Между детством и юностью

В шестом классе.

          Но вот, наконец, наступило первое сентября, наш 6-й класс собрался и на перекличку, а состав его, немного, изменился - кто-то ушел, кто пришел. Поскольку моей бывшей соседки уже не было, то ко мне за парту посадили новенькую девочку. Это была веселая, жизнерадостная,  не сильно обмеренная желанием учится, доброжелательная  девчонка, но немножко  циник, (в хорошем смысле этого слова) умеющая вовремя подковырнуть тебя за твои промахи. И в результате нашего общения я, в общем, то молчаливый мальчишка,  с ней стал отъявленным болтуном. Особенно мы шумели на уроке,  играя в морской бой, когда кипели страсти, и хотелось отомстить за свои потопленные корабли. Правда сначала, пока мы привыкали друг к другу, мы вели себя как образцовые школьники, сидели тихо и усердно учились, что бы выглядеть достойно, друг перед другом. В общем – мы с Юлей Трояк, подружились.
          Я уже стал забывать, что мне предстоит операция, но время подошло, и  я туда и попал, в палату на восемь человек. У меня взяли анализы и сказали, что на следующий день  сделают операцию. А в этот день, уже выдернули гланды другому мальчишке и он, с большим трудом, попросил меня сбегать за мороженным, т.к. когда его съешь, то не так больно. И я побежал. Вот это была картинка! Я, в полосатой пижаме, бегом по улицам. Естественно у окружающих закрадывалось сомнение, не из психушки ли он? Подбежав к продавщице и купив мороженное без очереди (ну кто будет связываться с психом?), я прибежал обратно. Но этот номер не прошёл. Тот мальчишка, попробовал, есть мороженное и ему стало ещё больнее. Так, что мороженное пришлось, есть мне самому.
На следующий день я проснулся очень рано и долго лежал, дожидаясь подъёма. Мне думалось о вот такой вот, несправедливости, ведь большинство людей ходят с этими самыми гландами, а мне их необходимо выдернуть. Обидно, досадно и … страшно. Потом я вспомнил, что говорил незабвенный капитан Врунгель, про свой, больной зуб: выдернул и будешь счастлив! Я успокоился, и стал ждать, сей экзекуции.
          Меня пригласили часов в одиннадцать. Врач сделала мне обезболивающие уколы в гланды, что, кстати, тоже было очень больно и проволочной петелькой, по очереди, выдернула гланды, что было ещё больнее и мне сразу же захотелось спросить, а почему эти самые уколы так и не обезболили?! Но врач поинтересовалась, а как быть с аденоидами, драть их или не драть? А откуда мне это было знать?! Вот тут и проявилось наше советское, бесчеловечное отношение к рядовому советскому ребенку!!! Привели больного  ребенка и не знают, а что же ему надо делать!!! Я бы за это судил и очень даже строго! Но врач сказала, что лучше сделать всё сразу, и не ложиться второй раз, из-за этого, и я согласился, аденоиды удалили. А я на всю оставшуюся жизнь заработал хронический фарингит, или по-нашему, хронический насморк. Нет, вы не подумайте, сопли у меня из носа не текут, вроде ничего такого страшного нет, но чистой носоглотки у меня уже не стало на всю жизнь. Вот почему я и ругаюсь теперь. Обидно, досадно, но ладно, живем.
         Я пришел в палату и лёг на постель. Вскоре обезболивающие уколы стали отходить, и мне стало ещё больнее  лёжать, и стало уже  не выносимо. Держась за горло, со слезами на глазах, я вышел в коридор и пошел, куда глаза глядят. Мне встретилась по дороге бабушка, которая, увидев меня, покачала, с сожалением головой,  взяла меня за руку и мы отправились на кухню. По дороге, она объяснила мне, что сей час, мне надо выпить сырое яйцо и боль утихнет. На кухне, повара, увидев такую вот, картинку в слезах, молча, достали яйца и, разбив два, подали мне. Я с большим трудом выпил, до селе неведомое мне питьё, и мне действительно легче стало! Я  попытался поблагодарить окружающих, а сказать ни чего не получилось, но все меня и так поняли.
          Старшая повариха мне и с собой дала десяток яиц, сказав при этом – поправляйся сынок.
Спасибо большое вам, дорогие женщины! Никогда не забуду! Вот потому я и написал об этом так подробно. Теперь и вы знаете, что есть и хорошие люди у нас. А могли бы и медики всё это предусмотреть, и отнестись к больным по человечески, а не по-советски.
В первую ночь я почти не спал, было больно, но выручали те самые яйца. Мама, прейдя на следующий день, навестить меня,  когда узнала об этом, то купила и принесла мне яиц. На следующий день мне стало легче, а у нас в палату, поступил мужчина, которому предстояла операция на среднем ухе, т. е. ему должны были хирурги, череп долбить, что бы добраться до больного места. И мне уже со своими болючками, стало не так уж и больно. Я пил регулярно сырые яйца, а так как погода была прекрасная, гулял с приятелем по палате, во дворе больницы. Во вторую, после операции, ночь, я выспался, как следует, и меня утром уже и будили на завтрак. На завтраке я ничего съесть  не смог, а пошел и остатком яиц  подкрепился, и подумал, не пора ли домой, а домой отпустили только через три дня.
         Дома я пробыл ещё неделю. И моя Юля пришла ко мне помочь,  подтянутся по занятиям, и тут у нас тоже получилась, весьма веселая болтовня. В конце нашей  беседы, Юля сказала, что было пройдено,  и что я очень, ну очень способный мальчик, и с успехом всё это освою сам. И  мне пришлось, с ней согласится, садится за учебники и  доказывать, что я именно тот Вундеркинд, про которого она говорила. Мама, приходя с работы, с некоторым удивлением наблюдала, с каким упорством я грызу гранит науки, но тут уж мне отступать было некуда, и отвертеться от занятий, ну ни как не получалось. Потом придя после болезни в школу, я убедился что, нисколько не отстал по учебе от ребят. И я гордился достигнутыми успехами, а Юлька с уважением посматривала на меня.
          Про свою учебу я не рассказываю, как-то, всё это не отложилось это у меня, а вот с Юлькой мы стали настоящими друзьями, и, наверное, и больше того. Она на меня, на мальчишку, поглядывала милой и кокетливой девушкой, зовущей во взрослую жизнь.
И вот, как-то раз, Юля пригласила меня в гости. Я, для храбрости, захватив с собой приятеля, и пришел (первый раз!),  в гости к девчонке, а вернее к девушке. Сначала мы с Толей, и не знали, на какой стул сесть, но потом Юлька нас растормошила и мы, болтая обо всём и ни о чем, весело провели время.
Утром, я теперь,  шёл не только в школу, а и к милой моей Юльке. И она тоже была со мной. Мы, на уроках, сидели и болтали, играли во что, ни будь, но не занимались, как положено учебой. Как все мальчишки, я был должен  дружить с пацанами, а тут с большим  удовольствием для себя, болтая с ней, проводил драгоценное учебное время в школе, в пустую для занятий школьными науками. За всё за это,  наш классный руководитель, Нина Трофимовна, и рассадила нас в середине учебного года, резонно заметив, что нам пора, немножко и поучиться в этом году.
          Потом, на переменках, я старался сблизиться с Юлей, но встречал, почему-то, довольно холодное, ко мне отношение. Я обиделся на Юлю, повздыхал маленько и сам отошел от неё, решив, что так, наверное, и надо.  Вспомнил о своём увлечении фотографией и записался в фото кружек, во дворце культуры завода им. Баранова. И началось для меня, изучение этого сложного и увлекательного дела. Наш руководитель рассказывал нам о возможностях съёмки портретов, архитектуры, природы, спортивных состязаний и т. д. Объяснял приемы проявления пленки, выбора главного из кадра, его компоновки при печати фотоснимков. В общем, рассказывал об искусстве в  фотографии. И фото кружек, стал тем местом, куда я теперь и стремился.
В школе я ни с кем особенно  не общался, а во дворе, подружился с Вовой Снегирёвым, живущим в соседнем с нами, бараке,  и мы с удовольствием проводили  с ним своё свободное время.
         Дома, зимой, у нас в квартире было холодно и мы с мамой, частенько пили горячий чай с вареньем, из нашего сада. По вечерам, я готовил уроки, а мама готовила ужин и, что ни будь на завтра. Я ездил за художественными книжками в Пушкинскую, детскую библиотеку, и по вечерам их читал, а  мама частенько шила что ни будь  нам, или на заказ, ведь денег частенько не хватало.
У нас во дворе мальчишки стали делать самодельные пневматические ружья на основе детских пифпавчиков, ну т.е. детских пистолетов из алюминивой трубки с большой резиновой пробкой на конце. Вам может покажется, всё это смешным, но при выстреле метров с пяти, подходящей по диаметру ствола  дробью, легко пробивалось (а не разбивалось!) оконное стекло, а если попадало в человека то пробивало кожу и было очень больно. Тут все дело в очень мощной резине, которая в ружье использовалась. Бралось резиновое кольцо, которое одевалось на баллоны с газом, разрезалось на четыре части и устанавливалось на ружьё.
           Мне это с начало показалось не серьёзной затеей, но когда мне пару раз прилетела в зад очень болюча-ая дробина, я тоже решил, что пора вырыть топор, войны. Ребята со двора дружно мне помогли, и за пару дней я изладил свой мокасин. Резина мне попалась тугая, его тяжело было заряжать,  зато и ружьё получилось противотанковое. И вот, до наступления холодов, у нас в округе стало опасно просто так ходить по улице, поскольку разгорелась самая настоящая мальчишеская война. В ближнем бою мы стреляли пластилиновыми шариками, которые тоже очень больно кусались, а когда кто-то из нас сидел в засаде, то он стрелял дробью, что было ну о-очень больно. А потом нам эта игра надоела, и  прекратилось. Затем мы придумали магниевые бомбочки. На некоторых сараях в округе висели невзрачные серые ручки, а отлиты они были из магния. Мы его пилили напильником и добавив марганцовокислого калия, т.е. марганцовки получали классные взывпакеты. Убивать они не убивали, но ослепляли вспышкой и оглушали.
          Уроки я опять готовил, шаляй-валяй, и мама пыталась наставить меня на путь истинный. Вот, послушайте, характерный пример тому.  Однажды, она меня спросила, а  как я выучил знаменитую теорему Пифагора, о его знаменитых штанах, которые всегда равны. Я ей показал, записанную в тетради, эту теорему и прочитал её по тетрадке. Хорошо, сказала мама, а теперь закрой тетрадь, возьми листок и докажи эту теорему снова. Взяв листок, я начал там путаться и ничего не смог сделать. Мама снова объяснила доказательства этой теоремы. Я вроде бы всё понял, но мысли мои были не совсем здесь, и не совсем в теореме, меня ведь ждал, всадник без головы. И я снова запутался на листочке. Поймав мой, нечаянный взгляд, на закрытую книжку Майн Рида, мама тут же всё поняла, ласково, пояснила мне, что я уже почти взрослый, и мне скоро надо будет творчески  работать и зарабатывать, что бы обеспечить свою жизнь и своим близким. А как приятно, что-либо, создать! И для этого нужно изучить науки, в том числе и геометрию. И до меня всё это, наконец, дошло. И я стал учиться. А то ведь надо будет работать и творить свои разработки, как мама, например. И я всё это понял и осознал только теперь, хотя раньше  мне все об этом твердили, даже дедушка Ленин, но безрезультатно.
          А через некоторое время, на уроке труда, ещё произошел случай, в чем-то определяющий мою дальнейшую жизнь. Со второго полугодия у нас начались уроки труда. У мальчишек они проходили в столярной мастерской, мы учились работать с деревом и со столярным инструментом. На одном из уроков, мне надо было наделать ножек для собираемых тут табуреток. Мне наш учитель дал заготовок, деревянных длинных  брусьев, показал, как пилой отпилить по длине, как рубанком обстругать по ширине. За урок я довольно успешно, сделал штук десять, а вот с одной не получалось, там был, большущий сучок и не удалось заготовку обстругать. В конце концов, я достругался до того, что сделал заготовку тоньше, чем надо и хотел сбросить её в общую кучу, но учитель, наблюдавший всё это, меня остановил и при всех объяснил, что у нас хотя и учебное, но производство и надо полностью отвечать  за свою сделанную работу. А  то ведь в жизни, потом, из-за этого может случиться несчастный случай, авария, погибнуть люди. И до меня это дошло, и до остальных, наверное, тоже. Меня же он оставил, и объяснил мне, что на производстве всё делается строго по чертежам, и показал чертеж этой самой табуретки. Научись думать, сказал он, а дома составь чертеж стола. А это оказалось не так просто. И дома с мамой, мы его и составляли. А мне стало очень интересно всё это, создавать чертежи,  а по ним и изготавливать. Жаль, что мои первые чертежи не сохранились, а то бы вам показал.
         Бывали мы, с мамой и в гостях у дяди Игоря, которого я очень любил, за его характер и мастерство. С его сыном Витей, я тоже встречался,  с большим  удовольствием, и мы общались как настоящие, родные братья. Младший его сын, Боря тоже рос, и казался мне таким забавным, ведь его возраст был такой, «от двух до пяти». Тетя Женя угощала нас, чем ни будь вкусненьким, и всё было здорово. Особенно мне запомнилось, как мы у них новый год встречали. Дядя Игорь поставил в комнате ёлку,  на сделанную им самим, крутящуюся подставку с мерцающими лампочками, и получилась настоящая сказка.
Но было, в этот год и смешное. Нас с мамой, заели блохи. Нет, жили были они не на нас, самих, а на полу, в квартире. Откуда они взялись, непонятно. А мы, походив по полу, потом почесывались, как те самые бобики. И что самое интересное, в постель к нам, в нашу одежду, они не лезли, а жили на полу. В конце концов, маме это надоело и мы посыпали пол дустом, для полного их уничтожения, что так и было.
         И так, шестой класс закончен, но, увы, с тройками по русскому и истории. Печально, но факт. Мне стыдно было домой идти и этим маму обрадовать. Но пришлось.
Вот казалось бы история, ведь это интересно! Но эти все факты и даты мне, почему-то, не запоминались, и как результат – тройка. Ну а про русский, я вообще молчу.
Маме на работе дали горящую путевку на третий сезон, для меня,  в пионерский лагерь. Я, конечно, поморщился, от такой перспективы, но поехал, а куда тут денешься. В лагере я попросился в старший отряд. Помните, как мне хорошо было с ними, когда я с отцом ездил. А в этот раз получилось всё наоборот, и я до армии, познакомился с дедовщиной.  Рассказывать о неприятном мне не хочется, и через неделю я попал, с разбитыми коленками в медпункт, где и пробыл пару дней.
         В медпункте лежала с простудой, девочка, а вернее уже девушка Оля Канцева. Мы разговорились, и оказалась, что наши родители работают в одном институте НИКТИ. Мы пообщались и подружились. И к тому же, зная мои злоключения в старшем отряде,  Оленька меня пожалела. Видя перед собой женственную, ласковую и душевную девушку, я и немножко влюбился в неё. Позже, встретившись случайно, мы с удовольствием общались, и я смотрел на неё влюбленными глазами. Не знаю, поняла ли она всё это.
Медсестра, которая, как, оказалось,  раньше работала с отцом, пошла к начальнику пионерлагеря, которого мы звали Буденным, уж очень он походил на него, и рассказала о моих  мытарствах в старшем отряде. Тот возмутился происшедшим,  и поскольку я ему не сообщил о конкретных виновниках, построил отряд и с полчаса их отчитывал, пообещав самолично, наказывать таких виновных в дальнейшем. С Буденным никто связываться не хотел и меня оставили в покое, но на всякий случай перевели, в более младший отряд. Там я быстро прижился и дальше отбывал положенный срок.
         Погода в том августе,  была отвратительная, холодная и дождливая. Спать ночью было холодно и наши мальчишки, развернули кровати и сдвинули вместе, что бы было совместно теплее спать. Девчонкам эта идея тоже понравилась, и они сделали так же. Мне по жребию, досталось место с самого края, так что, я с одного боку подмерзал ночью. Туалет у нас был на улице, и поход туда был тоже, немножко замерзающим. Как-то ночью, я, сбегав в туалет, не добежав обратно, до мальчишеской комнаты,  заперся в комнату девочек, ведь свет то ночью в коридоре не горел, и мне хотелось скорей попасть в постель. Увидев, что все разлеглись, и места осталось маловато, я, с ворчанием всё же втиснулся с краю на кровать. Рано утром, проснувшись и открыв глаза, я с ужасом, обнаружил перед глазами, висящие на спинках кровати, платья. Я потихоньку, глядя на спящую, на отдельной кровати, вожатую, сполз со своей кровати, и хотел потихоньку удрать, но вожатая заворочалась на кровати, и мне пришлось нырнуть под кровать девчонок. Она встала, потянулась и видимо тоже, пошла в туалет. Я выждал несколько минут, и потихоньку, не глядя на спящих девчонок, смылся из девичьей комнаты. Забежав в свою комнату, я юркнул в постель и меня по началу била дрожь, толи от холода то ли от пережитого. Произошедшего никто не заметил, ни из девчонок, ни из ребят. И я тоже помалкивал об этом, не заметив даже, с кем из девчонок, спал ночью рядом.
         Но вот холода кончились, выглянуло солнышко, и наша жизнь стала веселее. Прейдя к нам вечером и осмотрев, в чем мы ложимся спать, наш вожатый сказал, что на ночь не обязательно надевать трико, что нам пора начинать закаляться и начинать с того, что бы спать раздетыми. Мы с ребятами обсудили всё сказанное и так и сделали. А я, с тех пор и спал раздетым, и только вот теперь, в свои 56 лет,  я  хлыздить начал зимой, одевая футболку. Но футболка мне нужна ещё и утром, чтобы жена мне фараончиком массаж спины сделала. Но вот тот заезд в пионерский лагерь закончился, и я приехал домой.
Приехав из лагеря, я с большим удовольствием встретился со своим приятелем Вовой Снегирёвым. А тут как раз шёл очень мальчишеский фильм о трёх мушкетёрах ну мы, конечно, пару раз на него сходили, и у нас появилось большое желание заняться фехтованием, ведь это так романтично! Сначала мы отправились на родную нашу                « Красную звезду», которая находилась в нашем парке культуры и отдыха. Прейдя туда, мы увидели большое объявление у дверей о том, что секции фехтования  здесь не имеется. Видимо до нас тут уже побывала куча мальчишек и ад-министрация предусмотрительно об этом и написала, но не учла одного, что каждый мальчишка будет спрашивать, а где же это есть? Ну и мы с Вовиком, конечно, тоже это и попытались узнать. Спортивного вида вахтерша с радостью пояснила нам, что секция фехтования есть на стадионе «Динамо», который находится в центре города. И мы отправились туда, уже и, не особенно  надеясь, туда записаться, ведь наверно там столько желающих. 
К нашему общему удивлению, нас сразу же туда и записала миловидная девушка, сказала,  что завтра первое занятие, куда надо будет прийти с энтузиазмом и со спортивной формой. Про форму было и так понятно, но причем тут энтузиазм? Девушка, посмеявшись, ответила, что сами всё увидите. Тут, мы несколько озадаченные, поехали домой, рассуждая о том, что нас может ожидать.
А там ожидали нас изнурительные тренировки, и вот как это было. Наш тренер,  скажем Иван Иванович, весь наш мушкетерский отряд разбил на группы по десять человек (по количеству дорожек на стадионе), и отправлял бегать сначала по кругу, а потом добавлял количество кругов до пяти, ну т.е. до пяти км. Те кто не выбегал это и отчислялись, причем И.И. клялся, что возьмет любого, кто пробежит пять кругов. На том наше со Снегирёвым мушкетерство,  закончилось, я мог пробежать два круга, а Вовик три. А  большее мы и не потянули, ну, не сдыхать же тут.