На Ширне из сб. Рыбаки ловили рыбу

                В. ФЕДИН

                РЫЬАЛКА НА ШИРНЕ
                из сб. "НА РЫБАЛКЕ У РЕКИ"

   В Подмосковье я первые несколько лет обустраивался на новом месте, и о рыбалке только мечтал. Я мог лишь интересоваться у знакомых, где тут счастливчики рыбачат. Постепенно перед моим внутренним взором открывалась печальная картина. В Загорске нет нормальных водоемов, через город протекают два жалких ручья, это бывшие реки Кончура и Вондюга. Под губительным воздействием человеческой цивилизации они превратились в мерзкие сточные канавы, которые может легко переплюнуть любая светская дама без всякой тренировки.
   Пожалуй, эти великие русские реки давно бы полностью пересохли и исчезли с лица земли, если бы их не подпитывали сточные воды нескольких промышленных предприятий, из которых в приличном обществе можно упомянуть разве что кирпичный завод и мясокомбинат. Берега этих рек загажены до невозможности, а мутная бурая жидкость в них наводит мысли не о красоте подмосковной природы, а о прорыве городской канализации.
   Когда-то на месте этих рудиментарных потоков здесь струились две полноводные реки, судоходные и богатые рыбой. Старые летописи сохранили упоминание о том, что легендарный Основатель  Троице-Сергиевой лавры и города вокруг нее, преподобный Сергий, заложил на берегу Кончуры торговую пристань с шумным базаром около нее. На базаре торговали всякой всячиной, но особенно местной рыбой.
   Естественно, я на новом месте заинтересовался местной историей и выдающимися людьми. Преподобный Сергий внушил мне глубокое уважение. К великому сожалению, в нашей русской истории очень трудно найти личность, которую можно ставить в пример подрастающему поколению. Абсолютное большинство таких исторических деятелей при внимательном рассмотрении оказываются настолько пораженными всеми человеческими пороками и недостатками, что говорить об их величии можно только весьма условно. И редчайшим исключением среди них оказался преподобный Сергий. Это поистине рыцарь без страха и упрека, абсолютно не подверженный властолюбию, честолюбию и златолюбию.
   Я все больше узнавал о нем и постепенно убедился, что святой чудотворец имеет очень мало общего с тем каноническим образом старца с нимбом вокруг головы и в красиво драпированных длинных белоснежных одеяниях, который держит лопату или топор двумя пальчиками. Сергий Радонежский в жизни был рослым, очень сильным человеком, не гнушавшимся никакой работы, очень упорным и целеустремленным. Он как минимум три раза отказывался от почетного предложения стать митрополитом всея Руси, - в то время патриарх сидел в Константинополе, а на Русь ставили митрополита.
   До конца дней своих, уже при всенародной прижизненной славе святого чудотворца, Сергий Радонежский так и оставался в весьма скромном сане пресвитера. Он совершенно справедливо считал, что не власть портит людей, но во власть рвутся порченые люди, и предпочитал неустанно трудиться на своем месте. Все необходимое для скромной жизни он добывал себе сам трудом своих неутомимых рук, которые не покладал до самой смерти.
    Кстати, о преподобном Сергии. Сейчас большинство блюстителей чистоты русского языка величают его Сергием РАдонежским, с ударением на первом слоге. Это трудно произносимо и фонетически довольно безобразно. К сожалению, в великом и могучем русском языке вот уже сотню лет господствуют две взаимоисключающие тенденции, которые калечат наш язык. Первая тенденция берет начало, по-моему, от недоучек-лекарей, которые в своих медицинских терминах ставили ударение на последнем слоге. Почин подхватили малообразованные представители других профессий. В итоге сейчас иной раз можно услышать чудовищную фразу вроде:
   -СлесарЯ тянут кабелЯ на плоскостЯ.
Параллельно существует и процветает тенденция противоположная: ставить ударение в русских словах только на первом слоге. Отсюда преподобного Сергия именуют РАдонежским. Эта тенденция становится всеобъемлющей. Несколько лет назад в старинном русском поморском городе КондопОге прошли этнические волнения с человеческими жертвами. Российские СМИ взахлеб обсуждали эту трагедию, причем все дикторы называли КондопОгу – КОндопогой, с ударением на первом слоге. Потом один из них с недовольной миной признался:
   - Нам велят говорить КондопОга, хотя это неправильно.
Одна дикторша Радио России при передаче прогноза погоды упорно называет город МайкОп – МАйкопом.
   - В МАйкопе – пятнадцать градусов.
На том же Радио России ведущая конкурса начинающих журналистов выдала перл еще хлеще:
   - Предоставляем слово Елене из города КАмышина.
Милая, но чересчур самонадеянная дамочка понятия не имеет, что КамЫшин еще при Стеньке Разине назывался КамЫшином, от слова камыш.
   Эта вредоносная тенденция зародилась, по-моему, от тех самых «космополитов и низкопоклонников перед Западом», с которым пытался бороться еще Сталин. Но даже вождб т учитель мирового пролетариата потерпел провал в этой борьбе с русскоязычными низкопоклонниками перед Западдм. Эти космополиты прекрасно знают русский язык, вызубрили все правила и все 483 исключения из правил, однако русский язык не является родным для них, и они просто не чувствуют его души.
   Русский язык – это язык открытый, язык свободного дыхания, и ударения в нем ставятся там, где удобно для произношения. Поэтому большинству иностранцев наш язык дается так трудно. Это не английский, где ударения ставятся обязательно на первом слоге, что делает англичан, особенно в сочетании с их картавостью, косноязычными, а их язык – фонетически безобразным. И это не французский с ударениями на последнем слоге. Русские песни потому и славятся своей напевностью и мелодичностью, что поют их на свободном дыхании.
   Но вернемся к преподобному Сергию. В основанном им Сергиевом Посаде много лет функционирует телекомпания «Радонежье». К моему глубокому удовольствию, основателям компании хватило здравого смысла не ставить здесь ударение на первом слоге, и название компании произносится легко, на свободном дыхании: РадонЕжье. Я сам всегда называю преподобного Сергия РадонЕжским, без псевдо-английского или какого там еще косноязычия. Готов спорить с кем угодно и поставить на кон свои лучшие штаны, что во времена преподобного Сергия наши предки говорили: город РадонЕж, город СерпухОв и так далее, без новомодных искажений русского языка.
   Сейчас о тех далеких временах и о богатейшей природе средневекового Подмосковья уже никто не помнит. Былое речное великолепие напоминают лишь широкие пересохшие поймы с обрывистыми высокими берегами, в середине которых апатично струятся септические воды двух жалких речек-вонючек. А по берегам этих умирающих ручейков расположились три Рыбных улицы и три Рыбных тупика. Значит, в старину рыбы здесь хватало.   
   Никто не помнит, кто и когда запрудил эти две полноводные реки, но каскад небольших прудов сохранился до наших дней. И сейчас здешние особо страждущие рыболовы-любители от безысходной тоски сидят с удочками на замусоренных берегах этих прудов. Клев тут убийственный, поплавок проявляет признаки жизни примерно один раз в час, причем если что и попадается на крючок, то это обычно всеядный и неистребимый никакой химией бычок, от которого в ужасе отворачивается даже бездомная кошка. Но для настоящего любителя несерьезного главное – не результат, а сам процесс. Использовать в пищу рыбу из загорских прудов категорически нельзя. В грязной воде за века, и особенно за XX-й век, скопилось невероятное количество ядохимикатов и всевозможной микроскопической гадости. Этот смертоносный бульон обильно сдобрен всеми мыслимыми химическими веществами и элементами, от натрия и хлора до полония-110. В этих прудах можно подцепить любую гадость, от СПИДа и проказы до лучевой болезни.
    Но один из наших классиков справедливо заметил, что охота пуще неволи. Непереносимая рыбацкая тоска гонит мужиков на рыбалку к этим прудам. А рядом с рыбаками в солнечные дни, редкие для вечно пасмурного Подмосковья, загорают и даже купаются в крепком биохимическом растворе молодые люди и очаровательные девушки. Смотреть на них без нервной дрожи я лично не могу, однако понять их можно, все равно в Загорске купаться больше негде. А хочется.
   Когда я постепенно освоился здесь, и у меня появилось толика свободного времени, я стал готовиться к рыбалке. Острая тоска по рыбному изобилию  Сибири и Волги не давала мне покоя. В банной бригаде, которая любезно приняла меня в свое лоно, оказалось несколько рыболовов-любителей. Как-то весной в банный день я заметил, что эти мои коллеги по бане возбуждены и охвачены хорошо знакомым мне азартом. Они негромко, но энергично переговаривались:
   - Пошла! Пошла!
   - На манку берет!
   - Прет косяками!
Я поинтересовался, в чем дело. Оказалось, в речке Воре «пошла» уклейка. По моей щеке покатилась скупая мужская слеза жалости. 
   В нашей фирме имелись рыболовы-любители из подвида серьезных. С любителями несерьезными я не хотел общаться, предел их мечтаний – загаженные Вифановские пруды. Любители серьезные здесь сгруппировались в крепкую и дружную бригаду. Почти на каждые выходные они выезжали в излюбленные места за сотню с лишним километров, чаще всего на Волгу. Ездили они на рыбалку и летом, и зимой, их не останавливали ни затяжные дожди, ни морозы, ни грозы, ни бураны.
   В понедельник на диспетчерском совещании я ненавязчиво расспрашивал своего соседа по стульям из этой компании об их очередной вылазке за рыбой. Они не то, чтобы держали свои достижения в секрете от непосвященных, но говорили об итогах вылазки на рыбалку исключительно сдержанно. Из маловразумительных ответов моего соседа я понял, что свой улов эти рыбаки обычно привозили в майонезных баночках, а то и в спичечных коробках. Понятно, для дома, для семьи они брали только крупняк, мелочь же выпускали обратно в реку на вырост.
   Моя Валентина Николаевна уже вкусила прелестей красно-ярской рыбалки и тоже страдала от неутоленного природолюбия. Мы решили как-нибудь в выходные съездить на рыбалку. Но куда? Я взял за горло одного из этих любителей серьезных, и тот выдал мне страшную тайну. Ближайший рыбный водоем находится в 40 километрах от города, это небольшая речка Ширна. Любитель даже рассказал, как проехать к самому удачному месту на благодатной Ширне. Мы снарядились с учетом ночевки и в ближайшую субботу пораньше утром отправились на рыбалку.
Ширну мы наши быстро, а дальше поехали по крокам, которые я набросал со слов доброжелательного любителя серьезного. Лесная дорога привела нас к высокому обрыву над узенькой речкой. Именно под этим обрывом рекомендовал обосноваться мой коллега. Мы остановились на обрыве, вышли из машины и огляделись. Над обрывом стояло десятка два машин, в которых успели приехать опередившие нас ранние пташки. Обрыв тянулся всего метров на сто, и все его подножие усеивали любители с удочками. Приткнуться среди них просто негде, а если втиснемся, то будем толкаться локтями и путаться удочками с соседями.
   Мы еще раз осмотрели окрестности. Дальше за обрывом Ширна изгибалась крутой дугой по прелестному зеленому лугу. Мы не стали долго раздумывать, сели в машину, спустились на лужайку и вскоре остановились в полукилометре от обрыва на пустынном низком берегу. На той стороне густо рос ивняк, а на нашей лужайке в обе стороны тянулся чистый луговой берег. Мы поспешно стали устраивать стоянку. Натянули палатку, вколотили рогульки для костра. Пора заняться давно желанным делом.
   К этой первой нашей в Подмосковье рыбалке я готовился давно. Собственными руками изготовил две прекрасные, очень легкие пятиметровые составные удочки из орешника и в пятницу перед поездкой поставил их в гараже на видном месте. Однако, когда сейчас я полез в багажник, то никаких удочек не нашел. Конечно же, в азартной спешке я забыл их в гараже. Однако горевали мы с Валентиной Николаевной и выясняли отношения недолго. В багажнике оказалась коробка с лесками, крючками, грузилами и поплавками самого разного достоинства. Я вооружился топориком, переплыл на ту сторону и довольно быстро вырубил две подходящие лозины. Вскоре на свет появились две удочки, правда, не такие элегантные, как мои ореховые. Любители серьезные презрительно отвернулись бы от них и от нас с саркастическими ухмылками, однако мы не привередничали. Для использования по прямому назначению эти примитивные удочки вполне годились. 
    Валентина Николаевна выбрала себе удочку поприличнее и обратилась ко мне:
   - Где у тебя черви?
   Червей я накопал еще вчера почти полную консервную банку и, кажется, положил ее в багажник. Я перерыл багажник, - банки с червями не нашел. Валентина Николаевна в сдержанных, но довольно энергичных выражениях оценила мою пунктуальность и отправилась соблазнять подмосковных рыб хлебом. А я вытащил из багажника все, что копилось там годами, и осмотрел каждую вещь со всех сторон в поисках банки с червями.
   Нашлись пропавшие года два назад ножницы по жести, которые я взял на время у соседа по гаражу. Нашлась накидная головка на пятнадцать, - очень редко используемая, но в те годы крайне дефицитная вещь. Она пропала у меня прошлым летом. Однако банки с червями я так нигде и не обнаружил. Я по всем правилам криминалистики обыскал салон. Разбил его на небольшие участки и тщательно обследовал каждый квадрат. Заглянул в бардачок, вытащил и заодно вытряхнул резиновые коврики. Бесполезно, банка как сквозь землю провалилась. Наверно, я поставил ее в гараже на верстак, и она сейчас спокойно стоит там.
   К счастью, у меня в багажнике на аварийный случай всегда лежит лопатка вроде саперной. Я взял ее и пошел копать червей на зеленой лужайке. На Алтае или на Волге мне хватило бы 10 минут, чтобы обеспечить нас червями на все выходные. Но тут не Алтай и не Волга, а цивилизованное Подмосковье! Я старательно вскопал чуть не сотку и добыл всего-навсего трех жалких червячков-недомерков. С такой наживкой рассчитывать на богатый улов не приходилось.
   К этому времени нетерпеливая Валентина Николаевна полностью разочаровалась в хлебной наживке. Поэтому трех отловленных червячков я отдал супруге, а сам стал экспериментировать. Для начала насадил на крючок мятый белый хлеб, в Красном Яре это самый привлекательный деликатес для рыб. Но тут за полчаса поплавок мой ни разу не шевельнулся. Я сменил место, постоял еще с полчаса, перешел на третье место, провел там около часа. Рыба в Ширне не признавала хлеб за еду.
   В журнале «Охота и рыболовство» какой-то опытный любитель из серьезных взахлеб хвастался рекордными уловами в подмосковных речках. Он рекомендовал добавлять в приманку пряности, специи и соль. Я посолил хлеб и поперчил его. Поплавок и после этого оставался неподвижным.
   Тут я услышал ликующий возглас Валентины Николаевны:
   - Я поймала!
   Я закрепил удочку с пикантной наживкой и помчался полюбоваться уловом супруги. На крючке у нее трепыхалась малюсенькая серебристая рыбка с мизинец величиной, очень похожая на кильку. Мы сплясали в честь открытия рыбного сезона и  попытались определить породу добычи. Это не плотва, не чехонь, не бычок, не окунь, не густерка. После долгих сомнений и споров мы решили, что нам попалась помесь уклейки с чехонью.
   - Выпустим? – предложила сердобольная Валентина Николаевна.
   - Ни в коем случае! – отрезал я. – Попалась, так попалась. Десяток таких килек, и у нас будет почти настоящая уха из свежей рыбы.
   - А если это – все?
   - Юмор у вас, Валентина Николаевна, какой-то нездоровый. Не наш юмор. Как это – все!? Мы должны как минимум удвоить улов! Тогда если не уха, то приличная жареха: по целой рыбе на нос.
   Мы перекусили бутербродами с чаем из термоса и с новой силой продолжали рыбачить. Погода нам благоприятствовала. Это иногда случается в Подмосковье. Редко, но бывает. Сияло солнце, по голубому небу плыли красивые кучевые облака. Даже комары и мухи не сильно донимали.
   В Подмосковье невозможно угадать погоду. Об официальном прогнозе говорить просто неприлично, я не помню случая, чтобы официальный прогноз погоды оправдался, кроме, конечно, разных гадостных предсказаний. В любом другом месте нашей необъятной родины кучевые облака или солнечное утро предвещают погожий день. Здесь же солнечное безмятежное утро ничего не значит. Первое время своей жизни здесь я радовался, когда меня по утрам будили яркие лучи приветливого солнышка. Однако через час-другой небо с удручающим постоянством затягивалось тучами, и начинался надоедливый дождь. Точно также и кучевые облака в голубом небе могут быстро превратиться в набухшие влагой свинцовые тучи. Поэтому сегодня я радовался редкостному ясному дню, хотя не очень верил, что такая благодать продлится хотя бы до вечера.
   А рыба все не клевала. Я решил сменить хлебную наживку на что-нибудь более привлекательное и насадил на крючок кусочек колбасы. Но здешняя рыба не привыкла к ширпотребовской колбасе и не обращала на нее внимания. Я оставил удочку мокнуть в Ширне и отправился собирать топливо для костра. Горючего мусора на зеленом лугу хватало, и я без особого труда набрал несколько охапок сухих коряг, сучьев, веток и корней.
Рыба так и не польстилась на мою колбасу. У Валентины Николаевны, которая удила на благородного червя, поплавок иногда подрагивал, но этим все кончалось. Она по своему обыкновению постоянно переходила с места на место, но кроме первой кильки ничего не поймала. Такое отношение ширновской рыбы к нам не погасило наш энтузиазм. Рыболов-любитель, особенно несерьезный, в любой ситуации твердо верит, что еще немного, еще чуть-чуть, и начнется такой клев, что только держись. И мы продолжали гипнотизировать взглядами наши поплавки. А вдруг именно сейчас клюнет по-настоящему, и на берег плюхнется вот такой лещ!
   Надежда – величайшая в мире обманщица. Она толкает людей на самые безрассудные авантюры. Ничего, что на этом уже пострадало бесчисленное множество людей, шепчет она оптимисту. У тебя обязательно получится! Надежда заставляет людей вкладывать последние деньги в явную авантюру вроде МММ. На акциях МММ миллионы людей потеряли миллиарды рублей, ну и что? Обманутые вкладчики МММ создали общество обманутых вкладчиков и до сих пор на что-то надеются. А потом другие затейники организуют другую пирамиду с другим непонятным, но заманчивым названием, и снова надежда за шиворот тащит людей с их последними грошами на эту авантюру.
   Надежда заставляет автоводителей бесчинствовать на дорогах. Ну и что, если в ДТП гибнут десятки тысяч людей? Они дураки, они глупые, неумелые чайники, - коварно шепчет лихачу надежда. А ты умный, с тобой ничего не случится, ты сумеешь вывернуться из самой опасной дорожной ситуации! Как правило, лихач и в самом деле чудом выворачивается. Зато гибнут или становятся калеками другие, ни в чем не повинные люди.
   Может, это не надежда, а наша генетическая человеческая недальновидность? Ведь мы все сообща, и каждый в отдельности очень недальновидны. Мы наступаем на грабли и получаем ошеломляющий, искрометный удар по лбу. Ну и что? Вместо того, чтобы убрать грабли с дороги, мы аккуратно ставим их в таком же положении на то же самое место. И вскоре снова наступаем на них с тем же результатом. Да что там грабли? Взять наши выборы депутатов. С 1989 года каждый из нас неоднократно убеждался, что чем больше кандидат разглагольствует о благе народа, тем вернее он на посту депутата забудет о своих обещаниях и начнет ожесточенно набивать свой карман – за наш счет. Ну и что? Подходят другие выборы, и мы с наивной надеждой снова голосуем за очередного бессовестного демагога и стяжателя. И так без конца.
   И это не наша, русская глупость. Все земное человечество следует этой традиции обманывать самих себя под шепот надежды. После Первой мировой войны люди всего мира клялись, что повторения такой кровавой катастрофы не допустят ни за что и никогда. Ну и что? Не прошло и четверти века, как мы все оказались жертвами еще более чудовищной и кровавой Второй мировой войны. Не хочется верить, но, скорее всего, это еще не предел.
   А рыба все не клевала. День уже клонился к вечеру, но единственной нашей добычей оставалась килька, пойманная Валентиной Николаевной. Я неустанно продолжал экспериментировать. Все мои здешние знакомые из любителей серьезных в один голос уверяли, что главное в рыбной ловле – прикорм. Отлично, будет вам прикорм. Я раскрошил полбуханки хлеба и стал горстями бросать крошки к поплавку. Половину прикорма я отдал супруге. Результат – все тот же. Поплавок будто приклеился к поверхности воды. Правда, Валентина Николаевна стала чуть чаще издавать звуки радостного ожидания, но рыба ловиться не хотела. 
   Я пошел на злостное браконьерство, привязал к леске еще два дополнительных крючка. На один насадил хлеб, на другой – соблазнительное сало из колбасы, на третий – кусочек крутого яичного белка. И если здешняя рыба не оценит такую роскошь, то уж не знаю, чем ее вообще кормить. Но поплавок продолжал неподвижно лежать на воде. Я бросил в Ширну еще горсть хлебных крошек и сменил наживку. Теперь на крючках оказались вареная картошка, колбасное мясо и яичный желток. Желток крошился в воде, и я замесил его с хлебом.
   Этот экзотический ассортимент заинтересовал, наконец, избалованную подмосковную рыбу. Поплавок мой впервые за весь день зашевелился! Я ловко выдернул удочку, но рыбы на крючках не оказалось. Зато, - ура! – яичный желток напополам с хлебом исчез. Я насадил еще один такой же шарик. Теперь мне известен извращенный вкус здешней рыбы, и я начну тягать одну уклейку за другой. Однако удача никогда не приходит надолго. Мой поплавок больше не хотел шевелиться. Он спокойно лежал на боку, и его медленно сносило ленивое течение.
   Ко мне подошла Валентина Николаевна. Азартная рыбалка наскучила ей.
   - Разведи костер, добытчик. Пора готовить ужин.
   - Какой ужин без ухи?
   - Будет уха. Я взяла банку сайры в собственном соку.
Я развел костер, повесил над огнем котелок с водой и чайник.
   - Отдохни, - посоветовала Валентина Николаевна. – Полежи в палатке. Я быстро.
Я с удовольствием подчинился приказу и растянулся на упругом поролоне. Целый день бестолковой и абсолютно безрезультатной суеты с удочкой и в само деле утомил меня, и я слегка вздремнул. Меня разбудил бодрый голос супруги:
   - Вставай, рыбак. Кушать подано.
У костра на клеенке я увидел роскошное угощение. В тарелках дымилась горячая уха из сайры в собственном соку, лежали аппетитные закуски, а в центре стояла сковородка с нашей несчастной жареной ширновской килькой. Мы выпили по стопочке красного за успешную рыбалку и принялись за уху. Уха из сайры получилась замечательной, но доесть ее мне не довелось. На меня тучей налетели изощренные в злодействе подмосковные комары. Они облепили мне лицо, кисти рук, зверски жалили лодыжки через носки. Я одной рукой держал ложку, а другой растирал кровососов по лицу, рукам и носкам. Валентина Николаевна веселилась и хохотала надо мной. Ее комары почему-то почти не кусали.
   Еще раз к вопросу о дальновидности. Дома у нас лежал нетронутый тюбик ДЭТы, приготовленный специально для этой рыбалки. ДЭТА – самый надежный в мире репеллент, он со стопроцентной гарантией отпугивает кровососущих в радиусе десяти метров. Я собирался взять его и, конечно, забыл. Мало того, мы потом еще не раз ездили на подмосковную рыбалку, и я каждый раз безукоснительно забывал тюбик с ДЭТой дома.
Кисти моих рук, лицо, шея, лодыжки стали распухать от бесчисленных волдырей. Я ожесточенно чесался, потом сдался.
   - Поедем домой!
Валентина Николаевна смеялась.
   - Зачем? Такая рыбалка! Такой чудесный вечер!
Но я уже больше не мог выдержать. Я вскочил. Я три  раза обежал вокруг нашего стойбища. Я скакал, махал руками и хлопал себя по ушам. Я тер распухшие уши, шею и пальцы, на бегу чесал лодыжки. Супруга моя веселилась и аплодировала.
   С рекордной быстротой я снял палатку, уложил наше барахло в багажник. Супруга так же быстро собрала посуду и еду. Горячую уху она слила в термос, сковородку со своей жареной добычей завернула в пленку. Все это время вокруг меня гудел густой рой из миллиарда комаров. Каждый комар из этого миллиарда норовил вонзить в меня жало поглубже и побольнее. Никогда в жизни я не испытывал такого зверства от комаров. Я рыбачил в Сибири, где гнус может живьем сожрать человека. На Волге тоже иной раз комаров и мошек хватало с избытком. Но все прежнее не шло ни в какое сравнение с тем, что творилось вокруг меня сейчас, в цивилизованном Подмосковье.
   Я сбегал с котелком к Ширне, зачерпнул воды и залил костер. Потом молниеносно вскочил в машину и захлопнул дверцу. Быстрота не помогла. Вместе со мной в салон ворвалась половина из моего миллиарда комаров. Они тут же, без передышки и с тем же азартом продолжали пить мою кровь. Пока разогревался двигатель, Валентина Николаевна полотенцем перебила большинство кровососов и заботливо протерла мои ужасные раны  платочком, увлажненным французскими духами.
   Всю дорогу до города я яростно скребся. Даже когда шел домой из гаража – продолжал непрерывно чесаться, как шелудивый. Зато супруга моя всегда с удовольствием вспоминала эту нашу незабвенную рыбалку и чудесный подмосковный вечер на реке Ширне.