Марш трактористов

Потом оно ушло в люди в виде байки, а сначала имело вполне земное имя: Валька Бекетов. А в главном – всё так и было, как теперь люди говорят. Они только не знают, что на Крещение Валька умер и теперь я могу рассказать всё подробно и правдиво.
Мы учились в одном классе, а потОм,после школы и до армии, работали в тракторном отряде прицепщиками.
Начинались семидесятые годы. Тогда нам казалось, что жизни впереди не меньше, чем уже прошумело над миром до нас. Вот от князя Игоря, от его «Слова о пълке» до семидесятого года – и от семидесятого до нашей пенсии – приблизительно одинаковый временной размах. Достался нам в наставники один тракторист – молодой парень с солидным именем Романович. Он только что пришёл из армии и принял старый трактор ДТ54.
Если бы можно пропеть гимн железяке – я бы посвятил его этой марке. Именно ДТ 54, да ещё грузовик ГАЗ 51 вытянули страну по бездорожью и бедности послевоенного времени. Трактор являл собой совершенную и простейшую машину. На широких гусеницах, с малооборотистым двигателем, он был мОщен и неуязвим. Не обременённый лишними
системами : как то – электрооборудование, гидравлика, отопление – трактор имел одно-единственное, но незаменимое устройство – массивный крюк, похожий на носорожий ударный клинок. За этот крюк цеплялись любые сельхозмашины. И не было такой тяжести, которую не потянул бы стальной богатырь.
Главной же работой железного трудяги была пахота. Почвы у нас мощные, их слабой техникой не поднять. В Нечерноземье даже колесными тракторами пашут, у нас – не побалуешь. Вы представляете – что такое тракторный прицепной пятикорпусной плуг?
Вот и мы с Валькой не очень представляли, поступив к Романовичу прицепщиками. А плуг оказался динозавром с двумя системами заглубления. И дело прицепщика было : накинуть его петлю на тракторный крюк, потом сесть на железное , вроде листа лопуха с дырками , сидение и по ходу дергать рычаг заглубления и подворачивать рулевое колесо, выравнивая глубину погружения лемехов.
Представили? Вот. Добавлю только, что ДТ 54 таскал за собой разом по два таких плуга. Потому и прицепщика два.
На Руси, как известно, голь на выдумки хитра. Трактористы ещё задолго до нашей с Валькой степной Одиссеи придумали, как вообще обойтись без прицепщиков. В тонкости входить не стану, просто объясню в двух словах: от каждого из плугов в кабину тянули по металлическому тросику с кольцами. А потом, заезжая в борозду с разворота, прямо из кабины тракторист дергал за эти кольца, они срывали с замков рычаги на плугах, и плуги сами заглубляли лемеха в почву.
Но, поскольку прицепщики полагались по правилам, ушлые начальник придумали раздваивать каждый экипаж. Ну – для двухсменной работы. И нам придали тракториста – дядю Никита хромого. Участник войны, он потом обиделся и ушел из отряда.
Об этом - чуть позже. А в осень шестьдесят девятого года мы поднимали зябь до самых белых мух, пока плуги отказались врезаться в замерзавшую час от часу землю.
И я сейчас вспоминаю те времена со все большим недоумением. Судите сами: в колхозе было несколько тракторных отрядов. В нашем – до полусотни разных тракторов. Все мужское население двух близлежащих хуторов занято было здесь. Так и считалось : если мужик не тракторист – то больной. Даже вроде сельской интеллигенции были. Как муравьи – трудились весь год от темна до темна. Сколько солярки пожгли! Сколько «тысяч га» перепахали – а жили голью перекатной. В магазине ничего не купишь, а дома у всех – полы земляные и хаты соломой крытые. Рвали жилы, горбатились, женщины в тридцать лет уже выглядели бабами. Куда шли все эти «тысячи килограммов молока от коровы» и «миллионы пудов хлеба»?
…Я во всякий приезд на хутор хожу на кладбище. Все они там – весь наш тракторный отряд со своими бабами и многими детьми. Вот веселый и молодой Романович. Когда уничтожили тракторный отряд – он перешёл в скотники. Вырезали коров – закрылся в хате и сгорел вместе с нею по пьянке.
Вот хромой дядя Никита. В ту зиму семидесятого года шло по стране поветрие: выдвижение передовиков на награждение медалью : «За доблестный труд. В ознаменование 100 лет со дня рождения В.И. Ленина ». К медали полагались и какие-то деньги, так по селам иногда до драки доходило – кто достоин, а кто нет. Ну, как у нас водится – в достойные попали те, кто поближе к начальству. А Никита Павлович пролетел, хоть если и давать, то кому, как не ему – работяге из работяг? Инвалид, мог бы вообще не работать. А у него две нормы законом были. И от обиды по весне не вышел он на посевную.
А вот и Валька. Ни надписи на кресте, ни венков на могилке. Некому позаботиться…
А ведь как жил! Он от природы заикался, потому любил петь.

-Ой, вы кони, могучие кони,
Боевые друзья, трактора,

Вы за счастьем идётё в погоню,
Нам в поход отправляться пора!...

Нет, он пел другие песни. Просто мне вспомнился тут Марш трактористов как то, что навсегда объединило меня с земляками. Голос у Вальки был слабый, да и в нотах он был не очень сведущ, когда бренчал в хуторском клубе на гитаре:

-Кондуктор не спешит, кондуктор понимает,
Что с девушкою я прощаюсь навсегда…

Девушка у нас была одна, и не досталась никому. Да я на нее и не очень надеялся, а от Вльки она ушла как раз из-за того, что потом превратилось в байку.
Да, пожалуй – хватит томить моего читателя.
Весной того года меня призвали в Армию, а Валька получил новенький колесный трактор. В апреле, в самую распутицу, пригнал его из Сельхозтехники. Тогда и Романович поставил в ряд новенький ДТ54. Непривычного красного цвета, дэтэшка был украшен сзади рогами гидравлики, а на лбу его радиатора красовалось не знакомое "ХТЗ", а редкое в наших местах «АТЗ».
-В Рубцовске его сделали, на Алтае, - объяснил Романович, помахивая новенькими документами к машине.
К слову – тогда меня впервые укололо в сердце. Глянул я на этот красный трактор, и неприятно поразился: переднее направляющее колесо его, в просторечии – ленивец, был выполнен не двойным, а одинарным. Как будто у страны не хватило железа. Почему-то именно тогда я понял, что дела нашего Союза пошли на закат.
Валька на своем МТЗ-52 катался, как на велосипеде. Машина юркая и скоростная – так он ей ещё топливную аппаратуру так накрутил, что она 70 километров в час давала. Наслаждался, как пацан.
А тут председатель колхоза умер, потом тракторный бригадир, Панкратов, на пенсию ушел.
Но это уже – мимо меня – я был в армии. А Валька работал на своем велосипеде до осени.
И тут начинается байка. Когда пришла ему повестка, Валька в последний раз обслужил трактор, прокатился по округе, покрасовался на глазах у всех, и …
И ушел в Армию. А на селе все шло своим чередом. Два сельскохозяйственных года прошумело над округой, когда Валька вернулся домой. Наша общая Зинка уже была замужем, и солдат в сапогах и гимнастерке так и пожаловал в тракторный отряд.
Осень стояла горячая, уборка шла – каждый человек на счету. Новый бригадир обрадовался Вальке, как родному:
-Выбирай любую машину, становись на любую работу. Только не тяни, давай к делу завтра.
Валька согласился, подхватил свой чемоданчик, и пошёл домой – готовиться к завтра.
А утром у всех в отряде случился чуть не припадок. Попыхивая свежим выхлопом, как застоявшийся скакун, на тракторный стан влетел всеми забытый, но по-прежнему новенький колесный трактор МТЗ 52. Валька лихо осадил его у крыльца конторы и выпрыгнул на землю прямо перед ошарашенным бригадиром. Тот вылушал дурашливый рапорт, забыв захлопнуть рот.
-Прибыл для дальнейшего прохождения службы вместе с сохраненной матчастью.
На стане несколько минут стояла тишина. Даже гудевшие уже тракторы заглохли. Потом бригадир проскрипел, хватая воздух ртом:
-ты… украл машину?
-Да как же украл? - Валька широко повел рукой в сторону трактора: - Сохранил! Да где бы он сейчас был, если бы я его не спрятал?!
Ответом Вальке был неудержимый общий хохот. Хохот гомерический, утробный, и на обоих хуторах бабы с недоумением поднимали головы к небу, отражавшему необъяснимое веселье их всегда хмурых мужей.
Чем это кончилось? А ничем. Участковый провел следствие. Оказалось – трактор все два года стоял за сараем родителей Зинки. К ней подкатился случайный ухажер. Взял её тем, что грозился открыть председателю правду о тракторе. Зинка испугалась, что ее посадят, и согласилась замуж. «Теперь не знает, что лучше, - записал лейтенант в протокол». Секретарь парткома, подавал на Вальку в суд за утраченную выгоду. Но умный судья посоветовал ему не раздувать кадило, чтобы само колхозное начальство не попало под следствие за ротозейство. «Состава воровства не было, ибо ничего не украдено. А если бы гражданин Бекетов сам не вернул машину в колхоз – вы бы о ней и не вспомнили».
Вот так и родилась байка. А Валька ещё много лет горбился трактористом, пока его работа была нужна. Потом ушёл в сторожа на частный пруд, и к старости перестал заикаться. Я его в последний раз встречал на наш хуторской престольный праздник, Аспос. Это ещё и день Рождества Богородицы. Мы тогда сошлись все трое: я, Зинка приехала из своих столиц, и Валька, никуда с хутора не уезжавший. Мы сидели на скамеечке у могилы Романовича, когда от удаленного Храма Покрова, из села Солдатка, доплыл осенний церковный гул. И тогда Валька плеснул по пластиковым стаканчикам и поднял свой:
-Ну, родные, за Божью матерь – покровительницу трактористов!
А колокол все гудел и гудел. Как будто там, в небесах, пахали Божью ниву Романович и дядька Никита. Без прицепщиков.