In vino veritas

        Айзек вернулся в свой родной дом, где не был уже несколько десятков лет, с самого своего детства. Дом, построенный его далекими предками в Эльзасе неподалеку от Гран-Бальон, был пуст, казался заброшенным и зловещим. Айзек помнил здесь каждый уголок: прихожая, гостиная, детская. Он медленно дошел до кухни, где он, девятилетний мальчик, некогда завтракал со своими родителями. Его мать, Роза, была скрипачкой, а его отец, Юда, - художником, имевшим крайне необычное хобби для представителя своего народа – он коллекционировал вина. Во время войны, они, как и многие другие евреи, были изгнаны с захваченных немцами территорий и жестоко убиты в газовых камерах. А вот маленькому Айзеку повезло. Друг их семейства, Фабрис Моранси, имевший усадьбу неподалеку, на свой страх и риск укрыл мальчика и в дальнейшем помог ему перебраться за границу, в Америку. Необычайно смышленый и общительный мальчик, Айзек смог получить образование и войти в высший свет…
        Как это было давно. Теперь Айзек, видный сомелье своего времени мечтал лишь об одном. Он надеялся, что немцы, бесчинствовавшие в их доме, не наткнулись на главное сокровище его отца – коллекцию вин, собранную по всей Европе. Воспитанный в семье атеистов-агностиков, Айзек не чтил Талмуд, и поэтому не понимал невежественного отношения других евреев к вину. Он относился к этому напитку, как к произведению искусства, как к симфонии, сотканной из тысяч нот вкуса.
        Дрожащими руками он нащупал край фальш-панели, открывавшей вход в винный погреб. Только он и его родители знали об этом секрете их дома. Разведя огонь в старой масляной лампе, которую он взял с собой, Айзек спустился вниз.
        Перед ним, насколько хватало круга света, отбрасываемого лампой, во все стороны располагались длинные стеллажи. Он не верил своим глазам. Ни одна из бутылок не была повреждена. За три десятилетия плесень не разъела стены погреба, а жуки-древоточцы не покусились на дерево бочек. На миг ему показалось, что он вернулся в прошлое. В то время, когда отец рассказывал ему о тонкостях энологии, о винном этикете, о многих других вещах. Тогда Айзек дал себе слово продолжить его дело. Он знал историю каждой бутылки, знал, где был собран виноград, знал материал бочки, в которой оно становилось старше. Такого вина не было больше ни у кого на всем белом свете.
        Ему бы не хватило бы жизни, чтобы попробовать их все. Как завороженный, он смотрел и смотрел вглубь этой величайшей энотеки. О да, он знал, о нескольких бутылках, возраст которых давно перевалил за сотню лет. Решив, что никогда себе не простит, если не сумеет оценить их вкус, Айзек взял со стеллажа три бутылки: «Xeres de la frontera» 1755 года, «Colheita» 1848 года, «Garrafeira» 1850 года.
        Вернувшись на кухню, он поставил все бутылки на стол красного дерева, изрядно потрепанный немцами, - фамильную реликвию рода Азимовых. Откупорив «Гаррафейру», Айзек осторожно втянял носом запах дубовой пробки, более ста лет державшей взаперти это вино. Как опытный сомелье, он сразу понял, что оно не утратило своего богатства и глубины. Слегка наклонив бокал, он бережно наполнил его примерно на четверть. Пока вино насыщалось кислородом, Айзек рассмотрел переливы этого темно-рубинового напитка в солнечном свете. Прошло несколько минут, и он, наконец, позволил себе насладиться его вкусом. Запах крепленого вина немного опьянил Айзека своей палитрой цветочных ароматов, а вкус, заставил забыть о существовании мира
        Спустя некоторое время он решил, что пришла очередь старинного хереса, который достался его отцу, от его деда. В этот раз Айзек был осторожнее. Не позволив аромату вина сразу опьянить его, сомелье затаил дыхание. Он смотрел на вино в полуденном свете и поражался чистоте и совершенству цвета творения испанских виноделов восемнадцатого века. Вкус вина, легкий, но в то же время настойчиво манящий, погрузил Айзека в воспоминания его молодости, когда он, энергичный молодой человек, встретил свою первую и единственную любовь – дочь одного из тосканскх виноделов, прибывшую в Америку на каникулы. Именно она напомнила ему о деле всей его жизни, вновь пробудила в нем стремление познать весь мир вин. Айзек помнил ее, он был благодарен ей и так не смог себе простить то, что она угасла у него на глазах…
        Вернувшись в реальный мир, он вспомнил о третьей бутылке, о существовавшей в мире в единственном экземпляре «Colheita» урожая 1848 года. Наполнив бокал, он смотрел на переливы напитка гранатового цвета. Заходящее солнце придало ему загадочность и некую «волшебность». Разлившееся по его горлу тепло крепленого вина побудило Айзека, обратить свои помыслы в настоящее и будущее. Он исполнил свою заветную мечту, известный на весь мир, он готов был подарить человечеству величайшую коллекцию истории винодельческого искусства последних трех столетий. Его ученики продолжат дело своего учителя. Он был благодарен судьбе за то, что сделал правильный выбор, став сомелье; за то, что когда-то прислушался к зову своего сердца.