Через Хутинский порог окончание

Совпадение: сейчас тоже конец июля, начало восьмого часа. По-тувински июль называется Очень поэтично: «эки тозаар ай» - « месяц хорошо снимающейся бересты».

 В июле жарко припекает солце, но здесь, на реке, всегда прохладно.
Течение Бий-Хема заметно устремляется вниз, стиснутое громадами скал с обрезанными туманом вершинами.

- Рюкзаки на корму, - не глядя по сторонам, командует капитан. – Привяжите собаку: смоет! – Теперь он неотступно всматривается в даль.

Рюкзаки перенесены на корму, частично сложены и закреплены в спасательной шлюпке на палубе. Сверху, на вещах, привязан годовалый эрдельтерьер Хартбиль – эФ- Хаазе  Альзен Младший ( Если я правильно помню его имя…)

Бий-Хем берет один крутой поворот за другим. В рубке остается только капитан. Команда без дополнительных указаний выстраивается снаружи, откуда-то из кубрика появились спасжилеты, которые тут называют паникерками.

Капитан включает сирену.

Теперь уже всем видна тонкая поперечная полоса там, где река делает резкий поворот вправо. Это начало порога.

Вступив в него, наш МБВ должен сразу же сделать быстрый рывок туда, где на лоцманской карте Большого Енисея – в рубке у капитана – условными значками нанесено тридцать подводных и примерно столько же надводных камней.

Чуть ниже на карта имеется предостережение:

« Прохождение Хутинского порога возможно только опытным судоводителям при принятии особых мер предосторожности».

Словно хвост гигантского змея, разворачиваются позади, приближаясь к порогу, все восемнадцать ставов огромного плота. Шестьсот семьдесят четыре кубометра  тоджинского леса.

Серое неб, серовато-красные скалы, серая бурлящая вода Бий-Хема.

Водомет резко вздрагивает от обрушившихся на него внезапно валов. Крутой поворот. Под левым центром, скрытые от глаз, величиной с двухэтажный дом камни. Сирена тонет в реве порога.

Впереди – окутанные пеной и брызгами огромные валуны, с которыми многие столетья, изо дня в день, не на жизнь, а на смерть борется грозный Бий-Хем. Резкий толчок. 

Водомет круто припадает на левый борт, как человек, который неожиданно ощутил под ногой уходящую вниз пустоту. Трехметровая волна окатывает стоящих вдоль борта людей. По одежде, рюкзакам стекает вода, лай собаки, неумолкающий звук сирены, рев порога, но водомет уже выровнялся и берет следующий барьер.

Огромный тяжелый плот позади часто дышит каждым составом, каждым бревном, каждой щепочкой и в то же время нигде не отклоняется от фарватера, цел и невредим.

-Держись! – Впереди еще два камня: Интеграл и Кичеев.

Кажется, что время прервалось и на свете не существует ничего, кроме звука сирены м стремительного бега реки.

Но вот позади плотов появляется быстро удаляющаяся полоска пены – пройдены все тысяча двести метров  порога.

Капитан закуривает, передает руль штурману и уходит в каюту.

Мы, пассажиры, ведем себя как люди, пережившие реальную опасность.

Одно обстоятельство смущает меня.

В дверь каюты, когда в нее водил капитан, я случайно увидел одного из матросов. Он мирно спал на койке, закутавшись с головой в одеяло.  Сбоку лежала одежда, рядом – раскрытая на последних страницах растрепанная  книга.

 Капитан не удивился спящему, поправил на нем одеяло, закрыл книгу и, перед тем, как лечь отдыхать, устало потянулся, как человек, выполнивший тяжелую, но необходимую работу.

Журнал «Вокруг света» №8 1971 год