Как бы... балет Аида и Жизель...

Было это как-то очень и очень давно! Примерно в ту самую пору провалившегося в Тартарары недоразвитого социализма-коммунизма и той самой «сказочной страны», где, правда, в мечтах уживаются «свобода, равенство и братство». Мы были молоды, всё время рвались что-либо сделать, но нам периодически этого не давали, пугая, то впрямую уголовщиной, где обязательно было нарушение закона и всенародных устоев, то кодексом строителя коммунизма, которому мы переставали вдруг соответствовать, как асоциальные элементы, тайно слушающие «Радио Швеции» и «Битлов». Но нас особо всё это не пугало, и мы сосуществовали в этом мире «весёлых абстракций» так, как диктовало время, в котором мы жили.

Так вот, мы с приятелем подрабатывали в оперном театре одного провинциального городка. Платили нам тогда – ну, очень неплохие деньги. За месяц «выплывала» этакая сказочная сумма аж в сорок рублей. Но в те времена сурового советского реализма – это было хорошей добавкой к нашему проживанию и желанию – жить не так, как сосед по подъезду. Так что к ста с копейками заработной платы, добавлялись ещё и эти сорок. На душе становилось теплее от «шуршащих» в кармане и того, что всегда есть то трёшка, а то и пятёрка для незапланированных трат. Как говаривал мой товарищ: «Деньга нами сорваны, как с куста!» Оно так и было. В общем-то…

Работёнка не пыльная и не тяжёлая. Всего-то от нас и требовалось – это подготовка, смена декораций, когда требуется и уборка сцены к проведению балета, либо очередного спектакля. Так и подшабашивали мы потихоньку, идя к своему «светлому будущему», которое всё как-то не появлялось почему-то на горизонте? Хотя вот и к искусству мы имели ныне чуть ли не «прямое отношение», в полном понимании этого слова, находились при работе в самом центре царства Мельпомены и Терпсихоры. А как же? Ну и что с того, что мы не артисты, но именно от нас зависит так много при проведении любого театрального действа!

Хотя последнее выражение принадлежит как раз не нам, а старейшему работнику театра дяде Феде, с неопределяемым возрастом по причине ежедневного употребления «горячительного». Впрочем, именно он нас и вводил в курс всех дел при «храме искусства». Дядя Федя знал буквально всех артистов и ответственных партийных работников, посещавших театр. Кто-то имел отношение к театру именно по работе, а кто-то по причине своего «нездорового интереса» к его работницам (артисткам и балеринам). А дядя Федя всегда и во все времена «пылал нездоровым порывом» только к здешней бухгалтерше (она выполняла и роль кассира).

Почему? Да потому что он у неё всегда мог перехватить, как он высокопарно выражался «рваного», то есть занять рубль до получки. И до этого знаменательного дня у него иногда набиралось столько этих «рваных», что от кассы он порой отходил с лицом обманутого вкладчика, которому в этот момент должен весь мир!

Что ещё удивляло в этом «профессионале», так это как он прекрасно знал весь процесс проведения того или иного спектакля, либо балета. Смотришь на него – вот уже совсем сидит в бессознательном состоянии и «глубоком философском рассуждении», как он выражался. Так нет! Он чётко соскакивал именно в тот момент, когда это было нужно, успевал сменить декорации на сцене и потом снова впадал в состояние «индийского йога» под названием нирвана.

Но при этом каким-то внутренним зрением замечал всё, что творится вокруг в его театральной коморке за кулисами под лестницей. Однажды мы с другом решили проверить его состояние и решили утащить со стола початую бутылку «Фруктово-ягодного», но не вышло! Дядя Федя этаким голосом зомби тут же проговорил нам: «Поставь на место, не твоё…» На этом наши проверки были закончены.

В один прекрасный день в театре ставили знаменитый балет «Аида». Дядя Федя находился пока ещё в здравом состоянии и, глядя куда-то в сторону, сказал нам: «Пацаны! Я вот что скажу… «Аида» – балет очень тяжёлый! Очень! Вот мне лично нравится больше «Жизель»! «Жизель» по восприятию балет лёгкий, мне как-то он более по душе!»

Мы с приятелем переглянулись и с почтением стали дальше слушать этого спеца и знатока театральной жизни. Лично вот я даже и не понимал, чем отличаются «по тяжести» эти балеты! А дядя Федя с видом профессора-лектора продолжал: «А почему вот один балет тяжелее, а другой легче – знаете?» Мы одновременно замотали головами в знак того, что мы ни бум-бум в этом вопросе искусства! И тогда мы услышали то, что для меня стала потом настоящим приколом, от которого я не мог отойти несколько дней.

Дядя Федя с видом знатока, а может даже и настоящего артиста, произнёс речь, опрокидывающую нас в пропасть сермяжного восприятия жизни со всеми греховными прелестями! Он, как бы понимая то, что будет после его сказанных слов, улыбаясь, сказал: «Балет «Аида» тяжёл тем, что таскать надо много декораций, а «Жизель» прекрасна для меня оттого, что вынес там, на сцену пару деревьев и ещё чего и всё. Всё легко и просто! А то режиссёры понапридумают множество всякого разного, а нам вот всё это таскать, да перетаскивать с места на место!»

Я, как и мой друг, как сидел на старом обшарпанном диване в углу, так и рухнул в диком хохоте, не в силах остановить истерику от услышанного. Дядя Федя, видимо уже давно привыкший при театральной жизни ко всяким взбрыкам людским, сидел, молчал и наблюдал за нами. Потом встал и произнёс уже более «металлическим голосом»: «А ну, чего расселись тунеядцы? У нас вот впереди сегодня очень тяжёлый балет! «Аида» – это вам не «Жизель» там какая-нибудь, тут поработать придётся! Давай, вставайте и пошли, ещё столько сегодня таскать надо…» И мы двинули вслед за ним. Впереди шёл мой товарищ, плечи у него до сих пор сотрясались от смеха!
 
И вот о том самом «тяжёлом балете», чтобы понятнее было!
«Аида», краткое содержание (очень краткое – для знающих):
«Далёкое-далёкое время. Древний Египет воюет с Эфиопией. Начальник дворцовой стражи Фараона Радамес, назначенный полководцем египетских войск в этой войне, и эфиопская царевна Аида (теперь рабыня) любят друг друга. Но Амнеерис (дочь египетского фараона) также влюблена в Радамеса и, догадываясь о своей сопернице, пытается выведать у него эту тайну. Мечтая о славе полководца, Радамес решает попросить Фараона подарить ему Аиду, как только он вернётся триумфатором. Аида разрывается между чувствами к Радамесу и любовью к родине…»
Ну, а всё остальное можно узнать, сходив и посмотрев этот замечательный балет воочию!

О форме «лёгкости» в искусстве!
Более «лёгкий балет» по своему исполнению «Жизель», тоже кратенько так о нём:
«Деревня в горах, окружённая лесами и виноградниками. Крестьянский дом, в котором живут Берта и её дочь Жизель. Крестьяне направляются на сбор винограда. Девушки приветствуют Жизель, свою подругу, всеобщую любимицу. Появляется лесничий Ганс. Он клянётся разрушить счастье влюблённых: Жизели и юноши, живущего в охотничьем домике. Потом праздник урожая…»
Ну и всё, по сценарию балета, который можно так же понять, сходив и увидев это прекрасное и красочное действо!

Вся эта наша «профессиональная работа» в театре давно ушла в прошлое, оставшись в тех далёких и беззаботных днях юности, но воспоминания о том прекрасном времени остались и часто вызывают у меня улыбку. Что впоследствии стало с дядей Федей, я не знаю, хотя очень часто и ныне проезжаю мимо театра «Оперы и балета». Иногда мне очень хочется зайти во внутрь театра. Зайти и посмотреть как там ныне? Но зайти не в зал, а именно за сцену! Посмотреть, а есть ли там та самая каморка под лестницей и кто сегодня там «хозяин»?


Фото размещено из Интернета...