Заблуждение

   Вообще-то я неплохо ориентируюсь в лесу. Тем более, в наших, насквозь знакомых лесах вокруг дачи. Ориентируюсь по солнцу, когда солнца нет – по шуму шоссе. Непрерывный поток машин на Ярославке создает характерный шум, слышный в любой чаще.
Но однажды бинауральный эффект меня подвел. Так медики называют способность человека определять направление на источник звука.
   Походил я по ельничкам-березничкам, набрал сколько-то грибков и направился к дому, держа путь в сторону шоссе. Много прошел, пора бы уж выйти на дорогу, ведущую к Слободскому полю. А ее нет. Началась вырубка, поросшая мелколесьем. Заходить в нее не стал, двигался по кромке. Здесь когда-то была просека, да заросла, стала труднопроходимой. Да, очевидно, я немного отклонился. Сейчас будет овраг, перейду ручей на дне его – и выйду к нашей тропе…
   Вырубка снова сменилась старым лесом – по нему идти легче. Но уж очень он протяженный: когда же дорога? Да хоть какая-нибудь тропка попалась бы. А я по-прежнему держусь на шум шоссе.
   В конце концов, я уже перестал понимать, где нахожусь, и только шел и шел вперед, выдерживая направление… А ведь был совсем недалеко от дома!
Когда лес все-таки кончился, и я вышел в поле, то окончательно понял, что попал не туда. И понял, что иду не в ту сторону, а шум машин доносится не с Ярославки, а с бетонки – так здесь зовут вторую кольцевую дорогу, соединявшую когда-то секретные части противовоздушной обороны Москвы. По какой-то природной  причине – то ли географической, то ли метеорологической -  звук с этой отдаленной дороги доходил в мой лес лучше, чем с родной Ярославки. Ну, что ж, придется выходить на бетонку.
   Перейдя лощину и поднявшись на горку, я понял, что источник звука весьма приблизился, и идти к нему надо наискосок, снова через лес. Часы на руке пискнули – семь часов. В семь я обещал быть дома. В семь начинает смеркаться. Но другого пути нет, и я снова углубился в чащу, держась на явственный уже шум шоссе.
   Где-то совсем близко протарахтела одинокая машина. Воспрянул духом, чуть подкорректировал направление и вскоре вышел на дорогу – неширокую и пустынную, но асфальтированную. Невдалеке показался забор и какое-то строение. Подошел. Вывеска: «Бобошинская ферма». Вот это фокус! Что такое Бобошино, я представлял. Когда-то давным-давно, когда никакой дачи еще не было, а из Загорска ходил автобус на Киржач, я не раз проезжал этим автобусом мимо деревни Бобошино. Но ведь это же черт-те где!
   Делать нечего, пошел по дороге в сторону бетонки, а уж по ней направился к родной Ярославке, пытаясь в сгущающихся сумерках прочесть цифры на километровых столбах. И представлял, как  волнуется дома жена. На дворе – ночь, а мужик в лесу. А мобильных телефонов еще не было.
Наконец, замаячила впереди дорожная развязка: поток машин с зажженными фарами двигался по высокой эстакаде над бетонкой. А где-то слева, невидимое за деревьями, лежало Торбеево озеро.
  Дома я оказался где-то к началу «Времени». Успокоил, как мог, расстроенную супругу. Поругал себя за беспечность: на полочке лежат аж два компаса, коими я никогда не пользовался. Теперь, впрочем, каждый раз кладу в карман на всякий случай.
А самому не дает покоя мысль: как же это меня занесло в Бобошино? Мало того, что это очень далеко и в противоположной стороне. Так ведь между нами и Бобошино лежат села Слабнево, Путятино и так далее. Конечно, все их соединяет дорога, которая выходит на бетонку гораздо ближе злополучной фермы. Знаю я эти места, и дорогу переходил когда-то, и к Слабневу подходил – в село, правда, не зашел – не зачем, но дома видел отчетливо с лесной опушки. За селом тянется длинное открытое поле. По нему мне тоже доводилось проходить.
   Но ведь сегодня, шагая по лесу,  я не пересекал никакой дороги, даже проселочной. Да я бы с нее ни за что не сошел: дорога обязательно куда-нибудь выведет. Но дорога мне не попадалась. И слабневское поле я не переходил.
В расстроенных чувствах достал карту-двухверстку. Все подтвердилось: я забрел именно туда. Слабневскую дорогу я каким-то таинственным образом «перепрыгнул» - и даже не заметил.
   Телепортация? Пространственная «складка»? Или что там напридумывали фантасты? Но ведь в Бобошино-то я оказался не в фантастическом романе, а в самой обыденной жизни. В жизни нашей всяческой мистики не меньше, чем в романах. Только, пока мы к ней не привыкли, волнуемся подчас.