Глава пятая. Люблю тебя, братик

 Поезд мчится мимо, поднимая вверх снежинки, которые танцуют и, наверно, поют какие-то свои песни, ведь им больше ничего и не остаётся. Они упадут, а после растают. И люди, верно, тоже умирают. Танцуют ли они? Порою. А жизнь так коротка, и ты смотришь в окно. До того столба ровно двадцать метров, у тебя ещё так много времени, чтобы дойти и дотронуться до него, и ты уже на полпути, но подводит сердце, сжимаются руки и ослабевают ноги. Падаешь на землю, и некому тебя поднять. А если и будет кому, минуя боль, он будет только плакать, но ничего сделать не сможет.
 Холод прикоснулся к лицу, парень зажмурился от напористого и наглого зимнего ветра, провёл ладонью, спрятанной в перчатке, по щекам, чтобы стряхнуть снежинки, которые, впрочем, и так бы скоро исчезли. Посмотрел на улыбающуюся девочку, что стояла рядом, и взял её за руку.
 - Это не наш поезд, да? – Спросила она, подняв голову к небу, но не взглянула на брата, а принялась наблюдать за головокружительными плясками снега, который хлопьями валился с неба.
 - Скоро приедет наш. – Парень, к сожалению, не был также спокоен, как его маленькая тринадцатилетняя сестра. Его сердце сжималось, когда он поворачивал голову в сторону и видел её радостное лицо, широко раскрытый рот, ловящий снежинки и блестящие счастьем глаза. Она была счастлива, даже потеряв всё, чем можно было дорожить. А он продолжает корить себя за то, что не может ничего изменить. Что не может вернуть родителей, не для себя, а для неё. Что не может помочь ей. По-настоящему. Она смеялась, а ему хотелось плакать. Только потому, что парень понимал, что скоро перестанет слышать этот смех. Рано или поздно, он уйдёт под землю, как и всё остальное, что носило хоть какой-то смысл в жизни Вэнса.
 Жаловался ли он на жизнь? Он жаловался только на то, что такому прекрасному существу, что стоит напротив и радуется тому, что очередная снежинка попала в ловушку, выпала такая доля. Что это не он целыми днями лежал в больнице, чтобы, в конце концов, узнать, что ничего уже нельзя поделать. И больше всего Вэнсу хотелось поменяться местами с его маленькой сестрёнкой. Плевать, что у них почти никого не осталось. Нашлись бы какие-нибудь дальние и забытые родственники, которые помогли бы ей. А потом эта девочка стала бы матерью и женой, и у неё была бы прекрасная жизнь. Если бы не одно «но» - она умирает. И ничего изменить невозможно. Единственное, что он может сейчас – это смиренно ждать поезда, который увезёт их из суровой, заснеженной России в Мексику, а оттуда они быстро на вертолёте доберутся до того самого острова, в которое уткнулась иголка. Вэнс обещал, что куда бы не указала сестрёнка – туда они и поедут, поэтому обязан был отвезти её.
 Смотря на блестящие на редких солнечных лучах, которые с трудом пробивались сквозь завесу из свинцовых облаков,  рельсы, парень стал погружаться в воспоминания. Начиная с самого начала, не рождения, конечно. С начала того ада, что произошёл в его жизни всего три года назад.  Сначала его девушка ушла к другому, который был заядлым автогонщиком, поэтому однажды в дождливую ночь она вместе с ним попала в автокатастрофу и разбилась насмерть. Только тот гад выжил, отсидел немного в тюрьме и снова сел за руль. Вэнс как-то раз видел его в метро, и только жуткая толкучка спасла неудачливого гонщика от избиения.
 После этого его студенческая группа отправилась в Лондон, чтобы пожить там несколько недель и улучшить знание английского языка. Но только их самолёт оторвался от взлётной полосы, как через несколько минут диспетчеру уже докладывалось о его падении. А ведь Вэнс тоже мог полететь вместе с ними, но по счастливой случайности просто не успел сделать визу. Он сидел один в своей собственной квартире, которую он снимал, тратя почти всю зарплату, с бутылкой коньяка и игнорировал все приглашения на похороны. Они были его друзьями, несомненно, но Вэнс был из тех людей, которые не отличались особой твёрдостью характера, к тому же он был уверен в том, что ему там делать нечего. Он не хотел видеть их лица, стоять рядом... с тем, кого уже не вернёшь. Проще сидеть на диване, смотреть в окно и вспоминать о том, как ему было весело с ними.
 Вэнс был отличником, поэтому перескочил через один класс и пошёл в институт раньше, чем его сверстники. Он всегда отличался приятным характером и привычкой всех веселить даже тогда, когда это действительно было не нужно. Улыбку было не стереть с его лица... но это только раньше. До всего того, что случилось потом. Он хотел стать переводчиком, поэтому отлично знал английский и... испанский. Какое чудесное совпадение. Какая ирония жизни. Будто бы всё вело только к одному. А Вэнс никогда не верил в судьбу, не верил в то, что ничего нельзя изменить и что-то, что предначертано человеку, обязательно произойдёт. Он привык видеть перед собой дорогу, с которой можно свернуть, когда захочешь. И на которую можно привести кого-то другого, если он согласится, разумеется.
 Спустя год бабушка Вэнса, с которой он жил до совершеннолетия, а после съехал в собственное жилье, рассказала ему о родителях. И если все его детство она травила Вэнса байками и сказками, то реальная история надолго потрясла его. Парень потерял родителей в детстве, когда ему было десять лет. Из-за сильнейшего стресса многие фрагменты жизни пропали из его памяти. Он по-прежнему умел говорить, писать и читать, но забыл внешность родителей, их привычки, голоса. Ему часто говорили, будто они разбились на автомобиле, и только после он начал понимать, как банально это звучит. Бабушка не хотела открывать всю правду, ведь она оказалось намного мрачнее, чем вся её наглая ложь.
 Свет был приглушенным, как будто пытался притвориться незаметным и подслушать разговор, её глаза грустные, они с тяжестью смотрели в лицо внука. Бабушка рассказала Вэнсу, что его родители и старшая сестра, которой было около тринадцати лет, решили отправиться отдыхать куда-то в необычную, экзотическую страну. Самолёт покинул место отправления, но до пункта назначения так и не долетел. И даже после долгих лет в этом случае не появилось ничего нового, что могло бы прояснить причину пропажи самолёта. Власти уверяли, что он, скорее всего, потерпел крушение где-то в Тихом океане, но почему-то даже и не пытались его искать. Бабушка осталась одна, а на руках годовалая девочка с красивым именем Женевьева и ещё не способный осознать чужую смерть мальчик по имени Вэнс. Но единственное, что парень крепко-накрепко запомнил, это то, что бабушка никогда не называла имени его старшей сестры, даже когда он умолял его назвать. И ему до сих пор было не понятно, почему она так надёжно скрывала его под надежным покрывалом тайны. Фотографии, личные вещи, её игрушки – всё это он держал в своих руках. Имена родителей он вспомнил сам спустя несколько лет. Но только не её имя. У неё и друзей-то никогда не было, поэтому спросить было не у кого. После у Вэнса появились возможности, но уже тогда плохо выглядящая бабушка попросила его не лезть в это дело. И он послушался.
 После этой новости парень долгое время был расколот на части. Оказалось, что погибли не только его родители, но также и его старшая сестра. И никого из них он никогда больше не увидит. Шло время, парень вырос и поступил в институт. Бабушка вскоре скончалась, виной тому было слабое сердце. Вэнс и Женевьева остались одни. А потом его маленькой сестрёнке стало хуже. Он отвёз её в больницу, где через долгое время ей поставили неутешительный диагноз. Жизнь Вэнса разрушилась окончательно. Он не видел больше в ней смысла. Почти. Было ещё одно, что он должен был сделать. Выполнить обещание, которое дал сестре.
 Рельсы исчезли из поля зрения, тёмно-зелёный, кое-где подкрашенный вагон остановился перед парнем. Вэнс взял девочку за руку и подошёл к проводнице, когда, наконец-то, открылись двери. Старомодно накрашенная и слегка неопрятная женщина улыбнулась парню, который протянул ей билеты.
 - Приятного путешествия. – С добротой сказала она, отдавая билеты обратно. – Хм, у вас необычное имя, молодой человек. Для русского гражданина, разумеется.
 Парень мило улыбнулся, ему часто это говорили. У родителей была странная привычка – называть детей не русскими именами, хотя сами они были из России. Видимо, их всегда влекла граница. Жаль, что она завлекла их так далеко.
 - Да, у меня родители с юмором.
 Вэнс кивнул и занёс в тамбур первые два чемодана, потом развернулся, чтобы взять ещё пару сумок. Женевьева смотрела на небо, но теперь была спокойной, даже в какой-то степени суровой.
 - Что такое, Женевьева? – Обеспокоенно спросил парень, спускаясь по ступенькам на платформу.
 - Не хочу прощаться с этим снегом. Мне он всегда нравился. – Тихо вымолвила девочка и перевела взгляд на брата.
 - О чём ты? Мы ведь скоро вернёмся, и ты снова сможешь ловить снежинки языком, ведь так? – Вэнс нахмурился после таких слов сестры, так как в них чувствовалось что-то нехорошее.
 Она кивнула головой.
 - Если хочешь – я могу всё отменить. – Серьёзным тоном вымолвил Вэнс, подойдя к ней.
 Женевьева покачала головой и со своей сумкой быстро поднялась по лестнице в тамбур. Она побежала по коридору и вскоре исчезла. Парень переглянулся с проводницей, которая по-прежнему улыбалась, наблюдая за ним, поднялся в вагон, взял чемоданы и прошёл до своего купе. Вэнс открыл дверь и посмотрел на сестру. Женевьева сидела, упершись локтями в стол, смотрела на улицу и молчала.
 - Может, тебе чаю заказать? – Спросил Вэнс, убрав чемоданы и сумки, так раздражающие его, ибо они постоянно путались под ногами или просто не давали пройти.
 Женевьева обернулась, посмотрела на брата, и её лицо расплылось в счастливой, довольной улыбке.
 - Лучше шоколада. Горячего. – Мило произнесла она.
 - Окей. Сию секунду, мадам. – Вэнс поклонился, сестра засмеялась, после чего брат закрыл дверь купе и пошёл за горячим какао.       
   
*                *                *

 Куда-то делся весь холод. И снежинки больше не ложились на лицо. А ведь он выходил в последний раз из вагона, чтобы оглядеть перрон, вздохнуть и вернуться обратно. В купе, где с нетерпением сестра ждала горячего шоколада. И он вернулся, и потом они долго смеялись и шутили. Казалось, что даже все его опасения потерять её померкли. Такой силой обладала её улыбка. Кто же знал, что всё вот так вот выйдет? Кто же знал, что Женевьева действительно больше никогда не сможет поймать на язык снежинку и насладится тем мимолётным мгновение, когда она тает?
 По лбу стекала какая-то жидкость. Вэнс не хотел открывать глаза, но любопытство брало верх. А вдруг это снег тает на его голове, а не холодно лишь потому, что он привык к нему? Глаза разлепляются, что-то как будто склеило их за то время, пока он смотрел воспоминания. Перед его глазами пальцы, на них багровая, густая жидкость. Это не снег, вовсе нет. А он так надеялся.
 Правая часть лица была полностью испачкана грязью, смешанной с глиной и водой. Левая – украшена извилистыми дорожками крови, которая лилась из раны на макушке головы. Тело болело почти во всех местах, но теперь эта боль была полупрозрачной. Почему? Всё равно, лишь бы это продолжалось. Это то, что ему нужно, чтобы... чтобы что? Что он хочет сделать? Где он? Кто он?
 Рядом кустики маленькой травы яркого, почти едкого зелёного цвета, а дальше почему-то темнота. Но что-то происходит с ней. Она прессуется, так как сверху льётся свет. Сжимается в клубок, боится. Вэнс протягивает руку вдаль, она растягивает и хватает траву, которая, кажется, раскачивается в нескольких километрах от него. Или всё-таки в метрах? Какая разница, ведь он в любом случае может дотянуться до неё. У него всё получается, и ему не страшно. Не страшно, как той темноте, что всё больше припадает к земле.
 Вэнс отпустил траву и перевернулся на спину. Чистое небо так завораживает. Может, поваляться тут ещё чуть-чуть, а там наверху, где заканчивается эта тьма, которая уже нагло лезет по склону, и без него со всем справятся? Но нет, парень вспомнил, что он тут делает и что ещё обязан сделать. Вэнс сел, выпрямил спину, хоть из-за этого и стиснул зубы, посмотрел на изодранные штанины брюк, на порванную, испачканную кровью футболку, на грязные руки. Потом медленно и приложив массу усилий, встал и осмотрелся. Он оказался в каньоне, из которого, к счастью, вполне можно было выбраться. Земля тянула к себе, хотела обнять нового «счастливчика», который попал в то место, какое многие назовут раем. Яркое, палящее солнце над головой, лёгкий морской бриз, солёный привкус на губах, мирные волны. Ты закрываешь глаза, ложишься на песок в теньке и наслаждаешься. Если бы. Оглянись, ты по-прежнему в нашем мире. И скорее это будет адом, чем раем.
 Вэнс вдыхает сухой жаркий воздух, закрывает глаза, но не чтобы вновь погрузиться в пучину воспоминаний, которые болью раз за разом отзываются в его душе, а чтобы собраться с силами, а также и с мыслями и выбраться отсюда, так как перед ним всё ещё стояла одна единственная задача – найти и убить девушку по имени Агнесс. И ничто не должно было ему помешать. Это единственный смысл. Это его цель.
 Парень понемногу начал восстанавливать те отрезки памяти, которые были связаны с последним эпизодом, произошедшим ещё до того, как он кубарём покатился вниз по крутому склону. После сильного удара, наверняка, об камень, в голове творился настоящий кошмар. И, казалось, что даже память, которая и так слишком много прочувствовала и узнала за всю эту жизнь, начинает бунтовать и жаловаться на руководителя. Но перед глазами постепенно появлялось её лицо, а после заныла рука, так как Вэнс в деталях вспомнил, как потерпел крах. Ведь был у него шанс не просто что-то изменить. Был шанс закончить грустную историю, что началась уже давно. Он всадил бы несколько пуль в тело Агнесс, а потом пустил бы одну себе в висок, чтобы больше никогда не почувствовать боли. Выстрел, страх и... покой. Что могло быть лучше? Но он не смог. Просто выстрелить. Поэтому придется ждать нового подходящего случая, если такой вовсе появится когда-нибудь.
 За время нудных размышлений, которые только пытались морально раздавить парня, Вэнс успел подняться наверх, осмотреться и достать карту, чтобы понять, в какую сторону следует двигаться теперь. «Интересно, смогу ли я доковылять до ближайшего ночлега до ночи? Хм, смогу ли я вообще куда-либо дойти?» - то и дело мелькало в голове Вэнса. С другой стороны, у него был пистолет. Но что всего лишь пистолет в неопытных, молодых руках может сделать в подобном месте, где каждый уже давно научился убивать?
 Медленно, придерживая кое-как перебинтованную куском ткани рану на ноге, из которой Вэнс пару минут доставал острые ветки кустарника, он побрел по примерно проложенному маршруту.
 И если бы несколько дней назад ему бы показали его же, он вряд ли мог поверить. Вэнс отличался хорошим складом ума, но никогда не был выдающимся спортсменом с твердым характером и волей к победе. Ему больше было по душе сидеть в кафе с книжкой, чем совершать какие-то подвиги. А тем более стремиться найти кого-то... и убить. И сейчас скромный парень, всегда отличавшийся успехами в учебе и юмором, весь избитый, раненый и разбитый душевно плетётся по острову, потерянному где-то в Тихом океане, чтобы отомстить за смерть своей сестры. Трудно было поверить, но он становился другим. Слишком быстро и болезненно, но это было так. Осталось только научиться нажимать на курок, когда это необходимо.
 Природа этих островов точно была за одиноко бредущего странника. Она не подсовывала ему никаких сюрпризов, выпрыгивающих из-за угла, уменьшила яркость и жару, исходящую от солнца, заволокла тучами почти всё небо и постоянно снабжала Вэнса питьевой водой. И он прекрасно знал, что пить из рек или источников в тропиках опасно, так как можно подхватить жуткую болезнь, корчиться пару дней в адской лихорадке, а потом отправиться в другой мир, но ему было наплевать на это. Если бы судьба хотела лишить его жизни, он бы не выпал тогда из вертолёта. Возможно, она хочет, чтобы свершилась его месть, а пока этого не произойдёт, Вэнс будет жить. Ведь в какой-то степени это было правдой. Он отправился в лагерь наёмников, чтобы достать какой-то нож старухе и пусть и был под наркотическим опьянением, но как-никак его никто не убил. Потом эта встреча с Агнесс, девушка, скорее всего, чуть ли не впервые оказалась «доброй» и дала ему эти спасительные десять секунд. И вертолёт. Он уже трижды убегал от смерти, ловко танцуя прямо перед её носом. Даже, когда начало темнеть, тропики не тронули Вэнса, а лишь с раскрытыми объятиями впустили его в себя, чтобы он мог найти себе временное пристанище.
 Не встретив на пути ни одного опасного хищника, ни разу не наступив на ядовитую змею и до сих пор также ковыляя вперёд, Вэнс стал уверенным в том, что судьба, Господь или же его ангел-хранитель – но кто-то его точно бережёт. Значит, месть не такое уж плохое дело, раз какие-то высшие силы держат парня на земле, чтобы он мог свершить её. И значит, что он идёт в верном направлении.
 На местность наступали сумерки, нужно было искать ночлег, так как сил передвигаться дальше уже не было. И к счастью Вэнс заметил вдалеке тусклый огонёк. Он остановился, пригляделся, чтобы понять – бред это, очередной глюк или всё же правда. В лёгкой темноте прорисовывались силуэты маленького домика, стоящего почти на вершине холма.
 Немного подальше от дома прямо по склону спускались поля, заросшие каким-то растением, в сумраке надвигающейся ночи сложно было разобрать, что это было. Посередине поля виднелась лестница, увидев её, Вэнс облегченно вздохнул. Это хотя бы ступеньки, а не крутые склоны, почва которых постоянно проваливалась под ногами.
 Через несколько минут восхождений по лестнице к дому и коротких передышек Вэнс подошёл к дому и постучал в дверь. Через окно лился тусклый свет, вероятно, исходивший от свечи, который с трудом справлялся с темнотой, нагло бьющей по стеклу. За дверью было тихо, Вэнс посмотрел на гнилые доски, служившие как бы террасой и, не поднимая головы, постучал ещё раз. На этот раз послышалось какое-то движение. Потом щелчок. Ружья? Хозяин дома вставил патроны в дробовик и снял его с предохранителя. Вэнс сглотнул, услышав знакомый звук, так как уже слышал его раньше, отошёл от двери на один шаг и остановился, смиренно ожидая, что же будет дальше. А дальше дверь со скрипом отворилась, на пороге показалась женщина бальзаковского возраста, с рассерженным выражением лица и глубокими морщинами, которыми был изрезан весь лоб. Она держала Вэнса на прицеле старенького, пыльного дробовика и, видимо, ждала объяснений.
 - Можно мне у вас переночевать одну ночь? – Робко спросил парень, отчего лицо хозяйки дома немного «сбросило» злобу.
 - Отчего же нельзя? – Задала она встречный риторический вопрос на испанском и оглядела парня с головы до ног.
Вэнс немного растерялся, когда услышал испанский язык, так как до этого момента все, кого он встречал на острове, говорили с ним на английском. И старуха, и Агнесс. Он попытался собраться, потому что, в отличие от отличного владения английским языком, с испанским у него часто были проблемы.
 - Можете ли вы свободно говорить на английском? Так легче будет мне. – Каким-то не взволнованным, а скорее скромным голосом, будто просил маленький мальчик, произнёс Вэнс на испанском.
 - Могу. Я многое могу, а вот буду делать ли. Тебе бы научиться ставить вопрос ребром, так людям что-то легче объяснить. По крайней мере, здесь, на островах. – Женщина сморщилась непонятно из-за чего, откинула в сторону оружие, которое упало на что-то мягкое, потому что громкого звука от приземления не было слышно. – Ранен ты серьёзно – Она свободно говорила на английском, будто всю жизнь учила его. – Заходи, помогу, чем смогу.
 - Да мне хотя бы отдых и сон нормальный. – Смущённо улыбнувшись, произнёс парень, входя в дом.
 - Давай, давай. Присаживайся. – Быстро заговорила женщина, копаясь в жестяной коробке из-под овсяного печенья. – Что-нибудь сейчас придумаем, залатаем тебя хоть на время. Куда путь-то держишь? И откуда такой... – Она запнулась и посмотрела на парня.
Он помрачнел, когда не услышал последнего слова. Женщина набрала в руку препаратов и лекарств и подошла к юноше.
 - Ты не здешний. Это хорошо видно. Нет ещё в тебе... джунглей этих. Танцев, знаешь... говорят, со смертью. Безумства.
 - Но я уже убивал. – Коротко вымолвил Вэнс, посмотрев на руки, на которых до сих пор виднелись ещё те старые следы запёкшейся крови.
 - Ты не убивал, убил лишь тот, кто в руках своих ниточки держал, да дёргал тебя  то за руки, то за ноги. – Спокойно говорила женщина, обрабатывая раны.
 - Зато руки были моими. К чёрту, какая разница. Мне всё равно.
 - Но вот когда запутаешься ты, будет уже не всё равно. – С печальной тональностью вымолвила хозяйка дома. – Куда направляешься, я повторюсь.
 - В деревню Аманаки, вроде. Мне нужно татау, чтобы... отомстить кое-кому.
 - Понятно.
 Парень зашипел, когда женщина принялась зашивать его рану на плече, нанесённую ещё в самой первой битве.
 - Странно, как ты выжил с такими ранами.
 - Я – везунчик. – Без улыбки произнёс Вэнс, но тут же понял, как-то это противно звучит, если вспомнить, как ему «везло» в последнее время.
 - Хорошо, везунчик, ложись. – Женщина показала рукой на матрас в углу комнаты. – Выспись, а завтра посмотрим, что да как.
 Вэнс возражать не стал, моментально лёг на свою постель и тут же заснул.

*                *                *         

 - Кушай, милая. Кушай. Тебе нужно много сил для будущего путешествия, ведь так? – С улыбкой спросила женщина, сидящая напротив тринадцатилетней девочки.
 - А то. – Засмеявшись, произнесла Женевьева и принялась уминать сладости, которые предложила ей добрая тетя.
 На кухню внезапно зашёл смуглый мальчик с босыми ногами и грязными шортами, остановился на пороге, заворожено наблюдая, как белокожая девочка кладёт в рот шоколадную конфетку, сказал что-то на испанском, но таком корявым и еле разборчивым, что Вэнс понял только несколько слов. Его мать заругалась и замахала руками, после чего мальчуган, не оборачиваясь и не отпуская взгляда от белоснежного чуда, вышёл из комнаты и скрылся за шторкой угольного цвета.
 - Всё в порядке? – На всякий случай спросил парень.
 - Отлично. – Женщина тяжело улыбнулась и посмотрела на девочку. – Вертолёт прибудет через полчаса, а пока что вы можете побыть в гостиной и чем-нибудь заняться, либо походить по улице.
 - Спасибо большое. – Вэнс благодарно закивал головой.
 - Это ради доброго дела. Знаешь, я ведь хочу помочь не только ей, но и тебе.
 - В каком это смысле? – Юноша с непониманием взглянул на женщину, которая устроила всё это путешествие от Мексики до островов.
 - Самое главное, паренёк, запомни: не поддавайся чувствам даже самым сильным, всегда думай свежей головой и слушай то, что говорят тебе. В словах намного больше смысла, если ты их не просто слышишь, а внимаешь говорящему. Твоя жизнь в любой момент может измениться, а в какую сторону – тебе лишь выбирать. Но нет здесь ни добрых, и не злых. У печали радость есть, а у правды – ложь. И где будет смерть, там же появится и жизнь. Закон такой, послушай мудрую мексиканскую тетю.
 Вэнс, кажется, понял последние её слова про смерть и жизнь, с грустью посмотрел на сестру и медленно принялся анализировать всё остальное. Он знал, что эта женщина и вправду очень умна, и это подтверждало много и других людей. И если она говорила, нужно было слушать. Её речь насторожила парня, чем больше он копался в ней, то больше волнения накатывало на него. Но отказываться уже было поздно, тем более что может случиться за несколько дней? Они съездят туда и вернутся обратно, а потом поедут в Россию, где Женевьева снова сможет ловить языком снежинки. «Не обманывай себя» - Вэнс в сотый раз говорил себе это. Женевьева умрёт со дня на день, так как ей становится всё хуже и хуже. И она вряд ли когда-то снова увидит снег. Но зато она дотронется до океана, проведёт ладонью по морщинистой коже тропических пальм, посмотрит в небо, которое настолько же может похвастаться синевой, но всё равно отличается от её родного неба.
 Оставалось пятнадцать минут до отлёта. Женевьева сидела за столом и что-то писала в своём маленьком блокнотике цвета красного дерева. Она сначала долго и упорно выводила цифры, пронумеровывая каждую страничку, а потом красивыми буквами украшала середину ежедневника. Вэнс сидел напротив и следил за её действиями.
 - Знаешь, говорят, что когда приближается смерть – ты чувствуешь её. – Внезапно произнесла девочка, переведя взгляд на брата.
 - Прошу, не говори об этом. – Вэнс с тяжестью закрыл глаза и уткнулся лицом в ладони.
 - Я прошу тебя кое о чём. Это очень важно... для меня. И думаю, что тебе не составит особого труда выполнить это. – Она улыбнулась и, закрыв блокнотик, завязала его коричневыми ленточками.
 - Что же я должен сделать для тебя, моя маленькая принцесса?
 - Принцесса? Нет, ты же помнишь, кто я на самом деле. – Женевьева с улыбкой на лице встала и вышла из-за стола.
 - Да, ты моя актриса немого кино. – Натянув улыбку, вымолвил Вэнс. Он всегда помнил, как Женевьева обожала смотреть немые фильмы. Они были для неё чем-то воздушным, волшебным. И все новейшие изобретения отходили на второй план. Ей не хотелось слышать их голоса в реальности, герои её любимого кино могли говорить в её голове, так как фантазии девочки могли многие позавидовать. Она часто сидела целыми днями и смотрела на чёрно-белую картинку. Она всегда всё понимала... и чувствовала. Она и смерть чувствовала, но, даже не смотря на возраст, не боялась её. И всё ближе к концу, как будто ей назло, чаще улыбалась.   
 - Верно. – Сестра подошла к нему и протянула свой блокнот. – Пятьдесят третья страница. Там имя, которое ты хочешь больше всего на свете узнать. Но обещай мне, что раньше времени ты не откроешь этот блокнот.
 - И как же я узнаю, когда наступило подходящее время? – Взяв вещь в руки, поинтересовался брат девочки.
 - Кое-кто тебе подскажет. Прислушивайся к цифрам, когда-нибудь мелькнёт та, которая нужна тебе.
 - Перестань корчить из себя мудрую старуху. – Вэнс тихо и слабо засмеялся.
Женевьева довольно улыбнулась.
 Через десять минут они вдвоём уже стояли около взлётной площадки. Сзади прямо на сухой земле сидела женщина, которая очень помогла Вэнсу устроить всё это.
 - Это имя... нашей старшей сестры, верно? – Прошептал парень Женевьеве на ухо.
 - Да. – Девочка взяла брата за руку и почему-то погрустнела. – Я её не скоро увижу.
 Вэнс сглотнул ком, который встал в горле после таких слов. Он нахмурился, опустил взгляд, устремив его в потрескавшуюся от длительной засухи почву, и запустил вспотевшую руку в карман, сжимая блокнот пальцами.
 - Не переживай, всё будет хорошо. – Вымолвила она.
 - Я знаю. Всё всегда заканчивается хорошо.
 Ещё через небольшой промежуток времени они вместе сидели на удобных, обтянутых чёрной обивкой сидениях, с улыбками на лицах переглядывались и иногда перекидывались какими-то словечками. Пилот оказался добрым на первый взгляд мужчиной, который помог им загрузить чемоданы в салон и тут же отправился в путь. Пролетая над океаном, Женевьева с любопытством сидела, прислонившись лбом к стеклу, и смотрела на бушующие внизу волны. Океан не был спокойным, бунтовал, бился волнами об волны, будто пытался достать до вертолёта и потянуть его вниз. А, может, ему просто было одиноко, и он всё время мечтал дотянуться до кого-нибудь живого своей солёной водой.
 Вдалеке показался тот самый небольшой остров, на который указала Женевьева. Несколько людей на нём жили и с добротой предложили пару дней пожить у них. Это было совершенно безопасно. И надежно. В этом Вэнс не сомневался до того момента, как вертолёт приземлился. Его два раза ударили по голове, потому что после первого удара он не потерял сознание и смог устоять на ногах. Очнулся парень, когда они вновь куда-то летели. Из разговора между одним из наёмников и пилотом стало ясно, что их собираются продать в рабство.
 - Послушай. Я всегда была тебе благодарна за всё то, что ты для меня делаешь. Огромное спасибо тебе, я очень тебя люблю. – Тихо, чтобы не привлекать внимания похитителя, проговорила Женевьева.
 - Я тоже тебя люблю. И извини, что так вышло. Не бойся, я разберусь. Я вытащу нас отсюда. – Дрожащим от безысходности голосом говорил Вэнс.
 - Нет. Всё будет хорошо.
 - Слушай, ты! – Воскликнул парень, наёмник с интересом посмотрел на него.
 Ещё двое солдат, сидевшие рядом тоже отвлеклись от своей беседы.
 - Лучше не говори со мной так. – Мужчина оскалился.
 - Отпустите, прошу, мою сестру. Она больна... раком, и через пару дней должна умереть. Она вам ни к чему, я могу показать все карточки с диагнозами, доказать вам это, чтобы вы поверили. Кто купит её? Отпусти её, пожалуйста.
 - Закрой рот, парень. – Грозно приказал наёмник, смотря Вэнсу прямо в глаза.
 - Братишка, успокойся. – Женевьева дёрнула его за рукав.
 - Ты не понимаешь, да? – С нарастающей яростью спросил Вэнс, начиная вставать. 
 Наёмник рассердился и моментально вышел из себя, кинувшись вперёд на парня, схватив его за грудки и резко повернув к открытой стороне вертолета.
 - Это ты не понимаешь меня, придурок! Я сказал тебе заткнуться! Значит, нужно было захлопнуть свою пасть, ясно? – Разъяренно закричал военный.
 - Она всего лишь ребёнок. – Намного тише, но без страха в голосе сказал Вэнс. – Она всё равно умрёт, прошу, сделай это.
 - Ещё одно слово, и клянусь, я кину тебя вниз, ты понял, сука?!
 Его руки нервно затряслись, Вэнс оказался всего в шаге от края. И тут Женевьева внезапно произносит то, что введёт парня в ступор:
 - Передай сестрёнке привет.               
 Её улыбка, ужасная гримаса жути и страха на лице наёмника, его губы медленно произносят имя девушки, ослабевает хватка. Руки отпускают парня, он оступается и чувствует, как падает вниз. Безнадёжно махая руками, будто бы он, в самом деле, может зацепиться за воздух, Вэнс выпадает из вертолёта. Ветер свищет в ушах, бушующие воды ждут его, чтобы заключить в свои объятия. Он смотрит в небо голубое, чистейшее. А потом взрыв, огонь, волна, вода. И запах... смерти.