Одноглазая Сова по дороге в Ад - фрагмент 7

''Одноглазая Cова'' по дороге в Ад'' - фрагмент 7



...''И тогда я понял''

***

И тогда я понял, что мне придется это сделать.

Кто-то когда-то предопределил для нас эту дорогу, и мы катим по ней, словно поезд по рельсам, не имея возможности свернуть,… как бы нам не хотелось. 

    Иногда нам кажется, что мы что-то можем изменить, какие то посторонние мысли вмешиваются в ход событий, и кто-то нашептывает тебе - не делай…
 
… и тогда снова приходится решать, которое из твоих ''Я'', это говорит…
 
… друг или враг…

… от дьявола это или от Бога.

А время уходит,… надо что-то решать,…

… и тогда, как и всегда, ты отбрасываешь в сторону все лишние мысли, оставляя рефлексы, интуицию и веру.

… и… снова катишь по уготованной тебе дорожке, словно во сне отмечая, что вот этого, к примеру, делать не стоило, а вот за этот вот поступок тебе придется расплачиваться бессонными ночами и жуткими спазмами совести…

   Потом пришло время решать - и я снова вступил на уготованную мне тропу…




''Темнеет''...

***

Темнеет... но даже в наступающих сумерках видны длинные смазанные потеки крови на броне... руки дрожат, расплескивая воду в стакане, и тогда женщина в черном платке берет меня рукой за голову, сминая черный берет, а другой подносит стакан к губам... я пью и кашляю... пью и меня рвет высохшим, как пустынный колодец желудком наружу... кто-то протягивает сигарету... но я не могу её поймать дрожащей рукой и тогда эта старая женщина сама раскуривает сигарету и засовывает мне в губы... я хочу посмотреть на неё и запомнить её лицо... я знаю... я читал книги и смотрел фильмы... именно такой должна быть концовка сцены, но голова не поднимается и мне уже не до мировых стандартов... я хочу спать и забыть все...

Теперь я знаю, почему Учитель не любил рассказывать о войне... и не...

Трупы снимают с машины, и я в последний раз смотрю на их лица, но не могу вспомнить имен... я помню только дым и небесные удары, терзающие и разбрасывающие мой взвод.



''Подо мной''...

***

   Подо мной было прозрачное желтое небо… пена облачков, как гнезда сиамских бойцовых петушков по краям… и дальше, куда не могли поворачиваться глаза… застывшая в струях раскаленного воздуха угловатая железная рыба…

Рыба нерестилась белыми стремительными струями чего-то опасного…

Кто-то охотился на железную рыбу,… огненные искорки пробегали по зеленой пятнистой шкуре, и тогда она дергалась, раскачивая плавниками, и снова выбрасывала из себя струи пулеметных очередей…

Потом приплыла еще одна рыба, покружилась вокруг и, наконец, обе ‘’двадцатьчетверки’’ ушли в сторону, ложась на левый бок, и огрызаясь огнем…

Меня стало затягивать в небо,… в эту головокружительную глубину, но я был прикован чем-то тяжелым. Я не мог и не хотел улететь в эту бездну, что-то держало меня здесь. Я боялся упасть и вцепился в автомат, чтобы он не упал туда в это бездонное небо.

Только бы не отпустить автомат.

 - Голову… голову ему перевяжи, и давайте тащите его вниз пока ‘’крокодилы’’ прикрывают…




''Пакин''...

***

Пакин:
- Ветруха, а ну-ка построй роту!

Ветруха:
- Зачем?!

- Я у тебя что, совета спрашиваю? Давай быстро!

- Нет, я тебя понимаю по-дружески, Олежка.

- Я тебе, блин, не Олежка!

- Ну, хорошо... хорошо, командир, люди устали, пусть отдохнут...

Все это произносится без всякого намека на движение...

Пакин лежит в одном углу палатки на ватниках, в офицерском белом тулупе, закинув руки за голову...

Ветруха в другом углу чистит огрызком веточки грязь из-под когтей.

Под головой у него вещмешок, который он никогда не снимает и если спросить у него – ‘’что там’’? - переводит разговор на другую тему.

- С чего это ты так солдат полюбил?

- Ну, люди все-таки!!!

- Нда. Ну, ладно... Не хочешь... тогда доложи мне обстановку без построения...

- В роте хмхм... - надцать человек, пятеро в госпитале с животом, четверо спустились за грушами-орехами...

- Давно?

Ветруха закатывает глаза, помаргивая...

- Так... Сегодня у нас какое?

Пакин тут же отвечает:

- Вон возьми у меня календарь в пиджаке, на вешалке, в шкафу...

Ветруха неопределенно хмыкает:

- Ну, в-общем, дня три прошло...

Пакин зевает:

- К вечеру не найдешь - пишу рапорт в трибунал, за халатность...

Ветруха приподнимается на локте:

-В Баку?

- Нет, ближе... к комбату в яму... там твое место. Слушай, что же все-таки у тебя в мешке? Может, пожрать есть?

- Да что ты, Олежик, откуда?! А в мешке там разное - гранаты... патроны...

- Чего-то у тебя гранаты какие-то странные, на банки похожие...

- Вечно ты вот так, Олег, пять минут не даешь посидеть.

Ветруха встает и на четвереньках ползет к выходу. В вещмешке что-то звякает...

- А ты, куда так заторопился?

- Пойду искать солдат... Ты же сам приказал...

Далеко Ветруха не пошел и заснул в соседней палатке у солдат. Но уже под вечер его голова снова показалась в палатке Пакина.

- Командир!- сказал он взволнованно.

- В роте бардак! Сейчас построим их и... и...

- Чего случилось? - с интересом спросил ротный. — Убили кого-нибудь?

- Э – э – э - эх! – в отчаянии махнул рукой Ветруха и исчез.

Заинтересовавшись, Пакин вышел на склон горы. Ахлиман был уже тут и тоже наблюдал за происходящим.

Цепляясь за кусты и стволы деревьев, спешно строилась рота. То и дело кто-то скользил по размокшей глине, сползал на спине вниз, и тут же карабкался обратно.

Ветруха уперся одной ногой в корни дерева, уцепился за ветки рукой и был теперь очень похож на Кинг - Конга, взобравшегося на Эмпайр - билдинг. Раскачиваясь, он орал и бил себя кулаком в грудь:

- Кто взял у меня из вещмешка ВЕЩЬ? Выйти из строя!

В этот момент двое солдат выпали из шеренги, но после взгляда Ветрухи заторопились обратно.

- Кто взял у меня из мешка ВЕЩЬ? Отвечать!

Изрядно похудевший мешок болтался за плечами Ветрухи.

Ахлиман хихикал, раскуривая, бычок сигареты.

Пакин, весело морщась, наблюдал за Ветрухой,

- А что за ‘’ВЕЩЬ’’ у тебя украли?
 
Ветруха чуть повернул голову, внимательно прислушиваясь, не скажет ли еще чего-нибудь любимый и уважаемый командир и, не дождавшись, снова обратился к строю:

- Вот то, что было у меня в вещмешке... Кто взял? Выйти из строя!!!

На грязных лицах солдат была написана меланхолия и желание поспать.

В голосе Ветрухи отчаяние.

Лес и Горы молчат.



''Кто-то притащил''...

***

Кто-то притащил чудом попавшие сюда газеты.

Пока их не разодрали по известным надобностям, спешно читаем новости недельной, а то и большей давности.

- Вот интересно! - говорит кто-то, - Как на фронте похуже дела, так там все за границу: спортсмены на соревнования, деятели разные на симпозиумы. Вот так и написано:

"Защищают честь республики!!!"

- Вот тут вот кто-то кому-то в ухо ногой дал... получил какое-то там место.

- Интересно, а мы чем тут занимаемся? Я бы тоже хотел защищать честь республики где-нибудь в Японии, бл-л-л-лин, а не в этой луже с комарами. Я бы, кому хочешь, в ухо дал!

- Или в Италии!!! - мечтательно вздохнул кто-то с другой стороны. - Девочки - итальяночки...!

- Так - прерываю я их. - Договорились же - о еде и бабах...

- А-а-а! Говори не говори. Сейчас бы холодного пива...

- Да заткнитесь вы!!!

Молчание... но в воздухе отчетливо слышен запах свежего пива и даже с горячим горохом - нохудом.

Все усиленно отплевываются.

- Нет... так невозможно... Надо было вам опять про это?!

Кто-то по слогам продолжает читать:

- Наши доб - лест - ные вой - ска про - дол - жают нас - туп - ле - ни - е...

Все непроизвольно оглядываются на дорогу в надежде увидеть смену, обещанную месяц назад.

Потом кто-то нервно шепчет: "Наверно, на другом участке где-то..."

Потом еще кто-то говорит:

- А я когда сюда ехал, смотрю - автобус, в нем солидняки какие-то... Оказалось писатели-журналисты... в Турцию или в Иран... в общем, в обратную сторону... Спрашивают - ну, как там на фронте? Говорю: "хреново" - не верят. Тогда, говорю, поехали, посмотрите...

Отвечают - нам некогда, мы с какой-то культурной программой за рубеж. Чего им к нам, некультурным.

Я - Ахлиману:

- "Чего ж ты в своем Патриса Лумумбы культуры не набрался?"




''Утром''...

***

Утром стали приносить замерзших за ночь. Дорога с горы обледенела, и носильщики часто падали... тогда окоченевшие трупы с глухим стуком падали на лед и скользили дальше, сами словно торопясь к последней поверке.

Их сложили рядком... старшина наклонялся, смахивал иней с лица... записывал в книжку имя и фамилию, а если не знал - спрашивал у носильщиков.

-Т-а-а-к, а это кто?

Руки у замершего на лице, не отодвинешь, а как же его опознать?.. в карманах ничего нет.
- Кто это? - еще раз спрашивает старшина. Все пожимают плечами. Подразделение сводное, наспех сколоченное... никто никого не знает.

Я окидываю взглядом семерых, оставшихся от нашего батальона, расформированного уже два месяца как... Все здесь... Значит не наш...

- Ну и чего мне делать теперь? - волнуется старшина. - Вдруг это вообще армянин! Тогда его отдельно надо...

- Какая им теперь разница, кто он! - говорит кто-то и остальные вроде бы согласны.

- Пусть ротные проверят личный состав - говорит старшина долговязому связисту, греющему руки у костра.

- Я уже сказал им... Больше этих слов слышать не хочу! Если хочешь я вызову, а ты сам с ним объясняйся!

С перевала доносится треск очередей, потом свист и через наши головы танковый снаряд уходит в межгорье.

Рядом строится подкрепление.

Я смотрю и глазам своим не верю - на утоптанной площадке в шеренге рядом со стоптанными сапогами ноги в рваных носках и в домашниках... на льду!!!

- Елки-палки!!!!! - говорю я.

А что еще сказать?!