наша матушка Расея -
Всему свету голова.

Рисовали свою славу
На картинках лубяных:
То солдат наш  - парень бравый,
Разнаряжен, как жених!

То святых мелькают лики,
То народ идет гурьбой…
Государь наш – Петр Великий,
Да с подзорною трубой.

На коне… И враг рассеян,
Или скошен, как трава…
Наша матушка Расея –
Всему свету голова!

Как-то нас француз проведал,
Зимовать решил в Москве,
Думал, что добыл победу,
А пришлось бежать в тоске!

Путь был трупами усеян,
Убежал едва-едва…
Наша матушка Расея –
Всему свету голова!

В Порт-Артуре, под  Мукденом
Нам японец жару дал,
Кто-то долго шел из плена,
Кто-то без вести пропал.

Эй, Микадо! Зло посеял…
Вспомни русского слова:
Наша матушка Расея –
Всему свету голова.

Мы – величье осознали,
Но не ведали о том,
Что внезапно оказались
Не главою, а хвостом!

Надо темень нам рассеять,
Чтоб опять пошла молва:
«Наша матушка Расея –
Всему свету голова.
Может быть «шапкозакидательством» следует объ-яснить тот факт, - когда русская армия под Мукденом стра-дала от недостатка снарядов, туда прибыло два вагона ико-нок, для раздачи нижним солдатским чинам? А ведь везли их через всю Сибирь, из Центральной России, за десять ты-сяч верст. Да, отлично сражались солдаты и низший офи-церский состав, хорошими были офицеры среднего звена и полковники, а вот генералы ни умом, ни удалью не отлича-лись.
Недаром говорили тогда, что Россия обладала от-личными полками, хорошими дивизиями и плохими ар-миями. И вспоминая победителей в войнах, которые побе-ждали врага не числом, а умением, следует помнить имена Александра Македонского и Наполеона, Александра Нев-ского и Дмитрия Донского, Александра Суворова и Михаил Кутузова.
А ловкость и силу, да бойцовский характер русичи приобретали в узаконенных драках, называющихся «кулач-ными боями». Не позволялось в битвах таких бить лежаще-го  и сидящего, употреблять в драке, что либо, кроме голого кулака, не позволялось. Недаром сами бои носили название кулачных, да и поговорка пришла прекрасная, но не соблюдаемая почему-то нашим «цивилизованным миром» - «Сидячего – не бьют!»
Отчаянье рождает страх,
Безумие рождает смелость,
На улице, и во дворах,
Так тишины хотелось…

А слышны крики, шум и гам,
До тьмы не умолкают,
Сражения проходят там
И храбрость детскую рождают

СЕРОСТЬ  ПОЗУ  ВЕЛИЧИЯ ПРИНИМАЕТ

Когда вы посещаете храм Александро-Невской лав-ры, вас удивляет скромность захоронения одного из вели-чайших полководцев прошлого – Александра Васильевича Суворова. Прямо на полу храма вы читаете надпись, корот-кую и ясную: «Здесь лежит Суворов».
Давно перестали полководцев хоронить в храмах божьих. Тело их принято предавать земле. Места отдель-ные отводят, называя воинскими кладбищами. Хотя ведаю, что основная масса воинов похоронена там, где они пали, сражаясь, да и могилы ничем не отмечены их. .
Я нахожусь в помещении клуба Керченского торго-вого порта. Здесь в присутствии множества людей идет от-певание человека, отдавшего все годы своей сознательной жизни воинскому долгу – он служил Отечеству своему, которое называлось Союз Советских Социалистических республик. И это Отечество пользовалось глубокой любовью своих граждан и ненавистью тех, кто хотел владеть шестьюдесятью процентами мировых запасов всех видов полезных ископаемых земного шара.
Это сегодня своры лихоимцев всех мастей, дорвав-шихся до власти, используют талант актеров, писателей, чтобы измазать историю прошлого, отклонив от себя и на-правив острие неприязни в сторону предков своих.
Лежит неподвижно  генерал-лейтенант ракетных войск   Мелехов Виктор Михайлович. Лицо его строго и даже, кажется, напряжено, словно видится ему то, что дру-гим в это время недоступно.
Он считал себя атеистом, но знание законов небес-ной механики, так необходимой для ракетчика, пробило брешь в его отрицании божественного. И горит свеча в его неподвижной руке. Плывет и тает в воздухе запах ладана, и несутся слова заупокойных молитв, произносимых ста-рым священником, и звонкие слова речитатива двух моло-дых женщин-певчих вторят молитвам. Крестятся присутствующие, за исключением застывших неподвижно молодых солдат в почетном карауле. Затем тело генерала направится к месту вечного упокоения – на Керченское воинское кладбище.
Придет время, уйдут и близкие генерала из жизни, и будет лежать он в земле своей, став для многих незнакомым. Мало кто будет знать  о том, во имя чего билось сердце этого волевого, непреклонного воина?»
Путь генерала был совсем не прост, не похож на пути тех, для кого военная служба была наследственной профес-сией
В деревне безработных быть не может. Для каждого возраста дело находится. Старшие приглядывают за малень-кими, а в промежутках иную работу выполняют. Только и слышны повеления старших:
«Насыпь курам корм!  Принеси воды!.. Нарви зелени! Отгони гусей на луг!..
Убери навоз!  Почисти хлев! Подмети двор!»
Работа не требует сил больших, но время занимает немалое.
И это были первыми боевыми заданиями деревенско-го мальчишки, чью голову под самые корни волос стриг отец. Парикмахеров в селе не было
Времени летом так мало свободного, а так хочется, бросив все домашние дела, мир вокруг себя осмотреть, загля-нуть в то малое, но интересное, что вокруг творится. Посмот-реть, как травы воду дождевую пьют, как росинка по листу скатывается, как муравей, такой маленький, тянет сухую ог-ромную стрекозу к себе в муравейник.
А сколько прекрасного в садах, да лесах, на что взгляд  внимательный обратить можно? Ведь село буквально утопает в них. Скажем, посмотреть, как над рекой Сеймом сережки распускает ольха. Как орешник в лесу зацветает. Как на косогоре глинистом огоньками яркими загораются маки.
Задерешь голову вверх, а там облака белые лебедями плывут, рождая фигуры разные. Вон там, впереди, высоко в небесах голова старика кудлатого показалась. Голубыми пят-нами глаза и рот его виднеются. Плывет голова та в небе го-лубом, уменьшается, и нет уже ни глаз, ни рта, и облачко уже кочкой болотной выглядит, изморосью покрытой. А вокруг синь воды бескрайней.
Сколько удовольствия доставляет хождение по траве лесной и настилу из листьев опавших! И малины лесной от-ведаешь, и земляники, и грибов насобираешь разных.  Потом повалишься в траву густую на поляне лесной. Глядишь сни-зу-вверх  на березы тонкие. Какими высокими и стройными они снизу кажутся. Чуть покачивают вершинами вверху, лег-кий шатер образуя, лучи солнечные между листьями мелька-ют, до лица добираются, заставляют глаза жмуриться, чтобы не ослепнуть.
Здесь, в деревне, в школу Виктор и пошел. Учился, как и все тогда по программе начальной школы. Учителей не хватало, да и учеников не слишком много было. В одной классной комнате ученики разных возрастов собирались, а учительница одна на всех, по всем предметам школьным ве-ла занятия. Сегодня такое и представить себе невозможно.. В деревне за особой грамотой не гнались, научиться бы читать, да писать, да четыре действия математики постичь – и доста-точно!
Поле крестьянское, нива хлебная, не языка, а рук ра-ботящих, да упорства требует. Может, и вышел бы толковый крестьянин из Виктора Мелихова, такой же, как родители и деды его. Но судьба вмешалась. Голод пришел. Был 1933 го-лодный год. На всю жизнь запомнил Виктор, как наелся сы-рой фасоли, случайно обнаруженной на чердаке избы. Боли в животе рвущие, душу и внутренности выворачивающие. Как живым остался, сам не знает? Может быть, и ушли бы от го-лода в небытие, как дядьки его родные Иван, да Федор, если бы не родственники, до этого счастье нашедшие. Позвали они к себе, в Крым. Семья Мелеховых, все, бросив, на юг на-правилась. Поселились в деревне со странным названием та-тарским Тобичик. Рядом озеро соленое такого же названия, да море рядом. Зелени трав не достает. Степь рано выгорает, коричневой становясь. В селе деревьев мало. Одиночные аб-рикосы, да акации. Земли засушливые, но плодоносящие. И пшеница отличная успевает вырасти, и огородина кое-какая. Да хорошо арбузы росли, солнца им здесь предостаточно. В селе недолго находился Мелехов Виктор. Потянуло в город его,  страстно учиться захотел. Жить пришлось у родной те-тушки. Маленькая  квартирка, но сельские жители привыкли в тесноте ютиться.
В город мальчик принес деловитость деревенского ук-лада. Его и не слышно было. Такого прилежания, каким он обладал, трудно представить. Отдыхал только в каникуляр-ное время. Было ли у него тщеславие? Думаю, что оно было в здоровых пределах. Ему пришлось на первых порах учебы в городской школе преодолеть тот разрыв в знаниях, который длительное время наблюдался между школами села и города. Мало того, Мелехов не привык быть незаметным, середнячком. Пришлось ему брать целеустремленностью и упорством. И он, благодаря им, оказался в числе тех, кем гордилась школа, выпуская в свет своих десятиклассников. Семнадцать лет ему,  последний экзамен сдан на отлично, как и все остальные. Впереди выбор профессии.
О чем мечтал Виктор? Мало кто знал, что он предпоч-тение отдавал                математике. И еще, ему нрави-лась геология. Она сочетала знания математики с  жизнью на лоне природы, к красотам которой он в детстве привык.
Кем бы он стал, если бы не война? Перед ним были открыты двери всех технических вузов страны. Он мог стать горным инженером, а, будучи человеком неординарным, це-леустремленным он мог стать директором шахты, начальни-ком главка.
Он мог стать инженером станкостроителем, стать ди-ректором завода…
Он мог стать, но не стал! Все пути эти перечеркнула война. И  он стал курсантом Ленинградского артиллерийско-го училища. И вступил в войну командиром артдивизиона. Еще щек его не касалась бритва, а под носом пушок только появился,  как на узенькие мальчишечьи плечи ответствен-ность огромная навалилась
Вечер. От воды парной туман потянулся над лугом. Скорее всего завтра солнце будет и короткий теплый дождь.
Сейчас бы развести костер и просто лежать в траве густой, взор свой устремив в небеса, и смотреть долго- долго на ночные звезды мерцающие.  А вместо этого приходится устанавливать орудия, маскировать их, укрывая нарублен-ными ветвями деревьев, да копать окопы. А к полудню здесь будет бушевать огонь, и раскаленные стволы орудий будут плеваться снарядами в сторону немценв. А в густой траве, сливаясь цветом одежды с зеленью трав, останутся лежать, обнимая раскинутыми руками землю, худенькие фигурки молоденьких солдат.  И Виктор Мелехов, с запекшимися от жара губами, открывая широко рот при выстрелах его ору-дий, будет надсадно выкрикивать слова команды, чтоб ее могли услышать оглохшие от разрывов артиллеристы.. Залпы его «Катюш» наводили ужас на немцев.
Когда его просили в наступившее мирное время рас-сказать о том, что он видел на войне, он отмалчивался, стара-ясь перевести разговор в другое русло. А о чем было расска-зывать, если война для него слилась в грохот, постоянный грохот, от которого раскалывалась голова. Стреляли немцы по его артдивизиону, стреляли его орудия. Видел он убитых своих друзей, сослуживцев, видел убитых немцев. А в пря-мое соприкосновение с немцами вступать не приходить не приходилось. Хотя пришлось побывать на многих фронтах. Был он на Ленинградском фронте, был под Воронежем, был в Белоруссии.
Скорее он мог бы вспомнить о коротких днях отдыха, потому что их было мало, и они ему напоминали мирную жизнь.
Цвет моря, запахи моря. Шум и плеск волн морских. Хоть и родился он в Центральной России, помниться будет всю жизнь Керчь. Отсюда он ушел  в армию
            чтобы с ней не расставаться до ухода в запас.
Война окончена. Победа! Капитан-артиллерист Мели-хов Виктор Михайлович готовится к поступлению в Акаде-мию артиллерийско-ракетной войск, которую успешно за-канчивает с отличием. Также с отличием им будет закончена позднее и Академия Генштаба СССР 
После войны также преданно Мелехов продолжал служить Родине. Служил там, куда  командование направля-ло. Не было у него руки «благодетеля»! Упорством и трудом он постигал военную науку. Он все отдал ей. Не хватило времени на обычное семейное счастье. Он остался холостым, выполняя свой воинский долг. А он и не был простым, со-стоящим в ожидании очередного воинского звания. Это во время его службы в должности командующего ПВО Дальне-го Востока ни один воздушный пират нарушить восточную границу Страны Советов не посмел. Были  сбиты отважи-вающиеся проникнуть в воздушное пространство самолеты, обломки их остались лежать в прибрежной полосе тайги.. И я представляю меру ответственности принимаемого генералом решения об уничтожении самолетов-провокаторов, если он понимал, какой американская пресса поднимает после этих инцидентов истерический вой, долго неумолкающий…  Да, уходил в запас генерал с должности начальника Высшего ракетно-артиллерийского училища в г. Орджоникидзе (нынешний Владикавказ) и скромно доживал свой век в гор. Симферополе. Нет, он, отмеченный многими наградами государства, на страницы энциклопедии не попал, так же, как не занесены были множество таких людей, деяниями которых могли бы гордиться их потомки. Что поделать?..
Серость безликая поглотит его память!
А как серость узнает о том, что она – серая? Всеми расположенными снаружи органами чувств. Сигнализируют те о том, что ничей взгляд долго на хозяине их не задержива-ется, ну словно ничего нет, даже оболочки какой-никакой. Так сказать, - совсем пустое место! А, узнав об этом, у серо-сти чувство обиды возникает, и так хочется одеться в яркие цвета, чтобы все видели и ахали от восхищения. Красками естественными Бог не наградил их
Одни бросаются наряжаться, используя все, и вся, лишь бы выделиться!
Другие лгут напропалую всем, придумывая разные «жуткие» истории и ставя себя в центр их
Понимал, что  храбрость смелость,
Стоят уважения.
Смелым, храбрым стать хотелось
Хоть бы в сновидениях…
Входя в роль, такие начинают верить в реальность придуманного, дополняют его мелкими деталями, развивают события, которых по фантастичности и быть не могло. Вы-растает грандиозное полотно ирреальной «действительно-сти». Появляется миф, судьба которого будет зависеть от то-го, сколько людей в него поверит?
Сколько серого прорывается на скрижали истории? И сколько истинно талантливых, смелых, энергичных людей, из-за природной своей скромности, в условиях завесы таин-ственности, искусственно создаваемых определенными структурами государственного аппарата, остаются неизвест-ными обществу.
Чтобы не быть голословным, приведу одно сравнение, хотя их можно приводить десятки тысяч.
Открываете Большую энциклопедию Кирилла и Ме-фодия, ну, скажем, на букву «К», останавливаете внимание свое на Киркорове Филиппе. За какие заслуги сей, в общем-то, по-своему неплохой человек,  помещен в такое авторитет-ное собрание сведений? Он – просто певец!  И он, естествен-но, не мог бы составить конкуренцию ни  Энрико Карузо, ни Лемешеву Сергею, ни Собинову Леониду, не мог бы он со-ставить конкуренцию и большинству современных извест-ных вокалистов зарубежья. Но имя его вошло в Российскую энциклопедию – это факт!
Возникают вопросы: За что и кто?
И жил, и служил Родине, один из военачальников. Имя его не гремело. Он был до невероятности скромным; родные и близкие ничего о нем не знали. А что можно было узнать из редко присылаемых им писем, содержание которых звучало так: «Жив, здоров, ваш Виктор!»
Есть Великая страна, страна, дающая путевку в жизнь своим талантливым сыновьям, но утопающая в серости сво-их оценок их деяний!

ПУТЬ  ГАСКОНЦА

И каким бы печальным ни был конец лишенного на-следства, путь его начинался с надежды, великой или ма-лой! Закрываю глаза, и вижу, как собирается покорять Па-риж юнец, с чуть пробивающимися усиками, шевалье (А значит один из младших сыновей дворянина, не имеющего права ни на поместье, ни на титул) Шарль де Бац, де Кас-тельмор.
Не знаю, какого была цвета его лошадь. Хотя уве-рен, что особой породистостью она не отличалась. Не знаю, сколько пистолей лежало в карманах его потертых от долгого ношения штанов. Но, полагаю, избытка не было, поскольку и замка сеньор Кастельмор не имел. Был одно-этажный каменный дом, не слишком просторный, да не-большой при доме виноградник. И посылать письмо к гос-подину де Тревилю  хозяин «поместья» не мог, поскольку был слишком маленькой пешкой в глазах такого большого вельможи, каковым был капитан королевских мушкетеров. Надежда у молодого Шарля была одна, он рассчитывал, что в Париже ему окажет помощь старший брат, уже служив-ший мушкетером и носившим фамилию деда по матери - Д`Артаньян. Но, оказалось, что брат успел к приезду юно-ши быть убитым. Я знаю, что события разворачивались со-всем не так, как это описывал А.Дюма – отец. Но надежда не подвела юношу. Он взял фамилию погибшего брата, и, стиснув зубы, кинулся в водоворот событий. Фронда мно-гое сделала для того, чтобы он выдвинулся, Шарль верой-правдою служил кардиналу Мазарини. Служба была нелег-кой. Однажды ему удалось за несколько часов до казни сбежать, когда его, как шпиона, велел повесить принц Кон-де, командовавший войсками сторонников Фронды. Сколько пришлось ему испытать, и какую ловкость проявить, чтобы самому, без покровителей, пробиться к самым вершинам власти, стать к концу жизни графом, полковником королевских мушкетеров, письма которому, приходившие от короля, начинались словами: «Здравствуйте любезный друг и брат…» И это писал тот король, который велел называть себя королем-солнцем?.. Может разгадка состоит в том, что в одной из рот мушкетеров, которыми командовал граф Д`Артаньян,  в звании сержанта служил сам король – Людовик XIV
Нюх не подводит. Для примера, -
Не нужно много говорить, -
Он – тайный, верный друг Кольбера,
Но для Фуке – не фаворит.

Хочу иной представить случай:
Сеньор садится на коня,
Красивый замок, денег кучи,
Глаза сеньоры не манят.

Куда спешит, куда стремится?
А впереди его что ждет?
Скорей всего, тюрьма, темница,
Где время медленно течет.

Поместья, титул и богатство
Он заработал только сам!
Не разобрать, где честь, коварство –
Слепил, как тесто, Д`Артаньян.

Пути, ведущие к позору…
Но он не ведает о них,
На Монкофоне, среди воров,
Петли веревочной – жених.

Судьба ему благоволит,
Звезда блестит на небосклоне,
И жизнь вперед идти велит,
Да и надежда благосклонна.

Оставлены отец и мать,
К ним никогда он не вернется,
Нет времени, чтоб вспоминать,
К богатству, славе сердце рвется.

Он мушкетер, из рядовых,
Но нужно знать, что мушкетеры
Были из знатных, деловых,
И дипломаты в разговорах.

И Шарль де Бац, де Кастельмор –
Не просто служка Мазарини,
Вельможей станет, он – сеньор,
Мелькает часто его имя.

Париж оставил кардинал,
По принужденью, не по воле.
Д`Артаньян не успевал,
Он верен долгу, верен доле.

Труды затрачены не даром,
Судьба изгнанника не спит.
Париж под властью кардинала,
Растет у Шарля аппетит.

Подарки, деньги, синекуры,
Слились отвага и расчет.
Рабом не служит у Амура,
Беспутство тоже не влечет.

Но жизни баловню не знать,
Что суждено ему судьбою,
Под Льежем будет умирать,
В траве густой, на поле боя.

ШУМИТ  БАЗАР,  НА  РЫНКЕ
          МЕСТА  МАЛО.

.Если вы хотите вспомнить, где вы покупали продук-ты, вам почему-то сразу представляется обычный рынок, где вы можете прикоснуться к продаваемым продуктам, и даже отведать их вкус, где вы можете поторговаться, где вы може-те высказать свое суждение, как о продаваемом товаре, так и продавцах. Ничего этого вы сделать не можетев магазине, где вам могут подсунуть залежалый товар, не можете. В магазинах  можно только доверяться Гостам, чего все будут лишены после развала государства огромного, в котором был дефицит многого, но где не было дефицита человеческих, самых простых взаимоотношений.
Шумит базар, в нем места мало.
            (Купил-продал, продал – купил)
Нет риска только  у менялы,
Он – главною пройдохой был

Товаров не везет, не покупает,
А деньги сыплются в карман,
Рубли на талеры меняет,
Тариф его – сплошной обман.
Посмотрите, сколько менял появилось сегодня? И, если прежде меняла выступал от имени государя, или мест-ного владетеля, то попробуйте определить, кому современ-ный меняла служит?

А что купец? Он не в накладе,
(Случайности все не учтешь) –
Барыш, потери ходят рядом,
Был вложен рубль, получен – грош.

А покупатель – вечный лох
(Обсчет, обвес и «ловкость рук»)
Товар сбывают тот, что плох,
Душевных не испытывая мук.

К торговле прикоснулся мой герой,
Обман ему не приглянулся,
То было юною порой,
Но, след до старости тянулся.

Он легкий получил ожог,
Душа стяжать не захотела,
Мне кажется, вмешался Бог,
Торговый путь не стал ему
основой дела.
Были возможности, но не было способностей. Так приятно, когда человек не является объектом повышенного внимания, а это вполне устраивало Петра. Повышенного аппетита к богатству у него не было, и не появилось позд-нее.. Устраивало правило: «Лучше меньше поесть, за то слаще поспать!»
Бедность нередко сопутствовала ему, знакомым был и голод неоднократный. И опять, скорее всего, ощущалась реальная божья защита,  чувство голода было постоянным в течение многих лет, но он не только не умер, но и отеков голодных у него не наблюдалось. Одно вынес правило, все делится на две группы: съестное и не съестное…
Бедность, рожденная словом «беда»,
Голод, невзгоды – братья  и сестры.
Чувства у нас обостряют всегда,
Требуют мысли действенной, острой.

Бедность немало рождает идей.
Поиск ответа: прав и неправ.
Бедность касается малых детей
В поисках шумных, бесплатных забав.
Бедность познакомила героя моего и с холодом, к которому часто добавляется приставка «собачий»
Унылый вид заснеженной степи.
Как живность пищу добывает?
Когда по ней приходиться идти,
Не видя, ни конца, ни края.

А, если ветерок, мороз,
Хватает за нос, щеки, уши,
И, кажется, до косточек промерз
И не согреть остуженную душу.

Мечтаешь о натопленной  избе,
О водке и стакане чая,
Лежанке, что достанется тебе…
Вдруг стог соломы в поле замечаешь.

Согреться суждено в студеную пору,
Постель прекрасную устроить,
Идешь к стогу, соорудишь нору,
Отверстие соломою прикроешь…

Хоть говорят: «Красавица зима!»
Краса ее сурова и холодна.
Да, что там говорить, для живности она,
К тому еще почти всегда голодна!
«Красавица – зима» подходит только к зимним праздникам, когда игры на холодном воздухе сочетаются  с домашним уютом и обильной едой
Коль игры зимние ведут,
И лица радостью пылают,
Знать за столом их угощенья ждут,
И ночью печь в избе не остывает.

Кипит ведерный самовар,
В нем яйца варятся вкрутую,
Тепло, уют – вот Божий дар,
Но нужно видеть жизнь другую.

Размяться вышла рать,
Снежки летят, мелькают руки.
Есть те, кому страдать.
Есть радости, но есть и муки.

О  ВЕРЕ  В  ИСТИНУ.

Великое творение времен,
Принесшее нам Заповеди Бога,
Содержится суть жизни в нем,
Хотя статей совсем немного.

«Не укради, чти матерь и отца,
Не сотвори себе кумира».
По замыслу Создателя-Творца –
Они и есть основа мира.

Кто искушает нас, что нарушаем их?
(Напоминаем дрожжевое тесто)
Из побуждений искренних благих,
Мы от добра не оставляем места!
Но это, казалось бы, такое краткое наставление, не требующее комментариев, трудно прививалось там, где господствующей религией был атеизм. Мне не хочется опускаться до беспочвенного спора с атеистами, поскольку отрицание не требует доказательств, а от верующих их по-чему-то требуют? Бог, стоящий в основе созидания всего, должен доказывать свое существование перед ничтожест-вом, что ли?  Но, даже приведя  бесчисленное множество доказательств, добиться взаимопонимания с атеистом не удастся. Приходится прибегнуть к выражению, предложен-ному Иисусом Христом: «Не мечите бисера…»
Прежде чудеса великие, о которых нам поведала Библия, куда-то ушли? Занявшись выяснением причин их возникновения, я не преуспевал в своих поисках…
Чудеса исчезли! Почему?
Только потрясенья, катаклизмы…
Да, законы свойственны уму
И они лежат в основе жизни!

Разума природа лишена,
Значит, чудо – не ее творенье!
Полна чудесами старина.
Современность - только
Потрясеньями.
И пусть найдется тот, который из моих поисков  бу-дет извлекать только заблуждения, интерпретируя, как от-ход от веры, я продолжаю верить в Создателя, в его вели-чайший разум, подаривший мне саму возможность поисков частиц разумного, рассеянного вокруг меня.
Разум, вечно юный и живой –
Был подарком, величайшим, Бога,
Человек несет его с собой,
Видоизменяя понемногу.

Что случилось, что произошло?
От ума остались лишь крупицы.
Солнца света разума зашло,
Жду с надеждой, может появиться?
Я понимаю, что мне, малому в  великом не спра-виться со многими вопросами и я обращаюсь то к одному, то к другому «просветителю». И что я находил?
Но беда, себя он превознес,
А законы Божие оставил,
И, кому он служит, вот вопрос?
Рядом с ним находится «лукавый»?

Бог от нас в сторонку отошел,
(Люди не нуждаются в пророках),
Каждый путь познания нашел,
Полный сострадания, пороков.
Одно остается несомненным, чем нам больше ка-жется, что мы приближаемся к познанию причинных связей жизненной необходимости, тем практически мы дальше от ее познания.
Может причина в самой слабости человеческой, со-вершенно независимой от массы тела, только путь истины ни в одном из человеческих обществ на протяжении жизни всего человечества легкостью почему-то не отличался.
Слаб человек! Спокойствия не жди
Предаст, ну, что сказать?..
И даже Петр отрекся трижды.
А истину неправдою пытаются связать.

За истину и поплатиться можно.
Творя добро, попробуй глянуть вдаль?
Путей перед тобой немало ложных.
За истину сожжен был церковью
Тиндаль.
Кстати, спросить бы священников, за что же все-таки был сожжен Уильям Тиндаль?  Трудно осознать сего-дня нормальному человеку любого вероисповедования, что казнили человека, глубоко верящего в Бога, только за сде-ланный им перевод Библии с латыни на английский язык.
Наветы, заблуждения, запреты –
Путь к истине не розами  увит,
И, промелькнув блестящею кометой,
Уверен, будешь ты потомками забыт.

И церковь часто злу служила,
Карая тех, кто «непокорен» был,
Жгла на кострах, вытягивала жилы,
У тех, кто Богу, истине служил.

Да истину не просто уничтожить,
Попытку предприняли фарисеи,
Не ведая того, что славою умножат
Того, кто истиною был, и нес ее евреям!

У истины не легок путь,
Ковров не стелют ей под ноги,
Сопутствуют беда, страданья, грусть,
Удел не единиц, а умниц многих!




У ЦЕРКВИ  ВЫРВАЛИ  ЯЗЫК

Я всегда возмущался тем, что светские власти втор-гаются в дела церкви, не осознав последствий творимого!  Когда сбрасывали колокола с колоколен божьих храмов, о чем думали?
Действия эти напоминали мне те, которые соверша-ют люди, вырывая язык у глашатая истины.
У церкви вырвали язык,
Он плавится в печах.
И в резких, пламенных речах
Стал слышен беса рык.

В них утвержденье – «Бога нет,
Есть вечная материя!»
По всей стране безверие
Царило много лет

Ложь буйным цветом расцветет,
Иное все заглушит,
И страх охватит души,
В кровь, плоть людей войдет!

Молчат, молчат колокола,
Не слышно перезвона,
Как жаль, что нет закона,
Власть крепка, как скала.

От имени народа
(Зажжена к церкви месть)
Исчезли совесть, честь.
А вместо них – «Свобода».

Хоть иллюзорна, как фантом,
Но в панцире железном,
И дыр и прорв в ней бездна, -
Мы в жизни за бортом

ИСПИТЬ  ИЗ  ЧАШИ  СУЖДЕНО.

Так часто нарушался мир.
И годы редкие покоя.
Слетались вороны на пир,
Клевать тела на поле боя.

Так редким было состраданье,
Горели села, города.
Повсюду вопли и страданья,
И кровь людская, как вода,

Из тяжких ран на землю льется.
Звенят мечи и стрел напев.
Один, отбросив меч, сдается.
А кто-то бьется, словно лев.

Людская разыгралась драма.
По улицам гуляет смерть.
Сбегаются под стены храма,
Одна надежда – Божья твердь?..

Но для врага – чужая вера –
Будь то Запад, иль Восток?
И испытают бед без меры,
Ведь враг коварен и жесток!

Мечи вонзаются в тела,
И отлетают к Богу души!
И сердце города, села –
Храм Божий был разрушен!
Священнослужители вместе с паствой испили чашу смерти до дна. Такое и в глубокой древности не раз быва-ло, да и средневековье по трагизму древности не уступало. Так в древние времена был разрушен римлянами велико-лепный храм, строительство которого велением самого Бога было начато царем Израиля Давидом, а закончено сыном его Соломоном. Сохранилась до наших дней только задняя стена храма, известная во всем мире под названием «Стена плача». Но это было сооружение из камня. А что могло сохраниться  от деревянных церквей Древней Руси? Они ярким пламенем горели вместе с молящимися там людьми, с последней надеждой обращающихся к Богу!
Да, что там говорить о чужеземцах, разрушающих святыни чуждых им людей! Мы и сами здорово постара-лись!
Гляньте на карту Украины, и найдете на ней город Васильков, на земле Киевщины расположившийся. В опи-сываемое мною время этот уютный, тихий, провинциаль-ный городок строениями своими более напоминал большие малороссийские села. Те же белые приземистые хаты под железными и соломенными крышами буквально утопали в зелени фруктовых садов, по большей части состоящих из грушевых и яблоневых деревьев. Каждый сад по краям был обсажен вишневыми деревьями. Стоило видеть город во время цветения, он напоминал красавицу невесту в легком кружеве свадебного платья. О, Боже! Как же вкусны вареники с вишнями, да с майским медом, к ним подаваемым! Быт города был тихим и размеренным. В черте города протекал неглубокий светлый ручей с желтым песчаным ложем, вне воды  в его песочке осы любили строить свои гнезда. На беду свою, малые дети любили прогуляться босыми ногами по мелкому песочку. О встречах с осой  свидетельствовал громкий крик, переходящий в рыдания. «Ах, эти осы нехорошие, жалящие розовые пяточки крошечных детей!» В те времена еще не было принято сваливать мусор вдоль ручьев и рек. И из этого ручья, нежно журчащего, без всякого опасения за свое здоровье, можно было и напиться. Через ручей был переброшен деревянный мост, рассчитанный на возы груженные, но не грузовые автомобили. Впрочем, для того времени автомобили в таких городах были редкостью, вызывающей страстное желание прокатиться с ветерком. На правом берегу ручья, на пригорке располагалась церковь. В ней уже более года не велась служба, поскольку священник был арестован, как враг народа, и пребывал в полной неизвестности. Не стану комментировать всем известный факт становления новой религии «атеизма», распространению которого мешали церковный хор и звонкий голос священника. Жену священника пока не тро-гали. Она проживала в небольшом деревянном домике, об-шитым тесом и покрашенным в зеленый цвет, изрядно по-тускневший. В доме было четыре небольшие комнаты, од-ну из которых занимала хозяйка. Небольшой огород снаб-жал стол ее зеленью, а курятник – свежими яйцами. Три комнаты попадья сдавала в наем. Летом в комнатках царил полумрак из-за деревьев, густо посаженных вдоль краше-ного забора. В комнатах относительно было прохладно. Зимой в комнатах было светло, поскольку листва не меша-ла прохождению света, в комнатах было сухо и тепло. По-хоже, священник неплохо разбирался в вопросах домо-строения. Мебель была старинная, но удобная, и – ничего лишнего. Хозяйка была чистоплотна, готовила дешевые и вкусные обеды. В квартирантах недостатка не было. После ареста священника остался большой сундук с книгами, все – светского содержания.
Квартиранты  пользовались книгами, соблюдая ак-куратность. Да сама позолота тиснения переплетов побуж-дала читателя к этому. По вечерам, стоя перед иконами, освещаемые лампадой, женщина истово молилась Богу, упрашивая его сохранить мужу жизнь и здоровье, да защи-тить его от зла всякого. Каждое утро она по привычке под-ходила к дверям церкви, словно ожидая увидеть мужа, го-товящегося к заутрене. Потрогав рукою огромный, пудо-вый замок, висящий на двери, она, сокрушенно повздыхав, низко кланяясь троекратно осенив себя крестом, нетороп-ливо направлялась домой. Иногда она спускалась к берегу ручья, усаживалась на обнаженном корне вербы и, подпе-рев руками голову, долго молчала, словно слушая беско-нечный шепот листвы, свисающих к самой воде ветвей. О чем могла думать женщина, незаслуженно обиженная со-ветской властью, отнявшей у нее единственное, что она искренне любила. Она еще не знала, что скоро наступит время, когда и этой связи ее с прошлым лишат.
Был летний воскресный день. Ярко светило солнце, блестками отражаясь в струях ручья. Грохотали по булыж-ной мостовой ободьями колес телеги и возы, груженные мешками, сумками, плетеными корзинами и кошелками; на других везли глиняные  кувшины, макитры, кружки и мис-ки; от некоторых   подвод  неслись звуки птиц и повизгивание поросят. Звуки резко прерывались, когда возы с булыжной мостовой съезжали на грунтовую обочину и ехали долгое время по ней, слегка поскрипывая колесами. Въезжая на мост, каждая телега заставляла тот  вздрагивать и глухо охать, точно так,  как это делает обычно человек, взваливающий на себя тяжелый груз. Приноровившись к грузу, доски моста тихо стонали. И вновь слышался грохот колес, гомон и повизгивание. По тротуару, выложенному красным кирпичом и вдоль него в ложбине, заполненной мягкой серой пылью, двигалось множество ног в сапогах,  парусиновых полуботинках и просто в галошах. Это горожане направлялись на рынок и возвращались с него. Рядом с родителями изредка шли дети. Некоторые, влекомые за руки, капризничали, плача,  упираясь, забегая вперед и протягивая руки. Было понятно, что они требовали, чтобы их взяли на руки. Одним словом, происходило то, что и должно было происходить в базарный воскресный день. И все-таки было исключение из этого правила. Заключалось оно в том, что у дверей давно нефункционирующей церкви собралась толпа мужчин и женщин. Судя по их, далеко непраздничной, одежде, они явились не с требованием провести богослужение, а для выполнения пыльной и грязной работы. Здесь же стайка подростков носилась наперегонки. Толпа прирастала за счет любопытствующих, непонимаю-щих, что происходит, но ожидающих чего-то необычного. Вскоре посредине толпы появился председатель городского совета трудящихся  с кожаным желтым объемистым портфелем в руках. Небольшого роста, излишней упитанности, выражающейся в тройном подбородке; в соломенной шляпе, особенно подчеркивающей округлость красного лица; в серых брюках  и вышитой красными нитками рубашке с длинными рукавами, он то и дело поглядывал на часы, предмет зависти в те времена, когда не в каждом доме можно было обнаружить часы ходики с тяжелой гирей на цепочке, служащей тягой для раскручивания пружины ча-сов. Председатель не привык к большому объему движе-ний, которые ему сегодня пришлось выполнять, он тяжело отдувался и вытирал лицо носовым платком и особенно лоб, для чего ему приходилось высоко приподнимать шля-пу, демонстрируя окружающим блестящую, лишенную да-же намека на волосы голову. То ли он всем хотел походить на первого секретаря ЦК КПУ(б) товарища Хрущева Ники-ту Сергеевича, то ли он обязан был матушке природе своей внешностью, но он здорово походил на «выдающегося» деятеля партии большевиков Украины. Наконец, после очередного взгляда на свои часы, председатель дал знак, и воздух огласился звуками «интернационала», исполняемым городским духовым оркестром.
После чего замок дверей церкви был открыт, муж-чины вошли внутрь божьего храма. Остальные оставались стоять неподвижно, внимательно следя за своими товари-щами, на которых легла работа «первопроходцев» Те под-нялись на колокольню и долго там возились. Послышался крик, оповещающий присутствующих об опасности. Люди разбежались в стороны, образуя широкий полукруг. На землю с грохотом упал огромный колокол. Земля вздрогну-ла, толпа ахнула. Похоже, святотатством горожанам при-шлось заниматься впервые. Однако, никто не осенил себя крестным знамением. Потом с колокольни стали падать колокола поменьше. У церкви был вырван язык. Теперь ахи прекратились, но каждое падение колокола со-провождали звуки общего ликования. Нездоровое возбуж-дение толпы нарастало. Словно по мановению невидимой руки, люди устремились к дверям церкви. Началась вакханалия. Стаскивались иконы со стен храма. Их швыряли на пол и топтали ногами. Хрустели стекла, трещало дерево. Кто-то куском черного угля расписывал стены кособокими черными пятиконечными звездами. Долго сопротивлялся иконостас. На него накинули две веревки с «кошками» на концах. Их набросили наверх рамы иконостаса так, что они не соскакивали.  Четверо мужчин  взялись за концы веревок, остальные отошли вплотную к стенам храма. Под крики – «Эх, взяли!» иконостас рухнул, подняв тучу пыли.  В нетерпении, не дожидаясь, пока пыль осядет, люди бросились к тому, что прежде составляло  самую красивую часть храма – его  сердце. Прошло еще минут десять, и с убранством  храма было все покончено. На полу валялись осколки стекол, деревянные фрагменты иконостаса с позолотой. Толпа сотворив преступление, стала расходиться.
Еще некоторое время на двух куполах церкви будут в лучах солнца золотиться кресты, Потом исчезнут и они.  Под слоем извести и мела скроется великолепная роспись стен Божьего храма, над которыми много лет трудился ме-стный художник.
Потом и небольшому кладбищу, что прилегало к храму, придется испытать неприятности. Что поделать, па-мять людская отказывалась служить тем, кто забыл запове-ди Бога. Прости их Господи, ибо они не ведают, что творят!
В дни поминовения, печали
Приходили люди. Как им быть?
Весь погост снесли и заровняли,
Срыли все, что только можно срыть!

Плиты гробовые – в тротуары,
В облицовку каменных дворцов.
Склепов видны темные провалы –
Память в вечность канувших отцов.

КЛОКОТАЛИ  ЯРОСТЬ  И  УГРОЗЫ.

Клокотали ярость и угроза,
Все мололи жернова судьбы.
Жизнь его была сплошною прозой,
В обиходе – «Если б, да кабы»
Ну, если б в мире не было условностей, к чему бы могли привести его заблуждения?
Жить на земле, ее не оскверняя,
Основой есть Его Завет…
Живут, основ не понимая
На протяженье многих лет.
Мы сидели на широком плоском камне у самой во-ды. Всего в десятке метров от берега плавал одинокий «нырок», подолгу скрываясь под водой и, совсем неожиданно появляясь там, где мои глаза никак не ожидали видеть его появление. Метрах в пятидесяти, мористее,  горделиво и грациозно плавали лебеди, избравшие этот участок крымского берега местом своей зимовки. Вдоль берега рядами устроились рыболовы, далеко забрасывающие свои крючки, но, несмотря на это доброго улова не обещающие, звоночки понуро смотрели на землю, не издавая ликующего звона. Рыба не хотела клевать наживку. Ярко светило солнце, и рябь морская, искрилась в его лучах, не позволяя подолгу вглядываться в морскую даль. Было тепло. Приятное, ласковое, таковое, каким оно бывает в Крыму глубокой осенью, бабье лето царило уже более недели. Меня тепло разморило так, что я стал поклевывать носом. Громкие шуршащие шаги, внезапно раздавшиеся  рядом, разом встряхнули меня. Он заговорил, я ответил. Поздоровались мы, кивком головы, продолжая разговаривать. Обычные банальные вопросы о погоде, здоровье и, естественно о делах, которых в таком месте и в такое время и быть не должно. Я на свою беду, не зная, чем поддержать начавшийся разговор, сказал, что мне нравится, как быстро, стремительно растут кирпичные стены строящегося неподалеку церковного храма. И он вдруг заговорил так жестко, и так быстро. Сколько нетерпимости  и злобы было в его словах, слетающих с губ  неудержимо. Глаза сверкали яростью. Гнев неудержимый, яростью дышащий, обрушился на все построенные прежде и созидаемые вновь церковные здания. Он не замечал, как  носок его правого ботинка, судорожно подрагивая, рисует на влажном песке дуги и полукружия. Чувствовалось, что будь это в его силах, на земном шаре не осталось бы ни одного культового сооружения, какой бы художественной и исторической ценностью оно не обладало. Что же касается самих священников, то здесь не ощущалось вообще какой-либо преграды чудовищному злу. Он говорил, а слова тяжелые, непереносимые в своей чудовищной несправедливости, продолжали выскакивать из его оскаленного в злобе рта: «Попы – враги народа! Это – порождение самого зла! Всех их, до одного, следует расстрелять!»
Он никак не мог остановиться. Он не позволял и слову моему вклиниться в его монолог. Что подпитывало его ярость, я не знал? Я его прежде знал, как спокойного, ласково улыбающегося при встречах, человека. Совсем не-давно он потерял жену. Но не могла же так озлобить эта потеря ровного и спокойного прежде человека? Он не был глупым, а в своей профессии слыл неплохим мореходом. Может, атеизм?.. Впрочем, сам атеизм, насаждавшийся прежде среди наших людей и оставивший после ломки го-сударственного строя, в душах наших неизгладимый след, давно потерял нетерпимость к религии, сам, уже нуждаясь в государственной поддержке, которой лишился. Ответа на возникший вопрос я не находил. А задать вопрос на-прямую не мог. Он просто не замечал моих попыток задать его, продолжая резко и быстро говорить. Нет, он не повторялся в своей риторике, все новые и новые факты приводил для иллюстрации своего негативного отношения к пастырям душ человеческих. По-видимому, личных у него причин ненавидеть священников не было. Он ссылался на свидетельства близких и далеких родственников, которым, с его слов, пришлось немало претерпеть от служителей церкви. Запомнилось мне, что одному из них здорово всыпали плетей после того, как он, собирающий пожертвования прихожан в церковную кружку, попытался одну монету, относительно крупного достоинства, спрятать, положив ее за щеку.. После наказании плетью, его в дополнение к наказанию, бросили в холодный сырой подвал… Остальные враждебные действия попов носили сугубо нравственный характер, они касались невероятной распущенности, обжорства и отношения к спиртному. Я так и не понял, чего было больше в обвинениях моего знакомого, реального или на-думанного?  Мои попытки объяснить, что священник слу-жит Богу, а это не означает, что у него не осталось ничего из того, что свойственно всем остальным людям, в том числе священник имеет право и на ошибки. Не услышан-ный им, я понял, что ярость затмила разум. Посеянные се-мена атеизма в прошлом в душе моего знакомого дали  пышные всходы, и находились в самом разгаре своего цве-тения. Теперь, глядя на его пылающее гневом лицо, я по-нял, что двигало инквизиторами в борьбе с ересью. Такие не дадут оправдаться самому невинному на земле! У меня перед глазами находился образец прямого антипода
Торквемады, такого же убежденного, такого же не-примиримого, только противоположного полюса действия.

СУЕТА  СУЕТ  -  ВСЕ  СУЕТА!

«Род проходит, и род приходит, а земля пребывает во веки» - говорил Екклесиаст, сын царя Давида Израиль-ского.
Ночь темна, как сажа.
Норны отложили свою пряжу
Чуть алеет краем небосвод
Значит, близок солнышка восход.
Яркий день, звенит всё
Солнце поднялось, оно в зените.
Свет багрово-красный в облаках
Значит, приближается закат.
Вечереет, свет уходит прочь.
И на землю опустилась ночь.
Прошли только сутки на земле, чем отметила их са-ма земля, и прежде не слишком спокойная, а теперь растре-воженная бездумными действиями человека, которые он назвал объемным словом «цивилизация». Возможно, и прав царь Соломон, говоря: «Что  пользы человеку от всех трудов его, которыми трудится он под солнцем?» Еще бо-лее убеждаешься в правдивости слов царя, когда подверга-ешь глубокому анализу жизнь человека от рождения (вос-хода) до смерти (заката).
Что делать, когда путь человека пересечется с путем доброго, отзывчивого, но невежественного человека?
Был такой случай в больнице №17 Санкт-Петербурга, в то время, когда назывался он Ленинградом. Больному прооперированному и начавшему поправляться лечащий врач назначил куриный бульон. Жена больного, принесшая мужу бульон, обращаясь к учащейся медучи-лища, сказала: «Покапайте бульон моему  мужу!» Женщина имела в виду, что бульон нужно давать понемногу, бук-вально по капле. Студентка поняла это, как прямое назна-чение врача, и  налив бульон в капельницу, стала его вво-дить. Внутривенное введение бульона продолжалось до утра, и было остановлено врачом, пришедшим на утреннюю смену. Больного кинулись спасать. По счастью это удалось сделать.

ВРЕМЯ  -  ЗАМРИ!

Есть ли человек на Земле, который мог бы сказать однаж-ды: «Я всем доволен!  Время замри! Пусть все останется таким, каким я его сейчас воспринимаю!»
Гениально это выражено в «Фаусте» Гёте. Его герой так и не мог сказать: «Остановись мгновенье, ты – прекрасно!»
Ну, что сказать, наш путь земной –
Цепь совершаемых ошибок.
Нет в мире жизни ни одной,
Чтоб путь ее был плавным, гибким.

А больше благ, и недовольства
Больше.
Прерывист, или нет, прошедший путь,
В Германии, России, в той же Польше,
Лишь в прошлое стремятся заглянуть!

Что ищут там? Что память сохранила?
Целенаправленно, иль нет,
Приобретая то, что кажется нам милым,
По размышленью – тоже вред!

В основе жизни – пройдены пути,
Путь в будущее – темная завеса.
Что думаем мы в будущем найти?
И совпадут желаний интересы?

Но, если все ж, искомого достиг,
Поток желаний тут же прекратился?..
И вы воскликнете: «Настал желанный миг
И времени поток остановился!»

То, что мы называем жизнью, милостью великой не назовешь. Как ни прекрасна она внешне, но требует посто-янной борьбы за нее. От реакции каждого в этой борьбе и от многих иных факторов исход  зависит, и в первую оче-редь очень многое зависит от особенностей характера каж-дого из людей.
Для каждого наступит час,
Один напружится, взбунтует,
Другой, сверкнув звездой, погас,
Склонился третий – существует!..
Даже в самые добрые времена, когда, внешне, обще-ство живет мирной жизнью, следует постоянно думать о том, что удары судьбы обрушиваются в тот момент, когда их не ждут. И нет ответа на вопрос, кто инспирировал эти удары? Как нет ответа и на вопрос, как укрыться от них? Зло только перед великой долей добра отступает. Отступа-ет перед добрыми делами, если их много и видимы они, и сам  символ носителя зла, оставаясь невидимым.
Но непонятно мне, чем объяснить появление «лука-вого» перед лицом человека, обычного, незначимого? Хотя такие случаи в жизни имеют место…
…Он слыл силачом на всю округу.  Он ее сохранил и после того, как был сбит грузовым автомобилем и тот переехал через его таз и ноги. Теперь он ходил с палочкой, чуть-чуть переваливаясь, как утка, из-за того, что одна нога стала короче другой. А прежде все знали самого удалого и могучего парня во всей округе Воробьева Якова Михайло-вича, которого в селе Воротынск Ливенского уезда Орлов-ской губернии звали просто – «Михалыч». Сила в нем со-четалась с добротой небывалой. Может оттого, что вера в Бога животворящего была крепкой, хотя Яков мог и про-пустить службу, проводимую местным священником. Что поделать, если пахотной земли было мало, а семья большая, вот и приходилось Якову  из дома после того, как отсеется,  отправляться из дома на подработки.  Сооружал запруды на речках малых для мельниц водяных, мог при случае избу пятистенку срубить, нанимался и к горожанам зажиточным в городе Ливны в работники, выполняя множество обязан-ностей одновременно. Ничего не страшился силач сель-ский, ни  встречи с человеком лихим, ни с нечистою силой. Почему-то последняя довольно часто встречала богобоязненного Якова, смело полагавшего на помощь слуг Божьих. О встречах с нечистым он рассказывал тихим голосом, не упуская подробностей мелких, но как об обыденных встречах. Не верить ему было невозможно, ибо он отличался честностью безукоризненной. И виделся слушателям  тот участок реки, а скорее, речки  неглубокой, который станет для округи крестьянской крайне необходимым. И, понятно, как быть без мельницы и мельника доброго обойтись?..
Небольшой дом, одновременно и жилище мельника, ставший на некоторое время пристанищем для Якова Во-робьева, стоял метрах в пятнадцати от русла речки. Рукав от нее, в виде узкого глубокого канала направлялся к лопа-стям мельничного колеса, а далее передача шла к жерно-вам, изготовленного из особого камня, Здесь же был и за-твор, регулирующий уровень воды в канале и лоток для сброса лишней воды.. Яков нанялся возводить запруду, для поднятия уровня воды в речке, условия необходимого для работы мельницы.  Невелика мельница, и запруда по уст-ройству проста: плетень с одной стороны, плетень – с дру-гой. Пространство между ними заполнялось камнем, гли-ной, перемешанной с резаной  соломой. Работа несложная, хорошо знакомая Якову, всегда по доброму выходило, а тут… Только закончат возводить плотину, к уставшим сон крепкий придет, а когда, покинет сон, выйдут, глянут, а запруду водой до основания разнесло. И так дважды повто-рялось. Что за притча такая, спрашивается? «В чем дело, в чем закавыка? Дело известное, давно знакомое, и вдруг?» - думал Яков.   Мельник на работника зол, считает, что тот к делу руку приложил, лишнее думает спросить за работу свою. Хотя, должен был признаться мельник, Михалыч ра-ботал, как всегда и споро, и надежно, не отлынивал, воро-чая огромной совковой лопатой. И все ж не выдержал, вспылил и наговорил работнику много лишнего, обидного. Тот промолчал, только побледнел, желваки заходили, гне-вом глаза зыркнули. Встал Яков из-за стола, когда сидели за ним и ели, накинул армячишко на плечи от комаров и вышел наружу. Пошел прочь от мельницы вдоль берега речки ниже мельницы по течению. Луна во всю светит, заливая светом округу  В зеркале воды отражение луны купается. Темными кажутся кусты вдоль реки, время от времени  гладь воды вспарывала рыба, прыгающая из глубины воды в воздух. Покой в природе охладил гнев, посетивший душу Якова. И уже успокоившись, о мельнике подумал, без тени неприязни. «Поневоле взбеленился мельник! Через неделю, может полторы, пойдет зерно нового урожая, а жернова стоят?.. А потом, прежде, чем уходить, надо расчет получить…» Повернул Яков назад. Шел неторопливо, вдыхая свежий ночной воздух. Скоро и злополучная запруда покажется… Через шагов двадцать, там, за деревом, камень покажется… А вот и он… Но, что это? Яков глазам своим не верил! Сидит на камне мужичище огромный, голову склонивший к коленям и обхвативший голову руками..  Чуть ускорил шаг свой «Михалыч», направляясь к человеку незнакомому, посетившего двор мельницы. Так и хотелось спросить  непрошенного гостя: «Откуда и зачем сюда явился?» Вот между ними уже метра полтора расстояние, не больше. Оторопел Яков, увидев, что на странном мужике ни лоскута одежды. При лунном свете кожа черной кажется, глянцем отливая, словно маслом смазанная. Судя по размаху плечей, Бог силою  незнакомца не обидел, Что-то подзуживало Якова померяться силой с пришельцем. Но тот никакого внимания на подошедшего не обращал, сидя в той же позе и не двигаясь. Слышно было только тяжелое дыхание незнакомца.. Якову захотелось незнакомому гостю в лицо заглянуть, и он протянул руку, чтобы приподнять подбородок того. Но не успел. Тот мгновенно повернул лицо к Якову. Обомлел «Михалыч», увидев глаза незнакомца, светящиеся, на два гривенника серебряные величиной похожие. Мгновение, и незнакомец исчез, растворяясь в воздухе ночном. Перекрестился Яков, глубоко вздыхая. Сказать, что он испугался виденного, было бы неправдой, но он был потрясен, это – несомненно!  Постояв  в раздумье перед входом на мельницу, он вошел и сказал, словно ничего между ним и мельником до того не происходило: «Не сердись Степаныч, тут дело такое…» Все обстоятельно работник хозяину изложил. Оба до утра, почитай глаз не сомкнули, понимая, что произошла встреча с нечистым. Что бы это могло означать? Какое предзнаменование?  «Ну, что, Михалыч делать будем?» - спросил мельник работника. «Запруду ставить!» - ответил тот.
Удивительное дело случилось, но поставленную но-вую запруду, бес не  тронул.

НЕ  ОПУЩЕННЫЙ,  А ОТПУЩЕННЫЙ.

В глубокой древности у иудеев существовал обы-чай: в конце года каждый записывал грехи свои, совер-шенные за год, записи помещались в сумку и грузились на козла. Козел изгонялся в пустыню. С козлом уходили прочь грехи. Вновь начиналась жизнь безгреховная.

В добре всегда есть доля зла,
А среди зла добра есть доля.
Взвалив грехи свои на бедного козла,
И отпустив его в пустыню или поле,

Надеялись на то, что тот козел
Растерзан будет львом, иль гиеной,
А с гибелью козла и груз грехов ушел,
И «чистыми» все стали, несомненно!

Века идут, и изменилось все,
Но средь людей сегодня без сомненья,
Есть те, кто груз чужих грехов несет,
Становятся «козлами отпущенья».

Прекрасен мир, и  солнышко с небес
Лучами нежными тела людей ласкает,
«Отпущенный козел» давным-давно исчез,
Число «людей-козлов» не убывает!
Путь «козла отпущения» не был судьбою моему ге-рою определен. А сколько людей  несло ответственность за несовершенное ими. И чем бесправнее общество людей, тем больше козлов отпущения в нем находится.

ПРИРОДА  ЖАДНОСТИ.

В природе животных, у которых все предметы, по сути своей делятся на съедобные и несъедобные, жадность – чувство природное. Часто наблюдается такое: животное не доело, и ищет место, где остатки «пиршества» припря-тать. У человека предметов обихода слишком много, по-скольку он их искусственно создает. Как в этом случае рас-сматривать жадность? Жадность – чувство, передаваемое по наследству? Если так, то следует искать ген «жад-ности». Если это чувство, искусственно культивируемое, то остается еще надежда, что когда-нибудь оно исчезнет. А пока, мир живет в тисках жадности. И те, которые ограбили целый народ, никогда крошкой награбленного не поделится с ограбленным. Пропьет, прокутит, выбросит из вальяжности «барско-холопской», но даже ограбленному им, умирающему от голода, куска хлеба не подаст! Он может это сделать в том случае, если факт дара его будет обнародован, и будет создана атмосфера ликования и восхищения его дарами
«Дай мальчику игрушки, погулять!
Будь добрым, а не жадным!» -
Так говорит ребенку мать.
Он неохотно тянет: «Ладно!»

Другой и сам охотно отдает.
А третий, под полой, за спину прячет.
Их будущее четко предстает,
Поступки их, чего-нибудь, да значат!

Но, это – полбеды!  Начало!..
Что будет чадо в жизни собирать?
Лишь то, что мать ему обозначала,
Или и то, что легче будет брать?

ОТКУДА  ПРИХОДИТ  ТЕМПЕРАМЕНТ  НАШ?

Исследователи определили, что на мышление расхо-дуется энергия. Легкое «чтиво» - требует десятки калорий в час, а интенсивная работа над серьезной книгой требует в десятки большего расходования энергии
Мысль легкая, как пух,
Воздушна, нежна, невесома,
Ласкает, забавляет слух,
Приятна… царствует истома!

От мысли тяжкой устают,
Как от физического груза,
Забыты внешность и уют…
Грудь впалая, поджато пузо!

Здоровье следует беречь,
Путь насыщенья будет первым,
Пусть невеселой будет речь,
Здоровыми были бы нервы.
Но, при всем вышесказанном, вывод может быть де-лан один: легкомысленный имеет преимущество, его лег-комыслие позволяет легко скользить по поверхности жиз-ни, легко поднимаясь на невидимых крылышках над пре-пятствиями, оно - может быть источником наслаждения для других, да и закладывать в его образование больших средств не стоило.

ОБЩЕСТВЕННОЕ   ВОСПИТАНИЕ.

Уже в древности люди понимали важность общест-венного воспитания, поскольку воспитание в семье страда-ет, воспитывается человек обществу ненужный, лишний балласт. Родители видят в своем ребенке «вундеркинда» уже тогда, когда тот едва-едва на «середнячка» тянет. Ну, а вундеркинды от физического труда нос воротят, как черт от ладана. Нет-нет, им подавай только высшее образова-ние. Не потому ли у нас высшее образование стало дос-тоянием огромному числу невежд, просто купивших за деньги диплом о нем. И никому в голову мысль не прихо-дит простая: почему это престижное образование по мно-гим параметрам  уступает классическому гимназическому образованию Царской России.
Сколько опасностей, скрытых и видимых
Подстерегает везде.
Если знакомы нам, мы ненавидим их,
Как основанье беде.

Часто бравируем мнимою храбростью,
Риск непонятен, пустой
Можно назвать человеческой слабостью –
Довод извечно простой.

Сил не хватает, что делать приходится,
Чем бы врага напугать?
Если подумать, то выход находится,
Ложь – измышлениям мать!

БЛАГОДЕТЕЛИ
Как много есть на свете лиц, которые, решая свои собственные, «шкурнические» вопросы, пытаются натя-нуть на себя тогу благодетеля, если сопутствует удача; и тогу мученика, если ожидает неудача.
Ты не страдалец за народ,
И в Прометеи не годился.
Быть может, ты и не урод,
Но не для подвигов родился!

Побитый сильным в драке,
Или побит врагом в бою,
Чтоб в одиночестве поплакать
Ты уползешь в нору свою.

Скорей всего, забудешь боль,
В душе останутся зарубки.
Печаль, страдания, любовь,
И незаслуженные шутки.

Чтоб научиться сострадать
Чужой беде, чужому горю,
Хоть сердцем нужно обладать,
И возражать, и жестко спорить!

Да знать, к тому, что речь твою,
В потоке дел, народ не слышит!
Не ново то, что говорю,
Создания добром не дышат.

И бюст не будет золотым,
Шутить с тобой не станет время,
Рассеется, как легкий дым,
В безвестность ты уйдешь со всеми.

Я – В  ТЮРЬМЕ  СИДЕЛ!

«Я в тюрьме сидел!» - говорит мужик.
Тон такой – позавидовать надо!
Словно орден большой у страны заслужил.
В общем – очень большая награда!

Что  там совесть мирская, что честь?
По понятиям жизнь, не по чести,
Он с собою несет все, что есть –
Негативное все, но без лести!

Может мелкий барыга, или душегуб,
Кто на воле живет, разберется?
Может умный, а может быть – глуп?
Болью в сердце кого отзовется?

Только знают – бывалый! О том говорят
Три-четыре «отсидки»и «ходки»
И кумира из «Зека» подростки творят,
Подражая плевкам и походке.
Сколько людей в сизо томится не месяцами, а года-ми, ожидая решения? А ведь это не санаторий, и даже не исправительно-трудовой лагерь! Назовите тюрьму, которая стала исправительным домом. И если криминальное «чти-во» стало самым прибыльным из всех литературных изда-ний, то и нечего говорить о том, что борьба с преступно-стью дает положительные результаты.  Готовых рецептов нет по этому вопросу. Но вся история человечества свиде-тельствует о том, что преступность была всегда. Только подражать преступному люду никто не призывал. Напро-тив, сам преступный мир образовывал замкнутые группы, чтобы выживать в условиях общего осуждения: шайки, банды…

РИСК  НЕ  ВСЕГДА  БЛАГОРОДНЫМ  БЫВА-ЕТ.

Чаще он является сигналом неосмотрительности.
Сколько на свете людей проживает, рискующих жизнью своею, там, где этого совсем не требуется. А самое главное, на что нужно обратить внимание, что риск совер-шается на глазах у массы людей. Попробуйте решить зада-чу, какими критериями пользуется рискующий?
Лед  растрескался, стонал,
Меж льдинами везде разводы,
Народ на берегу глазел, стоял,
Начало ожидая ледохода

Вдруг человек ступил на лед,
Все ждут, что дальше будет?
Тот безрассудно двинулся вперед,
Минуя ледяные груды.

Он без веревки, без шеста,
Какая может быть страховка.
Исчез, поверхность льда чиста,
Наверное,  ступил неловко.

БЛАГОРОДСТВО  ДУШЕВНОЕ,  БОГОМ  ДА-РУЕМОЕ.

Мозг не просчитал всего, он пуст.
В жизненной игре не зарывайся,
Хоть в душе отъявленнейший плут,
От тюрьмы, сумы не зарекайся
Я живу во времена дикие, когда люди, не имевшие заслуг перед страной, ни ратных, ни созидательных, а, пользуясь общественным положением, завоеванных преда-тельством, равного которому прежде и сыскать было не-возможно, ограбили страну, присвоив себе все, не принад-лежащее им. Для того чтобы совершить это, личных поло-жительных качеств не требовалось. Урвав кусок общест-венных богатств, они опустили то, что прежде называлось культурой, искусством, литературой, которые без поддерж-ки существовать не могли. Меценаты современные могут бросить небрежно большие деньги тем, кто удовлетворяет их низменным вкусам и испорченному душевному воспи-танию. Им не свойственно благородство души людей, ко-торые добивались богатств своим предприимчивостью, ра-зумом и трудом.
Свободу получив, один плясал,
И песни пел, по кабакам шатаясь,
В кругу барыг язык чесал,
Такою ж болтовней, питаясь.

Без денег, от свободы дым,
Как от кальяна тихо вьется
И злыдни  нитью тянутся за ним.
Все это – «демократией» зовется.

Нет свободы, миф о ней
Заводит граждан в заблуждение.
Все ждут уже немало дней,
Как от пророка пояснение.

ЗАЧЕМ  ЖАРГОН  НУЖЕН?

Есть категория людей, которые для того, чтобы вы-делиться из окружающей серости, прибегают к особому жаргону, ничего общего с тюремным не имеющим, но по-казывающим каждым применяемым словом презрение к «мещанскому» быту.
Жизнь свою он называл собачьей,
А жилье – собачьей конурой.
Лошадь боевую только клячей,
Лето – только «жалкою порой»

Средь соседей слыл самодовольным»,
Самому, де, черту сват и брат»
Только он считал себя невольным,
На мегере, дескать, был женат.

ВОТ  БЫ  ЗНАТЬ,  ГДЕ  УПАСТЬ?

Вот бы знать, где упасть,
Соломки б подстелил,
Чтоб падение мягким было.
Но, как прежде, светлым месяц был,
И также ясно солнышко светило.

И также светлы, чисты небеса
И ночи звездной темно покрывало,
И так приятны птичьи голоса,
Ничто беды тогда не предвещало.

Ну, хоть бы ветер с севера подул,
Или иные б поступили знаки,

            Хотя б услышать неприятный гул?
Тоскливо б выли на луну собаки?

Так ничего, коль личная беда
С общественной бедою связаны
Ну, что поделать, как всегда,
Нам помогать обязаны

ЧТО  РАЗБУДИТ  ЗАЛП  АВРОРЫ?

Мирно и мягко под солнцем полуденным,-
Громы гремят в стороне,
Да и неведомо, то ли разбудим мы?
Вихрем пройдет по стране.

Фуражка дворянская, с красным околышем,
Да с пелериной шинель
Станут добычей обычных оборвышей,
Домом избравших панель.

Все перекрутится, все перемелется:
Тот утерял, тот поднял…
Злобою лютою общество пенится –
Кто во дворец, кто в подвал!
Предвидение вещь необходимая, но обладать ею, дано право ничтожно малому числу людей. Но, обладая разумом, следует оценивать предстоящее пусть и в общих чертах
Я  ВО  ВРЕМЕНИ  ЖИВУ  ИНОМ!
Я живу во времени так удаленном от того, что описа-но выше, что изменилось все, Изменилась природа, там, где были зеленые оазисы, превратились в пустыню или же к луч-шему, Так среди людей одного корня, вражда появилась и чтобы охарактеризовать отношения между ними  в мирное время  слова особенные придумывать не было никакой необ-ходимости, использовались особенности внешнего вида, в том числе и врожденные уродства.

На Подоле жил     хохол,
А кацап чуть выше.
Я различий не нашел,
Оба водку хлыщут.

Заедают всем, что есть –
Хлеб, чеснок и сало
Штоф еще велят принесть,
Говорят, что мало!

Все погасло в душе, остыло,
Не разжечь в ней былого огня.
Все прошедшее кажется милым –
Неприятье грядущего дня.

ВОЗВРАЩАЯСЬ  К  ЗНАЧИМОСТИ  СЛОВА…

Значимость слова преуменьшить нельзя. Оно равно действию, но в отличие от последнего, время при этом ис-пользует малое. Одно слово, сказанное, может переместить мысль за пределы галактики. И еще, выпущенное разруши-тельного характера слово требует колоссальных усилий, чтобы нейтрализовать негативные последствия, вызванные им. Недаром говорят: «Слово не воробей, выпустишь – не поймаешь!»
Но есть среди слов  одно, позволяющее уклоняться от прямого действия. Звучит оно кратко - «вероятно»
Вероятность – утверждать я стану,
Ловкость уклоняться от ответа.
Истина – но с лживыми устами…
Можно ли судить ее .за это?

Правда, но не скажем – «Да!»
Но и знаков отрицанья нет,
Да и применяется тогда,
Чтобы дать уклончивый ответ.

КАТАСТРОФА  ЛИ?

В молодости человек так ненасытен к наслаждениям жизни, что испытанные радости кажутся ему слабыми, и он ищет все новых и новых, пока изнуренное наслажде-ниями тело будет отказывать ему. И тогда он станет при-бегать к средствам стимулирующим чувственность, или уводящих его в мир иллюзий. Всякая неприятность на пути будет восприниматься остро, казаться катастрофой иногда толкающей на суицид
Вмешательства последствий не несут,
Не потому ль, что просто бесполезны?..
Их прояснит ли будущего суть,
Когда возникнут ужасы, болезни?

Размышляю над фразой: «Время не властно над муд-ростью искусством, знанием!» И сомнения тучей мрачною слетаются. Так трудны поиски прошлого, над которым не только время поработала, но и руки человеческие, разру-шающие.
Наверное, корпели над познанием мира люди, живу-щие в запредельно доступном нам отрезке времени.  Ведь тоже искали прошлое? Что находили они? Что пришло к нам из того времени?
Мудрецы прошлого, живущие 4000 лет тому назад смотрели в прошлое так же, как мы заглядываем во времена, доступные им? Прошлое, прошлому рознь!
И об этом следует хорошо помнить, приступая к поис-кам, требующим взгляда в прошлое.