Для веселья нет причин... О Борисе Деревянко

     11 августа 1997 года

     Х р о н и к а   т р а г е д и и

     07. 55. Редактор "Вечерней Одессы" Б. Ф. Деревянко вышел из дома и сел в служебную машину.
     08. 05. Борис Фёдорович по обыкновению попросил водителя остановиться на соседней улице, чтобы пройти квартал пешком, подышать воздухом утренней Одессы.
     08. 10. Борис Деревянко дошёл до дома № 51 по улице Академика Филатова и, видимо, не услышал выстрелы, а почувствовал их на себе.
     Четыре пули заказного убийцы вонзились в его тело... Выстрелов никто не услышал - револьвер, видимо, был с глушителем. Неизвестно, увидел ли лицо убийцы сам Деревянко, и о чём он подумал, когда упал, бездыханный, на асфальт своей Одессы, которую так любил и защищал. Себя он защитить не смог...



     ...В своей последней "Колонке редактора", увидевшей свет 9 августа, Борис Фёдорович неожиданно написал о... любви. Призвал читателей задуматься над строчками письма в редакцию пятнадцатилетней девочки: "Не торопите любовь. Она сама вас найдёт". И - в том же субботнем выпуске, в очередной главе светлой и доброй литературной сюиты "...Но есть покой и воля" - поведал историю молодого поэта, отвергнутого любимой. Дело житейское, я бы даже сказал, тривиальное, способное, однако, надолго обескрылить чуткую, ранимую душу. В день чужой свадьбы Виталий разразился в районной газете страницей стихотворных признаний. Влетело ему за эти лирические откровения: как же, использовал газету в личных целях, не шутка!
     "...но и не преступление" - был убеждён Деревянко.
     Я не успел сказать ему спасибо за простую и ясную, мудрую, человечную мысль, необычайно созвучную моему миропониманию.
     И за тот яркий, значимый след, оставленный мастером в творческих биографиях желторотых гениев - молодых пиитов и прозаиков, студентов Литинститута из разных уголков Содружества. Замечательный писатель, превосходно владевший словом, Деревянко печатал нас - одесситов и москвичей, николаевцев, жителей Петербурга и Смоленщины. Для многих авторов публикации в "Вечерней Одессе" стали первыми серьёзными выходами на суд пристрастной, искушённой читательской аудитории. Такое не забывается!
     Он был великодушен и щедр, наш немногословный, ироничный, колючий Редактор, видевший насквозь, кто ты и чего стоишь в этой профессии, которой сам он жертвенно служил до последнего вздоха.
     Разговор с читателем на равных. Вдумчивый анализ событий, происходящих в огромном городе, стране, мире. Поиск решений острейших, животрепещущих проблем. Готовность незамедлительно прийти на помощь униженным и оскорблённым. Бесстрашная борьба с властным беспределом, когда носители произвола, беззакония, несправедливости назывались поимённо, - вот что отличало одесскую "Вечёрку" от сонма "независимо-верноподданных" периодических изданий, столичных и периферийных.
     Глубочайшее уважение к самой известной одесской газете и её создателю в буквальном смысле не знало границ. Борису Фёдоровичу приятно было услышать, что в России не знакомые с ним одесситы сохраняют тёплые чувства к родной "Вечёрке". Подписывая экземпляр номера в подарок одному из таких своих "зарубежных" почитателей, Деревянко произнёс с горечью:
     - Когда-то мы хохмили на всю страну, а сейчас... Сейчас для веселья нет причин...
     Уроженец "Южной Пальмиры" девяностолетний Борис Исаакович Камир, стоявший у истоков возникновения издательства "Детская литература", который "знал всех" ("Вечерняя Одесса" печатала камировские воспоминания о Багрицком, Маяковском, Платонове, Паустовском) говорил мне в Москве:
     - Прошу передать Борису Фёдоровичу Деревянко слова моей сердечной признательности. Он обладает чудесным, столь редким ныне качеством - помнит земляков...
     Прекрасно сознавая, что у каждой рубрики свой круг читателей (одного материал заинтересует, другого оставит равнодушным), Деревянко тем не менее постоянно желал знать, какие темы, ещё не нашедшие отражения на страницах газеты, волнуют нынче людей. Читал все письма, знакомился с различными, подчас полярными, мнениями, горячо спорил, бывало - соглашался... В результате газета от выхода к выходу обретала новых друзей, и в их числе - совсем юные, молодые, коих сегодня не так-то просто приохотить к чтению. Заставить задуматься, зажечь в сердцах чувство личной ответственности за настоящее и будущее - такое непростое дело было по плечу пламенному трибуну Борису Деревянко.

     ...Две машинописные страницы, как все прочие претендующие на публикацию материалы, легли на редакторский стол. Борис Фёдорович прочёл и уже начал выводить свою подпись - "скукоженную", как сам шутил, без претенциозных завитушек и росчерков. Но тут, задумавшись на мгновение, оторвал перо от бумаги, поднял глаза на корреспондента Татьяну Непомнящую.
     - Пусть он ко мне зайдёт, - кивнул на недоподписанную заметку.
     Речь в тексте шла о том, что существует небольшая рукопись. И ещё фотоснимки. И письма - бесценные документы эпохи.
     За создание мемуаров обычно принимаются люди с большим жизненным опытом. Здесь - случай иной. Тридцатилетнему автору посчастливилось встречаться, общаться, дружить с выдающимися писателями, актёрами, составляющими гордость нашей культуры. Получилась галерея литературных портретов. Очерки выходили в газетах и журналах. Собрать бы эти разрозненные публикации под одну обложку! Книга о преемственности культурных, духовных традиций могла бы стать своеобразной связующей ниточкой между поколениями. Тот временной разлом, мешающий даже детям понять собственных родителей, не должен оказаться помехой для бережной памяти, чуткости проницательных сердец...
     "Пусть он ко мне зайдёт", - сказал Борис Фёдорович...
     А "он", то есть я, находился в те дни далеко от Одессы. Состояние было подавленное, ещё не совсем пришёл в себя после смерти Окуджавы: Булат Шалвович по-доброму отнёсся к писаниям моим, в трудный час буквально спас советом, участливой интонацией всепонимающего пророка...
     Холодным летом девяносто седьмого - года, шествующего под зловещим знаком Кометы, года неисчислимых бед и невосполнимых утрат, - рождались отнюдь не оптимистические стихи:

                1

          Час теней всё смешал,
          а бывало - смешил:
          его, исподволь, подступь
          отторгалась рассудком...
          Вроде, давеча - шал.
          Нынче - вроде бы жил,
          вопреки подписавшему
          книгу любви
                мне на счастье
                Расулу.

                2

          Отдаляется караван, глуше голоса.
          Я замешкался что-то
          у отправной версты...
          Над смоленской дорогой
          лиса, лиса, лиса -
          стук-постук,
                свесив хвост,
          о кресты, кресты, кресты...
 

     В несколько начальных августовских ночей появился рассказ "Тебе, до востребования" - неотправленные письма человеку, сложившему голову "за други своя".
     Неосознанное предчувствие несчастья?

     ...В тот чёрный понедельник, одиннадцатого, я, ругая на чём свет стоит бесподобный одесский муниципальный электротранспорт, через весь город, на перекладных, добирался в Черёмушки. Сжимал под мышкой папку с рукописью книги "На добрую память..." Судьбы. Время. Искусство". Вложил записку - на тот случай, если Бориса Фёдоровича не окажется на месте или, что вернее, если мне, как бывало не раз, недостанет отваги переступить порог кабинета Редактора...
     Опоздал, на целую жизнь опоздал!.. Занавешенное зеркало в редакционном фойе, гора цветов под портретом в траурной рамке...
     УБИТ! Слишком независимым, слишком уважаемым был наш неподкупный Деревянко в городе, стране, где бал правит криминально-финансовая стоглавая гидра. Потому и мешал - многим...
     Лил, не переставая, дождь. Посреди черноморского лета на мостовые Одессы сошёл заоблачный хлад. Небо до горизонта задрапировала плотная сумрачная накидка. Сама природа, казалось, противится свершившемуся злодеянию. Наступил КОНЕЦ СВЕТА. Свет Правды, Совести, Чести - померк...
     А с телеэкрана, даже в этот жуткий день не очищенного от "клипозно-рекламной" вакханальной шелупони, рыдал седой старик, оглушённый внезапным горем:
     - Борис Фёдорович... Как же это?! Борис Фёдорович!.. Борис Фёдорович!..
     - Он хотел тебе помочь, - произнесла Татьяна Михайловна Непомнящая много дней спустя, протягивая мне листки с недописанной чернильной монограммой "БД" вверху, слева от машинописного текста...
     В 1999-м книжка вышла в Сибири. И в созвездие славных имён справедливо вписана глава о нём - Редакторе, Гражданине, Человеке, Творце.
     Чтобы помнили.