В пути

               

  - Баашка! Ты забыла:  надо купить  еще  джина и  тоника! – пятилетний внучок преданно заглядывал ясными серыми очами в красноватые  глазки любимой бабушки. Он знал, что в обед бабуле надо непременно пропустить пару стаканов коктейля из джина и тоника, а дома стоят только  пустые бутылки. И  тут бабушку, еще не совсем старую женщину, вроде как током ударило:   внук так заботится о бабушке, которая уже ни дня не пропускает без порции алкоголя, - этак скоро он и  сам захочет попробовать, чего  там бабка нашла  такого хорошего!
 - Баашк! Ты еще сигареты забыла! – внучок и об этой слабости бабки не забыл. И  на сегодня это добило  ее  в  признании самой себе постыдности  сложившегося за последние годы образа жизни: время она измеряла уже только часами и минутами,  оставшимся до выпивки, дневной, вечерней, а то можно было начать и с утра, - по поводу приезда гостей, например, а то без повода…Она взяла внука за руку, и они пошли к дому.
 Летний день потек своим чередом. Приготовление обеда, после, пока внук спит  -  работа на приусадебном участке, - редиску с морковкой проредить, малину обобрать, молодой картошки накопать, персидской сирени наломать и поставить в общую комнату, потом прогулка к речке, где мальчонка со сверстниками, конечно, купается до посинения и  крупной дрожи всем своим тощим  тельцем, потом в свете закатного солнышка посидела  на крылечке  с внуком, возившимся с приблудным ежиком,  и ребенок, в порыве  восторга, наверно, от этого колючего и смешно фыркающего  живого комочка, пообещал бабушке жениться на ней, когда станет взрослым, и купить ей остров; потом  ожидание  приезда его мамы из города и ужин вместе с ней. Потом внучку почитала на сон грядущий, спела  пару колыбельных. Никто и  не заметил, а ведь  с той ночи произошел перелом в ее жизни: подводя итоги дня и вчерашнего  «пира  духа» с бывшим, она подумала, что вряд ли внучок  купил бы ей остров, а тем более женился на ней,  когда осознал бы глубину бабкиного падения, а если бы он увидел ее  вчера с ее эксом, лежащей без памяти на мокрой траве!..- и она  не выпила обычной своей вечерней  порции спиртного или  любимого ею пива! Она и не закурила в этот вечер. Жизнь ее шла прежним  чередом, но  отныне  обретала заново  черты, далекие  от свойств  прелюдий, когда любое действие имеет ценность только в приближении к самой заветной его  цели – в ее случае - выпивке с последующей затяжкой сигаретой.  Много лет уже было так, что  любое внешнее событие, - путешествие, праздник, там, Ивана Купалы или Пасха, даже 1-е сентября, когда у дочки начинается работа в вузе,  приход гостей, поход в театр или на выставку,  даже интересное блюдо на обед  – все становилось поводом для  «спрыскивания» с последующим добиранием  алкоголя  до нужного градуса, все дальше отодвигавшегося с каждым  новым возлиянием. Дошло до того, что и повода не нужно стало, чтобы поквасить,  уже  в одиночку! Наутро после этого ей бывало не физически  плохо, а  тревожно на душе без всяких видимых причин, -  то есть  уже явно просвечивали черты душевной неуравновешенности…
  А внук теперь только иногда  еще  вспоминал  при посещении магазинов о покупке бутылок и сигарет, но бабушка, отвлекала  его внимание другими  заботами. Дочке с ее хлопотами по работе  и в личной нескладывающейся жизни  было вообще не до нее. У бабки на склоне лет  начался великий душевный  переворот, который, конечно, стал благом для всех.  И  на удивление  оказалось  совсем  не трудно -  не курить и не поддавать в обед и на ночь, как раньше, - пива, там, или джина с тоником, только во сне еще она вспоминала, но уже без удовольствия, свои вредные привычки. И  упразднились  некоторые дружбы, связанные с  возлияниями  по поводу и без повода. Знакомые, любители  покеросинить,  таращили глаза  некоторое время  на ее отказы  отметить выпивкой очередное  событие, дату или  просто встречу,  а потом  не стали  и звать,  чтобы не смущаться ее трезвым  видом. Зато сколько  теперь освободилось  у нее времени и сил, раньше уходивших   на  перекуры после  очередного бокала, на отдых после перекура, тоже отнимавшего силы,  драгоценные силы и  время, которых  требовало и добросовестное воспитание внука, и ведение домашнего хозяйства, и   духовные ее запросы. Балдежи  отняли уже и часть  физического  и психического  здоровья: сердцебиения,  многие ссоры  с дочкой, с родителями, были, конечно, от  неумеренного образа жизни последних лет! Сколько  раз  она умоляла Господа  избавить  ее от этой слабости, и наконец, Он внял ее молитвам.
 Начиналось ведь  все давно и   невинно – сухими винами и легкими коктейлями в компании друзей и поклонников.  Ах, Хэмингуэй! Ах,  иностранные фильмы! Ах,   студенческая пора! Все располагало к погружению в эйфорию от всех этих деталей  взрослой  свободы -  от родителей, властей, от всех ограничений, -  и выпивка тут  была первой помощницей. Она  и правда  помогала  большему погружению в те ощущения, а с другой стороны  – коварно  притупляла  их  и вела  уже только к себе как к самоцели. И вот этой цели она достигла,  когда, однажды, уже имея пятилетнего внука (он сидел в это время на даче с ее мамой),  молодая  бабушка вдруг обнаружила себя летним, редким  в наших краях знойным днем лежащей на травке, на берегу пруда, в тени кряжистого дуба. Сквозь тростники и камыши виднелся  во всей красе  Александровский  дворец ее  родного  города  Пушкина, двумя своими крыльями обнимавший великолепную колоннаду коринфских колонн.  Мимо  проходили посетители парка, недалеко маячили милиционеры,  рядом мирно спал ее бывший  муж, тут же  валялись ключи от квартиры, кошелек, - все мокрое, потому что, видно, только что прошел ливень … Они  сегодня, ностальгируя по своей  давней красивой традиции,  встретились  с бывшим около Кадетских ворот, пошли «близ вод, сиявших в тишине» мимо Большого пруда,  Сибирского мостика, Лебяжьих островков, Орловских ворот, через Красные ворота в Баболовский парк с его пейзажными полями, потом через Ворота Любви двинули в Александровский парк к башне с петушком – Шапели  и, когда добрели до дворца,  расстелили прихваченный ею коврик  в виду прекрасного  водопада и пруда  и… наконеец-то! открыли банки с пивом, заблаговременно прикупленные около парка. Захотели поесть, и муж сбегал  в магазин рядом с парком, прикупил еще пива и вина, потом еще сбегал…  Когда прогремел последний раскат грома, она и очнулась от этого праздника жизни, как в песне «Шумел камыш»: «…они проснулись. Кругом измятая трава. Ах, не одна трава измята…». Как их не обокрали, как не прихватил  их милицейский патруль, дежуривший  у дворца, как их под дубом  молнией не шарахнуло  – только ангелу-хранителю известно!
 Было жарко, все сверкало   от капель  прошедшего дождя, вдали погромыхивала прошедшая гроза. Они поднялись и, собрав все свои вещички и  пустые банки с  бутылками, потопали  домой.  Слегка похмелившись домашними ее запасами, ностальгически, без большого энтузиазма,  переспали на прощание,в память минувшей любви, и уже  на исходе дня, в бесконечности  белой ночи, она добралась на дачу. Застав внука спящим, она у его кровати, глядя на  прекрасное  в своей невинности и чистоте личико  (что может быть святее лика спящего ребенка!), вспомнила   этот грешный и прекрасный день  и  взмолилась всей душой: « Не требуй, Господи, от меня клятв, но дай мне силы, во имя моей любви к дочке и ее  дитяте,  отвернуться от моей слабости  - выпивки и курева!». 
 И вот ведь отвел ее Господь с пути неправедного и опасного: назавтра, в один день,  она покончила с дурными своими привычками к куреву и выпивкам, -  и дальше   устремилась по  дороге  труда, к знаниям и Красоте, -  во имя любви к потомкам. Много сил и здоровья  было уже растрачено напрасно.  Их не вернешь,   тем бережней она  их теперь расходует, только на дело и добро!  Некоторые вольности  в еде и  питье  уже лет десять она себе позволяет только на  больших ритуальных пирах, - свадьбах, похоронах, юбилеях, - и по праздникам. Потакание слабостям в отношениях с мужиками –  тоже полетели долой:  с бывшим мужем у них дороги разошлись безвозвратно из-за  аутизма, давно уже  развившегося у него вследствие хронического душевного заболевания, а других кандидатов  не видать. « Спасибо тебе, Господи, за тепло, солнышко, ребенка, за все хорошее!» -  ежедневно молится она беззвучно в  вечерней тишине после всех дневных хлопот. Как и в прежние времена, она для заработка пишет в местные газеты  о достопримечательных людях их города, следит за домом, приобщается к искусству на выставках, в театрах, в общем, все, как прежде, но  с большим  пониманием, как бы просветлением во взгляде на все явления  ее жизни.
 - Надо бы мужика в хозяйство, - прибавляет она, незаметно для себя переходя от ежевечерней молитвы к старушечьему ворчанию -   на даче помочь,  в доме что приколотить, с техникой  у нас тоже плохо  получается… Ну, не держатся мужики в доме: кого гнать приходится, а кто и самоупраздняется.  Внучок вот  подрастает,15 лет уже, слава  Богу,  -   помощник мне на участке, дочке с компьютером… Авось, не  растлит его теперешнее время, и вырастет  из него более разумный человек, чем мы с дочерью, и будет у него все для жизни… Но кота он завел ни к чему… Отвезу на дачу – мышей ловить. Как бы щенка еще не притащил, - щенка на даче без присмотра не оставишь…» - и засыпает бабушка под собственное ворчание праведным сном  - в чаяньи трудов грядущего дня.


Лахти. март 2013