Охота на лису

Охота на лису

Старший прапорщик запаса Фёдор Кузьмич Сергеев увлечённо рассказывает охотничьи байки соседу  дяде Грише, Пётру Ивановичу — плотному, осанистому мужчине лет сорока и молодому пареньку Мише. Деревенские обыватели смеются. Громче всех раскатистым басом гогочет Пётр Иванович, любитель всяких приключений.
Фёдор Кузьмич подкрутив по привычке усы, в обычной своей манере начинает очередной рассказ:
— Крадусь я как-то раз через чащу к озеру — с ружьем наизготовку. На водоёме уток видимо-невидимо. При подходе к воде неожиданно спотыкаюсь. Утки от шума взлетают и прям надо мной  летят. Падая на спину, случайно нажимаю курок ружья, и три жирных утки… к моим ногам …. готовые…».
— Сумлеваюсь что-то… Одним выстрелом? — произнес сосед, прищурив глаза.
Сергеев считал себя бывалым охотником и рыболовом, и сомнение соседа задело отставника-пограничника за живое.
— Не веришь, дядь Гриш?! – возмутился он. — Да у нас в Карелии рыба на обычный алюминиевый крючок клевала. За час ведро окуньков ловили. Котам заставским  раздавали… А на одну блесну три щуки, тово,.. бросалось!
Все вокруг, и Фёдор Кузьмич в том числе, вновь засмеялись.
— Ну, ты и горазд заливать, Чапай! (так деревенские звали Сергеева за кавалерийские усы, похожие на усы легендарного комдива). Уморил прям! — Петр Иванович вытер со лба пот, выступивший от усиленного смеха.
— А я вот однажды … — начал было говорить Миша, худой как жердь, с маленькой, размером с кулак Петра Ивановича, головой.
— А, ты — малохольный, помалкивай, когда старшие гутарят. Ты даже ещё в армии не служил! Пущай Кузьмич дальше  завирает! — прервал собеседника дядя Гриша.
— Так вот, дремлю, я как-то на диване, — начинает травить очередную байку Фёдор Кузьмич. — Вдруг сквозь сон слышу, как собака лаем заливается, и куры раскудахтались. Ну, думаю, опять лиса заявилась, шельма! Я как по команде «В ружьё!» вскакиваю и в одних подштанниках бегу в кладовку. Ружье у меня там охотничье в надёжном месте лежит.
— Ружье-то заправдашное? — робко спросил Мишка.
— А ты, что думаешь — игрушечное?! Его мне на заставе от самого Матросова за службу вручили! — с гордостью сказал пограничник. — И вообще не  перебивай старших, кулёма…
Старший прапорщик запаса достал носовой платок, громко высморкнулся в него и продолжил рассказывать дальше:
 — «Ах ты, рыжая плутовка, сейчас я тебя сцапаю! Будешь знать, как курей воровать!» — думаю я. Повадилась тут к нам в этом году. Я на неё и засаду устроил, и капкан установил, никак не поймаю. Уволокла мою любимую курицу Чернуху, задушила ещё двух. Особо мне жалко Чернуху. Знатная наседка была! Грозная, жуть! Даже мой сторожевой пёс Полкан — ну, вы знаете эту образину — за версту её обходил.  Полез как-то цыплёнка обнюхивать, и получил клювом, тово... по морде.
— Да, знаем мы твово Полкана — кобелину. Суёт свой нос, куды не попадя! — проворчал сосед.
… — Забежал в кладовку, и тут такая оплошность, — не обращая внимания на слова дяди Миши, уточнил Фёдор Кузьмич. — Задел случайно крынку с маслом. Опосля цепляю коробку с мукой. Она на меня. Всего обсыпало. Ну, злодейка! Сейчас я до тебя доберусь. Не уйдёшь! — ненависть к Рыжей так и усиливается, так и клокочет. — Сергеев очередной раз закручивает усы и, выдержав паузу, произносит: — Представляю, как уже сотворю чучело из лисы. Потом другая мысля приходит: «Нет, лучше я жене мех подарю». И образно так, в деталях вижу, как жена прилаживает, тово,.. мех на воротник.
— Кузьмич, что ты кота за хвост всё тянешь. Лису-то добыл? — спросил Пётр Иванович.
— Да подожди ты, Петро, дослухай до конца. Добрался я до своего ружья,  снарядил его двумя патронами и побежал на скотный двор. Примчался. Толкаю ногой дверь, врываюсь на птичник и принимаю изготовку, тово,… для стрельбы стоя. Вижу, какой-то зверь резко шмыгнул за перегородку. Я и пальнул туда два раза. В дыму ничего не вижу. От грохота уши заложило.
 — Контузило наверно? — полюбопытствовал Мишка.
— Контузило? Тоже скажешь! Вот в армию заберут, на стрельбище тебя по ушам и окатит по полной. Особенно в артиллерии! — назидательно заметил Фёдор Кузьмич.
— Не робей, Михайло, армия сделает из тебя настоящего человека! — добавил Пётр Иванович и дружески хлопнул по плечу паренька.
— Танкисты, артилисты громыхають о-го-го!  — добавил дядя Гриша. — Ты, братец, иди лучше как Фёдор Кузьмич в пограничники. Там не грохот, там вумственность нужна! — и многозначительно крутанул кистью руки около лба.
— Это верно, — подтвердил Сергеев и, выдержав небольшую паузу, стал дальше рассказывать историю. — Стою опосля выстрелов Веруня моя забегает, руками машет и кричит что-то. Я ей говорю: «Кажись, попал! Иди воротник примеряй». А она мне: «В кого попал?». «Как в кого — в лису. За перегородкой лежит…» — говорю ей. Она сразу же кинулась смотреть. Я за ней. Глядим, а за перегородкой Полкан сидит. Скукожился. По сторонам озирается, дрожит всем телом.
— То-то гляжу: пёс твой чумной ужо неделю бегает! — улыбнулся дядя Гриша. — Тоже, чай, подкантузило бедного.
— А лиса-то там была, дядя Федя? —  чуть слышно спросил Мишка.
—  Шут её знает. Может была, а может и нет, — ответил рассказчик.
— Ну ты, Кузьмич, и охотничек! — пробасил Пётр Иванович. — Пса за лису принял. Насмерть животинку перепугал.
Тут компания видит, как из зарослей лопуха вылезает грязный, весь в репейнике, пёс.
— Полкан, Полкан… — дружно зовут собаку приятели. Пес, виляя хвостом, подбегает, встаёт напротив Фёдора Кузьмича и гавкает несколько раз.
— Ну, что, Полканчик, проголодался? — ласково говорит Сергеев. — Пойдём супом… нет лучше мясом, тово… угощу. 
— Давай,  Кузьмич, иди своего Лиса, тово… покорми! — схохмил Пётр Иванович.
Все разом громко и весело засмеялись.