Ты пепел, я пепел

"Нас друзья, убитые горем, со скалы развеют над морем
Ты пепел, я пепел"

Flёur, "Пепел".



За окном лил апрельский дождь. Он рассказывал свои весенние сказки: о розах в забытом саду, о вечере, который бродит по дорогам вечного города, о сверкающих хрустальных глазах, о волосах, темных подобно глубокой ночи, о ветре, свежем и диком. Дождь шептал и его тихие речи убаюкивали Кристину.

Ей снился сон. Но у этого сна был осенний привкус и океан грусти в его образах. Там она бродила по незнакомому саду, бесцельно блуждала в неясной тоске, пока не увидела меж черных ветвей деревьев белевшего каменного ангела, чье строгое мраморное лицо болезненно красиво. Слепыми очами следил за ней призрачный гость осеннего сада, завернувшись в утреннюю прохладу  точно в  небытие. Расправив крылья за спиной, он прятал в изгибах мраморных губ тайну собственного несуществования, печального совершенства, имя которому "Смерть". Подле него в изобилии росли темные розы -  теперь уже увядшие,  мертвые розы.

Кристине захотелось  коснуться рукой холодного тела. Желание было неодолимым.  Она подошла еще ближе и тогда увидела  - у ангела всего одно крыло. Второе, разбитое, белело в  пожухлой траве возле плиты, на которую едва опирался ногами мраморный юноша, стремясь взмыть вверх. Но ему не суждено было взлететь - ангел оказался увечным.

"Мы были знакомы", - подумала Кристина.

Да, именно так - у ангела было знакомое ей холодное прекрасное лицо. Кристина заплакала. Плакала горько, взахлеб, слезы катились по щекам ручьями. Вытирала слезы ладонями -  на запястьях звенели тугие железные браслеты, причинявшие  невыносимую боль рукам, но когда Кристина захотела расстегнуть их и снять,  увидела лишь тонкие струйки крови, стекавшие  по коже. Красные капли срывались вниз, в ворох сухих листьев, добавляя еще багрянца. Она  перевязывала руки кусками ткани, оторванными от подола платья,  пыталась остановить кровотечение. Напрасно - жизнь уходила из тела сквозь раны. Кристина поняла, чье лицо у однокрылого ангела – у него было лицо Рэйна.  Она запомнила это и проснулась в своей комнате, залитой смутным утренним светом, с этим воспоминанием.

Когда Кристина проснулась, щеки у неё были мокрыми, значит, во сне  она плакала по-настоящему. Но наяву было еще больней. За окном  дождь продолжал лить как из ведра. Уже совсем рассвело, а Кристина все  лежала в постели без движения, смотрела в потолок и молила, просила весенний дождь об одном: «Перестань… пожалуйста, перестань… просто перестань – мне больше ничего не нужно».

«Рэйн… Кем был Рэйн? Был ли он настоящим мальчиком из плоти и крови или это всего лишь туманный призрак, сотканный из моих фантазий, снов и случайных образов, подхваченных в круговороте жизни?»

Его и правда звали Дождь. Когда-то родители решили, что это наилучшее имя для их сына. И мальчик с хрустальными синими глазами и волосами темными, подобно глубокой ночи, стал носить это имя – Дождь. Кому-то другому с таким именем пришлось бы нелегко в старшей школе, но только не Рэйну – настолько чудовищно самоуверенным и эгоистичным существом он был.

«Я знаю, многих доводил до отчаяния лед в его синих глазах».

Кое-кто даже резал из-за него вены. Только самому Рэйну было совершенно все равно – он безразлично принимал то, что прилагалось к статусу "звезды" школы. Сама Кристина, впрочем,  не интересовалась им  никогда  – он был младше на год да и вся эта истерика вокруг его персоны смешила и раздражала. Пока однажды ей так не повезло… вернее, не повезло им обоим. 

Их оставили вместе после уроков,  её и этого чокнутого мальчишку. Вообще,  Кристина считалась примерной ученицей и  проблем с поведением у неё обычно не бывало. Но в тот день она не сдержалась и нахамила учителю химии, который при всем классе высмеял её ответ у доски. Что же касается Рэйна, то он был постоянным посетителем директорского кабинета. 

С того дня и начались Кристинины проблемы. Странный мальчик со странным именем вдруг сошел с ума. Обычная история – хулиган и двоечник влюбился  в пай-девочку. Такие истории часто заканчиваются плохо.

Рэйн не признавал никаких "нет" и "нельзя". Воспитание здесь сыграло большую роль – родители, придумавшие такое имя своему сыну, не могли быть заурядными людьми. Они и  не были. Мама – известная художница, папа – рок-музыкант, оба бывшие хиппи.  Они все время находились в   бесчисленных разъездах, а воспитанием Рэйна и его младшей сестренки Аннабель занималась бабушка и няньки-гувернантки, которые сменяли друг друга едва  ли не каждый месяц. Куда им было обуздать строптивый характер мальчика? Он творил, что хотел. Рэйна несколько раз исключали из разных школ, постоянно тягали на профилактические беседы в детскую комнату милиции, но все напрасно. Центром мира для этого мальчика был он сам, все остальные существовали лишь для того, чтобы удовлетворять его прихоти.

С девчонками дело обстояло так же: он брал что хочется - для него это было легко, и  находил новую жертву. Но натолкнувшись на полное безразличие Кристины Рэйн словно помешался. Девушке казалось, что он не видит её саму  за этим яростным желанием непременно получить то, что не идет в руки.

Она к тому времени  уже полтора года встречалась со своим одноклассником. Друзья Рэйна, такие же отморозки, как и он сам,  несколько раз сильно избили Кирилла и он дал "самоотвод". Кристина его не осуждала: Кирилл вовсе не был трусом, просто цена за её любовь оказалась для него непомерно высокой.

После разрыва с Кириллом она осталась совсем без поддержки. И здесь уже начался подлинный ад. Рэйн буквально не давал ей проходу, ни в школе, ни дома - он приходил, звонил,  караулил под дверью,  следил за ней сам или просил об этом своих друзей. Дошло до того, что другие парни боялись просто даже заговорить с ней.

«Не могу сказать, что Рэйн мне совсем не нравился. Ведь он был словно сон, мечта о самом лучшем...  Рэйн был прекрасен, но его любовь стала для меня клеткой.  Кто  смог бы по достоинству оценить красоту тюрьмы?»

Ситуация становилась совершенно невыносимой, а кульминации все это безобразие достигло тогда, когда Рэйн прямо в школе в пустом классе попытался изнасиловать её. Еще через день он прилюдно  порезал обе своих руки, полоснув по ним бритвой, которую притащил  на занятия.

"Я помню его улыбку, жуткую до одури. И глаза  - холодные синие  глаза человека, способного на все. Я тогда впервые поняла, что он не просто одержимый желанием подросток, а по-настоящему опасен и едва ли вменяем.  Раны на его руках затягивало красным шелком, а он смотрел на меня и улыбался, ожидая реакции. Кровь была на полу и даже немного на стенах. Кто-то из одноклассников побежал за медсестрой, кто-то - за классной руководительницей Рэйна. Я же стояла молча,  заледенев изнутри. Мне было страшно. Не за него -  за себя."

Кристина запомнила это до конца жизни: словно в дурном фильме ужасов,  по окрашенной синей краской стене школьного коридора  медленно ползли темные струйки крови.  Лихорадочный блеск в глазах Рэйна и дикий визг Мальвины.

«У неё был розовый пластмассовый обруч в волосах, белые кеды и ногти, выкрашенные черным лаком - удивительно, но  в стрессовых ситуациях внимание по-дурацки сосредотачиваешь именно на таких вот мелочах. Кличка  подходила Наташке как никогда раньше, одни стеклянные глаза в пол-лица чего стоили».

Наташка ухватила за  руку Рэйна, пыталась выдернуть лезвие, раня свои пальцы.  Он отпихивал её от себя, не сводя глаз с Кристины.

«Театр абсурда оборвался внезапно: осознав, что отнюдь не она здесь в главной роли, Мальвина кинулась ко мне  и  черные когти помешанной самки вцепились в мое лицо, сдирая кожу.  Она что-то орала, но я не понимала  ни слова. Я закрывала лицо руками   – эта сучка целилась мне прямо в глаза, у неё от ненависти совсем крыша набекрень съехала. Мелькнула мысль: «Надо ей врезать», но Наташку уже от  меня оттащили. Рэйн и еще кто-то, какие-то девчонки, по-моему, там  была Ольга, но я этого почти не осознавала. 

Все было словно  в дурном сне. Кровь на полу, на стене, на моей белой рубашке – уже не только Рэйна, но и моя собственная. Лицо горело как в огне. От боли и обиды я не выдержала, разревелась. Кто-то взял меня за руку, увел в сторону… Оля.  Она повторяла: «Тихо,  тихо, Криська, всё будет хорошо». «Ничего уже не будет хорошо».  Подруга потащила меня в сторону туалета: «Тебе надо умыться». Холодная вода из-под крана обожгла лицо там, где ногти Мальвины содрали кожу. Оля умыла меня как ребенка, вытерла лицо бумажным платком. Возле умывальника еще кто-то был – видимо, охочие до чужих драм.  Подруга прогнала их прочь: «Пошли отсюда на фиг, это вам не цирк». От  благодарности  я едва опять не разревелась».

Всех участников этого спектакля, конечно же, вознамерились исключать из школы. Но, как часто оно случается, пострадал  тот, кто был почти ни при чем — у Кристининых родителей отсутствовали деньги и связи, потому из престижной школы вылетела только она.  Но, в общем, это было и к лучшему.  Мама отправила дочку в  другой город к своей сестре. Там девочка спокойно заканчивала  одиннадцатый класс,  постепенно забывая  о безумном Рэйне и всех этих событиях.

А потом случилось то, из-за чего Кристина даже спустя  много  лет ненавидела весенние дожди,  до дрожи в пальцах, до "мурашек".  Ведь в тот вечер тоже лило как из ведра,  когда Ольга позвонила ей и  сказала, что Рэйн разбился насмерть. Наглотался "колес",  сел за руль маминой машины...  В машине с ним  было двое его близких друзей и бывшая девушка, Наташка Самойлова по кличке "Мальвина" - они умерли позже в больнице, не приходя в сознание.  Рэйн же погиб сразу. Ему вот-вот должно было исполниться 17.

Новость оглушила Кристину. Три дня она не выходила из дома. Вспоминала и плакала. Вспоминала: лед его синих глаз, который плавился под солнцем апреля, плавился от её улыбок. Его слова, его настойчивость... Его дурацкие выходки, которые теперь казались милыми сумасбродствами.  Вспоминала и плакала, плакала... Винила себя. И влюбилась — так по-дурацки, в мертвого мальчишку, призрак, собственную фантазию, имевшую уже очень мало общего с настоящим Рэйном, наркоманом и социопатом. Дождь три дня лил, почти  не переставая, словно вместе с Кристиной  оплакивал того, кого однажды назвали его именем.

И вот  спустя пять лет всё вернулось снова.

"Я так и не смогла забыть. И эта боль — она не уходит. Время не лечит меня. Прости меня, мой мальчик. Прости за все.   Пусть смерть подарит мне  свою темную свободу, в которой потерялся ты."