Женский день

     Пухлая, обложенная картонкой, медицинская карточка лежала у нее на коленях. Раньше Ира часто  рассматривала рукописные каракули врачей, пытаясь понять, в чем причина ее женского несчастья. Теперь ей это было совсем неинтересно. Куда занимательнее было разглядывать женщин, сидящих в очереди...
   Вот эту, на сносях, девчушку, она видит уже не первый раз. Двурогая шапочка, обгрызки ногтей на полудетских пальцах, растоптанные угги и гордый, обтянутый полосатой длинной майкой, девятимесячный живот. Наушники пропускают  звук, и все рядом сидящие  иногда вздрагивают от ухающих тяжелый звуков металлической музыки.А она ничего, сидит спокойно, продолжая  тыкать пальцами в дисплей телефона. Наверное, малолетка еще. Хотя, кто их разберет сейчас, эту молодежь...
  Или вон там,  через два сиденья от нее, тоже интересная женщина. Ровная, как струнка, спина, сидит - не шелохнется. Только часто прикладывает бумажный платочек к углам сухих глаз. Да каждые три минуты  открывает сумочку, достает из ее недр телефон и смотрит, сколько прошло времени, или есть ли новые сообщения, или изменилось ли что-нибудь в ее жизни за последние три минуты. Красивая, но жалкая. Залетная, видимо. Точно, на аборт пришла!
    О, а вот  пришла просто уникальная мадама...Шумная и заполняющая собой все пространство казенного коридора. Пять раз спросила, кто крайний, еще десять выясняла, по талонам прием, или по живой очереди. Потом, найдя свободное кресло, расположилась в нем, шурша многочисленными пакетами. Достала и съела  жареный пирожок, вытирая замасленные руки друг об дружку. Сложила руки на груди и стала приставать с разговорами к новоявленным соседкам, явно с целью успокоить себя перед неприятным визитом. Соседки  нехотя отвечают.
   Женщины, женщины, женщины. Не ходят по женской консультации мужчины, практически отсутствуют, как вид. Даже сегодня, в преддверии такого разрекламированного женского праздника 8 марта...
    Ирина дернула коленками, и тяжелая карточка соскользнула на пол. Множество листочков рассыпалось по плиточной мозаике. Она стала их собирать и не успела отойти от внезапно распахнувшейся в кабинет двери. Острый угол, наотмаш, врезался в ее плечо, сваливая с ног и сдирая кожу с попавшей под полотно раскрываемой двери, руки. Ирина охнула, и слезы сами собой набежали на глаза. Дверь еще раз, возвращаясь назад, ширкнула по ее руке, принося новую боль. И Ирина закричала. Из-за дверного полотна  выглянул мужчина, одетый в белый халат и по самые глаза упрятанный под  защитную повязку. Ничего не увидев на своем уровне, он стал оглядываться по сторонам. Очередь заволновалась. Та, что на аборт, протянула Ирине  чистый бумажный платочек. Шумная дама, резво вскочив со своего места, кинулась  к мужчине, громогласно  вещая на всю поликлинику: "Куда вы смотрите?! Что вы наделали?! Ужасно, ужасно!!!"
Девушка с плеером, не вынимая наушников, наблюдала за ситуацией, положив освободившуюся от телефона руку, на живот.
А мужчина недоуменно пытался понять, что же произошло. Он не сразу увидел сидящую на полу Ирину. А когда увидел, то сразу кинулся к ней, и молча стал поднимать с пола. Потом взял ее за здоровую руку и повел за собой в кабинет, из которого только что вышел.
В кабинете медсестра Анжела сидела за столом и вписывала в чью-то карту врачебные назначения. Ей очень хотелось выйти из этого кабинета на волю, туда, где ее уже полчаса дожидался водитель со "скорой" Вова.  Праздник же на носу, а она тут опять проторчит еще час, как минимум, судя по настрою нового врача, с которым она сегодня работала вместе третий раз. Сначала думала - хорошо, что мужик. А теперь и сама не рада. Тетки (так она называла всех  пациенток, приходящих в консультацию не прием, независимо от возраста, проблемы и величины живота) вообще всех мужиков -гинекологов любят. Потому и торчат в кабинете дольше положенного. А ей от этого - одни временные убытки.
 Увидев, что проблема (поврежденная рука Ирины) не из сферы ее должностных обязанностей, Анжела недовольно хмыкнула и продолжила писать в карточке. Врач с первого взгляда оценил недовольство напарницы и произнес немного глуховатым голосом:
- Простите, Бога ради. Я же не мог видеть, что за дверью происходит. Я сейчас Вам руку обработаю, и приму Вас без очереди. Хорошо?
Ирина кивнула и прошла вслед за ним в манипуляционную. Он стал обрабатывать ее руку, причиняя порой серьезную боль. Слезы потекли по лицу Ирины снова. Он это увидел и успокаивающе сказал:
- Потерпите немного, тут ничего серьезного, только внешние покровы повреждены. Заживет быстро! Я сейчас вам повязку наложу. Но завтра надо будет перевязать!
- Так ведь завтра праздник, тут не работает никто - ответила Ира.
- Ну, придумаем что-нибудь -  сказал врач, впервые подняв глаза  на лицо Иры. Серые такие глаза, только как будто старые. Сам-то не старый, лет 45, а глаза, как у старика, отжившие.
Закончив с перевязкой, врач попросил Иру дать ему ее карту. Пришлось вернуться в коридор, в котором обсуждалось произошедшее. Впрочем, обсуждалось - этот сильно сказано. Просто продолжалось вещание шумной дамы, в котором она обличала всех врачей в безразличии и нарушении клятвы Гиппократа. Очередь за призывы реагировала слабо, слишком все женщины были погружены в себя и свое состояние. Только девушка с плеером как-то странно нервничала, периодически вынимая наушники и  прислушиваясь к себе внутри.
Абортница  ("Как быстро ярлыки налепились!" - удивилась самой себе Ирина)подала ей её карточку,собранную с пола. И напряженно вернулась в свое кресло. Правда, она больше не вытирала воображаемые слезы. В это момент та, что с плеером, издала странный звук, похожий на писк. Потом писк набрал мощность и все услышали настоящий крик. Глаза у девушки округлились. Она схватилась руками за живот и снова закричала. На это  звуки из кабинета вышли и врач, и медсестра. Анжела сразу поняла, в чем дело. Просто у этой малолетки начались схватки.
"Говорили же ей, что надо заранее в роддом ложиться. Но ведь не захотела! Видите ли, ей экзамены надо было срочно сдавать! А теперь вот нате вам, рожает прямо в поликлинике! Придется звонить Вове и переносить встречу. Пока тут с ними со всеми управишься..."- думала Анжела, на ходу отдавая распоряжения:
-  Сергей Геннадьич, у нее срок рожать сегодня. Вроде без осложнений наблюдалась. Я тогда буду "скорую" вызывать. Не мы же тут принимать будем.
- Женщины, помогите ее завести в кабинет. Положите ее на кушетку. Пока "скорую" вызываем, пусть полежит. Хорошо, что воды не отошли пока-что.
Вокруг замолчавшей девчонки засуетились люди. А у нее, видимо, прошла схватка, и она просто молча наблюдала за всем происходящим. Однако, через минуту она закричала снова, более громко и жалобно. Врач стал расспрашивать, что у нее болит и где. Потом стал изучать ее живот, бережно прикасаясь  пальцами к натянутой, как на барабане, коже. Негромко что-то спрашивал у  роженицы, удивленно вкидывая брови на каждый ее учащающийся крик.  Потом  роженица стала орать беспрерывно.  Профессионально посмотрев девочку, он вызвал Анжелу в манипуляционную и сообщил, что судя по его мнению, родит она сейчас, прямо у них в кабинете. Анжела вытаращилась на него, хотела что-то сказать, но новый воющий крик  заглушил ее так и не данный ответ. А врач уже мыл и тщательно скреб руки в раковине. Анжела засуетилась, раскрывая стеклянные шкафы и доставая пузырьки, инструменты и прочую медицинскую утварь. Потом легко перетащила девочку на кресло, хотя та беспрерывно орала и была похожа на маленькое раненое животное с бессмысленным взглядом.
 Ирина наблюдала все это, стоя внутри кабинета (она заносила свою карту, пока началась история с родами, да так и застыла возле двери, не понимая, что же ей делать дальше в этой ситуации). Анжела увидела ее и прикрикнула на нее:
-Чего стоишь! Иди ее успокаивай, держи за руку. Дышать учи! Да, пусть дышит на счет. Поняла?
Ирина не умела правильно дышать во время родов. Ей не приходилось этого делать. Да и не придется, судя по мнению врачей, никогда. Но вид девушки с ее разорванным криком ртом вызывал у Иры сострадание, и она мягко взяла девичью руку, стиснула ее своей перевязанной ладонью. Второй рукой она стянула с головы девушки шапку, положила ладонь ей на лоб. Потом уверенным ровным голосом  стала говорить, называя  роженицу и солнышком, и деточкой, и всеми теми словами, которые внутри ее сердца жили в отсеке" уменьшительно-ласкательные."
Девчонка осмысленно посмотрела на Ирину, потом сильно сжала ее руку и хрипло попросила:
- Не отпускайте руку, ладно?! Держите меня, ладно-о-о? - и она снова зашлась воем.
- Я не отпущу - ответила Ира, хотя зажатая недетской хваткой рука болела все сильнее и сильнее, не столько от силы сжатия, сколько от свежих ран, нанесенных случайно открытой дверью.
Сергей Геннадьевич, услышав этот диалог, усмехнулся под маской в свои усы, завершил надевание перчаток, и в медицинском всеоружии, подошел к креслу, готовый помочь родиться новому Человеку.
Ирина впервые наблюдала появление новой жизни. Да, теорию она знала "от" и "до". И ей казалось раньше, что она готова стать матерью. И только сейчас, стоя у изголовья роженицы и держа ее за руку, она понимала, что предстоит пройти каждой, решившейся на этот подвиг, женщине.
Разрываемое схватками тело девочки билось и металось на кресле. Она почти не слышала даваемых ей врачом наказов и команд. Только рука в ее руке держала ее на краю чего-то, не давая сползти в ноздреватое желтое беспамятство. Потом что-то произошло: она почувствовала, как что-то лопнуло. Звук растворился в пространстве, которое стало изменяться, суживаясь в яркую точку. Потом и точка исчезла. И боль прошла. Все прошло. Все!
Анжела наблюдала за происходящим, почти механически выполняя все необходимые действия. С ее точки зрения, роды шли нормально. Правда - стремительные. Так тоже бывает. Но это терпимо, лишь бы не порвать узкое юное лоно...
Примерно так же думал Сергей Геннадьевич, помогая черноволосой головке медленно, но уверенно появляться на свет. Все шло хорошо, все! Вот и плечики, и тельце, и малюсенькие ножки...Стоп! Что-то не так! Что?!
Анжела приняла в руки от Сергея Геннадьевича ребенка, легонько шлепнула по малюсенькой попе, и новая живая Душа огласила мир первым своим приветствием. Она хотела положить дочку на материнский живот и тут увидела, что глаза у роженицы закатились. Стремительно синел носогубный треугольник. Яростно сжимающая руку Ирины ладонь разжалась и безвольно опустилась.
Ирина тоже все это увидела. Дальше для нее началось кино (так она называла события,которые развивались молниеносно и неуправляемо ею, но на ее глазах и при ее участии). Люди в белых халатах начали какую-то работу над обмякшим телом, пытаясь вернуть его к жизни. Мелькали шприцы и трудные слова, звяканье инструментов перемежалось окриками  и, хрипло отсчитываемым, ритмом давящих на грудину рук. Откуда-то появились еще люди с катящимся на колесах аппарате...Два утюга, прикасаясь к тонкой коже, взрывали  тело, не давая долгожданного всплеска на мониторе. Потом простыня накрыла девушку до самой макушки и Ирина поняла, что все усилия были безрезультатны. Тонкое запястье, пальцы с обгрызками ногтей спокойно  лежали рядом с ее забинтованной рукой, но больше не нуждались в ее тепле и участии.

    Громко плакал младенец. Надрывно, жалобно, бесконечно. Нужно было что-то сделать. Нужно было, чтобы он не плакал. Или не нужно?!
...Ирина открыла глаза. Нажала "стоп" на экране вибрирующего зуммером будильника телефоне. Рядом, в кроватке, раскидав крохотные ручки в стороны, почти беззвучно спала Марта. Ирина протянула руку и одним пальцем прикоснулась к пухлой щечке ребенка. Она вообще старалась прикасаться к девочке как можно чаще, чтобы компенсировать ей отсутствие той, которая дала малышке Марте жизнь. А она даст ей все остальное.