На вечёру

Было странно чувствовать себя опять юной и влюбленной. Это было так же странно, как если бы ей сказали, что к ней пришли свататься. Ведь теперь уже не сватаются? И нельзя же быть, в самом деле, оказаться влюбленной на юбилей собственной свадьбы?
Она честно боролась с этим ощущением сладко-пронзительной сердечной занозы и думала.…
Думала она и днем и ночью: Как это случилось? Почему это случилось именно с ней? А разве в 42 почтенных года матрона еще может вызывать подозрения в сопричастности соучастия?
Она молилась. Молилась, чтобы пронеслось ее чувство грозовыми безопасными всполохами. И еще молилась мамочке и папочке, уже ушедшим, но имеющим власть над ней.
Она молилась и плакала ночью от ушедшей любви к привычному и изнывающей и непонятной страсти почему-то пришедшей поздно. На вечёру.
Она боялась выдать себя взглядом. Боялась опасных мыслей и пронзительной интуиции своего привычного спутника. Она не хотела представить себе другой траектории полета. Боялась ложного самообмана.…
Боялась дурной славы.…Боялась раскаленного ветра, который доводил ее до состояния капающего воска….
А затем это случилось…
Рука прикоснулась к руке и куда-то поманила и в голове пронеслось:
 - Нет. Этого не может быть со мною?
Губы жадно чего-то искали и находили. Сравнивали, и казалось…не очень. Какой-то вкус горечи ложных опят был во рту и во всем теле барражировали враждебные  и гибельные вихри…
В голове работал счетчик Гейгера и он безжалостно констатировал:
 - Неа…А конституция внешне подавала надежды. Дура же! Изменила…
Грызло чувство вины. Старалась не смотреть в глаза. А сердце вопреки разочарованной физиологии организма  опять требовало наркотического насыщения любовью. Той, еще наивной и трепетной…И это случалось опять …
…Когда это прошло, а  это прошло, она ничего не рассказала. И, наверное, не расскажет о том ни-ког-да! Даже на смертном одре.