Враг народа

                «Злые люди не разумеют справедливости,
                а ищущие Господа разумеют все».
                Книга притчей Соломоновых.

Исхаков Адель Салимович родился в селе Казарма, Кушнаренского р-на, Уфимской губернии. У него была еще сестра, Ханифа, с черными как смола, густыми волосами, заплетенными в косы и, висевшие до самого пояса, а так же брат. Детей, чтоб остались живые, пристроили по разным семьям.
В 1923 году ему исполнилось двадцать лет, и он получил повестку из военкомата. Медицинский осмотр, а на завтра в Армию. Воспитывал его русский мужик Митрошин, которому доверили мальчика. За то, что он взял его к себе в дом, ему дали корову, немного и деньгами. У мужика в ломе были одни девчонки, а потому он полюбил его, как сына, чужого смышленого паренька. Мальчику тоже понравилась новая семья. Он работал, помогая Митрошину по хозяйству с полной отдачей сил. Учился в школе, взрослел, ездил в ночную пасти скот, лошадей, принадлежащих соседям и своему опекуну. Митрошин не мог нарадоваться. Кормил и одевал паренька как родного. На медосмотре отметили особую рельефность мышц. Стройность фигуры при росте 181 сантиметр и весе 75 килограмм. Члены комиссии определили его в кавалерию.
Отчим устроил хорошие проводы. Через три дня пути он был в Среднеазиатском военном округе. Бухара была взята рабочими и крестьянами при сильной поддержке Красной Армии очень быстро. Но басмаческие банды, не плохо вооруженные англичанами, оказывали жестокое сопротивление. Пройдя ускоренным темпом, курс молодого бойца, он за три месяца научился стрелять, крепко держался в седле, преодолевал препятствия. И самое главное, по-буденовски владеть клинком, чтоб у лошади остались уши целы, а у басмача - сбрита борода. С боями, пересекая две большие горячие «сковородки», Кызыл-кум и Кара-кум, их часть вышла к городу Термез. Возле города Термез Аму-Дарья поворачивала на северо-запад в сторону Аральского моря. Справа, за поворотом Аму-Дарьи, если смотреть на юг, былаТуркмения, а прямо - Афганистан. Сзади Гиссарские горы, а слева одноименная долина.
Воинская часть в основе своей размещалась в Термезской крепости. Воды и еды было в достатке, те, кто оставался в крепости, проходили боевую и политическую подготовку. Вплоть до того, что неграмотных учили читать и писать. А потом верховая езда, конкур, рубка лозы. После недельного или двухнедельного пребывания в Термезе бойцы мчались ловить очередную банду, переправившуюся из Афганистана или вышедшую из Куляба или из долины смерти - Тавильдора. Крупные банды вначале не боялись идти в сабельную атаку, но потом поняли, что кызыл аскеры-красные солдаты лучше владеют этим оружием, и перешли к другой тактике ведения боя. По мере освобождения Гиссарской долины, часть воинского состава осела в городе Денау. Где были две двухэтажные медресе, сделанные из жженого кирпича, и большая крепость. Медресе имели два арочных входа, внутрь огромного двора, через которые свободно можно было проехать на пароконной телеге. Здесь до войны занимались студенты, обучающиеся разным наукам. Маленькие окна и двери выходили во двор. В случае военных действий входы в медресе можно было быстро закрыть и обороняться вкруговую, стреляя через маленькие бойницы, сделанные на втором этаже, и с крыши. В кельях медреса размещались офицерские семьи, и еще службы, которые образовались в городе Денау. В каждой медресе был свой колодец питьевой воды.
Итак, по мере выдавливания басмаческих банд, Красная Армия продвигалась на восток как вдоль Гиссарской долины, так и Вахшской долины. Вскоре с боями дошли и до маленького селения Душанбе. Основные очаги басмачества перешли в Кулябскую группу районов и в Тавильдору - долину смерти. Базы басмачей были за Аму-Дарьей в Афганистане.
Особенно прославилась в боях с басмачами кавалерийская бригада, которой командовал уже в то время легендарный командир бригады Шапкин. Где и проходил службу Адель Салимович Исхаков.
Он ездил на молодой пятилетней кобыле чистых английских кровей, высокой красавице с точеными ножками. Хорошо очищенные и подкованные черные копыта блестели, как намазанные лаком. В строю, она никогда не ходила. Потому что если какая-то лошадь прикасалась головой к ее крупу, она тут же била наглеца обеими задними ногами. Лучше всех она преодолевала препятствия, особенно препятствие под названием «корзина». Многие конники не любили это препятствие. Если не вовремя и, не рассчитав, подымешь на препятствии коня, то терпишь фиаско. Да и при удачном взлете на препятствие очень часто бывали жесткие приземления. Все-таки приходилось находиться в прыжке не менее шести метров в длину. Надо иметь хороший опыт. Но постоянная езда в Гиссарских горах, где, спускаясь вниз по скале, ноги упираются в стремена, находящиеся возле ушей лошади, а при крутом подъеме сходи с коня и тяни его за уздечку, давало о себе знать. В горах воевать очень трудно, но и там уничтожали банды клинков в пятьдесят и более. Стреляли из коротких кавалерийских карабинов на вскид, почти не целясь. Война всему учит. После короткого отдыха только что вернувшегося с Гиссарских гор кавалериста Исхакова срочно вызвали в политотдел:
-   Фельдъегерь  заболел,  малярия  свалила с  ног.  Тебе  придется  срочно  везти секретный пакет в Темерез. Справишься с задачей?
- Так точно!
Другой ответ не приемлем. Выехал из г. Денау рано утром и, проехав километров 50-60, он возле родника сделал привал. Покормил «англичанку» овсом, подвел ее поближе к камышам, чтоб она попаслась на растущей рядом зеленой траве. Отдохнув часа полтора, он до самой темноты ехал на уставшей за день пути лошади. Преодолев километров сто, он добрался до форт - поста. Переночевав у своих, хорошо позавтракав, он на также хорошо отдохнувшей красавице, снова тронулся в путь. Через тридцать километров дорога вошла в высокие камыши, густо росшие вокруг, километров на пять. Вот прекрасное место, где можно спрятать банду в 100-150 клинков, подумал Адель. И как бы подтверждая его мысли, впереди метрах в 100, заржал жеребец. Видно учуял кобылицу. Метров через тридцать дорога кончалась вилять и выходила на прямую, слегка расширившуюся по профилю. Сесть в засаду было нельзя, он был рассекречен. Оставалось только два варианта: либо вперед на прорыв, используя весь запас оружия, либо назад. Но что теперь сзади?! Он проехал почти половину камышовых зарослей. Вперед. И он тихонько тронул свою англичанку. Когда выехал напрямую линию, то увидел впереди на гнедом красивом жеребце Ахал - Текинской породы рослого, крепкого басмача с окладистой красной бородой величиной со штыковую лопату. Оба всадника остановились друг против друга. Одинаково держали в руках винтовки. Расстояние между ними было метров 50-60. Съехать было некуда ни тому, ни другому. Вода была с право и слева, дорога была насыпная. Первым поехал курбаши. Когда всадники почти поравнялись, Басмач дружественно кивнул головой. Адель точно также поприветствовал его. Страха в глазах не было ни у того, ни у другого. Слишком долга воевали и видели много крови. Проехав метров 50, Адель обернулся, курбаши точно также. Басмачу было лет 35-40. Он был очень смелый человек, а потому громко расхохотался. Прижал жеребца пятками сапог и умчался как вихрь. Тоже самое сделал и Адель, но предательский пот лил с лица и шеи. Он все еще думал, что сейчас из засады выскочат басмачи и возьмут его в плен. Но курбаши был один. Проехав км 80, а может и больше с отдыхом на обед.
Адель добрался до Термеза поздно вечером. Он ни кому не сказал, ни слова про встречу с курбаши, ведь он вез секретный пакет. Могли бы понять по-разному. Разыскав нужное начальство, он с такой легкостью отделался от пакета. Потом пошел устраивать на конюшню и дать корм уставшей лошади. А уж потом начал искать, где бы поужинать самому. Ему дали день отдыха, а потом утром вручили запечатанную брезентовую сумку и обратно в путь. Назад дорога была веселей. В пути попадались возвращающиеся с задания домой красноармейцы. По приезде в Денау, он сдал сумку в политотдел, где получил устную благодарность.
-Еще хочешь съездить,- спросил офицер?   
-Нет, не хочу, - быстро ответил Ад ель.
-А что так, - спросил командир?
-Да одному ехать долго и скучно.
Через недели две-три он вновь зашел в полит.отдел по какой-то надобности через задний двор. Проходя, увидел во дворе жуткую картину. Молодой пес таскает за красную бороду, отрубленную голову. Хорошо присмотревшись, он узнал того курбаши, что встретился ему в пути. Зайдя в кабинет, он сказал офицеру:
-Пес таскает голову за бороду по двору. Кто такой?
Офицер ответил:
-Он ехал к женам домой, но там его ждали свои. Они пришли сдаваться не с пустыми руками.
А пес через дырку в сарае тянет голову во двор, уж который раз.
- Пойди, заделай дырку в сарае.
Адель конвоировал заключенных басмачей по 2-3 человека в тюрьму сам, один, из политотдела или в обратную Сторону. И от него никогда басмачи не убегали. А европейцы сопровождали пленных с карабинами в руках. И от них убегали заключенные, которые чувствовали, что их ночью расстреляют в крепости. Все спрашивали, в чем кроется твой секрет? Он молчал. А секрет был прост. В одной руке он держал наган 1915 года выпуска, царя Петра Великого Тульский завод, а в другой шашку наголо. Басмач, убитый пулей, попадает в райские кущи, а душа убитого клинком, долго путается по дороге в поисках своего места. Поэтому каждый берег свою душу. Когда-то служба кончается, как срочная, так и контрактная. Но Адель не захотел уезжать из Денау. Понравились здешние места, почти субтропики. Работая в воинской части на должности фельдъегеря и других, он заработал нужное количество денег. Купил в воинской части по дешевке четырех молодых списанных коней с диагнозом остит, растяжение венечного сустава, путового, асептическое воспаление запястного сустава. Езда по скалистым горам в поисках басмачей, калечит лошадей. А также купил две пароконные телеги. Вылечив месяца за 2-3 своих лошадок, он подчистую ушел из армии.
Шло строительство военной дороги Денау-Душанбе и в направлении города Термез. Работая на двух телегах, он заработал хорошие деньги. Женился на русской красивой женщине, бежавшей от голода 31-33 годов из Оренбургской области, вместе с родителями, сестрами. Адель начал строить дом в центре города Денау. Почти напротив летнего кинотеатра. Потом поступил в только что открывшийся ветеринарный техникум им. Каримова в г. Самарканд. Лошадей отдал своим новым родственникам, которые начали возить вино в бочках из селения Сена в Денаусский ром-завод. Зарабатывали не плохо, да плюс воровали понемногу вина, так как в дороге их никто не караулил. А Адель учился хорошо, частенько приезжал домой, только теперь по железной дороге. Да и жена его ездила к нему. В общем, жизнь была не плохая. Афганские ковры ручной работы с кистями висели кругом. Только на потолке не было. Купил дорогое ружье  Зауэр, три кольца, карманные золотые часы «луковица», шикарные костюмы, батистовые рубашки, бабочки на воротнике, брюки-«дудочки».
Всё хорошо, но наступил 1938 год. Жена почувствовала, что носит ребенка, с радостью рассказала Аделю. Он был рад, счастье светилось в его глазах. В город Денау приехал эпизоотический врач областной ветеринарной бактериологической лаборатории из гор. Термез, Акопян. Адель пригласил коллегу в гости. Вечером в гости к своей сестре пришла Галина. У неё был жених-украинец Петр Таранов, тракторист. Но влюбчивый армянин, изрядно подвыпив вина, начал слишком рьяно ухаживать за Галиной и когда перешел все рамки приличия, очень сильный Адель, поднял маленького армянина и выбросил в настежь открытое окно. Акопян ушел ночевать к ветсанитару Митьке Фидосееву. Там, два женолюба, сочинили донос, на Исхакова Адель Салимовича, что, мол, у него на участке идет массовый падёж скота от кровопаразитарного заболевания Д.С. Тейлериоз. От этого заболевания, более или менее хорошие медикаменты появились только в 60 годы. Возбудитель передаётся от больных или переболевших животных здоровым,  пастбищными клещами. Падёж скота на его участках Кингас и Юрчи был даже меньше, чем у его коллег. Но когда поступило анонимное письмо в особый отдел, в его огороде был закопан клад. А клад состоял из нагана со спиленным бойком и патронов к нему, а также обоюдоострый нож-финка. Паспорт у Аделя был на руках. Ему предложили бежать, но он отказался. Служил в Армии, работал в секретных отделах политотдела. Но всё это, до одного не очень благородного места. 1 мая его взяли под арест. В начале он сидел в Денау в тюрьме. Творилось что-то странное. Застрелился начальник НКВД. Аделя перевезли в Термез.
Тюрьма сплошь была набита народом. Дышать было нечем, середина мая. Пытали и допрашивали в специальных тюремных камерах. Подвешивали к потолку за ноги. Человек висел вниз головой и длительное время. Глаза наливались кровью и чуть не вываливались из орбит. Когда приходили снимать, то человек был как бревно. Особой жестокостью отличался начальник тюрьмы  Термеза, Кулаков. Видя свою безысходность, Адель объявил голодовку. Голодовка была классическая: ни грамма воды и еды. На 11 день он потерял сознание. На 12 день его доставили в госпиталь, где ему оказали медицинскую помощь. Затем принудительно, через посредство введения резинового зонда начали вводить очень мелкими порциями, через определенное время, кипяченое молоко, воду. Когда лечение было закончено, его вновь водворили в тюрьму. Он думал, что таким, способом сумеет отстоять свою честь и достоинство. Но где там?! Истязать прекратили, а допросы продолжались. Изредка на допросах присутствовал начальник политотдела Васильев, приезжал из Денау. Он, как глист, бычий солитер, сосал кровь из Аделя. Их интересовало, где ты взял оружие? Почему ты допустил падеж скота? Может быть, ты агент и заражал скот? Был ли ты в Афганистане? Где служит твой брат, офицер Исхаков?
Брата он видел в 1935 или 36 году, когда с женой ехал из отпуска, который проводил в Оренбурге, у родственников жены. Поезд медленно ехал по пригороду Ташкента. На товарной станции грузилась воинская часть. Поодаль от вагонов стояли кругом офицеры, человек несколько и что-то жестикулировали руками, смеялись. Адель увидел своего брата и показал своей жене. От неожиданности он не знал, что делать. Хотел спрыгнуть с набирающего скорость экспресса. Жена вцепилась в него руками. Он стал кричать из тамбура, махать рукой. Некоторые офицеры помахали ему вслед рукой, его брат тоже. Но потом он побежал вслед за уходящим поездом. Вот такая произошла встреча двух братьев. Они не знали адресов друг друга, и не куда было писать. А по поводу Афганистана он сказал:
- Да, я был в составе особой бригады, которая была введена в Афганистан по просьбе Амануллы. Его родственник Бачесаккау при поддержке англичан хотел взять власть в свои руки. Англичане сильно переживали и боялись за Индию. Переодетые кавалеристы, в узбекских чапанах, подпоясанные платками, в афганских, и в узбекских головных уборах, вошли на территорию Афганистана. Отличались они от афганцев тем, что у их лошадей были подрезаны хвосты, да короткие кавалерийские карабины. Сделав свою работу, т.е. разгромив на голову войско Бачесаккау и отбросив их покровителей, они срочно вышли назад. Союз советских социалистических республик первым признал независимость Афганистана. Подарили несколько аэропланов-«кукурузников» и, видимо, что-то еще. В то далекое боевое время, в верхах, хватило воли и мудрости быстро вывести бригады особого назначения.
Адель Салимович рассказал, что было. Мы тебя спрашиваем, да или нет?! Он ответил, - да. Его судила выездная сессия из гор Бухары в 3 часа ночи закрытым судом в Денау. Попросту говоря, выездная тройка, главный судья Пичугин, председательствующий был Васильев, начальник политотдела. На процесс были допущены защитники Сафин и Петрелло.
Сидел отважный кавалерист Исхаков Адель Салимович в Приамурском крае, во 2-ом  отделении. В последствии, когда родственники попросили реабилитировать Аделя, из Приамурья пришел слегка нагло-хамский ответ: «Он не был врагом народа, сидел и амнистирован по такой-то статье». Когда был выпущен на волю, то он подался в теплые края, в сторону Бухары. Лесоповал, цинга, голод, ежедневная смерть. Воры держали под контролем политических и врагов народа. Частенько возникали стычки, но до крупных разборок дело не доходило. Его жена, продав вначале ружье, лошадей, брички, принялась за распродажу имущества. Деньги шли в карманы защитников. Пользы не было никакой, но деньги брали, и не малые. Много денег уходило на отправку посылок. Чеснок и прочее стоило копейки, а вот почта за посылки брала дорого. В одну из таких посылок она упаковала «конёвое» одеяло, сделанное из верблюжьей шерсти, с радужными цветами на нем. Шерсть блестела. На лесоповале, Адель вдруг увидел до боли знакомое одеяло. На нем лежал толстомордый здоровяк.
Доктор спросил его:
- Где ты взял одеяло?
Вор сказал:
- А тебе что?                '
- Да это мое одеяло, - вскричал Адель - Как оно попало к тебе?
- Я его выиграл, - сказал вор.
Тогда не долго думая, Адель схватил за конец одеяла и сбросил лежавшего на нем. Бывший кавалерист был силен и тренирован, хотя цинга и шатающиеся во рту зубы делали свое грязное дело. Да к тому же китайцы, которых он и его друг, крупный инженер, осужденный как враг народа, поддерживали их, как могли. Китайцы научили Аделя, кое-каким ударам и приемам. Сами они, этого боевого искусства не применяли. Они боялись, что потом вообще будут ликвидированы. Вор бросился на Аделя, но один ложный, а второй болевой удар и, он отключенный от сознания, лежал на земле. Доктор разрезал одеяло пополам. Из двух половинок одеяла китаец сшил Аделю и инженеру две безрукавки. Из 3-х посылок лишь одна доставалась хозяину. Куда уходили остальные? А ведь жена отсылала бесперебойно.
Начало весны 1941 года. Адель проснулся часа в 4 утра с криком. Друг, лежавший рядом, спросил его:
- Что с тобой?
-  Ты знаешь, видел сон. Мы с тобой на охоте, на красивом озере. У меня и у тебя охотничьи собаки. У меня мой Зауэр, а у тебя двустволка. На нас налетают утки. Я стреляю, утка падает, ты  стреляешь, падает твоя подбитая утка. Моя собака бросилась в воду и принесла утку в зубах. А твоя кинулась в воду и, я проснулся. Что за сон, чудо?
Не успели они поговорить, как открывается дверь барака и конвоир выкрикивает номер Аделя.
- Быстро собирайся и на выход.
Из этой зоны было два выхода. Либо на волю, либо на тот свет. Доктор собрал вещевой мешок, попрощался с другом и побежал на выход. На проходной ему вручили справку, билет на поезд и З кг соевой муки, а также посадили на большие деревянные сани. Конвоир сопровождал его до железной дороги. Пассажирский поезд не останавливался на полустанке. Видимо, заранее зная, что будут пассажиры, он притормаживал ход, до 3-4 км скорости.
Возница забросил мешок Аделя в тамбур, а конвоир помог ему забраться на ступеньки вагона. Поезд начал набирать скорость. Адель нашел свое место. В купе, куда он подошел, сидел мужчина, приблизительно такого же роста, но чисто выбритый, элегантный, в кожаном пальто. Доктор был одет в фуфайку, такую же шапку и такие же штаны. Сев на свое место он вынул мешочек с соевой мукой и хотел позавтракать.
Потихоньку набрав в пригоршню муки, он начал поедать ее с ладони. Человек в кожанке, смотрел, смотрел, а потом сказал:
- Я не могу смотреть на вас, меня сейчас стошнит.
Адель ответил:
-  Но я ничего не ел и хочу кушать. У меня нет ни денег, ни другой пищи. Мука сладкая и вообще полезная.
Человек в кожанке сказал:
- Я инженер и еду с прииска. Мне понятно, откуда вы вышли, но мне понятно и, по небольшому наблюдению за вами, что вы человек скромный. Давайте знакомиться, тем более что мне кажется, нам долго ехать.
Они представились друг другу. После чего человек в кожанке пригласил его в ресторан. Он сказал:
- Вы знаете, Адель, я еду в отпуск, деньги у меня есть, идем. Угощение за мой счет. Доктор подумал про себя: «Если это какая-то авантюра, то хоть наемся нормальной пищей за несколько лет».
В ресторане инженер заказывал на свой вкус. Принесли графин водки. Александр Владимирович налил полный стакан водки Аделю. Доктор и инженер чокнулись легонько и, не переводя дух, по-русски, выпили до дна. Потом началась трапеза. Пот градом лился по лицу бывшего узника. Он быстро работал и ложкой, и вилкой, почти не пережевывал пищу.
Александр Владимирович заказал ему повторно еще второе. Хотел заказать и новый графин водки, но Адель отказался. Двухсот грамм хватило, чтоб он почувствовал себя очень пьяным.
Когда вернулись в свой вагон, доктор, не раздеваясь, лег на свое место и уснул. Спал он до самого вечера. Вечером они вновь пошли в ресторан. Но теперь Адель почувствовал какой-то прилив сил от съеденных котлет, мяса и лучшего витамина в мире - русской водочки. Теперь он не глотал, а разжевывал и смаковал вкус еды. Выпили вместе два графина водочки, но доктор принял на грудь только пару полных стаканов. Александр Владимирович выпил остальное, он был крепкий мужик. И так он кормил и поил бывшего зека до самого Ташкента.
Прибыв в Ташкент, дороги их расходились в разные стороны. Адель должен был ехать на юг, в Денау, через пески. А Александр Владимирович в другое место. Прощаясь, он дал доктору немного денег, на еду до дома. Адель Салимович, пожимая руку доброму человеку, сказал:
-  Я всю жизнь буду молиться за тебя. Вы мне помогли, но дайте мне ваш адрес, я компенсирую ваши расходы. Живу нормально, в достатке.
Он не знал, что осталось в его доме непроданного. Инженер расхохотался от всей души.
- Господи, - сказал он,- Мне приятно было помочь вам. Вы хороший собеседник и я познал много очень интересного. У меня достаточно денег. Адель, извини, я не могу дать тебе адрес. Сейчас время не то. Сам вылез из такой же параши, лишь только потому, что я оказался нужен. Друзья поддержали.
«Счастливо тебе, ты хороший человек».
Предательский комок подкатил к горлу Аделя, слезы проступили на глазах. Он первый раз за много лет встретил человечного человека, не считая своего друга - инженера по холодному бараку на зоне.
Прибыл он в Денау 15 марта, приблизительно в пять часов утра. Добежал до дома минут за десять. Выбежавшая навстречу жена, расцеловала мужа. Заставила его раздеться до трусов. Потом принесла чистое полотенце, обернула вокруг талии, и попросила снять остальное. Облив керосином белье, она подожгла весь этот хлам. Слышалось легкое потрескивание. Адель сказал:
-Слышишь, как откормочные приамурские вши лопаются в костре?
И они рассмеялись, как дети. Матрена Семеновна успела выкупать и одеть мужа, как грянул гром, и на пороге появились два черта. Они попросили хозяев дома следовать в политотдел. Взяв на руки маленького сына, они отправились по адресу. В кабинете их встретило все то же недремлющее око страны Советов, карающий меч революции. Скольким людям это закомплексованное око сделало вреда, зла? Васильев лично сам расстреливал басмачей по ночам в Денаусской крепости. Видимо это приносило ему удовольствие. По ночам его люди прятали и зарывали клады в чужих огородах. И, может быть, один и тот же наган, со спиленным бойком и патронами, перемахивал через заборы и зарывался где-то в огороде. Товарищ Васильев сказал:
-Ну, как, Адель, ты исправился? Я слышал, ты хорошо работал. Немного пошел не по тому пути, но мы можем перековать любого. Вот для чего я вас вызвал, товарищи, бывшие враги. С вас снимут отпечатки пальцев, а потом, вы должны будете в течение 24 часов покинуть город Денау. Я так сказал.
С них взяли расписки о неразглашении тайны, выдали паспорт и военный билет. Адель попросил у друга бричку и лошадь, погрузив весь оставшийся скарб, отдав дом дальним родственникам, уехал в город Регар, Таджикской ССР.
В Регаре друзья - коллеги приняли его на работу. Квартиру из трех комнат он получил прямо при центральной районной ветлечебнице. Но радость была недолгой.
22 июня нарушило их покой, а 28 августа его призвали в ряды вооруженных сил. Дивизия формировалась на окраине столицы города Сталинобад, ныне город Душанбе, от ипподрома до рисового совхоза, у реки Кафирниган. Ветеринары знали друг друга. Главный ветврач кавалерийской дивизии был доктор Эмиров. Он частенько бывал в гостях у Аделя Салимовича в городе Денау вместе с доктором Успенским Николаем Васильевичем. Пили ром, вино узбекского производства города Денау, веселились до самого утра. То были золотые дни, до чистки неверных в 1938году. Потом началась охота каннибалов, облеченных властью, которые консервировали людей в холодных бараках Великой Сибири.
Доктор Эмиров, узнав, что Адель сидит на зоне, тоже писал и доказывал, что он прекрасный ветеринар. Но наган, патроны и финка товарища Васильева, делали свое дело. Оказывается, его отпустили на волю лишь только потому, что ему заменили статью врага народа на другую статью. Подписал вольную Аделю Салимовичу генеральный прокурор. Он был амнистирован, но не реабилитирован.
Доктор Эмиров отпускал Аделя домой в Регар частенько. Жалел его. И кавалерист с шашкой на боку скакал 55 километров в Регар в одну сторону, а потом в другую за один световой день. Но он виделся с семьей.
Пришел день, час, и дивизия начала грузиться на эшелоны. Направление - Сталинград. Когда эшелон, в котором был Адель, проезжал в два часа ночи мимо Регара, на вокзале кричали и плакали все провожающие. Кричали и плакали в столыпинских вагонах очень крутые кавалеристы, видевшие много крови в боях с басмаческими бандами. Дивизия состояла из русских, украинцев, татар, узбеков, таджиков, туркмен. Это была поистине интернациональная дивизия, готовая сходу войти в бой. Их начали подвозить и накапливать на левый берег Волги, где-то в середине между Сталинградом и городом Камышин. Все делалось, скрыто, чтоб враг не обнаружил столь большое скопление конницы, 45-ти, 76-ти мм орудий и другой техники. Здесь, на левом берегу Волги, стали поступать и сибиряки. В полк, где служил Адель, привели человек 40-50 сибиряков. Они были с длинными бородами и с волосами на голове, почти до плеч. Командир полка приказал им немедленно подстричься и побриться. Но сибиряки отказались наотрез, сославшись на свою веру.
Был дан приказ расстрелять. Офицер из особого отдела пошел подыскивать по документам неблагонадежных, политических, сидевших на зоне людей. Когда нужное количество «бывших» было найдено, то у небольшого яра, параллельно ему были выстроены сибиряки.
Напротив сибиряков стояли бойцы с кавалерийскими карабинами. Вышел офицер, и сказал:
- Я последний раз спрашиваю, кто будет стричься и бриться?
Молчали абсолютно все. Была дана команда. Бойцы все как один подняли карабины. Адель мысленно обратился к Господу, - помоги, не дай убить невинного человека, за что караешь меня?
И Господь помиловал его. Услышал его просьбу. Его сибиряк и еще несколько человек вышли из строя и сказали, что они готовы бриться и стричься. Адель подбежал к своему, схватил его за пояс, кинул себе на плечо и понес в сторону воинской части.
Там он изогнутыми, хирургическими ножницами остриг бороду и усы сибиряку, чтоб была возможность намылить щеки и нижнюю челюсть. Потом лично сам начал брить и стричь. Когда все было закончено, перед ним сидел молодой парень лет тридцати, с типичным красивым русским лицом. Несколько сибиряков все-таки расстреляли. Альтернативы у них не было никакой.
Многие службисты рыли рогом землю, лишь бы проявить себя перед начальством. В нужное время дивизию тихо и спокойно, без всяких помех, перекинули на правую сторону Волги. После артподготовки, конники рванули на запад, в сторону Абгонерово - Аксай на Ростов.
Кавалерия выполнила основную, первоочередную задачу. Прорвала фронт и углубилась с боями на многие километры на запад. Дала возможность закрыть фельдмаршала Паульса в Сталинграде. И, самое главное, она остановила Манштейна, его железный кулак, своими и конскими телами.
Что случилось с легендарным комбригом Шапкиным? Как сложилась его дальнейшая судьба?! Кто-то, наверное, знает. Но перед Господом, перед всем народом и перед Родиной, дивизия выполнила свой долг до конца. Оставшиеся в живых отважные кавалеристы были отправлены на переформирование и продолжали мужественно сражаться.
Наш герой был на 14 июня 1943 года в 54-ом Гвардейском полку 45м/м батареи. Удивительная несправедливость. Да, действительно, правильно сказал один великий. Кто-то жарит и таскает горячие готовые каштаны из огня, сжигая свои руки, а кто-то поедает готовое. Прожитую жизнь понять и осмыслить не трудно, но кто заплатит за те навороты, унижения, оскорбления, за то, что из тебя сосали кровь и уничтожали заживо.
Слава и хвала героям войны, кто смело, храбро и отважно сражался до последней капли крови. Вечная память павшим. И пусть их души найдут радость и покой в райских садах.
                Анатолий Искаков
                г.Керчь