В списках значится

- Ты, Володька, не обижайся, но отец твой – дурак был. – Сидящий за столом, по хозяйски пододвинул к себе уже початую им бутылку водки,   и налил себе стопку. Подобные действия Егор Кулешов повторял ежегодно, по заведенному им порядку в День Победы, обходя в селе всю родню. И везде его, как фронтовика и защитника Отечества, облаченного в пиджак с многочисленными медалями, знаками и значками – должны были приветить и угостить. Но в этот раз Егор Иванович, то ли с утра «подзарядившись» дома, ослабил «тормоза», то ли, уверенный в себе, потерял чувство меры, но  напрямую сказал племяннику то, что думал о его отце, своем двоюродном брате. Заметив, как у молодого мужчины, только что вошедшего в дом и поздоровавшегося с дядей сжались кулаки, а его седая мать испуганно всплеснула руками – говоривший тут дал задний ход.
- Ты не сердись! Это я  по-родственному! Был бы твой батька хитрее, не выпячивал бы сознательность и геройство – то сидел бы сейчас рядом со мной, в орденах и медалях.
 …Дядя постучал ладонью по своим нагрудным знакам, отчего они тихо зазвенели, как далекий колокольный перезвон.
- Он и смолоду таким был, скажи Антонина! – Егор Иванович теперь переключился на Володькину родительницу. Та ничего не ответила, а по старческим щекам потекли остатки не выплаканных слез. Но разговорившийся родственник этого не замечал. Еще крепкий в свои почти, что семь десятков лет, с бычьей шеей и румянцем на круглых щеках, он – излучал здоровье и внутренне спокойствие.
- Когда у нас в Покровке началась коллективизация и стали с дворов собирать все до кучи в колхоз, Родион, отец твой, значит, (рассказчик вновь переключился на племянника) – отвел туда лошадь  и корову с теленком. Он бы и курей отволок, да поймать их не смог. А твоя мамаша, между прочим, сестрой твоей, Варькой, должна была разродиться. И той малютке для каши молоко надобно было. А корова то – в колхозе! Я же не стал отдавать свою скотину. Лошадь заранее продал, а Красавку (хорошая, удоистая была)  – под нож пустил. Вроде, как ногу сломала. И остался с мясом. Пусть про меня, что хотели думали и говорили, а когда в том колхозе вся живность передохла, и нечего стало людям выдавать на пропитание, моя семья пусть крадучись, но ела мясо и на том выжила. А Варвара ваша родилась хилой, да так и зачахла в малолетстве. Вот и суди теперь – кто умный, а кто – не подумал наперед. (Окончание фразы Егор Иванович произнес после паузы, подбирая слова, чтобы не обидеть вспыльчивого молодого родственника).
… В комнате повисла тишина, в которой стала слышна музыка военных маршей, вылетающая из динамика, установленного на столбе у сельского клуба. Но двоюродный брат Володькиного отца ее не слышал. Он опрокинул стопку, не предложив племяннику выпить за компанию и за Победу, и захрустел квашеной капустой. Прожевав, продолжил  свое повествование.
- Только мы стали жизнь налаживать, а тут – война. – Дядя вздохнул, как о чем-то потерянном. – Сначала молодежь  на фронт  погнали, а потом  мобилизация и к нам, старшим начала подступать. Ну, раз – война, значит – война. Сиди и жди, когда тебе пришлют повестку. Так нет же! Отец твой сам в военкомат пошел и меня подбил на это. Ну и что? Обули нас, одели, постригли «под Котовского» и прямиком на фронт. Мы мчим туда, а оттуда – эшелоны  с ранеными и изувеченными. И техника битая,  которую на Урал  везли, на переплавку. Едем мы, значит, так, а  на одной станции, не помню уж какой, бок об бок с нами тоже военный состав остановился. Пока мы за кипятком на станцию бегали, я вызнал ненароком, что это прожектористы и едут они в тыл, чтобы не допускать вражеские самолеты к оборонным объектам. Я и говорю твоему батьке: «Давай, Родя, перебежим сюда, к прожектористам, а там, что будет. Скажем, что отстали от поезда. Погибнем же в первом бою!». А он – ни в какую! «Нет, – говорит, – я на фронте нужнее». И побежал в вагон, в котором мы ехали. А я дождался, когда наш эшелон ушел и этот тронулся, запрыгнул на ходу  в теплушку, куда сумел подцепиться и куда меня бойцы втянули, и покатил. Ну, конечно, не без этого, разыграл испуг, что, мол, деревенский, по ошибке не туда попал. Даже вроде, как пытался, на ходу выпрыгнуть, чтобы догнать своих. Потом просил майора, беседовавшего со мной, отправить меня на фронт. А он то уже – далеко. В итоге, остался я в этой части. И если ты, Володька, думаешь (по лицу вижу), что я – испугался или не видел войны и вражеских самолетов-бомбовозов, то ты – ошибаешься. Я тогда, когда звал твоего отца – будущее его и своей жизни просчитал. И оказался опять же прав. А война, племянничек, не только в окопах, но и в тылу фронта. Я и мои боевые товарищи не дали фашистам разбомбить оборонные заводы, которые мы оберегали от налетов авиации и тем самым тоже били врага и внесли свой вклад в Победу. Ну, да ладно, засиделся я у вас, надо еще к Громыкиным и Свиридовым зайти.
…Он поднялся из-за стола, звеня медалями и памятными знаками, шагнул в сени, затем во двор и за калитку.  С того места, где сидел племянник, было видно, как дядя, несмотря на выпитое, твердо шагал по улице, выпятив грудь. Так же уверенно он приходил в школу, когда там учился Владимир, и начинал рассказывать о войне. В этих воспоминаниях дядя совершал много геройских поступков: улавливал гул летящих бомбардировщиков, до которых были многие километры, и тем самым поднимал тревогу; слепил лучом прожектора в ночном небе летчиков, не давая им ускользнуть и прицелиться, дожидаясь пока зенитчики подстрелят самолеты. Да и сам он стрелял из спаренных пулеметов по налетчикам. Много еще чего рассказывал дядя. Он имел на это право, так как значился в списках участников Отечественной войны. А Вовкин отец, застывший на плохенькой сельской фотографии, вместе с фото других односельчан на стенде в конторе совхоза, – не мог ничего рассказать. В похоронке, что хранится у матери, было коротко написано, что рядовой Конев Родион Петрович погиб защищая Родину. И – все.


Рецензии
Рассказ потряс своей правдивостью,где сущность участника ВОВ отразилась словно в зеркале.Он ведь понимает,что племянник не станет поворачивать его же слова,да против дядьки.Вроде все правильно. Однако,как же обидно и досадно,что погибшие не могут уже ничего сказать...Сергей Александрович,огромное читательское спасибо за талант и трогательную тему.С уважением и признательностью, Ирина.

Ирина Кантемирова 2   13.04.2020 22:49     Заявить о нарушении