Прикосновение продолжение23

В дальнейшем обнаружилась еще одна особенность: интенсивное и эффективное ментальное исследование получалось только при определенной эмоционально-мысленной подсветке, когда логическая цепочка шла на каком-то свело-радостном фоне. Он чувствовался и как тепло и как ясность и как легкая опалесценция. Здесь я заметил еще одну особенность: момент формирования нового понятия и открытия, когда вспыхивала сполоха световой радости, и в мгновение возникало знание какого-то нового, более обобщенного или более детализированного понятия. Понятие вспыхивало, как целостность, а затем уже логика кропотливо и без затруднений все раскладывала по полочкам. Я понял, что эта вспышка осознания-интуиции и есть предыстория всех научных открытий, и дифференцировал состояние сознания, соответствующее моменту интуитивного прорыва.
К сожалению, эта кропотливая работа в позе сидхасана зависела от массы факторов: перед занятием я должен был полчаса – час полежать в оцепенении или задремать, мешала спина, уставшая от неподвижного сидения, мешал любой звук, речь, не всегда удавалось отделаться от посторонних мыслей, и даже при отсутствии помех, плодотворная, радостная медитация получалась 2-3 раза в месяц, иногда чаще, иногда – реже – была слишком сильная привязанность к строго определенным условиям.
Подобные занятия продолжались три года. Трудно было представить, куда это может завести и куда идти дальше. Но на время материала для работы вполне хватало. Я не просто мыслил в ключе древних представлений, а пытался выявить в их рациональный, вечный смысл, за которым стоит просто реальность, не зависящая от эпохи. В результате получался довольно своеобразный синтез, в котором очень многое примирялось, и понятия, ранее казавшиеся архаичными, либо противоречащими здравому смыслу, неожиданно оборачивались своей рациональной стороной, вполне логичной и правдоподобной: здесь все зависело от понятийности и системы отсчета. Для примера хочу отметить, что некоторые парадоксы Эйнштейна прекрасно логически объяснялись, исходя из этой системы взглядов, за основу которой я взял компиляцию из разных школ индийской философии, в основном из системы Адвайта Шанкары и системы Санккхья Капилы. Но все это в собственной трактовке, на базе современного образа мышления.
Дал ли мне что-то подобный род занятий в плане выявления моей скрытой тонкой природы? Очевидно, да, но в силу того, что в этом процессе в основном был задействован интеллект, то результаты касались прежде всего его. Во-первых, ко мне пришло то, чего не давали книги: ясность вопроса – что есть истина и реальность и мое собственное к ним отношение, во-вторых, я вполне идентифицировал пока не контролируемый момент интуитивного озарения, что уже относилось к сфере сверхчувственного, и в-третьих, на каком-то этапе понял, что дальше продолжать эту интеллектуальную игру бессмысленно, что бесконечное логическое утончение на данном этапе уже никуда не ведет и просто превращается в схоластические извивы.
Разумеется, результат подобных упражнений не мог остаться просто внутри: очевидно что-то надо было от меня Ведущему (об этом немного позже) и однажды плотину прорвало. В какой-то момент (за день до этого я даже не представлял, что этот момент вот-вот подойдет, просто было ощущение какого-то творческого распирания) вдруг начал писаться труд, где я за полтора месяца выплеснул на бумагу все, о чем медитировал в течение 3 лет. Труд был наполнен философскими понятиями и санскритскими терминами, и, к сожалению, все читавшие нашли его довольно трудным для восприятия. Но меня это не особенно волновало. Написав то, что хотел и излившись (о публикации было даже смешно подумать) я потерял к работе всякий интерес, отношение к своему детищу было более, чем равнодушное, кроме того, я почему-то значительно реже стал акцентироваться на интеллектуально-понятийной стороне идеалистической философии, так как, в конечном счете, ее апогей являл принцип самоотрицания и невозможность интеллектом охватить высшую трансцендентальную сферу бытия. Произошел закономерный процесс: мавр ушел, сделав свое дело. Именно тогда я все больше и больше стал обращать внимание на свои состояния и замечать определенную закономерность внешних событий – вернее – направленность этой закономерности, когда в случайных, на первый взгляд, событиях начинает угадываться чья-то невидимая рука.