Мертвым нечего терять

Царство им небесное… Или земное.


1.1
Наступала еще одна зима – еще одно кладбище.
Мы с Даной пока еще не знали, в каком городе это произойдет, но вне Вологодской области Они не стал бы действовать. Они организовали большой лагерь в городе Данилове, под Ярославлем. Температура идеальная, чтобы приостановить разложение и не чувствовать боль, которая так их отвлекала, да и люди бывшие при жизни достаточно агрессивными, в большом количестве покоятся на кладбищах Вологодской области. Стариков больше, чем, например, в Нижнем Новгороде. Самое место, учитывая то, где в последний раз люди из Совместной Организации Противостояния, или как мы называем их между собой – Сони, отследили частые случаи комы.

1.2
Утверждение, что зомби еле ходят и едят мозги так же верно как то, что лохнесское чудовище существует. Телевидение и книги – раньше в них можно было найти только каплю правды, и то она не была больше песчинки в детской песочнице. К несчастью, сейчас эту информацию не надо искать. Достаточно выйти за периметр охраняемой зоны в любом городе, где есть выжившие, и перед смертью ты успеешь все увидеть.
Зомби – это мертвые люди, которые живут, если ты можешь это так назвать. Это и есть та капля правды. Человеческое тело должно быть мертвым, когда эти существа входят в него, ведь в заполненном сознанием теле нет места для еще одного сознания. Разве что в коматозниках, и то его ровно столько, насколько далеко человек «отошел» от своего тела. За такое тело нужно ох, как побороться.
Но тело человека не должно разложиться – как иначе новый разум будет давать приказы к действиям своему организму?
Тем не менее, Они почти преодолели и это табу. Раз в год Они набирались сил. Кошмар этот происходил каждую зиму уже третий год подряд.

1.3
В двадцать три мне впервые пришлось убить зомби. В двадцать четыре – человека. Это вышло по чистой случайности, чья вина если и была, то, скорее всего, моя. Это был немой мужчина. Я встретил его на улице Мира в Вологде, когда приходилось выживать в одиночку. Я спросил, кто он – он не ответил. Я решил, что он зомби, а медлить с зомби нельзя… Странно, что он вообще прожил так долго. Вот таким нынче стал наш, человеческий, мир.
В двадцать пять я убил своего уже мертвого на тот момент отца в день, когда ему исполнился пятьдесят один год. Решил отметить день рождения оригинально, старый дурак… Он был моим последним оставшимся на тот момент в живых родственником. Напился, взял ружье и вышел за периметр небольшого лагеря, с которым мы перемещались с конца две тысячи тринадцатого года. Пройдя «****скую» аллею в центре Вологды, он свернул к старой заржавевшей будке, облепленной опавшими листьями, затем свернул вправо к «старому рынку», и, увидев несколько зомби бросился впепед с криками «помирать так с музыкой!». Он так и не вернулся. Через неделю или чуть больше (все это время я искал его с его друзьями), я наткнулся на что-то ходячее и окровавленное, очень похожее на моего отца и застыл от удивления. Мой приятель, который помогал искать отца, выстрелил в него и попал в колено. Зомби-папаша немного прокрутился и упал на бедро, нога его странно изогнулась и брызнула чем-то черным. Увиденное выбило меня из ступора, и я подбежал и сшиб ему голову прикладом.
Теперь я остался один, в лагере, где каждый – один. Я прожил (если можно назвать жизнью выживание в подобных лагерях) один-одинешенек четыре года.
Многие знают меня по рассказам ребят из Сони. Я – парень той смертельно больной девушки, которая попыталась нас спасти два года назад . Благодаря ей, у нас теперь есть шанс.
Если кто-нибудь спрашивал, тяжело ли было ее отпустить, я отвечал «не особо, все нормалек». Вряд ли у меня получилось бы объяснить человеку, каково это, тем более в словах я был не силен, о чем не очень-то сожалел. Когда я говорил «нормалек», люди смотрели на меня с подозрением и недоверием. Редкий глупец заходил дальше этого вопроса, боясь получить в челюсть. В глазах моих с того дня всегда читалось бешенство, ненависть ко всему окружающему, я знал это. Если разговор продолжался, я изо всех сил старался его перевести или закончить.
- Насколько?! Насколько тяжело?! Скажи, ты любишь читать?
- Да, но при чем…
- Когда ты читаешь, ты представляешь то, что читаешь?
- Ну да…
- Так представь, что ты прочитал, что главный герой посылает любовь всей своей жизни на верную смерть и не задавай идиотских вопросов, побереги время.
В следующий момент все они заливались краской и отводили глаза. Некоторые извинялись, другие, более настырные, отстаивали свою добрую душеньку, мол «сраное ты хамло». По сути, они были правы. Со мной и раньше было тяжело общаться, а после ее смерти… Как бы там не было, упреки эти выглядели все-равно нелепо, как загнанная в угол зверюшка, которой ничего не осталось кроме как шипеть и царапаться.
После ее смерти я стал немного ненормальным, даже более чем немного – отшибленным на всю голову. Люди меня сторонятся.
Хотел бы я избежать всех этих вопросов. Чтобы никогда не было этого вторжения.
Ох, если бы только Арсен Бутлов, которого его окружение «любителей порыбачить» (а попросту сборище мужиков в возрасте с брюшком от пива и любителей похабных и в большинстве своем выдуманных рассказиков о похотливой молодости)  называло Бутылем, никогда не забрел в два ночи на это чертово «Пошехонское» кладбище.  Если бы он не умер там от аневризма, то все люди, которые не перенесли вторжения, были бы живы. Мы бы поколение за поколением прожили век-другой, если бы, конечно, не угробили себя сами как-то еще.
Единственное, о чем мы все теперь мечтаем - чтобы Они  не были тогда так близко от нашего простенького, немного добродушного и слабого мирка в тот день. Чтобы не успели покорить первое тело. И второе.
Что ж, прошлое нам не исправить… Зато есть алкоголь. Вряд ли деректора алкогольных заводов могли когда-нибудь представить, что их продукт окажется так востребован, как теперь, в нашем новом запуганном, загнанном обществе.

2.1
Девять лет назад, а если быть точнее – двадцать пятого декабря 2012го года, умер Арсен Бутлов. На следующий день тело нашла официантка местного бара «Лаки», Наталья Бражко. Выкричав весь воздух в ее легких, ее мозг, пытающийся судорожно воспринять невиданную раньше информацию, пытался найти логичное объяснение происходящему.
- Что за херню вы творите?!
Мужчина с обмороженной серо-синей кожей пытался справиться со своими штанами, выпуская струю мочи прямо на штаны. Стоял он спиной и не видел Наталью. Не закричи она – все могло бы выйти иначе. То, что стало Арсеном, умерло бы от обморожения.
Услышав крик, он повернулся и уставился на нее. Ее светлые, почти белые волосы были заплетены в косу, на левой ноздре блестела серьга-гвоздик, в ушах клипсы капельками, серая куртка из кожи и утепленная вельветовая юбка. Шпильки черных сапог почти до основания врезались в десятисантиметровый снежный покров. Симпатичная девушка, ничем не отличающаяся от остальных симпатичных девушек планеты Земля.
Несколько секунд его взгляда показались Наталье минутами, расползающимися в часы. Он смотрел на нее как Тома несколько лет назад, когда увидел как она сидела с Максимом Егоровым в «Лаки». У них с Максимом тогда все только начиналось. Чуть выше ростом, с милой мордашкой и крепким загорелым  телом, с нежным голосом и главное – 24х сантиметровым членом. Она любила Тому, но за четыре года слишком уж они попритерлись друг к другу. Девушкой она доступной не была, как иногда в припадке совестных мук пеняла на себя, но он был настойчив, а настойчивых мужчин не много было и до зомби апокалипсиса. Он знал чего хотел и она уже начинала догадываться чего ей не хватало. Тому бросать она не хотела – не то чтобы из жалости… С ним было хорошо, за исключением некоторых интимных аспектов.
После двух месяцев развлечений своей любимой и единственной, верный жених заподозрил неладное. Другой запах парфюмерии, новые подружки и поздние прогулки. Он было подумал, что она беременна, о чем он так давно мечтал. А мечтал он тайно, так как рожать Наташа не хотела. Это даже не обсуждалось. Он слегка обрадовался и решил вывести ее на чистую воду – мало ли что натворит эта глупая женщина?
Решив проследить, он попросил друга прийти в бар и посмотреть, как ведет себя благоверная. Возможно, он смог бы что-то разглядеть в ее поведении. Когда друг позвонил, Тома, не веря своим ушам, подскочил, пролив только что налитый кофе на клавиатуру и крепко выматерился. Он даже не выключил компьютер с открытой вкладкой гугла «как понять, беременна ли женщина на ранних сроках». Он накинул куртку, влез в кроссовки и выбежал на остановку, переминаясь с ноги на ногу в ожидании автобуса. Отказываясь поверить в такое, он проклинал автобус, которого вечно нет, когда спешишь. «Хорошо бы докопить на машину…».
Он все же успел, увидел и поверил.
Наташа тоже увидела его и остановилась на полуслове, пытаясь как можно быстрее скинуть руку Максима со своей довольно-таки большой, но подтянутой задницы. Оторвать взгляд от его темных из-за расширенных в ужасе зрачков глаз она не смогла. Было ей, мягко говоря, не по себе. Такой полный гнева взгляд она никогда не хотела бы увидеть снова… Но судьба распорядилась иначе.
Пока все эти воспоминания пролетали в ее голове, мужчина с серо-синей кожей пытался разобраться, как пользоваться своим телом. С глазами, полными ярости и странными гортанными звуками похожими на рык, он попытался сделать шаг, но тут же свалился как мешок с картошкой из переполненного кузова, разбив правый висок об небольшой булыжник. По его лицу разошлась огромная царапина, кожа на скуле отошла от лица и повисла на нижней челюсти. Кровь была черной и желеобразной. Наташа взвизгнула, вздернув руки ко рту, когда услышала звук раскалываемой черепной коробки. «Он даже не подставил руку когда падал... его лицо - нужно наложить швы...» - пронеслось в ее ничего еще не понимающем мозгу, доживающем последние минуты. «Почему он не подставил руку? Что за херня?! Почему он похож на мертвяка? Лучше бы мне сбежать и забыть об…».
Он уже встал на колени, когда она стала отступать – медленно, маленькими аккуратными шажками, пытаясь взять свое тело под контроль. Когда она решила развернуться и бежать как можно скорее, не оборачиваясь, он уже справился со своими ногами и шел к ней, медленно, подергиваясь, держа в руке овальный угловатый размером с ладонь камень, опорошенный грязным снегом, не предвещая ничего хорошего. Наташа застыла и не смогла двинуться с места от испуга, а он шел к ней чтобы убить ее – привлекательную официантку, которая изменяла своему бойфренду.  За доли секунды он создал все необходимые условия для вторжения еще одного воина, его новую правую руку и верную спутницу.

2.2
Названия Им так и не придумали. Кто-то в шутку называл Их Блохастыми, так как за организмом своим они не особо следили. Их больше волновало не количество насекомых в волосах, а сколько процентов людей умерло и сколько, соответственно, прибыло своих. Кто-то прозвал Их просто Убийцами, и это имя уже прочнее приелось. Но чаще всего их называли  зомби.
Человек, будь то мужчина или, тем более, женщина, умирал быстро и болезненно. Зомби умирал медленно. Он не обращал внимания на оторванную руку или частично снесенный к чертям череп. Боль их только злила. Они модифицировали себя и убивали, медленно и верно захватывая человеческие тела. Они покоряли еще один мир, дающийся им намного проще, чем многие остальные.

3.1
Беда наша вся скрывалась в человеческой глупости, прямо как в дешевом фильме о спасении людей от пришельцев. Сначала с Екатеринбурга поступила информация о странностях на улицах. Информация в основном была "из уст в уста", так что особой значимости ей никто не придавал. Об убийствах, о пропаже людей, об ограблениях. Но люди «сверху» не сильно суетились и дали Им время для создания хорошей охраны. В течение двух месяцев Убийцы пополняли свои ряды абсолютно беспрепятственно. Они были осторожны.
На третий месяц, в марте, службы всех стран объединились и начали собирать информацию. Еще одна неделя подготовки для Них шла почти беспрепятственно. По подсчетам после сборов информации, зомби было уже более четырехста тысяч, и число росло. Вокруг каждого города была немедленно выставлена охрана, но Им от этого было уже ни горячо, ни холодно. К концу следующего месяца большинство людей (если можно назвать большинством 52%) из пригородов и деревень были переселены в лагеря около крупных городов. Самые большие лагеря открыли на Финском заливе (Ленинградская область), около Москвы, Омска, Уфы, Якутска, Казани, Великого Новгорода, Вологды, Краснодара, Самары и еще несколько довольно больших лагерей у городов поменьше. Некоторые города (начиная с Екатеринбурга) были уничтожены ядерной бомбой. Оставшихся за пределами лагеря не впускали, и большинство из них шли на корм и новую одежку зомби. Некоторые выживали – они и создали в середине две тысячи тринадцатого года движение Сони и через два месяца меняющегося состава, через сотни ужасных смертей и болезней они смогли попасть в лагерь в Московской области.

3.2
Некоторые из тех, кто остался снаружи и, выжив, не смог подойти к лагерям около городов, оказавшись отрезанными сотнями зомби, оказались в нашем маленьком лагере, за баррикадами послабей. Мы тогда надеялись попасть в Ярославль, но в городе Данилов была одна из точек, полностью захваченных зомби. Нам пришлось пережидать и набираться сил в Вологде.
Некоторые из нашего лагеря сходили с ума у меня на глазах. Кто-то убегал ночью за наши баррикады, пытаясь перебить Их. Кто-то увлекся суицидом – за людьми следили строго, но большинство тех, кто облажался в первый раз, со второго доходили до цели. Люди уже не боялись смерти, даже едва не дойдя до нее. Обычно в течение двух дней мы находили их тела и сжигали. Как бы все не было плохо, мы не оставляли попыток выжить.

3.3
Я наткнулся на Дану когда совершал вылазку за одеялами в конце ноября две тысячи восемнадцатого. Один из лагерей давал отпор в Череповце и был разбит. Было найдено много сбежавших и чудом уцелевших.
Люди, узнав противника в лицо, стали убивать. Были созданы и довольно-таки быстро разгромлены множество бригад по зачистке местности и расширению границ. Но было убито много зомби – они не предполагали что мы сможем защищаться. Найденных было все больше и нам не хватало одежды и еды.
Троим из нашего лагеря эта вылазка стоила смерти. Когда мы вышли из магазина один из зомби в сонном бреду (большинство зомби почти не спало, чтобы не тратить время; они были агрессивны но не особо умны) переходил дорогу у единственного работающего автомобиля, на котором мы приехали. «Позаимствовал» его кто-то из новопришедших в лагерь в том, что было раньше поселком Майский. Большинство автомобилей Они уничтожили, чтобы не дать нам выбраться в крупный лагерь. Отрезать, выждать и перебить.
Парень что был с нами, на вид 25-28 лет, который присоединился к нам двумя неделями ранее, оставил рацию в машине. Часовые с баррикад звонили чтобы предупредить о нескольких зомби около въезда, едящих еще подергивающегося оленя. Полуспящий бледный зомби подковылял к автомобилю, услышав стандартную мелодию «нокии». Он уже открыл капот и собирался вылить туда содержимое сделанной своими мертвецкими уродливыми руками фляжки, когда мы выходили из магазина. Двое ребят были с дробовиками, один, что помладше, с пневматическим пистолетом, и я с большим керамическим ножом в левой руке и мешком с четырьмя одеялами в правой.
- Зомби! Этот урод сейчас зальет двигатель! Что встали! Стреляйте! – Я запаниковал. Признаюсь, перед глазами уже стояла картинка: мое тело лежит на дороге, стеклянные глаза смотрят в небо, а растекающиеся внутренности лежат рядом со мной и начинают разлагаться.
Поборов панику и выронив мешок, я кинулся к машине. Парни сразу сообразили, что нельзя потерять единственный в этой глуши рабочий транспорт, и кинулись на зомби. Боясь попасть в машину, парень с кудрявыми черными волосами до плеч – кажется, он говорил, его звали Данил – кинулся бить прикладом в висок рычащего мертвяка. Тот, извернувшись, голыми руками сломал бедолаге шею и издал победный вопль. В следующий момент другой мой товарищ с дробовиком, услышав громкий хруст ломающихся шейных позвонков, выпустил несколько зарядов в его голову а затем в то, что от нее осталось. Мерзкое же было зрелище. Его мозги воняли как дохлый бомж с вывернутыми кишками и недостающими кусками тела, каких я навидался, когда все это только началось.
 Оказалось, рядом было еще несколько зомби. Несколько – двое или трое - подошло со стороны моста над железнодорожными путями,видимо, шли дворами на крик товарища Разбрызгавшегося Мозга. Еще двое или трое выбежали со стороны улицы Саммера – с дачного района.
В течение минуты мои товарищи – я так и не узнал остальных имен – были мертвы. Убийцы остановились над их телами и посыпали на них серебристый порошок в тот момент, когда я бежал, отделавшись раной на левом предплечье, полученной при падении, когда перепрыгивал через дорожное ограждение. Наверное, упал на битую бутылку – их теперь везде хватало. Когда я бежал, я видел свою тень, хотя ни фонарей, ни солнца не было видно. Свет был мягкого серебрено-голубого оттенка. Я не мог не обернуться, и я обернулся через плечо и чуть не упал от шока. Ноги подкосились, я забыл куда и зачем бегу.
Над телами моих мертвых напарников появились огромные, метра четыре в диаметре, овальные воронки фиолетового цвета. Из каждой вылезало что-то, похожее на облако, имеющее очертание неведомого зверя. Вытянутая собачья морда была увенчана по бокам двумя маленькими фиолетовыми глазами, несколько шипов торчало изо лба, а из затылка росло что-то на подобии хвоста ящерицы. Тела их были нечеткими, размытыми. Один из зомби подбрасывал серебряный порошок над мертвыми телами в тот момент, когда призрачные звери подлетали к умершему. Порошок проходил сквозь зверя, и в тот момент, когда прикасался к телу умершего, зверь входил в него, раскрыв пасть в молчаливом крике. Затем тело билось в конвульсиях, кричало нечеловеческим воплем несколько мгновений и оживало.
Я побежал дальше быстрее прежнего, хотя, думалось, что силы мои иссякли. Я знал, что дела мои плохи. Меня будут искать. Скоро их будет здесь больше сотни. Я добежал до рощи, которая раньше называлась «парком ветеранов» и спрятался за кустом акации, упав через него на кучу мусора и бутылок. Я затаился и слушал.
Через несколько минут я услышал шаги, характерные для Них и мозг мой забился в панике. Уходить было некуда. Сердце бешено колотилось. Я боялся выдохнуть.
Она схватила меня за руку и дернула, чуть не сломав. Я едва не закричал – она закрыла мне рот рукой, и я почувствовал, что рука теплая, живая. Она не зомби.

3.3
 Придя в себя, я уставился на нее и до меня дошло, что она показывает мне направление и пытается утащить куда-то, крича шепотом что-то, что я в ступоре никак не мог разобрать. В темноте я едва разглядел ее испуганные глаза, и что-то в этом взгляде встряхнуло меня, заставило работать мои никчемные мозги. Тут Их шаги вдруг оборвались на мгновенье и снова появились, более резкие и быстрые. Она, что-то крикнув, то ли «как хочешь», то ли «не хочешь не надо», бросила меня и побежала. Я, поразмыслив не больше секунды над своей возможной судьбой, кинулся за ней. Она забежала за «максити», который опустел много лет назад. Я завернул за ней и не увидел никого. Затем чья-то сильная рука схватила меня и рванула за площадь приемки товара. Я ударился головой и отключился.

3.4
Пришел в себя я от грубого удара по щеке, весь мокрый. Женщина, благодаря которой я все еще существую, стояла надо мной.
- Сколько времени прошло?
Я попытался присесть, оперевшись на порезанную руку, и тут же по всему телу пробежал болезненный импульс. Не сдержав стон, я рухнул обратно и закрыл глаза, пытаясь избавиться от "звездочек", покрывающих все, что я видел. Синие блики с белой сердцевиной застилали чудное личико моей спасительницы.
- В следующий раз, когда кто-то будет из-за тебя бежать от толпы зомби, будь побыстрее.
Лицо ее было немного злым. Наверное, злилась она на меня. Я подметил, что эта красотка держится молодцом. Молодая – не больше двадцати пяти лет, хотя выглядит немного старше. На шее заживающий шрам длинной с палец. Симпатичная - наверное, ухажеров было много, как до вторжения, так и после. Теперь на ее лице было выражение неизлечимо больного человека. Мешки под глазами, морщины – слишком много для ее возраста. Ее кожа отдавала желтизной. Господи, как же быстро этот кошмар менял людей! Пожалуй, мы все сами уже походили на зомби.
- Договорились. Так сколько времени прошло?
- Ты спал двое суток. Кирилл помог мне уволочь тебя с «затона». Я уже собиралась бросить тебя там.
Затоном назывался тот район, где все это произошло со мной. Что-то вокруг казалось мне знакомым, но я не мог понять, куда именно уволокли меня эти женщина и мужчина. Наверное, достаточно далеко. Возможно, я был уже не в Вологде, если у них был автомобиль.
- Твою ж мать... Теперь я вряд ли найду свой лагерь – вчера мы должны были уехать. Следов мы не оставляем, а шансы при вылазках остаться в живых невелики, ты же знаешь… Ну, как те ребята в Череповце, когда Они были близко. Зомби слишком близко подобрались и к нам. Они уехали, но никто пока не знал, куда переезжать, когда мы ушли за одеялами. Можно конечно сходить до того места где был лагерь…
- Ты же знаешь что это самоубийство.
- Да, много Их там, наверное. Выискивают, изучают все, что мы оставили. Суки…
- Если хочешь, можешь остаться с нами какое-то время. Только имей в виду, что спасать тебя я больше не собираюсь. Тебе повезло, что мы оказались рядом.
Она с самоуверенным укором посмотрела на меня. Я попытался выдавить улыбку, но я думаю, выглядела она ущербно, так как ответной я не дождался.
-А кто такой Кирилл?
- Месяц назад я встретила его в магазине, когда искала консервы. В «Белом Коте». Он искал штопор. Один из одиночек. Сначала я приняла его за зомби и хотела уже ударить его по тыкве тем, что попадется под руку, но он заговорил. Сказал «дай хоть выпью, перед тем как ты меня чем-нибудь шмякнешь». Увидел, наверное, мой ошалелый вид и как я руками искала что-то, чем можно было бы ударить. Я тогда уже с жизнью попрощалась…– Я представил эту ситуацию и грустно ухмыльнулся. Наверное, хорошо, что она не заметила моей ухмылки. - Я спросила, зачем ему штопор. Сказал, мол, пора завязывать с жизнью, а трезвым не осмеливается. Меня это немного взбесило, но ничего отвечать не хотелось. Я отлично его понимала. Думаю, все мы – те, кто выжил – понимаем его.
Мы выпили вместе. Вспомнили, как все было до этого кошмара… Я разревелась. Наверное, ему тогда стало меня жалко. Вот он до сих пор и приглядывает за мной. Может быть, только поэтому еще руки на себя не наложил.
- Как романтично.
- Пф!..
Она отвернулась, массируя лицо ладонями. Устала, наверное. Интересно, когда она в последний раз спала больше пяти часов?
- Не обижайся, если он что-то  скажет злое. Характер у него не подарок. Но человек он хороший, даже веселый иногда.
Она села рядом со мной на соседний матрас, подвернув ноги. Одна из пружинок скрипнула где-то в кровати без ножек, на какой лежал и я. Оперевшись правой рукой сзади, она сместила центр тяжести и достала одну ногу. Убрав волосы со лба, она посмотрела на  меня заинтересованным взглядом. Впервые за все время взгляд этот не выражал ненависти.
- Как тебя зовут, мальчик в рваной рубашке? – Я нагнул голову и посмотрел на тряпье, что свисало с меня лоскутками. Часть моей синей в клетку рубашки осталась на кустах акации. Мы были в каком-то парке, огороженном железными листами. Вид у меня был, как у зомби.
- Яша.
- Имя какое-то… не для человека. – Она подавила смешок и изо всех сил постаралась сделать серьезный взгляд. – Извини.
- Да уж ладно. Я все-таки тебе должен не меньше, чем жизнь. Я пока еще ценю ее, как бы странно это не казалось. Так что можешь обозвать меня пару раз. – Мне хотелось хоть как-то отблагодарить ее. Я надеялся, мне удастся сделать это когда-нибудь. И был прав. – Спасибо что вытащила. Как же зовут тебя?
- Дана.
Странное имя. Хотя когда есть возможность, почему бы не выбрать себе новое имя, пусть и странное.
Если бы я знал как все получится, я бы просто убежал тогда куда-либо далеко. Не важно куда. И чтобы не привыкать к ней. Чтобы не отвыкать так мучительно потом.

3.5
С этой женщиной я провел лучшие годы своей жизни. Я так считаю даже с учетом зомби апокалипсиса.
Страна наша и так особо не отличалась ничем положительным. Здесь не здоровались с соседями как где-нибудь в Англии. Влюбленные часто изменяли друг другу – непонятно, по каким причинам. Даже когда по-настоящему любили. Вот есть у тебя девушка. Пусть даже все идеально, вы любите друг друга и хотите вместе прожить жизнь. Бац – и у тебя рога режутся. И даже друзья не подсластят пилюлю. В итоге ты сидишь целыми днями и думаешь: «почему?». Это «почему» преследует тебя достаточно долго, чтобы в любой другой ситуации найти ответ. А тут его просто нет. Ты думаешь и думаешь об этом. Ищешь ответ у друзей, в интернете, в книгах, в алкоголе. Не понимая, ты просто начинаешь не доверять женщинам. Пишешь обидные статьи, рассказываешь о них гадости. Не веришь в верных жен, как бы тебя не убеждали в том, что есть такие. И, возможно, когда в тебя влюбляется девушка, с которой кроме как в штанах пока нигде не припекало, ты ее посылаешь подальше, боясь повторения истории. Возможно, ты уже влюблен в нее, но отрицаешь это, не веришь в это. А она страдает и начинает ненавидеть мужчин. Сначала она пытается отомстить – разбить вдребезги другого мужчину. Потом перестает искать счастья. Она даже может никого не пустить в свою чуть теплую постель всю оставшуюся жизнь. И на нее обижается другой мужчина. Он, в свою очередь, потом мстит женщинам. Вот такой глупый круговорот.
Мы страдали. Все время мы страдали в этой стране. Врачи-недоучки частенько вместо лекарств давали плацебо. За здоровье приходилось платить огромные деньги. Нет денег – не смей заболеть. Тебя либо ставят в огромную очередь, либо просто игнорируют. Очень много было больных людей. Многие умирали ранней смертью. Каждый третий терял еще в молодости несколько молодых родственников или друзей. Слава клятве Гиппократа!
А чего стоила одна только инфляция и безработица. Я вот помню, было это в году так девятом нашего двадцать первого века. Зарплата у меня была средняя – пятнадцать тысяч. Ни много, ни мало. Я мог купить своей тогдашней девушке – Алине - букет цветов, желтых роз, которые она так любила, и коробку конфет, сводить в ресторан или в кино. И обходилось мне это не более чем в тысячу рублей. Мне хватало этих денег, заработанных в магазине компьютерных товаров, на весь месяц, и я не ограничивал себя особо ни в чем. Даже сумел накопить за три года с подработками репетитором по гитаре на подержанную тайоту в хорошем состоянии.
В двенадцатом году все изменилось. Средней заработной платой среди обычных вакансий продавцов и учителей стало десять тысяч. Букет желтых роз стоил теперь тысячу.
Что уж говорить про обучение в школах! Детей учили не на работодателей и основателей своего дела, а на дешевую рабочую силу. Их заставляли знать вещи, которые никому уже не были интересны, их учебники давно устарели. Их приучали подчиняться и не давали думать о собственном успехе. Их просто мучили.
Дороги в ужасном состоянии.  Дома строили годами, потому что деньги на них сразу разворовывали. Пьянчуги всюду. Попробуй только оставить на улице велосипед не привязанным – можешь за ним даже не возвращаться. И за привязанным тоже не всегда стоило приходить.
Телевидение промыло мозги неискушенной молодежи. Книги мало кто читал. Спорт задыхался. А музыка… Я всегда был уверен, что не хочу доживать до пятидесяти – не хотел бы я увидеть то, что стало бы с музыкой. Примерзкое время.
Теперь все стало еще хуже, хотя тогда я не мог такого представить. Люди в лагерях чахли как мухи в банке с проспиртованной ваткой. "Больницы" теперь были переполнены всегда. Врачей не хватало. Возможно, если бы Дана побывала в больнице до вторжения, она бы прожила еще несколько лет рядом со мной.

4.1
К концу две тысячи девятнадцатого года, плодами ускоренной подготовки сопротивления было создано оружие, способное умертвлять чертовых мертвяков. До этого времени мы защищались обычными электрошокерами, которые носил с собой каждый человек в лагере, но это Их не умертвляло а лишь «гасило» на время, а огнестрельное оружие было слишком шумным. Мы и представить не могли, что если усилить электрошокер в несколько раз, то можно будет убивать Их. Больше ничего их не убивало, ну кроме, конечно, уничтожения их тела полностью или почти полностью, что попробуй еще успей. Однажды пришел день, когда какой-то парень придумал, так сказать, портативную молнию.
Все ужинали у себя в домах. Был комендантский час. По местным радиочастотам читали ежедневный некролог, в котором называли имена тех, кого смог кто-то опознать. Бывало, услышишь имя своего преподавателя из института или секретарши, у которой когда-то каждое утро было настроение «повеселиться» с тобой в твоем  маленьком душном офисе. Люди плакали, но радио никогда не выключали. Наверное, потому, что лучше вспоминать то, что ты пережил с этими людьми, чем думать что все мертвы, не зная этого наверняка.
- Итак, в ближайшие две минуты будут зачитаны имена найденных умерших сегодня, еще десять минут, как всегда – сообщение о найденных. Приготовились? – Диктор словно ожидал услышать ответ от слушателей. – Давайте начнем… - Немного обреченным голосом он начал зачитывать имена, периодически делая тяжелый вдох. Возможно, кого-то знал он сам.
- Карина Владимировна Силицина, двадцати лет. Лариса Николаевна Смирнова, шестидесяти двух лет или шестидесяти трех. Дмитрий Григорьевич Тихомиров, сорока де… - Тут послышался шум, как будто кто-то вбежал в радиостанцию, и шелест бумаг. – Я прерываюсь для важного сообщения. После него список будет дочитан. Сегодня ученые из Противостояния закончили усовершенствование электрошокового пистолета «Гром», который был наилучшим вариантом борьбы с зомби до сегодняшнего дня. С завтрашнего дня все должны явиться на проспект Второй и получить его. Повстанцы города Ярославля сообщают, что нападение, судя по прогнозам, должно произойти в нашей области. Оружие должны получить все. При тестировании не произошло ни единого сбоя. После получения увечий зомби мрут, как от поражения молнией! - голос его почти сорвался. - Самый  эффективный вариант... Ребята, мы сможем остановить этих говнюков!
Тут диктор немного отошел от темы и на несколько секунд послышался шум отдаленных голосов. Но его можно понять. Теперь у людей было чем отбиваться. Только бы успеть до того, как они примутся за очередное кладбище. Каждую зиму они накапливали достаточно сил, чтобы воскресить очень много мертвых. И каждая весна не сулила ничего хорошего. Весной мы сжигали огромное количество жертв и бежали как можно дальше оттуда, где жили.

4.2
В тот же вечер Дана познакомила меня с Кириллом. Парень и правда был неплохой. Мы выпили с ним просроченного, но еще удобоваримого коробочного  вина и стали обсуждать положение и дальнейшие действия. Дана слушала внимательно, иногда переспрашивая, но в основном молча. Она была не глупа и давала дельные предложения.
- Для начала все равно надо найти, чем отбиваться. По радио пока ничего не говорили?
- Нет. Я включаю приемник каждый вечер, когда удается. Только некролог…
Дана подала мне пакет с маленькими дикими огурцами.
- Нет, спасибо, я не голоден. – Я снова повернулся к Кириллу. – Все-равно придется уходить, и я не думаю, что мы сможем уйти так просто.
Несколько минут длилось молчание. Мы думали, как быть. Нарушил молчание Кирилл:
- Я отвлеку их. Вы пойдете в обход окружного шоссе,  а я отвлеку их на себя…
- Ты с ума сошел?! – Дана уставилась на него так, словно собирается ударить.
- Еще до знакомства с тобой. – Он пытался вести себя обыденно, но мы с Даной видели, что он нервничает. – Послушай. Я сделал все, что смог. Теперь Яша будет с тобой. Ты же не будешь одна! Он будет охранять тебя…
- Но так нельзя!
Мне показалось, он был влюблен в нее. Мне стало очень интересно, что произошло между ними за все время, что они вместе.
- Я не хочу прожить еще год такой жизни и умереть от руки зомби, на которого наткнусь сидя на толчке, понимая, что так ничего и не сделал. А тут от меня будет польза…
- Ну уж нет! И это не обсуждается! Я пошла спать...
Она резко поднялась с матраса и зашла в небольшой одноэтажный деревянный дом в пяти метрах от места, где мы говорили. Мы еще немного поговорили, потихоньку начиная замерзать, несмотря на два шерстяных свитера и пуховик. Я поддержал Дану, сказав, что идея не лучшая. Кирилл задумчиво посмотрел на меня и предложил пойти спать.
- Завтра обсудим, окей?
- Ну хорошо. Не твори глупостей. Ей не наплевать – даже я это вижу, хотя едва знаком с ней.
Он отвел взгляд, молча посмотрел в сторону нескольких деревьев, видневшихся за домом. На том мы попрощались и, зайдя в дом, разошлись по комнатам. Он спал в коридоре у печки, я свернул на балкон напротив печки и уснул там крепким сном, закутавшись в два старых, покрытых плесенью, одеяла. Больше я Кирилла не видел.

4.3
Кирилл поставил будильник на девять тридцать. В девять пятнадцать он был уже в пути к окружному на старом велосипеде «аист». «Надеюсь, ты проснешься вовремя, милая. надеюсь, он тебя сбережет…». Он больше ни о чем не думал.
Я проснулся от звона будильника, не понимая, откуда мог взяться этот шум. Проснулся – мягко сказать. Я подскочил и схватился за нож, лежащий около моей головы на полу. Встав, я медленно и осторожно вышел с балкона, прижимаясь к стене. Я увидел будильник и листок рядом с ним. Выключив будильник, я взял в руки листок, на котором было наскоро написано от руки несколько предложений. Обернувшись на звук шагов, я увидел испуганную сонную Дану с растрепанными волосами, завернувшуюся в одеяло.
- Что случилось?..
Я дал листок ей. Прочитав первые строки, она уставилась на меня, затем снова на листок. Из левого глаза вытекла огромная слеза и быстро стекла на одеяло. Затем из правого. Через несколько секунд она рухнула на маленькую скамейку рядом с будильником, стоявшем на полу. Я сел рядом, приобнял ее и взял листок.
Дана!
Прости, что не послушал тебя. Мне уже невмоготу.
Признаюсь, я уже давно вновь задумался о самоубийстве, но слишком полюбил тебя, чтобы оставить одну. Теперь о тебе позаботится этот парень. Не позволяй ему ничего лишнего, дорогая. Я надеюсь, вы сможете прорваться сегодня. Они знают, что я не один и будут искать недалеко от окружного шоссе, поэтому путь в обход будет свободен. Будьте осторожны. Береги себя, милая!
Я не знал, что делать. Обняв Дану, я положил записку рядом с собой. Надо было что-то сказать, но я не знал, что. Тяжело это, когда женщины плачут. Сразу теряешься, чувствуешь себя виноватым, пытаешься успокоить, а в итоге она плачет еще сильней.

4.4
Я уговорил ее двигаться. Взгляд ее был лишен смысла, но она не была в полном ступоре. За час мы собрались. Точнее, Дана собирала еду, которая была в соседних домах – то, что долго не портилось: сухофрукты, сушки, пакетики чая, две банки кофе и даже тушеное мясо. И ножи поострее. Я искал велосипеды. Один был в соседнем доме. Цепь немного заржавевшая, но велосипед работающий. Чтобы найти второй мне пришлось попотеть. Громоздкий «спринтер» оказалась в доме через квартал. Когда я вернулся, Дана уже ждала меня у входа в дом с двумя рюкзаками. Она встала с почерневшей догнивающей скамейки у входа в дом и мы молча поехали к трассе А 114 на велосипедах.
 На пути мы не встретили ни одного зомби. Наверное, Кириллу удалось отвлечь их так, что им нужно было подкрепление. Вероятнее всего, он уже был мертв, но я надеялся – очень надеялся, - что он сможет выжить.
Кирилл, естественно, был мертв, уже пятнадцать минут. Он заставил их побегать за собой. Перебил около трех десятков. Когда его загнали в угол, он подорвал себя на самодельной гранате, забрав с собой еще десяток зомби и ранив тех, что были не дальше тридцати метров от него. Но никто так об этом и не узнает. Дана еще долго будет надеяться встретить его.
Ехали мы не очень быстро, но если кто нас и заметил, то не стал догонять. Думаю, остановись мы не в том месте и не в то время, Они бы нас просто разорвали. К шести часам вечера мы остановились мелкой около реки, названия которой нигде не было обозначено. Многие указатели снесло ураганами, некоторые выкопали и выбросили зомби, охраняющие территории вокруг Их лагерей, чтобы люди могли заблудиться и прийти к ним.
Если бы Они наткнулись на нас там, мы могли бы попробовать спастись в воде. К счастью, во время пятнадцатиминутного отдыха на нас никто не напал. Мы съели пол пакета кураги и банку рыбных консервов на двоих. Учитывая мой последний обед – позавчера, - я был даже немного счастлив.
Солнце почти зашло. Корка льда на дороге стала более плотной. Ветер обдувал со нас всех сторон и я предложил Дане сразу, не дожидаясь ночи, одеть ветровку поверх куртки. Пока она искала ее на дне рюкзака, я отошел отлить за молодую березу в двадцати метрах от места, где мы остановились отдохнуть. Пока я «раскрепощался», я успел все обдумать. Дану бросать я не собирался, но я не лучший защитник. Девушка она, как я успел понять за это недолгое с ней знакомство, очень неплохая. Зомби апокалипсис не смог сломать ее человеческое «я». Надо бы по пути поискать еще людей. Одиночки могли оказаться в любом месте, и даже здесь, где намечалось восстание кладбища в ближайшие месяц-два. Эту девушку определенно стоило охранять.
Закончив мочиться, я застегнул ширинку и, поеживаясь от холода, возвращался обратно. Дана сначала не заметила меня. Она сидела, сложившись пополам. Голову она положила на колени. На лице была гримаса боли.
- Что с тобой? Ты в порядке? – Я начал нервничать. Только болезни в нашей ситуации не хватало… Наверное, мой голос выдал волнение – она улыбнулась.
- Ничего. Живот приболел. Иногда накатывает, обычно почти сразу проходит, сегодня что-то подольше…
- Это не аппендицит, как ты думаешь? – Я не был специалистом в болезнях и аппендицитом не болел, но знал об этом немного. Я знал, что в таком случае, если мы не найдем врача, она умрет здесь очень скоро, если зомби не прибьют нас раньше.
- Нет, болит сверху слева. Вряд ли. Наверное, гастрит, или что-нибудь такое. С нашим образом жизни не заболеть сложно. – Она снова улыбнулась. Знал бы я тогда, сколько мучений доставили ей эти две улыбки.
Я сказал, что как только мы доберемся до лагеря, обязательно найдем врача. Через несколько минут Дане стало полегче, и мы выехали на дорогу и поехали дальше. По пути до Ярославля я больше не вспоминал об этом случае, а Дана мне так и не напомнила.
Не знаю, каким чудом, но мы добрались. К шести часам утра мы были в Ярославле, не встретив по пути ни одного зомби. Если бы мы из осторожности не стали обходить Данилов по полю, мы бы были на месте уже в два часа ночи. Интуиция подсказывает мне, что мы пошли в обход не зря.
В Данилове Первый Проникший отдавал приказы на неведомом нам языке, наполовину состоящем из жестов. Они были почти готовы к осаждению четырех кладбищ в Вологде. Для нового рывка не хватало примерно двух тысяч зомби. На этих четырех кладбищах было более трехсот тысяч могил. Скоро должно было стать жарко. Они двинулись в Вологду в тот самый момент, когда мы свернули с дороги, чтобы поехать в обход. Мы едва разминулись.
Мы добрались до лагеря. Осталось только попасть внутрь.

5.1
В шесть тридцать утра мы увидели баррикады на горизонте. Мы шли пешком, оставив свои велосипеды у въезда в Ярославль на резной остановке из догнивающего дерева, чтобы их не занесло уже довольно обильно выпадающим снегом. Если что-то случилось бы, можно было успеть добежать до них, а измотанный зомби не стал бы нас догонять, увидев, что мы на велосипедах. Мы зашли в первый попавшийся на дороге дом и нашли то, что искали. Точнее, залезли в него - в окно на первом этаже.
Я обмотал правую руку своей курткой и разбил уже треснувшее стекло окна, стараясь не шуметь. В квартире мы нашли все необходимое: старая, поеденная молью, вся в паутине и пыли, простыня. Мы оторвали два небольших куска и намотали на отломанные мной ножки фанерного стола, обмотав для надежности веревками. Получилось два белых флага. Также я нашел листок пожелтевшего от времени ватмана с каким-то чертежом и написал на обратной стороне «МЫ - ЛЮДИ». Прибив к верхнему и левому боковому концу ватмана по тоненькой рейке из того же стола (к счастью, я нашел одноручную пилу в шкафу в ванной). Дана поискала еду и теплую одежду, но ничего не нашла, кроме дырявой проеденной шубы, пользы от которой не больше, чем от автомобиля без бензина.
В семь пятьдесят мы уже подходили к огромной стене, сколоченной из толстых брусьев и железных листов. Ни ворот, ни дверей. На посту никого не было. Мы стояли в пятидесяти метрах от стены, держа в руках по белому флагу. Глупо, наверное, выглядело, но быть возможность подстреленными нас не привлекала. Ногами мы придерживали самодельный плакат «МЫ - ЛЮДИ». Я начал побаиваться, что нас никто не заметит до вечера, а вечером по нашему следу, если его не занесет,  могут прийти зомби. По лицу Даны я понял, что она думает о том же. К счастью, наши страхи не оправдались.
В небольшом деревянном постовом домике сверху раздался резкий режущий ухо рев клаксона. Дана подпрыгнула, я же вообще не мог двинуться. В следующую минуту над стеной показались несколько человеческих голов и много оружия. Дана быстро замахала флагом, что вывело меня из ступора. Я сделал то же самое. Мы оба в ту минуту боялись, что после всего пути нас просто застрелят. Я вдруг жутко захотел обнять ее. Прикоснуться к щеке, поцеловать… У меня не было женщины уже… Я попытался, но не смог вспомнить, сколько лет прошло с тех пор, как я наткнулся на ту девчонку в лагере, которая считала что остаток жизни надо отвеселиться. Я подумал, что, может быть, нам с Даной стоило вспомнить…
Мои размышления прервал крик из мегафона.
- Если вы гребанные зомби, то у вас есть десять секунд чтобы сдристнуть отсюда нахер!
- Мы не зомби! Нам нужна помощь! Пустите нас! – Я орал что было сил, но из-за ветра меня не было слышно. Тут со стены что-то упало.
- Возьми мегафон и говори!
Я быстро подошел к стене, под конец пути я вообще бежал. Я боялся, что это уловка и они не дадут мне даже подойти. Но я добрался до цели живым. Я взял мегафон и начал пятиться назад, поднося его ко рту.
- Не стреляйте, мы люди! – Закричал я, глядя вверх. Ничего умнее я не придумал.
Через несколько минут молчания нам спустили одну веревку. Людей с оружием на тот момент прибавилось.
– Ты первая.
Дана молча подошла к стене и схватилась за веревку, обмотавшись вокруг талии поверх двух курток. Я дал ей мегафон. Через пару минут веревка потянула ее вверх. Я внимательно смотрел за ее движением, готовый поймать ее в любую минуту, если она сорвется. Все обошлось. Она была наверху. Я стоял около стены минут пять, прежде чем веревка опустилась снова, уже начиная побаиваться за Дану. Когда рядом со мной с шумом упал конец упрочненного каната, я сделал пару витков вокруг талии и схватился выше. Какой-то механизм мягко поднимал меня. Когда я почти достиг верха, у меня онемела рука. Я посмотрел вниз и тут же, что было мочи, схватился сильнее.
Наверху меня встретили два десятка вооруженных людей, наставивших на меня усовершенствованные за эти годы пулеметы, размером едва не превышавшие детский велосипед. Меня поставили на колени и стали прощупывать. Найдя керамический нож, его тут  же отдали мужчине в черной куртке, джинсах и коричневых ботинках. Меня поставили на ноги. Мужчина в черной куртке, лет сорока, пожал мне руку и жестом пригласил пройти в сторону своеобразного лифта без стен. Дана стояла рядом с лифтом. Я подошел к ней, прикоснулся левой рукой к ее плечу, едва приобнял ее и тут же убрал руку. Она посмотрела на меня тусклым взглядом благодарности, глаза ее слезились. Мы повернулись и зашли с ней в лифт. Рядом с нами встали трое людей в синей форме с оружием. Мы молча спустились на землю. Пока мы спускались, я оглядывал лагерь и все больше удивлялся. Дана смотрела вокруг, пытаясь уловить каждую деталь улиц и домов.
Ну вот мы и добрались. Огромные однообразные серые небоскребы наставлены чуть ли не в плотную. Никакого транспорта – только входы в метро, охраняемые людьми в синей форме с оружием в правой руке. Несколько рекламных плакатов, призывающих вступить в ряды профессоров и военных. На плакатах были изображены люди в рваной синей форме с огромными пушками наперевес, с огромными мышцами и белозубыми улыбками. На плакатах с лозунгами вроде «возможно, именно ты окажешь неоценимую помощь в борьбе с мертвыми сукиными детьми! Вступай в ряды профессоров Единого Института. Проспект 15, дом 3.» были нарисованы мужчины и женщины, доливающие какое-то серое или синее вещество в колбу, которая начинала плавиться. Еще несколько плакатов, которые я смог разглядеть, показывали молодую женщину которую обнимал мужчина, на вид немного старше нее. «Создавайте семьи и любите друг друга. Нас осталось слишком мало!». Я смотрел вниз и видел людей, двигающихся в основном в одном направлении. Прямо как муравьиная тропа. Все они шли на сборы в огромный цех с теплицами, где выращивали еду, и в рядом стоящий завод по производству оружия. Кто-то шел на местную электростанцию. Кто-то шел ставить сети на реке и доставать вчерашний улов. Кто-то шел на стоянку к огромным грузовикам чтобы весь день развозить по магазинам добытые за вчера – сегодня продукты. Работали теперь все, кто не хотел быть расстрелянным.

5.2
Нас отвели в общежитие – все здесь жили в общежитиях, по нескольку человек в комнате. Мужчина в синей форме подвел нас к двери, открыл ее ключом, который затем отдал мне, и вошел вместе с нами.
- Выключатель справа от двери. – Он выставил руку справа, нащупал выключатель, под потолком слабым светом зажглась люстра. - Отдохните пока. Вечером к вам зайдет переписчик. Поесть вы можете взять в любой продуктовой точке. Вот, держите. – Он протянул мне несколько билетов и ушел. Уже на пороге он обернулся и добавил: - Если заблудитесь – ваша комната на сто двадцать четвертом проспекте. Дом двести пятнадцать. На конце каждого проспекта вы найдете карту. Здесь все очень похоже, и пока вы не привыкли, вы можете заблудиться. – Он ушел, прикрыв за собой дверь.
Я закрыл за ним дверь на ключ. Выглядело в нашей комнате все как и раньше, до вторжения – такую люстру можно было увидеть в «домоседах» или в «умельцах». Обои стандартные - серебристые цветы на желтом фоне. Сбоку стоял коричневый, покрытый лаком, старый фанерный  стол с двумя белыми табуретками. Справа в углу стоял диван-уголок, которому на вид было десятка два лет, рядом с ним по центру под окном стояла железная кровать, какие раньше были в больницах. Возможно, ее принесли как раз оттуда. Я предоставил выбор даме. Она села с краю на диван, оперлась спиной об стену и посмотрела на меня. Я тоже сел на кровать, подогнув под себя ноги.
- Может быть это странно, но мне с тобой спокойно. Если хочешь, можешь пожить со мной в одной комнате. Одно знакомое лицо... – Она посмотрела на меня, затем отвела взгляд в маленькое окно комнаты пятьдесят восемь на третьем этаже. Она погрустнела, мне тоже стало немного уныло. Теперь у нас опять нет цели. Что дальше? Жить в лагере? Работать? Ждать, пока Они нас всех сожрут?... Мысли позитивнее…
- Я буду очень рад, если ты не против. Нам надо поспать.
Я вытянул ноги и лег на незастеленную кровать, и еще перед тем, как моя голова коснулась подушки, я заснул. Дана уснула не сразу. Когда я заснул, она вовсю плакала. Я узнал об этом в одном из наших редких разговорах позже. Лицо ее выражало боль. Она смотрела на меня и думала, что надо сказать о том, что, как ей кажется, с ней что-то не так. Этим вечером у нее очень болел живот, но  она не сказала мне об этом. Она просто пошла в душ и просидела там, плача, несколько часов.

5.3
Я проснулся не понимая, где я. Мне снился странный сон. Я шел с Даной по дороге. На горизонте виднелся бело-зеленый вокзал, какой можно увидеть в большинстве городов в России, вокруг которого была пустыня. На песке всюду лежали люди. Я думал, что они загорали, но потом заметил вокруг каждого из них кровь, затем все они куда-то пропали. Вокруг был только песок. Мы шли и разговаривали о чем-то поверхностным. Она остановилась и сказала:
- Зачем нам туда идти, разве нам плохо вдвоем, здесь?
Я сделал шаг в ее сторону и оказался вплотную к ней. Она поцеловала меня в губы, и мне показалось, что это лучший поцелуй в моей жизни. Она развернулась и побежала.
- Ты куда? Постой!.. – Я побежал за ней и, догнав, схватил за руку. Она резко повернулась и я увидел что-то красное на уголках ее губ. Это была кровь, и она начала литься все сильней у нее изо рта. Я испугался, я обнял ее и спросил что случилось. Она стояла и молчала, становясь все более мягкой в моих руках.  Я в ужасе сделал шаг назад и увидел, как она начинает распухать, обрастая красно-розовой слизью. Через пару мгновений эта полужидкая кожа поглотила и ее лицо. Она разлетелась на куски, «забрызгав» собой меня. Я закричал и проснулся, весь в поту.
Она спала. Видимо, я кричал только во сне. Мне показалось, что ей тоже снятся кошмары. Дана медленно перелегла с одного бока на другой, накрывшись старой ветровкой.
Я посмотрел на часы на руке – старые спортивные часы, найденные два года назад в заветшалом магазине - было только одиннадцать часов утра. Я закрыл глаза, ложась обратно на кровать. Через несколько минут я снова спал. Сон этот я так и не вспомнил, когда проснулся вечером, но смутное ощущение, что надо что-то сделать, не покидало меня еще долго.


5.4
В шесть часов вечера я проснулся от стука в дверь. Я встал, нащупав в кармане ключ. «Надо будет сделать копию для Даны» - пронеслось в голове. Когда я открыл дверь, передо мной оказался полный мужчина невысокого роста с ноутбуком в руке. «Интересно, как он умудрился стать (или остаться) толстым после зомби апокалипсиса».
- Здравствуйте. Меня зовут Андрей Семенов. Я пришел чтобы записать ваши данные в архив, а также узнать сведения о дороге, по которой вы пришли – они могут оказаться очень ценными. Вас, наверное, предупредили о моем приходе.
- Да, проходите.
Я отступил на два шага, пропуская его, и закрыл за ним дверь. Он прошел к столу и сел на табурет слева, открывая ноутбук, поставленный на стол. Я сел на кровать, подобрав под себя ноги и смотрел на него. Дана уже проснулась и смотрела на нас, переводя взгляд с одного на другого, высунув голову из под куртки.
- Начнем с Вас – пусть девушка пока отойдет ото сна. Назовите Ваше имя.
Он приготовился печатать: руки зависли над клавиатурой старенького «аспира», взгляд направлен прямо на меня. Наверное, я далеко не первый допрашиваемый.
- Яков Сергеевич Борисов.
- Дата рождения? – Он впечатал в верхнюю графу мое полное имя.
- Десятое апреля тысяча девятьсот восемьдесят девятого года.
- Есть возможность, что у вас остались родственники?
- Нет.
- Эта девушка, - Он показал раскрытой ладонью на Дану, - ваша невеста?
Дана наблюдала за процессом. После этого вопроса она уставилась на меня с нескрываемым интересом во взгляде. Я посмотрел на нее и, подумав несколько секунд, ответил, что нет. Этот мужчина уже немного раздражал меня.
- Имели ли вы с ней сексуальный контакт?
- Что?.. Какая вам разница?
- Мне, верите или нет, - никакой. Но мы должны знать, подаете ли вы надежды нашему лагерю на продолжение рода человеческого. – Он произнес это усталым тоном – видимо, эту фразу ему приходилось повторять достаточно часто, чтобы она начала ему сниться. Все мои слова он вносил в правые графы. Данные обо мне – в графы слева, по порядку.
- Нет, не было. Мы познакомились пару дней назад. Или вы считаете, что при нынешнем порядке мы все должны без перерыва трахаться, как в последний день жизни?
Он посмотрел на меня пару мгновений и, ухмыльнувшись, снова уставился в ноутбук, вероятно подумав, что ответил бы "да". Так или иначе, он оставил комментарии при себе.
- Откуда вы родом?
- Из Великого Устюга.
- Где жили до вторжения?
- В Вологде. С лета две тысячи двенадцатого года.
- Кем работали?
- Консультантом по компьютерной технике.
- Другой опыт работы имеется?
- Подработки. – Он посмотрел на меня вопросительным выражением лица. – Репетитор по геометрии и по гитаре.
- Знание иностранных языков?
- Английский.
- Как Вы добрались до сюда из Вологды? Вы ведь находились последнее время там, верно? – Тон его скорее был похож на утвердительный, чем на вопросительный.
- Мы с Даной ехали на велосипедах по А 114.
- В городе Данилов толпа зомби. Вы бы не смогли пройти незамеченными. – Тон его не выдавал никаких эмоций.
- Мы объехали Данилов по полю в нескольких километрах справа.
Андрей смотрел на меня в упор несколько секунд, словно пытаясь понять, не лгу ли я. Я смотрел на него, не отводя взгляда. Он снова уткнулся в ноутбук. В его глазах промелькнула какая-то мысль.
- Вам повезло.
- Возможно.
- Хорошо. Теперь я хотел бы поговорить с Вами. Дана, верно? – Он смотрел на нее в упор, готовый записать все, что она ему скажет.

5.5
- Диана. Раньше меня звали Диана, но Дана всегда нравилось мне больше. Я была бы рада, если бы Вы записали это имя.
- Я запишу оба, а когда проверю по компьютеру информацию о вас – внесу то, что вы желаете. Если, конечно, за вами не значится каких-либо важных происшествий.
- Спасибо.
Она уже сидела, спустив ноги с дивана, скинув с себя куртку. Я хотел сходить в душ – вокруг меня скоро начнут летать мухи, - но очень уж хотелось узнать, кто она и откуда.
- Ваше полное имя?
- Диана Александровна Вересова
- Дата рождения?
- Двадцатое июня тысяча девятьсот девяносто пятого года.
«Господи, ей же всего семнадцать было, когда все случилось… Бедная девушка…». Я смотрел на нее, думая, что ни в коем случае не брошу ее. Никогда. На ее двадцатитрехлетнем лице морщины сорокалетней… Я непременно должен о ней позаботиться. Наверное, так решил бы любой мужчина на моем месте. Вот и цель нашлась.
Конец две тысячи восемнадцатого года принес мне цель в лице этой женщины.
- Знание иностранного языка?
- Английский.
- Может быть, вы что-нибудь добавите к сказанному вашим спутником?
Она глянула на меня, затем опустила взгляд и после недолгих раздумий сказала, что нет.
- Что ж, на этом все. В случае надобности я зайду к вам в течение недели. Или напишите мне на этот адрес, если что-то вдруг вспомните. – Он достал листок бумаги и написал ручкой, которая всегда лежала в его нагрудном кармане, свой адрес интернет-почты. "У них есть интернет, Господи, интернет...".

5.6
Нам разрешили отдохнуть неделю, затем отправили на работу. Дана работала у станка на швейной фабрике, я работал на складе оружия. С 8 утра до 6 вечера с одним лишь перерывом на обед я чистил и смазывал оружие. Меня это не напрягало, может даже и нравилось. Сотни ружей, винтовок, карабинов, автоматов, полуавтоматов, пистолетов, револьверов, ракетных установок, - все это проходило через мои руки перед отправкой в зоны сопротивления. К счастью, у людей осталось преимущество  перелетать из одной точки в другую на вертолете или небольшом самолете.
Дане работа тоже нравилась. В свободное время она читала. Она изучала в течение месяца основы французского языка и как управлять вертолетами, лодками, стрелять из нового оружия – эта информация теперь была в каждой библиотеке, отксерокопированная из учебников и даже переписанная от руки.
Мы начали узнавать друг друга. Мы выпивали вместе вечерами по две-три бутылки пива, рассказывали о своей жизни, делились разными забавными или просто значительными моментами и ситуациями из прежнего мира.
Прожив месяц вместе, мы стали хорошими друзьями, может даже чем-то больше. Мы сошлись характерами.
- Ты любишь собак? Или кошек? – Она сидела, скрестив ноги, с почти пустой «балтикой 4» в правой руке.
- Собак. Они верные.
-Они агрессивные. Меня вон как-то укусила одна. – Она достала из-под себя вытянутую ногу и указала на щиколотку с внутренней стороны. – Вот, посмотри. – Она глянула на меня, затем снова на ногу. Около места, куда она указала пальцем, было два белых пятна с два сантиметра диаметром. – Эта сучка мне тогда кость прогрызла, я два месяца передвигалась с костылями. Как же надо мной тогда одноклассники смеялись… А под гипсом чесалось жутко. Нее, кошки лучше. Они не агрессивные, а если и агрессивные – отделаться от них намного легче.
- Ну не знаю. 
- Кошки, кстати, тоже верные. У меня была кошка, когда я училась в седьмом классе. Мой ухажер из девятого класса подарил мне черную кошечку – месяц отроду или около того. Через примерно год я как-то вышла до магазина и на обратном пути на меня кинулась собака. Вдруг откуда-то выбежала моя Дымка и вцепилась псу в морду. Здоровенный такой пес был, мне по пояс. Если б не Дымка, может, перекусил бы мне горло. Сопротивлялась она до последнего, даже когда он ее насквозь прокусил. Я стояла и кричала, не в силах двинуться. – Она посмотрела на свои руки, помолчала. Наверное, тяжело ей далось такое увидать в школьном возрасте. – Потом выбежали хозяева  этой псины. В руках у мужчины был порванный ошейник – видимо, вырвалась. Они на нее наорали, надели на нее другой конец ошейника – завязали несколькими узлами. Женщина, на вид лет тридцати стояла и смотрела на то, что было моей кошкой, закрыв рот рукой. Мужчина постарше завязал ошейник и потащил собаку, глядя на меня. Наверное, ему было стыдно. Он глядели на меня, как бы говоря: я не хотел. Он кивнул женщине в сторону, откуда они пришли, за тем повернулся ко мне и сказал «извини, девочка». «Извини, девочка», твою мать…
- Дааа… Печальная история.
- А то…
- С другой стороны, если бы у тебя была собака, она бы тоже кинулась тебя защищать, и ты бы любила собак.
- Может быть.
- Наверное, если бы не все те факторы, что складываются вокруг нас всю жизнь, то мы бы не стали теми, кем являемся.
Она легонько улыбнулась, и я решил, что разговор слишком тяжеловат для вечернего пива.
- Когда все это началось – ты ведь уже закончила школу?
- Да. Я поступила в Педагогический, на историка. Всегда нравились истории из прошлого. Не знаю, как остальным – а я всегда интересовалась тем, как люди раньше жили. Я была на первом курсе. А ты учился где?
- Да, я, правда, так и не доучился. Пошел на иностранные языки, да забросил на третьем курсе. Все то, что там говорили, я уже знал.
- Зазнайка. – Она посмотрела на меня и широко улыбнулась, затем отвела взгляд и, говоря как бы сама с собой, сказала, – В одной квартире с ботаником, и везет же мне…
- Эй! – Я улыбнулся, но взгляд сделался серьезным. Она даже немного задела меня. – Сейчас я тебя отделаю вот прямо этой подушкой! – Я взял в руки небольшую подушку в серой наволочке со своей кровати и встал, глядя на Дану.
- И у тебя поднимется рука на женщину? – Она с напущенной серьезностью смотрела на меня, даже не собираясь защищаться. – Вот так, да?
- Не рука, а подушка. – И я легонько шмякнул ее подушкой по свешенной правой ноге.
Она сделала удивленный взгляд, быстро поставила пиво, взяла в руки свою подушку, подскочила и начала хлестать ею меня со всей силы.
- То есть. - Удар. – Ты. – Удар. – Хочешь. – Еще удар, прямо по лицу. – Драки?! – Еще один удар по голове. Я уже вовсю защищал руками свою бедную голову. – Ну давай, иди сюда! – Она отошла на шаг к свой кровати и смотрела на меня, улыбаясь, держа наготове подушку. Я принял вызов и двинулся к ней на один шаг. Она отступила еще на шаг, я подошел ближе. Когда я был в зоне досягаемости ее длинных пальцев, она схватила меня за рубашку и повалила на диван, придавив грудь правой коленкой, упираясь левой рукой в мое плечо.
- На, получи! – она смеялась и мутузила меня подушкой. Я, смеясь, потихоньку переворачивал ее. Вот я уже сверху, держу ее за обе руки, занеся их над ее головой. Она пытается выбраться, но безрезультатно. Я улыбаюсь и смотрю на нее с вызовом, восстанавливая слегка сбившееся дыхание.
- Попалась. Сейчас я тебя покусаю! – Я легонько схватился зубами за ее шею несколькими рывками, зарычав. Она засмеялась, отворачивая голову от меня, жмурясь, словно при ослепительном свете.
- Перестань! А! – она попыталась вырваться, все еще смеясь, но я не ослабил хватку. Ей оставалось только расслабиться и покориться моей мужской силе. Она смотрела мне в глаза, я всматривался в ее. Я вдруг понял, что люблю эту женщину и хочу ее, прямо сейчас. Я смотрел в ее глаза, не в силах отвести взгляд. Такие красивые, светло серые, словно туман… улыбка сползла с моего лица. Мои старые джинсы натянулись, и Дана это заметила.
- Так и будешь меня держать, герой? – она улыбнулась.
Я слез с нее, не отводя взгляда, готовый в любой момент побороться за позицию сверху.
- Простите, мисс.
Я сел обратно на свою кровать, искоса поглядывая на нее, немного тяжело дыша, замечая, какая же она красивая. Я любовался ею в самом полном смысле этого слова. Длинные волосы отражали свет от люстры, губы цвета спелого арбуза без остановки шевелились. Она пила пиво и рассказывала что-то о своем бывшем бойфренде. Ее широкий серый свитер не скрывал прелести ее стройного тела. Темно-синие джинсы обтягивали крепкие и стройные ноги, длинные, как у моделей, каких можно увидеть в старых журналах. Как же хочется к ней прикоснуться! К такой красивой, теплой. Узнать, какая она без одежды. Я понял, что по уши влюблен.
Той ночью сон пришел ко мне только с рассветом. Дана выпила много пива и легла спать еще до двенадцати. Я сидел и смотрел на нее почти всю ночь.


5.7
На следующий день я решил, что я погорячился. Присмотрюсь получше к этой женщине и решу, что делать. Несколько раз она, по-моему, заметила мой взгляд, но не подала виду. Я боялся. Какое у нас будущее? Мы же живем в лагере. Я бы не хотел увидеть смерть своих детей, если дело дойдет до семьи, конечно. Я боялся сказать ей о том, что она стала мне не безразлична. Наверное, у всех мужчин с этим проблема.
Так или иначе, я все-таки сказал. Как-то вечером, за бутылкой пива, мы разговаривали о том, что в нашем лагере строится еще один роддом. Все бояться просто так уйти ни с чем из этой жизни, хотят оставить потомство даже в такое время.
- Не знаю, правильно ли это. Мне кажется, лучше не пытаться продолжать род, когда он вымирает с такой скоростью. – Она сидела на диване в синей в черную клетку рубашке, закатав рукава, и смотрела на улицу. Снег за окном уже начал таять – был конец февраля.
- Я бы хотел после себя что-то оставить.
- Я бы тоже… Но, все равно, глупо делать это сейчас.
- Может быть… Слушай, я хотел бы сказать тебе кое-что. Я уже долго собираюсь с силами, и, мне кажется, уже собрался… – Мои мысли путались от волнения. Не уже ли я сейчас скажу ей это? – Мне кажется, ты мне не безразлична. Не думай, что я пьян, – если только самую малость. Но мне кажется, я тебя люблю.
Я посмотрел на нее и, увидев ее взгляд, направленный на меня, сразу же отвернулся и уставился на дверь. «Молчит. Зря я ей это сказал. Вот дурак! Но что сделано…». Я снова посмотрел на нее. Она улыбалась и посмотрела на меня, уже как-то иначе.
- Я тоже тебя люблю. Думала, ты так и будешь молчать. Я же не слепая. – Она улыбнулась и в глазах ее читалась нежность любящего родителя.
Она встала, подсела ко мне, обняв меня. Она нежно поцеловала меня в щеку и я больше не мог держаться. Я повалил ее на кровать, целуя, начал расстегивать одну пуговицу за другой. В голове все перемешалось, едва ли я смог бы остановиться. Как только мне открывался новый участок ее тела, я тут же целовал его. Под рубашкой у нее ничего не было. Я сходил с ума от желания. Стянув с нее джинсы, за тем черные кружевные трусики, я приподнял ее за талию и как можно нежнее переложил ее повыше, чтобы ее голова была на подушке. Я целовал ее лицо и шею, и мы становились все ближе в запретных местах. Я вошел в нее и она вскрикнула от наслаждения, дернувшись навстречу моему телу. Откинув голову, она закрыла глаза и наслаждалась, чуть постанывая, каждым моим движением. Никогда еще я так не хотел ни одну женщину, как тогда Дану. Силы мои словно набирались с каждым проникновением в нее. Мне казалось, я мог вечно доставлять ей удовольствие. Она стонала все громче, почти перейдя на крик, и вдруг ее дыхание замерло, мышцы ее напряглись и я понял, что она на вершине наслаждения. С осознанием этого я не мог больше сдерживать свои порывы и догнал ее на этой вершине. Мы словно слились с ней воедино. Я так и замер, уткнувшись в ее шею, надеясь, что этот момент не уйдет. И он не уходил. Только через несколько минут показавшихся мне часами, я начал остывать. Я снова целовал ее в лицо, в шею, в руки. Я был самым счастливым человеком в мире. И Дана – она смотрела на меня и улыбалась. Она сияла ярче солнца и я млел от этого сияния. Ради этого стоило ждать все это время.
Я повалился на бок рядом с ней и застегнул расстегнутые джинсы. Я обнял ее, она придвинулась поближе и через несколько минут уснула с улыбкой на лице. Несколько минут спустя я и сам оказался во власти сна.

6.1
Горя мы с Даной до поры не знали. Мне казалось, не было более близких друг другу людей на свете, чем мы с ней, такие родные и такие счастливые. К сожалению, всему есть конец.
Как-то, в один из вечеров, Дана чуть задержалась на работе а у меня был входной. Я домывал посуду и думал только о том, что когда она вернется, она будет стонать час за часом. Я посмотрел на часы над раковиной и заметил, что она запаздывает уже на двадцать минут. Я подошел к окну с недомытой тарелкой в пене и уставился на улицу, ожидаю вот-вот увидеть ее, подходящую к дому с уже готовыми к использованию ключами в руке. Простояв у окна минут пять, я, наконец-то, увидел ее. Что-то в ее походке мне очень не понравилось, и я, оставаясь в тапках, пошел встретить ее у лифта, положив тарелку в раковину и закрыв воду.
Она вышла и, увидев меня, ее лицо за несколько мгновений кардинально изменилось.
- Что с тобой?.. – Я подошел и приобнял ее за плечи, глядя в глаза. – Что случилось?
- Все нормально. – Она вымученно улыбнулась.
- Не похоже.
- Яш, все хорошо, я просто устала. – И тут она отключилась. Я подхватил ее и занес в квартиру, отопнув ногой дверь. Я положил ее на диван (кровать больше не использовалась – спали мы вместе) и побежал искать рацию. Найдя, я вызвал скорую. В ожидании скорой помощи, я пытался разбудить Дану но она как будто была где-то далеко. Врачи прибыли примерно через пятнадцать минут. Мужчина в зеленом костюме осмотрел ее и сказал женщине в красной куртке скорой помощи принести носилки, и как можно быстрее. Она пошла быстрым, почти как бег, шагом за носилками а я в изумлении уставился на врача.
- Она сказала что переутомилась… Что с ней?
- Пока не могу сказать. Она жаловалась на боли?
- Да, но очень редко… Надо было сразу обратиться… Ведь все не так плохо? Она будет жить?!– Я еле подавил желание вцепиться ему в плечи.
- Пока ничего не понятно.  Вы можете поехать с нами в больницу. Мы положим ее на госпитализацию и обследуем.
- Я еду с вами.
Я накинул темно-синюю джинсовую куртку и, идя рядом с врачами, которые несли Дану – лиц я не разглядел, все для меня было, словно в тумане, - я спустился, дошел до машины и Сел рядом с ней. Я взял ее за руку, еле сдерживая слезы. «Господи, за что?!»…

6.2
В больнице я провел около четырех часов, ожидая хоть какой-то информации. Наконец, вышел врач – тот же, что осматривал ее дома.
- Плохие новости.
Я, только начиная вставать, сел. Ноги не держали меня. Я смотрел на него и думал только об одном: «ТОЛЬКО БЫ ОНА ВЫЖИЛА ТОЛЬКО БЫ ОНА ВЫЖИЛА ТОЛЬКО БЫ….».
- В ее желудке пятисантиметровая неоперабельная опухоль. Рак желудка, четвертая стадия. Он уже начал распространяться на легкие и печень. Мы дадим ей не больше месяца. Завтра вы можете…
Дальше я уже ничего не слышал. Казалось, горе, навалившееся на меня, лишило меня зрения, слуха, способности воспринимать что-либо вокруг. Кроме боли я больше с того момента ничего не чувствовал. Черной боли, съедающей всего меня, заглатывающей меня и все мои жизненные принципы. Некоторое время после этого я так и не смог вспомнить, сколько потом не пытался. Я помню только запах нашатыря и то, как Дана вышла ко мне. Врачи не сказали ей ничего, но она догадывалась, да и мое лицо все сказало.
Мы поехали домой.

6.3
- Ты думаешь, это выход? Я знаю, что они и не сказали бы мне! Только не ври мне! Я чувствую  что во мне что-то разрастается. Сегодня я проснулась ночью – таблетки уже не помогают. Мне больно, каждый день все хуже!
Она подошла ко мне, вся в слезах. Я крепко обнял ее, зажав в кулак ее длинные  волосы, вдыхая их запах, ее запах. На глаза навернулись слезы, но я сдержался.
- Все будет хорошо, милая. – Поцеловав ее в щеку, я аккуратно подтолкнул ее к дивану и присел вместе с ней. – Все будет хорошо…
Я не мог ни о чем думать, только мечтал о том, чтобы она перестала плакать. Она перестала и начала засыпать. Спасибо таблеткам.
Через несколько часов я присоединился к ней.
На следующее утро ей в голову пришла эта идея.

7.1
От работы Дану освободили в тот же день, что и выписали из больницы. Благодаря восстановленной сети вся информация о людях в лагере быстро передавалась по компьютеру. Ей дали двести талонов на еду и таблетки, чтобы последние дни она могла нормально дожить. Она еще пока справлялась со своим организмом, отлично ходила и разговаривала.
Как-то на следующей неделе она попросилась со мной на работу. Я тогда не понял зачем ей это, но спорить не стал. Она оживилась, в глазах блестела мысль. Дана попросила брать ее с собой на работу каждый день. Никто не был против – все понимали: одна она дома сойдет с ума.
Спустя неделю, наше начальство – мужчина сорока лет, почти все волосы его были седыми, он носил огромные очки и красный пиджак, который мы все называли мечтой клоуна, - объявилось. Виктор Николаевич заявился к нам с разгромом.
- Куда, вашу мать, все они делись?! Два «стрижа», два «абакана» и даже рпг-7! За эту неделю кто-то спер у нас из-под носа ящик оружия и патронов ко всему этому! Ладно, оружие… Гранатомет! Как кто-то смог вынести со склада гранатомет?! Вы с закрытыми глазами работаете?!
Мы с  Женей – добродушным простаком, который относил оружие после перепроверки, - стояли, потупившись в пол. Я предположил, что это могла быть Дана, но сразу отмел эту мысль. Вынести гранатомет женщине, теряющей силы, мне показалось невозможным. Я ошибался.
Позже я узнал , что она научилась разбирать оружие быстрее меня. Я доверял ей и никогда бы не подумал, что она способна на такое. Оказалось, когда я выходил с Женей перекурить, она прятала оружие, привязав его скотчем к ноге под юбкой. Перед тем, как уйти на верную смерть, она все рассказала мне. Кроме меня никто этого так и не узнал.

7.2
- Ты правда так думаешь? То есть, ты хочешь сказать, что у Них не хватило сил? Да это же бред! Каждую зиму Они воскрешали а тут у них силы иссякли! Они же с каждым годом только сильнее. Знаешь что я думаю по этому поводу? – Дана смотрела мне в глаза, пытаясь понять что я думаю, как бы спрашивая.
- Нет. – Я смотрел на нее, не в силах сопротивляться ее напору. Спорить она умела лучше, чем я. А убеждать она умела лучше, чем спорить.
- Я думаю, что нам просто врут. Они же воскрешают мертвяков зимой не потому, что снежок любят! Они делают это в самый холодный день в году. Да, сейчас начало мая. Да, достаточно тепло. Но ты не заметил, что за эту неделю стало намного холоднее чем было в апреле?
И действительно, значение термометра упало с пятнадцати до двух градусов, что не свойственно для весны в наших краях. Ночами температура падала до -10, что было совсем не по-весеннему. В ее словах была доля правды.
- Если даже ты права все-равно не получится у тебя ничего сделать одной! Это просто глупость!
- Яш, я все-равно долго не протяну, я чувствую это. Если я пойду к ним, то, может, сумею ослабить Их настолько, что лагерь Устюга и наш,– они справятся, и они смогут нанести достаточно сильный удар, чтобы одна из основных точек была уничтожена. Я хочу хотя бы попытаться помочь!
- Нет, никуда ты не пойдешь.
- А ты думаешь, что сможешь удержать меня?
- Дана, пожалуйста! Я не могу тебя отпустить на верную смерть.
- Черт, да я и так уже умираю!
Я еле держался, чтобы не разреветься. Как же больно слышать такие слова от любимого, родного человека. Она сказала, что все продумала. Женщина она умная, и план не самый худший, но я не мог отпустить ее, больную, в толпу зомби.
Я встал и посмотрел на нее.
- Я сейчас звоню Виктору Николаевичу, скажу, что заболел. Никуда ты не пойдешь. Если надо будет, я привяжу тебя к батарее.
Она вздохнула и посмотрела на рюкзак с оружием. В глазах у нее промелькнула мысль – плохой знак. Я подошел к рюкзаку и запнул его под кровать. Она глянула на меня искоса, отвернулась к двери и легла на бок, глядя на новые синие, с каким-то геометрическим узором, обои. Я пошел к вешалке у двери, достал рацию и вызвал начальника. Упирался он до последнего, я уж решил, что не отпустит на больничный, но он ужинал с женщиной, ставшей ему женой два месяца назад, у которой вдруг увеличился живот, и он никак не хотел доедать холодную яичницу после моих долгих упирательств. О замене можно подумать и завтра.
- Не больше недели. Выздоравливай.
Хотя бы неделя. Дальше что-нибудь придумаю. Возможно, через неделю она уже не сможет ходить…

7.3
На следующий день сильно похолодало. Температура утром была ниже нуля, и проснулся я от холода в четыре утра. Дана лежала у меня под рукой, и я крепче обнял ее. Проверив, что ключ на месте – в заднем кармане моих джинсов, в которых я намеревался спать, пока она не будет прикована к кровати болезнью, - я снова начал засыпать, глядя на ее макушку – волосы не блестели, как раньше, и перепутались, руки ее стали похожи на палки. Я натянул одеяло посильнее, и, глядя с грустью на ее сухие плечи, заснул.
Через два часа она проснулась и встала, влезая в теплый махровый халат поверх ночнушки. Я открыл глаза и ужаснулся увиденному. Под ее глазами выступали большие коричневые мешки, вены проступали под бледно-желтой кожей. Я бы все отдал, только бы не видеть ее такой. Виду я, конечно, не подал.
Она глянула на меня и улыбнулась, затем развернулась и пошла в туалет. Я услышал звук включаемого душа и перевернулся на спину, глядя в белый потолок. Я обдумывал ее слова.
«Они примут меня за свою. Я уверена. Главное – убить первого. Он как раз должен быть там. И эту девку, о которой говорят, что она способна в одиночку и скелет воскресить. - Один мужчина с работы как-то рассказал на дне рождения Виктора Николаевича, что видел своими глазами, как эта девка, что все время с первым околачивается, с помощью порошка и движений рук поставила на ноги неизвестное массовое захоронение. Наверное, у них чутье на мертвечину. Я смогу это сделать. Я уверена.»
В чем-то она была права. Но ни один человек не заслужил таких последних дней.
Она говорила мне вчера, что попадет к зомби в лагерь и убьет их главаря, а затем себя. Она понимала, что если ее поймают, ее убьют, при том жестоко. Она понимала, что шансов вернуться у нее нет.
- Не хочешь сходить за хлебом? Я сделаю вкусных бутербродов.
- Ты правда так хочешь чтобы я прямо сейчас пошел за хлебом?
Я встал и обнял ее, поглаживая по спине. Она подняла ко мне лицо и заглянула в глаза, словно в душу. Ее взгляд был наполнен болью. Мне так захотелось сделать ей хорошо… Я нежно, но с напором подтолкнул ее к дивану, посадил ее и сел рядом. Поцеловав ее в щеку, я развернул ее лицо и поцеловал в губы. Я желал ее, сильно и долго, уже больше недели, но никак не мог совладать со всей этой тяжестью на душе. И о чем я только думал?
Я чуть наклонился поближе к ней, поцеловал ее в шею, обнимая за талию.
- Ну можешь, конечно, и не прямо сейчас, если у тебя есть дела поважнее… - Она слегка улыбнулась. Я поцеловал ее в губы и моя рука опустилась чуть ниже спины. Я подтянул вверх ее атласную ночнушку и провел рукой по ее бедру в сторону того места, к которому чуть позже я хотел быть намного ближе, когда она уже будет не в силах сопротивляться порывам тела. Крепко целуя ее, я повалил ее вместе с собой на диван и прижал ее своим телом к мягкому матрасу. Она отвела одну ногу и обвела ею мою. Я провел рукой по ее животу, затем по груди. Она сделала резкий вдох и закрыла глаза, тяжело дыша и наслаждаясь прикосновениями. Я прикасался к ней снова и снова, целуя в губы, в шею, в груди, ее тело извивалось под моим. Я расстегнул молнию на джинсах и, целуя ее, стянул их с себя, сбросил с левой ноги, затем я стянул трусы и прижался к ней еще сильнее. Я прикасался к ее талии так нежно, что она все сильнее напрягалась, обхватывая меня ногами. Наконец, Дана не выдержала и прижала меня к себе руками и ногами. Я тоже прижался к ней, настолько крепко, что вошел в нее, резко и нежно одновременно. Она напряглась и не смогла сдержать стон. Я чуть приподнял весь свой корпус и еще раз вошел в нее, вкладывая в этот толчок всю свою силу. Господи, как же приятно… Я стал входить в нее, раз за разом все быстрее. Она извивалась и постанывала, зажимая в кулаках простыню. Наверное, если бы она этого не сделала, то впилась бы ногтями в ладони до крови. На мгновенье она приоткрыла глаза чтобы знать, где мое лицо и впилась в меня поцелуем, врезавшись ногтями левой руки в мою спину, затем она резко выгнулась и вздох не прошел дальше ее горла. Она застыла, в последний раз в жизни испытывая оргазм, настолько сильный, что у нее зазвенело в ушах. Я больше не мог держаться, ощущая как она вцепилась в кожу моей спины. Я в последний раз в жизни испытал такой сильный оргазм, что едва не упал в обморок. Господи, останови это мгновение…
Она уснула, положив на мое плечо голову и завернув на меня согнутую ногу. Я вспомнил про хлеб и тихонько выбрался из-под нее. Уходя, я подошел и поцеловал ее. Что-то темное, плохое должно было произойти, я почувствовал это рядом с ней когда наклонился чтобы поцеловать. Что-то неземное, словно действие наркотика, я испытал. Мои губы прикоснулись к ней где-то между губами и щекой, и поцеловал снова чтобы опять почувствовать это и едва смог оторваться. Перед тем, как закрыть за собой дверь я оглянулся и посмотрел на нее в последний раз, вытирая неожиданно появившуюся на щеке слезу. Как я любил ее. Как я все еще люблю ее…

7.4
Когда я пришел, дверь была открыта. Ее не было. Рюкзак пропал.
Я выбежал на улицу но найти ее уже было невозможно. Столько переулков, одинаковых домов. Люди шли на работу толпами, словно на митинг. Объявлять в розыск я не мог – ее бы посадили в тюрьму, а то и убили бы за воровство. Конечно, я попытался ее найти… 
К тому времени, когда я пришел домой, она была уже далеко за границей лагеря.

8.1
Из записи номер тридцать шесть.
Сегодня я решилась. Сейчас я нахожусь в двадцати километрах от лагеря. Как я и ожидала, оружие пока не пригодилось.
Я задремала, а когда Яша ушел… Как я люблю его…… Что-то пробудило меня. Я встала, выглянула в окно – его нет. Я взяла рюкзак и начала переодеваться, но решила что не стоит тратить на это время. Собраться на такое нелегко, я до сих пор очень боюсь и немного жалею о том, что сейчас делаю. Я ушла в чем была, в дырявых джинсах и свитере, даже не надела лифчик. Ох, и неудобно же без него… Я очень боялась, что Яша сразу меня найдет. Боялась и надеялась…
Я зашла в магазин велосипедов и присмотрела себе подержанный спринтер. Сев на него, я рванула к ограждению. Подъехав, я размотала приготовленную веревку с крючком на конце. Я помнила, что стена неровная и решила, что все может получиться. Ошибка могла стоить мне жизни, но все обошлось. С третьего раза веревка почти зацепилась, но когда я сделала два шага по стене, держась за веревку, то тут же упала и едва успела отбежать, чтобы крюк не грохнул мне по голове. Я, уже сомневаясь в плане, еще раз выстрелила из пистолета веревкой, и на этот раз она зацепилась.
Я пару раз дернула веревку, затем поднялась на пару шагов и надавила всем весом тела на нее. Держит. Все в порядке. Я залезла на стену, заработав несколько мозолей. Обратно было легче, но надо было действовать быстро. Пункт наблюдения далеко, но ребята с оружием, как я заметила еще когда мы только прибыли, постоянно ходили вдоль стены проверить, что творится вокруг. Я зацепила веревку за небольшой выступ, забила его поглубже ногой и начала спускаться. Посмотрев вниз, я чуть не выпустила веревку из рук. «Только не смотри. Не хватало тут свалиться и умереть от истощения со сломанной ногой…». Я благополучно спустилась. Пройдя двести метров, я нашла остановку, где мы оставили велосипеды. Оба были там. Тот, на котором ехала я, проржавел на местах, где краска облупилась, передняя камера подгнила после дождей, но Яшин был в нормальном состоянии, можно даже сказать, в хорошем. Я достала из рюкзака велосипедный насос, подкачала оба колеса, затем выкинула насос, рюкзак закинула на плечи и поехала в сторону Данилова. Проехав километров двадцать, я остановилась и решила, что нужно переждать этот день. Сейчас я нахожусь в каком-то деревянном доме в деревушке недалеко от трассы. Я собираюсь подремать и двинуться часа через три, когда будет достаточно темно. Пока что я обоснуюсь здесь и в течение нескольких дней буду следить за их главным. Господи, дай мне силы справиться.

8.2
Из записи номер тридцать девять.
Сегодня я сглупила и чуть не расплатилась за это самой большой ценой. Я подошла слишком близко. «Стриж» был как нельзя кстати. Я шла по полю уже четыре часа в сторону их лагеря, оставив велосипед у въезда в Бабаево. По пути мне никто не попадался, и я ослабила бдительность. Подходя к небольшому лесочку, чтобы отдохнуть, я не соблюдала осторожности и не заметила, что там спало двое зомби. Увидев их, я выхватила пистолет и выпустила наугад всю обойму. Одного получилось уложить, второй же совсем ошалел и побежал ко мне, запинаясь и падая, с явно недобрыми намерениями. Я скинула рюкзак на землю и начала искать вторую обойму. Руки панически дрожали, я корила себя за то что так сглупила. Когда он оказался в шести метрах от меня, огибая последние оставшиеся между нами деревья, я нащупала в переднем кармане рюкзака обойму, вытащила ее, достала старую и кое-как впихнула на ее место новую, затем раздались несколько выстрелов и голова зомби исчезла в полуметре от меня. Тело его упало прямо на меня, продолжая дергаться. Я, не помня себя, побежала в глубь леса и спряталась за поваленным деревом, пытаясь успокоить сердце. В принципе, теперь такие события уже не кажутся такими страшными, как могли бы показаться кому-то много лет назад. Мы все уже давно не боимся смерти. А я жду ее с надеждой.

8.3
Из записи номер сорок четыре.
Яша, я скучаю по тебе настолько, что не знаю, как можно передать это на листе бумаги. Все бы отдала, лишь бы ты сейчас оказался здесь. Попрощаться бы с тобой, обнять… Наверное, хорошо, что тебя здесь нет – иначе я бы не смогла туда пойти сегодня.
Я сижу в небольшом пролеске около Данилова. В течение шести дней я наблюдала за ними. После того случая в лесу я была очень бдительной, что уже дважды спасло мне жизнь, о чем я писала в предыдущих записях. Я изучила их повадки и время смен. Караул менялся каждые двенадцать часов. Часовые стояли каждые десять метров. Зомби-ресурс позволял это. Их главарь выходил из города каждый день и отправлялся на разные кладбища, захоронения, тайные места с трупами. Его всегда сопровождала его подружка – белобрысая женщина, разодетая, как гламурная киса, с диким взглядом и вся покрытая незаживающими царапинами и синяками. Так же он всегда брал с собой шесть огромных черных лабрадоров, несколько, как мне показалось, были мертвы уже пару месяцев. Каждый раз перед тем, как выйти из Данилова – около двух часов дня, – он кормил собак мясом, как мне кажется, человеческим. Они выходили и направлялись пешком в сторону захоронений, чаще всего не по дороге, а напрямик, через лес, реку, поля (они всегда знали, где будет мост – скорее всего, их разведка уже давно сделала карту на ближайшие двести километров, в точности до каждого дерева). Я дважды проследила за ними. Во второй раз меня чуть не поймали – об этом я писала раньше. У главаря словно чутье на живых. Надо быть осторожней с ним, я ни в коем случае не подойду к нему ближе, чем на сто метров, пока он не умрет – во второй раз.

Из записи номер сорок пять.
Я спряталась в лесу, где весь день следила за ними. Завтра я проследую за ними и нападу, если, конечно, меня не поймают раньше. Что делать с собаками я уже придумала. Осталось точно просчитать, когда напасть, и как. Я последую за ними, взяв с собой…

9.1
Она вышла в три часа пятнадцать минут, заметив, как они прошли по главной дороге спиной к солнцу, в сторону, противоположную лесу, где она ждала их. Она легла на землю, накинув на себя куртку армейской расцветки и поползла в трехста метрах от них в том же направлении, что пошли они. Они пойдут через лес, и это значит, что ей легче будет незаметно двигаться.
Рядом с собой она тащила автомат, поставленный на предохранитель. Ее синий свитер был уже местами изорван. Когда главный со своей подружкой скрылись из виду, Дана встала и побежала за ними. Когда она забежала за деревья, она никого не увидела и от испуга ее бросило в дрожь. Она стала оглядываться, поворачиваясь всем корпусом, медленно продвигаясь вглубь. Через несколько шагов она услышала голос.

9.2
- Какая смелая особь. Ты и впрямь думала, что у тебя будут шансы? Что мы не заметили тебя?
Как только она услышала голос, на ее плечи легли чьи-то руки и она почувствовала запах гниения. Дана подскочила на месте и едва не вскрикнула. Чего уж теперь бояться?..
Она огляделась и увидела, что она окружена. Перед ее глазами стояла серая чашка с мультяшным подсолнухом. Два месяца назад они с Яшей немного повздорили. Она очень испугалась, что сейчас он скажет ей что-то, что она не сможет ему простить, вроде «и без тебя проживу, давно уже подумывал что не надо нам быть вместе», или «да на кой черт ты мне сдалась идиотка!» и выронила чашку с недопитым чаем. Когда та выпала из ее рук, она посмотрела вниз и увидела, как за доли секунды подсолнух раскололся пополам при соприкосновении с полом. Сейчас перед ее глазами была эта чашка с расколотым подсолнухом. Ее план в мгновение ока дал трещину и склеить уже ничего не получится. Ей повезет, если она умрет быстрой смертью…

10.1
Я всю ночь думал, что делать. Оставить все так было бы трусостью. Я подумал, сколько ей понадобится времени чтобы все скорректировать. Около четырех дней. Через три дня я отправился вдогонку, не скрывая своего присутствия. Я выбрался той же ночью из лагеря по стене, посмотрел что с велосипедом. Пришлось вернуться за колесами. Перетаскивать их через стену оказалось тяжеловато. Как же Дана перетащила рюкзак, когда едва находит силы ходить?
Я поехал в сторону Данилова, не взяв с собой ничего кроме оружия. Спустя сутки я услышал гул голосов, странно переплетающихся между собой и женский крик…

11.1
«Надо набраться смелости… раз уж взялась – надо идти до конца. Что я ною как мужик двадцать первого века!». Она засмеялась истерическим смехом и обвела всех яростным взглядом.
- Когда вы, сучата, научились говорить по-человечески, а?!
Главный стоял перед ней, лицо его было на расстоянии вытянутой руки от ее лица. Его щеки почти ободрались с костей, она могла видеть его язык. Его глаза были чернее черного. Волос на его голове почти не осталось – один небольшой клок свисал слева от макушки. Часть уха была оставлена, по всей видимости, на какой-то ветке. Во взгляде его были отвращение и злоба, наверное, так смотрели на толпу великие диктаторы.
- Видишь ли, мы долго наблюдали за вами. Помнишь, у вас был немой в лагере? Пробыл три дня а потом пропал? Вы все его искали – мы знаем об этом, потому что он был не единственный. Он узнал все, что надо и вернулся к нам, целым и невредимым после наблюдения за вами. Благодаря собранной им информации мы смогли отправить к вам подготовленного шпиона. Ты с ним знакома. Николай Константинович Тропин, высокий тип. И он был не единственным.
У Даны подкосились ноги. Все время, что они были в лагере, среди них был зомби, и не один. Она собрала все силы чтобы устоять. Она, конечно, помнила немого. Пришел через два дня после них. Все решили, что он сумасшедший. Он не мог говорить и как-то странно себя вел. Спустя три дня он куда-то пропал, слух об этом сразу же разлетелся по лагерю. Была собрана поисковая команда, но его так и не нашли. Многие ужасались от мысли, что он куда-то упал и лежит со сломанной ногой, умирая от голода, не в силах позвать на помощь. Через месяц о нем забыли. Когда он пропал, в город пришел еще один человек. Он был потрепан, но выглядел хорошо. Когда он был у стены, он заговорил, и никто не заподозрил неладного. Говорил он странно… Мы все думали, что это акцент. Он сказал, что турист. Он работал с Яшей на складе.
- Мы рассказываем тебе это, чтобы ты раскаялась в своей попытке перед смертью, дорогая. – Он улыбнулся, показывая догнивающие огрызки зубов. Зомби, что окружили Дану, не шевелились, словно статуи в парке. Ничего человеческого в их движениях не было. Как же они смогли не заметить шпионов?!
Дана совладала с собой и смотрела Ему в глаза, приготовившись к худшему. Правда, понятия о худшем у нее были более радужными.
С нее сняли рюкзак с пистолетом и частью ноги, отрезанной от зомби, которого она застрелила несколькими днями раньше. Нога эта была нашпигована более ста граммами нитразепама – собаки должны были рухнуть крепким сном, возможно даже замертво после такой дозы. В кармане у нее была осколочная граната, но Дана не думала, что успеет ее взорвать. Когда она подумала об этом, двое зомби с двух сторон начали ее ощупывать, найдя в кармане гранату, они отдали ее главному. Он лишь улыбнулся.

12.1
Услышав крики, я бросил велосипед на дороге, и, достав пистолет, бросился в пролесок на обочине. Пробежав несколько метров, я замер. Их было больше сотни, они что-то таскали, разговаривали… Они разговаривали?!
Я всмотрелся и увидел, из-за чего они суетятся…
На поляне диаметром около двухста метров, в самой ее середине, стоял боком огромный крест. На его верхушке я увидел до боли знакомые человеческие очертания. Испытав укол в груди, отдающий огнем, я не мог пошевелиться. Кто бы мог подумать, что может быть настолько больно душе, что тело горит, как в огне?...
Я должен был как-то помочь. Я увидел, что на правой стороне поляны деревья ближе к кресту. Я побежал через пролесок, огибая поляну, и через десять минут я стоял лицом к телу на кресте. Я увидел ее…
Она была еще жива, но это было лишь вопросом времени. Вряд ли когда-нибудь она смогла бы поправиться. Ноги ее были сломаны – кости торчали кровавыми белыми палками ниже колен. Лодыжки были привязаны к основной палке креста и прибиты самодельными деревянными гвоздями – каждая нога отдельно. Талия ее была затянута проволокой так, что, наверное, внутренности ее превратились в кашу. Руки были прибиты к поперечной доске креста. Лицо было поднято к небу, она что-то говорила. Под глазами были раны от острого предмета, из ушей текла кровь, волосы обстрижены. Свитер был разорван на груди, и одна ее грудь едва виднелась под слоем крови. Джинсы были в грязи и в ее крови. Рот ее был похож на огромный красный цветок. Они собирали ветки и кидали их под крест. Она говорила, срывая на крик конец каждой фразы, но я не мог разобрать слов. Я стоял и смотрел, боясь пошевелиться, чтобы не сорваться и не выбежать к ней. Ее лицо, изуродованное, покрытое ее кровью, было все еще красивым. Я должен выжить и отомстить. Но это будет потом, а сейчас…
Спустя несколько минут код крестом образовалась куча из веток. Все собрались вокруг креста и встали, глядя на нее. Главный подошел к груде веток, посыпал их порошком и они начали тлеть.
- Гори, сука!
Она начала кричать, сначала я не понял что именно, а когда понял, кровь моя застыла в жилах. Я думал – надеялся – что умру сейчас на этом месте от боли. Но я стоял и смотрел, как они сжигают мою любовь, распятую на кресте.
- Яша я люблю тебя! Яша! Яша! Яшааа!....
Она нелепо кричала мое имя ртом с выбитыми зубами, кричала и кричала, пока могла кричать. Потом она просто вопила, сгорая заживо. Я просидел всю ночь не двигаясь, глядя на остатки креста и обгоревшее тело на нем. Когда начало светать, я попытался подняться, но затекшие ноги не дали мне встать. Я упал и пролежал около часа. Время потеряло смысл.
Когда я смог встать, я подошел к ней. Они уже давно ушли, осторожность не требовалась. Я подошел и посмотрел на нее. Сердце разрывалось от боли. Я не смог стоять. Я упал и пролежал под ее останками до конца следующего вечера, не двигаясь, глядя на нее и думая: «за что… этого нее может быть…».Рядом с крестом лежал еще один труп. Сначала я не обратил внимания, но, приглядевшись, понял, что Дана все-таки совершила перед смертью хотя бы часть того, что хотела. Под крестом лежало тело подружки Первого, ее внутренности вывалились, рядом с повернутой набок головой лежала острая ветка, покрытая черной кровью.

12.2
Следующим вечером я пополз на коленях в сторону дороги – идти я не мог, так как ноги не слушались меня. Когда я подползал к дороге, я заметил тетрадь, сухую и чистую. Я подобрал ее, открыл, и сердце мое впустило новый приступ боли. Ее подчерк. Я пролистал тетрадь, иногда вчитываясь в предложения. Солнце уже почти скрылось, когда я дошел до последней страницы.

12.3
Из записи номер сорок восемь.
Итак, я решилась. Через от получаса до трех часов они выйдут. Я сделаю то, что собиралась. Тетрадь исписана, ручка почти кончилась, я смирилась… Все готово, пора. Надеюсь, любимый, тебе не попадутся эти записи. Тебе и так слишком тяжело. Мне сейчас больше всего хотелось бы никогда не родиться. Я так хочу к тебе, все тело, все мое существо рвется к тебе! Ты лучший человек на земле, и, надеюсь, ты знаешь об этом. Ты всегда вел себя со мной, как мужчина и никогда меня не обижал, даже случайно. Ты был добр, прост, весел, и ты любил меня так же искренне, как я тебя. Я благодарна тебе. Странно это – писать тебе письмо, зная, что ты вряд ли сможешь его получить. Но мне легче оттого, что я пишу это, поэтому я закончу. Я скажу тебе - образу в моей голове - все, как есть. Я хотела бы жить с тобой, родить тебе ребенка, заниматься с тобой любовью, обнимать тебя перед сном и всегда просыпаться с тобой, в твоих объятиях. Это был бы мой рай. Ты – лучшая часть моей жизни. Если есть рай, то он для меня в жизни с тобой. И когда я умру, я буду снова и снова – вечность! – проживать с тобой! Я никогда не думала, что смогу так любить мужчину. Жизнь моя прошла не зря – я любила и буду любить тебя всегда! Мне бесконечно жаль, что времени нам выпало так мало.
Ну вот, я плачу… Не лучший способ настроиться на атаку зомби.
Я готова умереть. Живот все время болит, иногда я ненадолго падаю в обморок. Эта боль с ума сводит. И сердце мое не заживает от потери…
Что ж, мне пора… Я обожаю тебя! Господи, дай мне слова, чтобы высказать это чувство! Оно рвет меня на части...
Вот бы посмотреть на тебя в последний раз... Я благодарю бога за визуальную память, которая дает мне снова и снова видеть тебя.

12.4
Через четыре дня я вернулся. Меня чуть не убили на посту, когда я молча подошел к стене. У самой стены я просто остановился и ждал, пока сверху упадет веревка.
Меня отвели в мою квартиру. Я слабо помню все дальнейшие события. Помню только, что спустя неделю меня положили в больницу и кормили с ложки как больного щенка. Через месяц я оклемался.
Вот уже полгода ее нет. Боль никуда не ушла, но я научился мириться с ней. Я пью и постоянно думаю о том, что когда-нибудь сделаю. Я ни разу еще не спал без кошмаров за все это время. Кошмары, с другой стороны, не так страшны как моя жизнь. То, что Дана успела сделать перед смертью, нисколько не смягчает моего горя.
Ее смерть была и моей смертью, в какой-то степени. Теперь, в какой-то степени, я один из Них. И я отомщу.