Часть 1.
Судьба-злодейка.
-Ну чо, очкарито, теперь-то доперло, что мне в глаза нельзя смотреть?!
Сильный удар ногой под дых едва не выбил из Влада остатки жизни; отчаянно хватая ртом воздух, он подтянул колени к груди, стараясь хоть как-то защититься от безжалостных пинков и зуботычин. Однако удар по почкам заставил его выгнуться дугой, воя от боли, и тем самым раскрыть живот и грудь для ног в тяжелых зимних ботинках. Троица изуверов, «обиженная» случайным взглядом на их лидера, наслаждалась процессом, явно не собирались в ближайшее время оставлять юношу в покое, гогоча и радостно вскрикивая при новых судорогах беззащитного тела. Лежа здесь, на утоптанном и укатанном снегу, под безжизненно-серым небом, Влад готовился умереть. В голове билась лишь одна мысль – о родной бабушке, которой сегодня придется обойтись без молока и хлеба. О дальнейшей перспективе жизни старушки, оставшейся без единственного внука, а вместе с ним – и денег к существованию, думать совершенно не хотелось. Рот наполняла солоноватая смесь крови и слюны, но времени на её сплевывание уже не было.
И в момент, когда был достигнут предел боли, выносимый для обычного человека, из ниоткуда появился шанс на спасение.
-Фас!
«Deus ex machina» - промелькнула холодная и ясная мысль в голове юноши, когда крупная немецкая овчарка подбежала к изуверу, бившему его по почкам, и вцепилась тому зубами в промежность. Рыбоглазый, плюгавый подросток запрокинул голову и заорал, с каждой секундой повышая тона и приближаясь к диапазону ултразвука, когда небольшой кулачок в черной перчатке смачно ударил его в челюсть, откинув доходягу с пути высокой девушки в облегающей черной куртке и такого же цвета тренировочных штанах. Из-под плотной черной шапки выбивались пряди ярко-рыжих волос, и одна из таких прядок падала на её бледное лицо с миндалевидными, блестящими от ярости глазами.
-Чо? Ссыш, эта, ты чо тут... – попытался завязать беседу предводитель шайки, крупный, как медведь, парень со сломанным носом и кривым тонкогубым ртом.
В ответ, девушка оскалилась и пнула ногой второго «бойца», очень толстого юношу с маленькими, чуть ли не меньше угрей на его щеках, глазами, спрятавшимися за складками жира и тяжелыми веками. Ботинок описал широкую дугу, закончившуюся у лица толстяка; булькнув и неловко взмахнув руками, тот сделал пару шагов назад, брызгая кровью из сломанного носа, и завалился на спину, подняв небольшое облачко весело порхающих снежинок своим падением. Вожак удивленно уставился на своих поверженных помощников, беззвучно шлепая мясистыми, влажными губами. Долго, впрочем, думать ему не дали: овчарка, повинуясь команде девушки, перепрыгнула через сжавшегося в комок Влада и вцепилась в левую руку подонка. Зарычав, тот попытался достать собаку свободной рукой, но получил пинок в живот от хозяйки и переключился на нее, перешагнув через избитого им юношу одной ногой. Влад, несмотря на боль во всем теле, не упустил возможности и, скрипя зубами, ударил вожака банды кулаком в промежность; краем глаза он увидел, как ладонь его защитницы рассекла воздух и вонзилась в горло амбала. Выпучив глаза, кашляя и хватаясь рукой за пах, тот отступил, повинуясь тянущей его за рукав куртки собаке.
-Я... тя... сука!
На это раз удар ноги пришелся в солнечное сплетение, и громила, до того упивавшийся беспомощностью Влада, сам оказался в таком же положении. Лежа на снегу, он царапал грудь руками, не в силах продолжать драку; его левая кисть оказалась в полном распоряжении овчарки, чем та и не преминула воспользоваться.
-Фу, девочка, оставь бяку. Кому сказала – фу!
Виновато хрюкнув, собака в последний раз дернула вожака шайки за рукав и отступила, не поднимая глаз на хозяйку. Впрочем, Влад мог поклясться, что видел ехидство на морде у овчарки, которое та скрывала под напускной стыдливостью.
-Эй, парень! Ты живой?
Влад повернулся на звук низкого, грудного голоса и увидел склонившееся над ним бледное лицо, обрамленное выбившимися из-под сползшей набок шапочки рыжими волосами. Глаза, ранее пылавшие гневом и от того казавшиеся едва ли не белыми, обрели серовато-зеленый цвет. Изящное, с высокими скулами, пухлыми губами и тонким, немного вздернутым носом, её лицо выражало искреннюю озабоченность.
-Да... да, кажется, жив.
Девушка лукаво улыбнулась:
-Вряд ли мертвец был бы таким болтливым. Сильно они тебя... попробуем встать?
Охнув, Влад подогнул ноги под себя и перевернулся, опустившись лицом к земле. Упершись руками в утоптанный его собственным телом снег, он медленно поднялся на колени. И в тот момент, когда тупая боль в спине едва не лишила его сил, маленькие ладони опустились на его плечи и с неожиданной силой потянули вверх. Испуг и стыд от того, что хрупкая девушка уже во второй раз выручает его, заставило юношу поднапрячься и встать во весь рост, игнорируя боль едва ли не в каждом уголке его тела.
-Ик! Ну и дылда же ты!
Влад обернулся, удивившись неожиданно прозвучавшему в голосе девушки страху. И замер, уставившись на нее с раскрытым ртом. Грозная воительница оказалась довольно худой девушкой ростом как раз ему по плечу, и в ее взгляде на него он прочитал нешуточный страх. Неужели она действительно испугалась его роста?
Рыбоглазый, одной рукой держась за промежность, на карачках пополз к ближайшему переулку. Толстяк, плача и растирая кровь по лицу, прикладывал снег к носу, не замечая более ничего. Вожак банды был единственным, кто мог бы еще доставить им проблемы, но он все еще потирал горло и кашлял, с ненавистью глядя на девушку. Влад тоже хотел прокашляться, выгнать из горла комок вкус крови, но боялся, что от боли в груди снова упадет и не найдет в себе сил встать.
-Сука... я тя еще найду, будешь мне...
Скрипя зубами, Влад размахнулся и пнул лежащего амбала в подбородок, поморщившись от отвращения, когда подонок завизжал, словно недорезанный поросенок. А ведь раньше он казался таким смелым и могучим...
-А-я-яй, как нехорошо бить лежачего, - оскалилась девушка, - или я не на ту сторону встала?
Юноша раскрыл рот для ответа, но вместо этого лишь беззвучно пошлепал губами и, в конце концов, пожал плечами, внутренне ругая себя за неожиданное смущение и тупость. В голове, словно мячик для пинг-понга, бешено прыгала лишь одна-единственная мысль – «Я должен что-нибудь ей ответить». Собственно, это не сильно помогало процессу формирования внятного ответа. Однако девушка неожиданно понимающе кивнула и посерьезнела:
-Пойдем-ка до моего дома, вызовем тебе «скорую» да полицию, надо засвидетельствовать побои. На этот раз Стас не отделается так просто...
Заметив, что Влад сильно прихрамывает и покачивается, она поспешила подставить свое плечо. Юноша оперся на свою защитницу, осторожно ухватившись за хрупкое плечо. Даже сквозь зимнюю курточку, рука нащупывала очертания кости. «Боже, какая же она худая... и сильная. Но откуда она знает имя этого урода?» - подумал Влад, но не стал спрашивать девушку, предчувствуя, что может задеть её за живое.
-Спасибо тебе. Я думал, что скоро умру.
-Ну, вряд ли бы ты умер, - фыркнула девушка, откидывая с лица прядку волос, - но вот калекой мог бы остаться на всю жизнь. А так – я рада была досадить моему старому знакомому.
От боли и холода Влад почувствовал дурноту. Кровь притекала к нарастающим синякам, и ноги становились от того ватными. В глазах темнело, однако бледное лицо девушки становилось как будто ярче, а её волосы... словно струйки крови на её светящемся изнутри лике. Чувствуя, как его рот растягивается в широкой ухмылке, а тело стремится вниз, к земле, Влад тихо прошептал:
-Я Владислав. А ты, должно быть, мой ангел-хранитель?
Белое лицо засмеялось, и в глазах, теперь уже ярко-зеленых, заплясали веселые чертики:
-Ну, если ангелы курят, выпивают и матерятся аки сапожники, то, пожалуй, да! А так, меня зовут Алиса, и я просто гуляла с моей... эй, эй, не смей...
Влад провалился в темноту, ощущая, как его тело обмякает и соскальзывает вниз, на мягкий, уютный снег. Хотелось спать.
Спать.
***
Тело помнило холод и боль, но сейчас чувствовало лишь жар, идущий со всех сторон. Юноша открыл глаза, и увидел беспросветно-черное небо над своей головой, в котором изредка вспыхивали тускло-красные нити, напоминающие молнии, и отдельные ярко-красные искры. Он все-таки умер? Или просто уснул, лежа на снегу? Но тогда почему ему так жарко, а под спиной у него, судя по ощущениям, камень? Взгляд по сторонам ничего не дал, мрак окружал его со всех сторон, раздвигаясь лишь на пару метров вокруг – так, чтобы он мог видеть ровную каменную поверхность, на которой лежало его тело. Странно, но Влад совершенно ясно ощутил, что его первоначальная догадка была правильной: он мертв, и сейчас находится в Аду.
«Боже, помоги мне!». И, словно в ответ на его мысленный призыв, сквозь мрак проступили черты двух лиц – огромных, и абсолютно непохожих друг на друга. Одно – лицо человека, тонкое, с правильными, словно выведенными искусным художником чертами. Ясные голубые глаза, холодные и равнодушные. Густые волнистые волосы до плеч, обрамляющие тонкий овал лица. Маленькие усики и бородка окружали рот, один уголок которого был приподнят в намеке на презрительную усмешку. Лицо лучилось светом, который, однако, не грел, а лишь заставлял яснее ощутить собственное ничтожество перед его обладателем.
Второе же лицо было заковано в уродливую железную маску, стянутую множеством ремней, врезавшихся в чешуйчатую кожу существа. Отверстие для рта было крохотным и совершенно не соответствующим размерам головы, а для правого глаза оно и вовсе отсутствовало. Левый же глаз, черная бездна с кроваво-красным зрачком, был открыт неровным резом на маске, который позволял также увидеть часть щеки и половину лба с выбивавшимися из-под железной пластины волосами. Свет от человеческого лица гас в волнах мрака, исходящих от существа, переполненного ненавистью и чудовищной злобой. Его взгляд перебегал от юноши к великану, не задерживаясь ни на одном дольше нескольких мгновений. Влад возблагодарил Бога за это, чувствуя страшный, безграничный гнев обладателя маски, направленный на него и угрожающий сжечь, выпотрошить, уничтожить его душу.
Губы человеческого лица разомкнулись, и юноша внезапно затрясся от холода, наполнившего его тело при первых звуках голоса великана:
-Я докажу тебе, что нет ничего выше любви ко мне, и ни один истинно любящий меня не отречется ради земных прелестей от света царства моего.
Рокочущий, низкий голос ответил ему, наполняясь ревом тысяч труб и грохотом камнепада; Влад с трудом разобрал в нем отдельные слова – «пари», «доказательство» и «любовь».
-Да будет так.
С этими словами, лицо человека сложило губы трубочкой и дунуло. Мощный порыв воздуха подхватил невесомое тело юноши, и вынесло его вверх, к чернильно-черным тучам. Кроваво-красная молния, напомнившая ему о волосах Алисы, прочертило небо в нескольких метрах от него, а затем растаяла. Как и платформа. Как и два огромных лица. Как и...
Спать.
Глава 2.
Расплата за жизнь.
Влад открыл глаза, чувствуя чужой взгляд на себе. Белый потолок, белые стены, и хмурое, серое небо за окном. На Рай это было мало похоже. Но на всякий случай он спросил об этом вслух.
-Ууу... все-таки голову тебе ушибли сильней, чем все остальное. С добрым утром!
Юношу повернул голову, и увидел лицо своей спасительницы. Сердце забилось сильнее, и в голове вновь образовалась пустота, заполненная лишь шумом струящейся по артериям крови. Сейчас, в помещении, без объемной зимней куртки, девушка казалась еще более худой и маленькой, чем при первой встрече. Однако что-то в выражении её треугольного лица, с настороженными серо-зелеными глазами, говорило о том, что её нельзя судить только по внешности. Он помнил и видел подтверждение тому.
-Здрав-вствуй, Алиса. А-а почему ты... ту-ут? – спросил Влад, мысленно ругая свой заплетающийся язык.
Девушка нахмурилась, и он поспешил добавить:
-В смысле, я очень-очень ра-ад твоему приходу, и я вовсе не против, просто я удивился, что ты здесь, а не ба-абушка, или кто-то из друзей, или... ну там, врач.
-Вра-ач была минут пять назад, когда меня при-ивела, - передразнив его заикание и ухмыльнувшись, когда он смущенно покраснел, ответила девушка, - а бабушка была вчера. Кстати, она молодец! Я боялась истерики и рыданий, но обошлось безо всяких сцен.
-Она у меня молодец, это да. Когда мама умерла, она тоже все правильно делала. И... и ты молодец, да. Спасибо, что навестила меня, - пробормотал он, стараясь не смотреть в её внимательные, изучающие его лица глаза. Улыбка смягчилась, но во взгляде по-прежнему ощущалась настороженность; Алиса чего-то ожидала от него, и боялась этого. Но чего?
-Послушай, - продолжил он, не в силах выдержать тишины под прицелом её глаз, - сколько я тут дней пролежал?
-Трое суток. Как ни странно, все внутренние органы уцелели...эээ... в смысле, это хорошо! Но вырубило тебя конкретно. Говорят, под конец второго дня ты очнулся, но потом у тебя начался припадок... - она замолчала и поджала пухлые губки, словно не решаясь сказать последнее слово.
-Эпилепсии, ага, - девушка согласно закивала, - я не стесняюсь своего заболевания. Это последствие травмы, сотрясения мозга. Давно не было приступов, но после такой драки он был вполне ожидаем. А... – юноша замялся, не решаясь задать мучивший его вопрос, и одновременно ощущая нарастающую в затылке боль, и шум прибоя в ушах.
-Спрашивай, чего уж там, - воодушевленно воскликнула Алиса, - я за вопросы не кусаю.
Влад сглотнул комок и напрягся, сдерживая приближающийся новый припадок. Ему важно было знать ответ. «Мы сможем общаться потом... может быть?» - спросил он, видя, как окружающий мир расплывается; она улыбнулась, и часть тревоги исчезла из её глаз, сменившись весельем. «Ну, это зависит от твоего поведения. Но в принципе – я не против. Только, чур, не пялиться на мои си... эй, эй, ты что, опять?! Врач!». Пустота в его голове взорвалась волной холода, и он вновь погрузился в темноту, с сожалением подумав о том, что наверняка больше не увидит Алису.
-Эй, друг, я видела – ты моргнул! Давай, просыпайся, у нас сегодня много дел!
Влад широко открыл глаза, готовый завопить одновременно от испуга и восторга. Алиса довольно скалилась, очевидно, наслаждаясь выражением его лица. Но вскоре она нахмурилась и наклонила голову, исподлобья глядя на Влада - без злобы, а скорее как провинившийся в чем-то ребенок:
-Слушай, я тут, пока ты отдыхал, твоим делом занималась, пыталась добиться для тех уродцев справедливого наказания. Но! – она вскинула тонкие ручки с ядовито-зелеными ногтями к небу, скорчив при этом рожицу, - наша доблестная милиция ограничилась пятнадцатью сутками и компенсацией нанесенного ущерба здоровью – впрочем, крайне незначительной. Вот если бы ты умер от нанесенных побоев, или скончался тут в больнице... Хм. А может, - в её больших, ярко-изумрудных глазах заплясали веселые искорки, а рот растянулся в наигранно-кровожадной ухмылке, и она продолжила шепотом, - мы тебя сейчас того... подушкой? И тогда уж Стасику точно не отвертеться, сядет в тюрьму как миленький!
Влад растерялся в первый миг, но потом с радостью принял правила игры и, старательно имитируя высокий женский голос, начал умолять о пощаде. Алиса удивленно вскинула брови, но, в конце концов, стала истерически хохотать, прикрывая рот рукой, чтобы ненароком не потревожить дежуривших рядом врачей. Когда же ей удалось отдышаться и посмотреть на Влада без очередного приступа смеха, он отметил, что настороженность пропала из её глаз, уступив место веселому восторгу. Воспользовавшись моментом, юноша осторожно поинтересовался, не желает ли она рассказать о себе, а после послушать его рассказ? Тень подозрения скользнула по её лицу, впрочем, быстро уступив прежней расслабленности и довольной улыбке. Откинувшись на табурете и закинув ногу на ногу, она откупорила бутылку с соком из гостинцев от бабушки, и сделала большой глоток, после чего начала свой рассказ.
Как оказалось, все это время они учились в одном и том же институте, но на разных специальностях: он – на учителя биологии и химии, она – на юриста. Оба не любили шумных компаний, предпочитая провести время в одиночестве, либо с парой добрых, надежных друзей. Он писал прозу, она увлекалась стихами, и пообещала ему принести несколько своих стихов в виде распечатки в больницу. Влад пофыркал, когда узнал об Алисиной привычке курения, поскольку страдал аллергией на табак. Долго и яростно спорили о музыке, пытаясь выяснить, кто же лучше – Моцарт или Cannibal corpse? На этой увлекательной ноте их прервала бабушка-медсестра, всплеснувшая руками при виде Алисы в палате. Немного поскандалив с врачом и двумя медсестрами на тему драконовских ограничений времени посещения, девушка все же вынуждена была отступить и покинуть палату, махнув на прощание ручкой и показав язык юноше. Влад рыкнул ей вслед и приступил к вечерней трапезе, стремясь восполнить потерянные за четыре дня силы.
Девушка вызывала в нем смешанные чувства. Она казалась дружелюбной, отзывчивой – но при этом крайне осторожной и недоверчивой, и в некоторых моментах до тошноты циничной. Стараясь понять произошедшее между ними, Влад предположил, что у его спасительницы есть причины для подобного недоверия к мужчинам, и ему не следует давить на нее, стараясь уменьшить дистанцию как можно быстрее. Осторожно, словно лис в курятнике, он будет кружить вокруг кладки с яйцами, старательно избегая ловушек и нежелательных встреч с петухами, пока не найдет верный путь, позволяющий медленно, шаг за шагом перетащить все яйца к себе в желудок. Только что придуманная аллегория взбудоражила его медлительный, обстоятельный ум, и он с тоской посмотрел в окно, на затянутое облаками небо. Свет звезд, его любимый блокнотик – и он смог бы начать написание нового рассказа. Запомнит ли он завязку и идею до момента воссоединения с ручкой и бумагой? Сможет ли он вспомнить то чудесное настроение и перевести его в печатную форму? Не в силах ответить на эти вопросы, он долго пялился в темноту беспокойными карими глазами, задумчиво расчесывая волосы пятерней. В голове его вертелся образ худосочной жилистой девушки, спасшей ему жизнь. Она не соответствовала ни одному из тех представлений о женской красоте, что сложились у него в голове за двадцать лет насыщенной жизни.
Тогда почему же каждая мысль о ней заставляла его сердце биться быстрее?
***
Проснувшись на следующий день, он первым делом повернул голову к табурету, где вчера сидела Алиса, и был огорчен, когда обнаружил его пустующим. Несмотря на голос разума, призывавший принять в расчет её собственные нужды. Сегодня был понедельник, а значит, она должна быть в институте, на парах; тем не менее, Влад все равно чувствовал себя брошенным. Через час его навестила бабушка, принесшая с собой сумку продуктов, пару книжек и шахматы, однако про его любимый блокнотик она забыла. Впрочем, это не сильно его огорчило, и вскоре он упоенно грыз яблоки, закусывая их семечками граната. Брызнул сок, и Влад заворожено уставился на красную ниточку из капель на его руке. Цвет крови, молний из его сна, и её волос. Прекрасный цвет.
-Ты одетый?
Вздрогнув, Влад воровато огляделся по сторонам, словно его застали за чем-то не совсем приличным. Треугольная мордочка с любопытством выглядывала из-за двери, явно не нуждаясь в его ответе; обнаружив, что Влад одет и, скрестив руки на груди, улыбается ей, Алиса наморщила носик и широко распахнула дверь, тем не менее, зацепив плечом косяк во время вхождения в палату. Выругавшись, она прошла к койке, плюхнулась на табурет и кинула юноше на колени блокнотик с ручкой.
-О. Спасибо тебе большое! Но как ты угадала, что он мне нужен?
Девушка фыркнула, потирая ушибленное плечо:
-Трудно было этого не понять, если ты вчера раз пять вздыхал о том, как тебе не хватает блокнотика для записи своих мыслей и наметок будущих рассказов. Кстати! Я принесла свои стихи. Читать будешь?
Влад кивнул и протянул руку за распечатками, улыбаясь ей. Он со школы недолюбливал стихи, в частности из-за того, что сам не способен был срифмовать даже две строки, не говоря уж полноценном стихотворении. Зато проза складывалась сама, и довольно недурно, если судить по откликам друзей. Но на этот раз он решил сделать исключение, раз уж это может помочь ему наладить отношения с новым другом. На мгновение, пока листы со стихами переходили из её рук в его, по лицу Алисы проскользнула тень отчужденности, а глаза зло сузились. Однако уже через пару секунд лицо разгладилось, и она улыбнулась, почти тепло и ласково. Почти.
-Не против, если я покурю тут, в уголке? Чуть-чуть форточку приоткрою...
-Конечно, кури, я не возражаю, - рассеянно протянул он, надевая очки и пристально вглядываясь в тексты стихотворений.
-Кстати, - добавила Алиса, отойдя к окну и щелкнув зажигалкой, - критика меня не берет, я все равно пишу стихи исключительно для себя. Поэтому даже не старайся умничать насчет ямбов, хореев и прочей научной хрени, ок?
Влад поднял взгляд от листов на девушку, стоявшую в профиль к нему и неспешно затягивавшуюся сигаретой. Всей своей позой она подчеркивала, насколько ей безразлично его мнение о стихах, но пальцы её сжимали сигарету слишком сильно, а руки немного тряслись, отчего пепел слетал с тлеющего кончика сигареты непрерывным потоком; маску безразличия, натянутую на лицо, портили сжатые в тонкую полоску губы и нахмуренные брови. Заметив его взгляд, Алиса дернула плечом и отвернулась к окну, скрестив тонкие ножки и опершись одной рукой о подоконник.
-Ок? – с нажимом повторила она.
-Э? Ааа... да, конечно, я ведь все равно не разбираюсь в типах стихосложения и тому подобных вещах, поэтому просто... выскажу впечатления с точки зрения, эээ, обывателя.
Он тщательно подбирал слова, но с сожалением отметил, что это мало чем помогло. Её спина по прежнему оставалась напряженной, с четко проступающими под футболкой с нарисованным питбулем лопатками. Влад тихо вздохнул, прикрыв глаза, и внезапно увидел мир вокруг в иных красках. Девушка представилась ему статуей, высеченной изо льда, тонкой, прозрачной, хрупкой. Его слова были камнями, летящими из пушки в виде волчьей головы; разные по скорости движения и отличные по размеру, они могли изуродовать статую – либо огранить её, придать еще больший блеск холодному великолепию.
Два биения сердца, и картина потускнела, вернув его в реальность. Он недоуменно потер глаза, протер очки и вновь надел их, но девушка так и осталась сама собой, к тому же до него долетел легкий аромат табака. Однако впечатление, оставленное озарением, заставил его поклясться себе: он ни за что не бросит в нее камень, способный нарушить прекрасную гармонию линий статуи.
Строчки стихотворений скользили перед его глазами, и постепенно, вникая в них, пропуская через фильтр разума и чувств, он начинал улавливать в них систему. Лихорадочно перебирая листы, вновь и вновь повторяя слова, Влад выстраивал в своем сознании паутину из смыслов, скручивая строки в нити. Никогда прежде он не понимал, сколь много может ему дать анализ нескольких стихотворений одного автора. Или раньше ему это было не так важно? В любом случае, вскоре стихи сложились для него в стройную сеть, где каждое слово вело к двум новым, а все вместе они указали ему на центр, родник, из которого били струи её идей. Прорубь, из которой исходили потоки теплой, приятной на вкус воды.
Пораженный, он откинулся на подушку и торжествующе улыбнулся. Девушка уже закончила ритуал курения и спокойно, изучающее рассматривала его, скрестив руки на груди. Влад смотрел на нее, и видел прежде сложное – очевидным. Она прятала себя за стеной из холода и отчуждения, чтобы сохранить свой источник от чужих, грязных и жадных рук. Ему хотелось поделиться открытием с ней, но слова внезапно застряли в горле, замороженные её взглядом. Он не мог растопить стену внезапным напором. Камни, галька, пущенная с малым усилием, но никак не камнепад.
Успокоиться. Выбрать верные слова. Дышать ровно.
-Послушай, это замечательные стихи! Ты давно их пишешь? – голос дал предательскую слабину в середине фразы, но она этого не заметила.
-Класса с седьмого начала, но там был откровенный маразм. Эти – не так давно, где-то на втором – третьем курсе написанные. Тебе, - её плечи немного, на пару сантиметров, опустились, и во взгляде проступило любопытство, - и правда понравилось?
Глубоко вдохнув, Влад приготовился к обсуждению, пообещав себе не рассказывать ей о своем глубинном видении ситуации. Кто знает, что является правдой, а что – ложью, когда ты болен? И может ли её оттолкнуть то, что чужой, по сути, человек лезет ей в душу?
Выжидать, быть деликатным. Он не нарушит её холодного равновесия.
***
Неделя в больнице пролетела очень быстро. Врачи дивились, как быстро идет восстановление его организма. Откуда им было знать, что, еще с детства, любые раны на теле Влада заживают буквально за пару дней безо всякого стороннего вмешательства? Единственную проблему составляло сотрясение мозга, периодически напоминавшее о себе головной болью, но здоровый сон и пребывание в постели в течение дня помогло ему справиться с этим.
Впрочем, он был благодарен своим злоключениям, ведь Алиса продолжала его навещать каждый день его пребывания в больнице. На четвертом или пятом посещении она, скорчив гримасу, заявила с порога, что не понимает, зачем вообще сюда приходит и тратит свое время на него. Влад почувствовал, как сердце уходит в пятки и замедляет свое биение при этих словах.
-Я... я же не настаиваю, ты могла бы и не приходить, если...
-Так ты не хочешь, чтобы я приходила?! Вот, значит, как ты благодаришь свою спасительницу...
Юноша раскрыл рот для поспешных оправданий, но потом заметил, как уголки её рта поднимаются вверх, стремясь растянуть губы в довольной ухмылке. Она опять подшучивала над ним!
-Ох уж эти ваши женские штучки... – пробормотал он себе под нос. Чуть повысив голос: - Ты есть хочешь? Мне тут вкусный сыр и колб...
-СЫР!
Плюхнувшись на табурет, обзаведшийся с недавних времен удобной подушечкой, девушка, словно любопытная кошка, запихнула голову в пакет с едой, шумно нюхая воздух. Вскоре раздался протяжный, восхищенный вздох «Сыыыыр», и в пакет пролезли обе её руки. Вытянув упаковку копченых колбасок и пару пачек сырных палочек, Алиса довольно замурчала:
-Мр-мр, ты знаешь, чем удовлетворить женщину! Хм... ты-то будешь их есть?
-Оставь мне парочку и тех, и тех, я попозже сгрызу, - девушка кивнула и принялась за трапезу, ухватив в одну руку колбаску, в другую – палочку, и попеременно откусывая от обеих. – Такое впечатление, что тебя дома вообще не кормят.
-Кормят, куда они денутся! Просто я не наедаюсь никогда, независимо от объема. Тем более, что ты предложил мне сыр! Его я готова есть, пока не лопну.
-Думаю, для этого понадобится куда больше двух пачек сырных палочек...
-А есть еще? – с надеждой спросила девушка, хлопая ресничками, словно бабочка крыльями.
Влад усмехнулся и покачал головой. В тот день они обсуждали его рассказы, на чем настояла Алиса. Несмотря на показное равнодушие, она была тронута его реакцией на стихи, и теперь заинтересовалась его творчеством. Юноша невысоко оценивал качество своих рассказов, и потому предпочитал их никому не показывать, откладывая в ящик стола свои рукописи. Однако, не в силах отказать своему новому другу, он попросил бабушку принести тетрадь с рассказами в больницу, откуда Алиса забрала её домой для прочтения в спокойной обстановке. Теперь она взахлеб рассказывала о своих впечатлениях:
-Особенно мне понравилась концовка, когда черный человек машет рукой вслед уезжающей «скорой», прям зацепило! Хотя сцена с собаками... я думала, меня стошнит.
Влад крякнул и потер затылок, смущено отводя взгляд.
-Да нет, не пойми неправильно, просто оно вызвало очень сильные эмоции... я когда представила эту сцену, все получилось таким живым и омерзительным. У тебя определенно есть талант!
Он с улыбкой слушал её, в то же время приглядываясь к вошедшей в раж девушки, не замечавшей его любопытства. Видит ли она так же глубоко, как и он, или её взгляд поверхностен? Способна ли она учуять скрытую за строками червоточину, что разъедает его душу? Подозревает ли она о его ненормальности? Было сложно понять это. Впрочем, если он решил не обнажать все свои мысли сразу, почему она не могла принять аналогичное решение, скрыв свои размышления о подтексте рассказов и поделившись только отношением к непосредственному посылу его текстов. В любом случае, её критика, как он вскоре убедился, была достаточно аргументированной и логичной, что могло впоследствии помочь ему с корректурой уже написанного, или еще только готовящегося к написанию.
«А ведь будь она чуть поупитанней, я бы даже мог в нее влюбиться!» - проскользнула у него шальная мысль, когда взгляд в очередной раз прошелся по худенькой фигурке Алисы. Похоже, удивление отразилось у него и на лице, поскольку девушка нахмурилась:
-Что это с тобой? Опять нехорошо?
Влад облизнул внезапно пересохшие губы и резко помотал головой в знак отрицания. К счастью, его гостья не стала настаивать на выяснении причины, предпочтя продолжить обсуждение его рассказов. Это вполне удовлетворило и его.
***
-Нет, на это я пойтить никак не могу, и не уговаривайте меня!
-Добрый сэр, возможно, вы все же соблаговолите передать несчастной вдове это крохотное предприятие, дабы...
-Доброму сэру оно самому пригодится, видал он эту вдову в гробу и в белых тапочках.
-Слышь, кабан очковый, я тебя по-хорошему прошу – отдай мне этот алмазный прииск по-хорошему! Я даже согласно отдать взамен типографию...
Влад мотнул головой и кинул кубики, страстно желая, чтобы на них выпало семь. В этом случае он мог бы достроить улицу до конца, не оставив наглой рыжей морде шансов на выигрыш. Однако судьба в очередной раз подвела его, выдав ему комбинацию из двух единиц. Потеряв миллион на предприятии с четырьмя филиалами, юноша вскоре вынужден был распродать все имеющиеся у него здания, объявив себя банкротом под радостное улюлюканье Алисы. «Монополия» никогда не была его коньком, чем с удовольствием пользовалась его подруга.
-Ну, еще по одной?
Влад переглянулся с третьим игроком, их общим знакомым Мишей, также учившимся на биохиме, и так же потерпевшим два поражения подряд, и увидел однозначный вердикт в его глазах.
-Боюсь, на сегодня нам хватит. Как-нибудь в следующий раз...
-Ну, как знаете, - пожала плечами Алиса и принялась складывать игровое поле и убирать его в коробку.
Две недели прошло с момента его выхода из больницы, и за это время Влад сумел наладить со своей спасительницей крайне крепкую и близкую связь. Они виделись каждый день на переменах, и после пар, всегда находя интересные темы для обсуждений. Впрочем, интересной для обоих становилась любая тема, начиная от снов и кончая погодой, не радовавшей, впрочем, большим разнообразием. Солнце на небо не показывалось уже месяц, предпочитая прятаться за густыми тучами, что не могло не подействовать на настроение людей, становившихся все более угрюмыми и раздражительными. На Алису это также действовало угнетающе, и один из их очередных разговоров едва не закончился ссорой.
-Терпеть не могу людей, - пропыхтела Алиса из глубины капюшона, скрывавшего её лицо от чужих взглядов и пронизывающего, холодного ветра. – Мерзкие, бестолковые существа. Будь моя воля – истребила бы всех нафиг.
Влад косо посмотрел на свою спутницу, крепко ухватившуюся за его рукав и периодически с визгом проскальзывавшую на вытертом до зеркального блеска льда на тротуаре.
-Тогда, возможно, стоит начать с себя, как с одного из представителей этого бесполезного вида?
-Ы! Ну ы же! Есть ведь и приятные исключения, пускай и редкие. Вот, мы с тобой – как раз такие исключения, так что нас можно и оставить.
-А кто будет отбирать тех, кого можно оставить? Ты?
-Тьфу, ну почему ты такой зануда, а? Неужели мне нельзя хоть немного помечтать о мире без надоедливых, полудурочных людишек...
-Такие мечты отвращают от Бога. Не следует давать им волю, иначе ты рискуешь открыть свою душу дьяволу.
Девушка остановилась как вкопанная; проволочив её по инерции еще пару метров, Влад недоуменно оглянулся. Задрав капюшон, Алиса серьезно смотрела на него, нахмурив брови и поджав губы. «Ты что, всерьез веришь в Бога?». Влад пожал плечами, не отводя взгляда от её темно-зеленых глаз. «Конечно, верю, ведь без Христа мы никогда не смогли бы обрести спасения!». Странно, но это, похоже, расстроило Алису; опустив голову, она быстро зашагала вперед, с силой прижав его руку себе. Растерявшись, юноша не стал сопротивляться и ускорил шаг, чтобы идти вровень с ней, пытаясь сообразить, что он сделал не так.
-Послушай...
-Не стоит.
-Извини, я, наверное, должен был...
-Да ничего не должен был. Просто больше не гони пургу про славного еврейского парня Иисуса и его всесильного папашку, до сих пор не способного даже СПИД остановить, не говоря уж о войнах, раке, коррупции и прочей хренотени. Я не верю в Бога, богов, божков и всю эту теологическую бредятину, ясно?
Влад хватал ртом воздух, словно выброшенная на берег рыба. Как ни странно, его задело даже не оскорбление в адрес Бога, а страх, что Алиса по глупости обрекает себя на вечные муки в Аду. Он обязан её переубедить.
-Алиса, но ведь без Бога, наши души после смерти попадут в...
-Моя душа, похоже, и так в Аду, а ты – один из главных мучителей, - прорычала девушка, вырывая свою руку. Резкий порыв ветра сорвал с нее капюшон, обнажив голову, однако Алиса и не подумала поправить его, глядя белыми от ярости глазами на Влада, - Что, думаешь, ты понял меня? Думаешь, можешь меня на свой лад перекроить? Иди к черту!
-Алиса...
Рыжие волосы развевались на ветру, и крупные хлопья снега налипали на них. Юноша хотел подойти, успокоить её, помочь с капюшоном и пойти дальше, дав себе зарок больше не поднимать эту тему, молясь Богу, чтобы она когда-нибудь все же образумилась. Но он продолжал стоять на месте, не в силах сделать шаг навстречу явно неадекватной девушке, не зная, как найти к ней правильный подход.
-Вы все одинаковы, все – без исключения. Я думала, что избавилась от Стаса, но ты такой же, как и он, просто прячешься за другими словами. Вы все мне омерзительны!
-Алиса, прошу тебя! ...
На мгновение, пелена безумия спала, и Алиса устало опустила лицо, прикрыв глаза. Когда она открыла их вновь, прежняя ярость исчезла, сменившись отчаянием; две слезинки скатились по её щекам, стремительно превращаясь в льдинки.
-Прости. Боюсь, тебе этого не понять. Ты связался не с тем человеком, а я опять совершила глупость, позволив кому-то привязаться ко мне.
-Постой, Алиса, ведь с этим можно что-нибудь сделать! Позволь мне помочь тебе.
-Нет, - резко отвернувшись от него, девушка зябко повела плечами и поправила капюшон, даже не удосужившись избавить волосы от залетевшего в них снега. – Не провожай меня. Мне нужно выдохнуть и подумать, - махнув, не оборачиваясь, на прощание рукой, Алиса стремительно зашагала в направлении соседней улицы, по которой она также могла бы дойти до дома, не подвергаясь риску столкнуться с Владом.
Засунув кулаки в карманы куртки, юноша долго провожал девушку взглядом, пока не убедился, что она не оглянется назад. Противный, липкий страх расползался по телу, превращая мышцы в кисель. Алиса была чем-то, чего он раньше никогда не испытывал – чудом, что заставляло его взглянуть на мир по-другому. С ней он начинал видеть смысл в стихах; в её присутствии он словно пробуждался ото сна, в который его погрузила проклятая болезнь. Когда он общался с ней, червоточина внутри куда-то пропадала, оставляя его разум чистым от мрачных мыслей.
«Прощай, счастье» - прозвучал тихий голос в его голове. «Заткнись, ты, отражение! Тебя нет, ты просто иллюзия в моей голове» - «Да? Тогда почему же ты не развеешь меня без следа?». Его двойники, личности, что дремали внутри до поры до времени, пробудились. Шико, мертвый клоун, смеялся своим собственным гримасам и периодически вскрикивал, пытаясь подражать голосам животных. Герион, кровожадный садист, нашептывал мерзкие желания на ухо Владу, пытаясь того заставить раскрыть разум для вмешательства и обретения контроля над телом двойником. Юноша слишком хорошо знал, что предпочтет сделать Герион в случае успеха, и потому отчаянно боролся с маньяком внутри, что вынуждало его концентрироваться на внутренней среде организма, игнорируя внешние факторы. Прохожий, столкнувшийся с ним на улице, пожалуй, отшатнулся бы от застывшего в напряженной гримасе лица и остекленевших глаз, а разминувшись с ним, пробормотал бы себе под нос что-нибудь о «проклятых наркоманах». Влад приучил себя не обращать внимания – лишние волнения были совсем ни к чему.
Внезапный звук, раздавшийся из мусорного контейнера в соседнем переулке, заставил исчезнуть шепот в его голове. Детский плач, пронзительный, громкий, захлебывающийся; волосы встали дыбом, когда Влад до конца осознал мир вокруг, выйдя из погруженности в себя. Руки затряслись, когда он, осторожно оглядываясь по сторонам, пошел к контейнеру – прежде с ним никогда не случалось чрезвычайных ситуаций, требующих вмешательства полиции. Но если сейчас он обнаружит младенца, брошенного какой-нибудь безмозглой мамашей... «А ведь Алиса не любит детей» - проскочила шальная мысль, впрочем, растворившаяся в поднявшейся волне негодования. Ненавидя себя за медлительность и совершенно неуместный страх перед ответственностью, юноша сжал кулаки и подбежал к источнику крика, становившегося все громче и отчаянней.
-Боже, Боже, помоги мне спасти, Боже, не оставь меня!
«Откинуть крышку, найти младенца, вытащить, быстро найти теплое помещение, вызвать полицию и «скорую». Откинуть крышку». Пальцы, замерзшие даже в толстых шерстяных рукавицах, не хотели слушаться его, дважды не дав ему открыть контейнер до конца. Чертыхнувшись, и тут же отругав себя за это, юноша заставил себя успокоиться и скоординировать действия обеих рук, откинув, наконец, дурацкую крышку.
-Малыш, где ты?!
Больше не было крика.
Только тихое хихиканье, перемежающееся бульканьем.
Влад с криком отступил назад, когда навстречу его лицу из глубины контейнера подскочил, словно чертик из табакерки, человечек, широко раскрывший беззубый рот в безумном, словно бы зверином крике. Первым желанием юноши было убежать как можно дальше, не оглядываясь по дороге, но, приглядевшись к незнакомцу, он – сначала с облегчением, а потом уже с омерзением и ужасом, - понял, что тот не представляет для него ровным счетом никакой угрозы.
Ведь у человечка не было рук.
-А вот и гость нашего сегодняшнего шоу, самовлюбленный и ничтожный, как и все, что были до него. Как и все, что будут! – культи взметнулись вверх, а потом бешено задвигались влево и вправо, видимо, изображая аплодисменты. Широкая ухмылка обнажала пустые, ярко-красные десны, дополнявшие собой огромное количество язв на маленькой, совершенно лысой голове.
Чувствуя тошноту, подкатывающую к горлу, Влад на подгибающихся ногах пошел в сторону ближайшего фонаря. Круг его холодного, мертвенного света не мог заменить Солнце, но все же мог дать столь необходимую сейчас моральную поддержку. Успокоиться, а потом вызвать «скорую» - таков был план юноши. Человечку из контейнера необходима помощь, и как можно скорее.
-Так что же, ты не хочешь знать, что станет с твоей дорогой Алисой буквально через пару минут?
Наслаждаясь произведенным эффектом, человечек засмеялся, неистово колотя обрубками рук по стенкам контейнера. Влад же застыл, изо всех сил стараясь не поддаваться панике. «Неужели я сошел с ума до конца?».
-Что вы... Откуда?! Что... – голос срывался на писклявый альт, а слова путались в голове. – Кто вы?
-Ааа, так все-таки – интересно! Ну, тогда, я бы советовал тебе бежать за ней как можно скорей. Возможно, еще увидишь, как твоя любимая становится пешкой в игре богов, умывшись своей кровью. Беги!
«Она не моя любимая!» - собирался прокричать Влад, но с удивлением осознал, что уже бежит по направлению к дому Алисы. Вслед ему несся хохот чудовища из контейнера, но юноша старательно гнал мысли об оказании помощи ему; если даже он и порождение больного разума, проверить его слова все равно стоило. «В конце концов, небольшая пробежка вечером еще никому не повредила... особенно при галлюцинациях».
***
Юноша скрылся за поворотом, оставляя облачка легкого, пушистого снега. Человечек, опершись культями о стенки контейнера, приподнялся над краем и проводил его взглядом закисших маленьких глаз. Несмотря на наготу и крайнюю истощенность, он не проявлял никаких признаков хотя бы малейшего страдания, улыбаясь чему-то.
-Ирод.
Улыбка пропала с уродливого лица, и человечек рухнул в зловонное чрево мусоросборника. Высокий человек, одетый в черные строгий костюм и широкополую шляпу, неспешно двигался по переулку, войдя в него с противоположной стороны. Черные, равнодушные глаза на бледном лице смотрели вслед убежавшему юноше; однако вскоре его внимание привлек хнычущий калека.
-Ты нарушил планы нашего владыки, Ирод. Тебе недостаточно мучений, что ты несешь за убийство младенцев?
-Я... я виноват, но я просто... Что-то есть в них такое, что заставило меня это сделать.
Мужчина нахмурился, смущенный серьезностью тона Ирода.
-Ты сбежал из Ада только для того, чтобы предупредить их о беде? Понимая, какое наказание тебя ожидает за это?
-Да... – прошептал калека после минутного раздумья.
Черный мужчина вдохнул, собираясь что-то сказать ему, но предпочел промолчать. Подняв глаза к небу, он устало вздохнул:
-Понимаю. Возможно, если бы я был человеком... Впрочем, у меня нет времени на сожаления. Большая игра начинается.
Не замечая отчаянно скребущего по стенкам контейнера культями калеку, мужчина стремительно пошел вперед, следуя за юношей. Ирод, наконец, вскарабкался вверх и закричал вслед черному человеку:
-Он не сдастся! Я видел это в нем, он еще задаст вам жару! Всем вам! – его тело таяло в воздухе, но он продолжал кричать и исступленно биться о стенки. – Он вам всем покажет еще, вот увидите!
Глава 3.
Решительный агнец.
Она была мертва.
Из отделения реанимации до сих пор не было никаких известий, но Влад знал, чувствовал, что её жизнь прервалась. Он нес её на своих руках, раненую, избитую тремя выродками, что когда-то отправили в больницу его. Как же долго они выслеживали её, ожидая момента для удара со спины? Юноша стиснул голову своими окровавленными, ободранными руками, сдавил её, пытаясь выдавить нарастающие внутри отчаяние и ужас.
Он бежал как мог, напуганный предупреждением загадочного калеки. Поворот, еще поворот – и вот, слабый вскрик за углом. Ноги двигались слишком медленно, словно он бежал по дну бассейна, преодолевая сопротивление толщи воды. «Ну что, шлюха, ты уже и не такая борзая, когда без псины? А вот тебе еще!» - и протяжный, отчаянный вопль врезался в уши юноши. Поскользнувшись, он в кувырке пролетел оставшуюся часть пути и выкатился за угол дома, закрывавшего от его зрения происходящую расправу. Вскочив на ноги, Влад... замер.
Маленькая, изящная даже в объемной куртке с большим капюшоном, Алиса лежала на снегу, запрокинув голову и поджав ноги под спину. Три тени, три уродливых, омерзительных твари хохотали, пиная её тело. Её прекрасные, длинные рыжие волосы разметались по снегу, отчего их цвет стал еще насыщенней, еще ярче, словно они были пропитаны кровью. Или... Взгляд метнулся вдоль тела, и на правом боку у девушки Влад обнаружил разрез на куртке, и стремительно расползающееся по одежде темное пятно. Снег под ним был алым.
-Вам нужна помощь?
Влад поднял глаза на девушку в белом халате, изучавшую царапины на его руках и лице. Он не сказал ни слова, но участливая медсестра отшатнулась, словно ужаленная, и побежала по коридору, осторожно оглядываясь по пути. Юноша знал, чего она испугалась.
Пробужденный кровью, Герион вырвался на свободу там, на месте расправы. Звериная сила переполнила прежде вялые мышцы, и, напрягшись, Влад вырвал небольшой мусорный бак из пазов стойки. Ярость внутри него росла, стремясь излиться на столь знакомую ему троицу. И главным её объектом был Стас, сжимавший в руке небольшой ножик, покрытый кровью. ЕЁ КРОВЬЮ!
-Эй, ты чо... ссыш!
Ноги юноши на этот раз двигались легко, неся его к верзиле со скоростью и силой набравшего ход паровоза. Удар из широкого замаха – и бак всей своей массой размазывает лицо ублюдка, превращая его в кровавую маску с торчащими сквозь кожу обломками кости. С тихим булькающим вздохом вожак «стаи» упал на землю, выронив по пути нож; его рука принялась осыпать обнаженное мясо снегом, чтобы хоть как-то погасить, очевидно, невыносимую боль. Влад широко улыбался, склонив голову с разметавшейся копной жестких черных волос, развеваемых ветром. Маньяк внутри него упивался моментом славы, и с радостью изучал оставленную обломком стального крепления борозду, превратившую рот Стаса в широкий разрез от уха до уха.
-Эй, мы эта, парень, мы её ножами не били! Это все он... – запищал толстяк, неловко отступая от распростертого на снегу тела.
-Я заметил, - скрипящим, металлическим голосом ответил Влад, заставив с криком отшатнуться рыбоглазого юнца.
Бак взлетел в воздух, и закончил свой путь, вонзившись острым штырем в висок пухлого бойца. Ужас сменился остекленевшим безразличием в его глазах, и он также упал в снег, увлекая за собой и застрявший в голове бак. Вопя и размахивая руками, третий участник расправы побежал, взметая тучи снега; словно заяц, он прыгал из стороны в сторону, видимо, упреждая попытки схватить его. Однако Владу не было нужды его преследовать. Подхватив выпавший у Стаса нож, он небрежно отправил его в полет, окончившийся точно в затылке рыбоглазого.
Зверь с удовольствием оглядел плоды своего труда. Три трупа, и это меньше чем за минуту! Надо будет почаще... Взгляд его натолкнулся на неподвижное тело девушки, и маньяк внутри вздрогнул, пораженный красотой лица, обрамленного огненно-рыжими волосами. Его убогая, пропитанная злобой, ненавистью и комплексами своего исходного прототипа сущность отступала перед новым чувством, охватывающим сознание Влада.
Он любил.
И сейчас, сидя в больнице и ожидая приговора, он с нежностью вспоминал ощущение её маленького, невесомого тела в его руках. Не чувствуя пронизывающего, ледяного ветра, юноша бежал, бережно прижимая Алису к себе и ощущая слабое биение её сердца. Ждать «скорую» было некогда, счет шел на секунды, он знал это. И он боялся, что именно этих секунд ему и не хватило.
-Парень, ты родственник её? Эй, как там тебя?
Влад потряс головой, только сейчас осознав, что над ним нависает высокий, сухопарый врач с застывшим в недовольной гримасе лицом.
-Я, я... Влад. Не родственник, друг. Как она?
Мужчина откинул голову назад и устремил глаза в небо; сердце юноши стремительно упало вниз. Однако взгляд не был ответом, врач просто задумывался над формулировкой:
-Состояние стабильно тяжелое. Она сейчас в коме после клинической смерти. Скорее всего, она выживет, но, видишь ли...
-Что?!
-Травма, у нее был ранее поврежден позвоночник в шейном отделе. Боюсь, после сегодняшних событий все стало еще хуже, – мужчина достал платок и протер лоб, покрывшийся испариной. – Возможно, она навсегда останется парализованной... и это в лучшем случае. Насчет худших... думаю, пока не стоит об этом говорить.
-Нет, нет, доктор! Что вы подразумеваете под худшим? Я, я, я должен знать!
-Гипоксия мозга. Мы и так едва откачали её, она около восьми минут была в состоянии клинической смерти, и сейчас... не знаю. Было бы у нас оборудование получше, я бы смог вам сказать точнее, а так... как Бог пошлет. Мы сделали все, что могли.
Влад откинулся на жесткую спинку кресла, зажмурив глаза. Нужно было что-то делать, кому-то звонить, куда-то бежать... но зачем? Он упустил из рук то единственное, что было ему по-настоящему дорого – и упустил тогда, когда она больше всего нуждалась в его помощи. Теперь её душе не обрести спасения.
Кровь, струйки крови на его руке, словно тысячи её волосков в его руке. Но скоро она исчезнет, сотрется, смоется без следа, оставив лишь образ, переполняющий его стыдом и болью при каждом обращении к нему. Образ человека, принимавшего его таким, какой он есть. Что дернуло его за язык сегодня? Ведь промолчи он, прими её отпор – и вскоре он нашел бы правильный подход, объяснил бы ей ценность веры в Бога! А сейчас... оставалось только молиться. Влад переплел пальцы и оперся на них лбом, шепча слова молитвы, всплывающие в его воспаленном мозгу одно за другим. Однако, не успев прочитать и половины священного текста, юноша замолчал, смущенный воспоминанием: его руки вырывают бак из стойки, он наносит убийственные удары, и умирающие тела падают в мягкий, пушистый снег, ложась тяжким грузом на его совесть. Пытаясь спасти Алису, он обрек себя самого на страшное посмертие. Как знать, встретит ли он её там, в Преисподней, когда умрет?
Влад воровато огляделся по сторонам. Скоро за ним должна была прийти полиция, чтобы допросить о подробностях произошедшего с девушкой. Если они возьмут его, то он, скорее всего, уже сегодня отправится в КПЗ, а потом – в тюрьму, за тройное убийство. В этом случае он вряд ли сможет чем-либо помочь Алисе. Решение пришло быстро: бежать! Но куда? И зачем? Вскочив с кресла и сделав пару шагов по направлению к выходу, юноша замер с поднятой в воздух ногой. Два полицейских шли по коридору, хмуро глядя на юношу, словно заранее упреждая попытки сбежать. Влад сглотнул комок, ощущая, как бессильные слезы подкатывают к его глазам.
Это был конец.
-Позвольте, уважаемые господа, прояснить вам ситуацию!
Юноша с трудом повернул голову на звук высокого мужского голоса, и на мгновение оказался дезориентирован. Человек, обратившийся к полицейским из-за его правого плеча, был облачен в ярко-белый костюм, столь безупречно чистый, что он ослеплял смотрящего на него впрямую. Проходя мимо Влада, мужчина шепнул ему: « Не бойся», и двинулся навстречу офицерам с широко раскрытыми объятиями. Полицейские кривили лица и старались заглянуть за спину мужчину, но тот не давал им такой возможности, оттесняя их все дальше по коридору и обращаясь то к одному, то к другому с чрезвычайно ярким описанием происшествия, ради которого их сюда вызвали.
Несколько секунд Влад продумывал план отступления; через главный вход ему уже не уйти, а ведь для осуществления плана, зревшего у него в голове, ему требовалось время и уточнение некоторых деталей. Мысленно выругавшись, юноша юркнул в один из кабинетов, постаравшись стать как можно меньше и незаметнее, что при его росте было не так уж и просто. Слава Богу, в помещении никого не было. Заперев дверь и подперев ручку спинкой стула, Влад спешно кинулся обыскивать стол врача в поисках необходимого ему предмета. Ящик, еще ящик, обшарить металлические кюветы... «А-ха!» - выдохнул юноша, наткнувшись в темноте на холодную сталь скальпеля. Вытащив его, он с нетерпением полоснул себя по руке – и покачнулся: вид собственной крови всегда вводил его в предобморочное состояние. Впрочем, сейчас у него не было времени на долгие сборы. Измазав палец правой руки в крови, он опустился на колени и принялся чертить на полу необходимую для замышленного им ритуала фигуру.
***
Держа руки в карманах, черный человек вышел из тени переулка под свет фонаря. Его внимание было сосредоточено на трех человеческих телах, застывших в снегу в разных позах. Мужчина прошел к ним, с любопытством и удовлетворением рассматривая последствия бойни, случившейся здесь буквально пару минут назад. Вот подросток с торчащей из головы рукояткой ножа; вот толстый юноша, слившийся с мусорным баком в одно целое посредством проникновения железного штыря в висок; и, наконец, огромный, как медведь, предводитель стаи, в один миг лишившийся лица. От окровавленной массы мяса еще шел пар и, прислушавшись, черный человек сумел различить слабые намеки на жизнь в могучем теле. Усмехнувшись, мужчина наклонился и погладил Стаса по «лицу» рукой в черной кожаной перчатке. В ответ из зияющей поперечной раны – бывшей, видимо, раньше ртом, – донеслись клокочущие, жалобные звуки.
-О да, милашка, ты все еще жив.
Клокотание и бульканье стали громче, и рука верзилы поднялась, потянувшись к лицу черного человека.
-Ну, ну, прекрати. Я и так рискую, раскрывая себя в мире людей. Видишь ли, я обычно не вмешиваюсь в ваши дела, предпочитая давать человеку советы, влияющие на его дальнейшие жизненные решения. Но сейчас, учитывая все обстоятельства дела и столь неожиданное для обеих сторон вмешательство Ирода, я считаю своим долгом... Да не дергайся ты! – крикнул он на скулящего громилу. - Я демон-хранитель, я не могу работать без нравоучений и пояснений.
Однако Стас не внял его уговорам и, перевернувшись на живот, попытался уползти от черного человека. Тяжело вздохнув, тот схватил его за куртку на спине и подтянул к себе, ставя юношу на ноги.
-Чувствую, диалога у нас не получится? – сделал он заключение, проникновенно заглядывая в залитые кровью глаза Стаса. – Ну и черт с тобой, ты мне все равно не симпатичен. Пожалуй, тебе хватит того, что меня зовут Лаэль. Ну, а теперь, когда все формальности соблюдены...
***
-Я взываю к тебе, Люцифер. Приди ко мне, я молю тебя. Я хочу заключить с тобой контракт. Приди ко мне.
Стараясь произносить все слова четко и ясно, Влад держал порезанную руку над центром начерченной его кровью пентаграммы. Густые темные капли падали в центр магической фигуры, становясь частью небольшой лужицы бесценной жидкости. В глубине души Влад боялся, что его план ни к чему не приведет, и все, что он сейчас делает, окажется лишь глупой прихотью его больного разума. Но он продолжал исправно резать руку, вызывая все новые потоки крови, и отчаянно призывал Дьявола на помощь. Кто, как не он, мог помочь ему спасти Алису? Кто, как не он, мог отозваться на призыв о помощи от проклятой души?
В дверь, плотно подпертую креслом, кто-то стучал и требовал открыть дверь. Однако юноше было наплевать на это; еще один надрез, еще один призыв о помощи, произнесенный непослушным, вялым языком, и он... слышит шепот. Чья-то рука коснулась его плеча, и, пытаясь повернуть голову к нежданному гостю, Влад потерял остатки сил и упал лицом в лужу своей крови. Пентаграмма под ним налилась силой, засветилась багровым светом, и он провалился внутрь нее. Тихий, мягкий голос, исходивший из пятна света позади него, потушил страх и ободрил юношу.
-Держись, дитя, скоро я последую за тобой. До тех пор – доверься моему брату, Лаэлю.
На миг, Владу показалось, что он видит белого голубя, слышит взмахи его крыльев. Затем наступила тьма и беспамятство.
Глава 4.
Сквозь Ад.
Острые камни вонзались в лицо и грудь Влада, а спину обдувал горячий ветер. Приоткрыв глаза, он осторожно огляделся, стараясь не двигать головой. Вид, открывшийся ему, вызвал у юноши стойкое ощущение дежавю: каменное плато, в небе над которым медленно плыли тяжелые, черные тучи, изредка рассекаемые нитями красных молний. Темно-багровый свет, казалось, лился со всех сторон, придавая и без того безрадостному миру оттенок безнадежности. Владу не требовалась подсказка со стороны, чтобы понять: он оказался там, куда и ожидал попасть.
-Да, именно так! Ты, как и я, в Аду. Поэтому советую тебе поскорее подать признаки жизни – я уже устал отгонять стервятников от твоего аппетитного тела.
Вскинув голову, Влад повернулся к говорящему. Высокий мужчина, облаченный в черный костюм, стоял в паре метров от него и мял в руках кнутовище длинного и тонкого хлыста. Приглядевшись к его лицу, юноша восхищенно выдохнул: «Вы – Лаэль?!». Вздрогнув, черный человек сузил глаза, вскоре, впрочем, расслабившись и криво ухмыльнувшись:
-Тебя, наверное, Маэль предупредил? Верно, я – твой демон-хранитель, Лаэль, - вкрадчивым голосом представился он, снимая с головы шляпу и делая реверанс, - а твой ангел-хранитель Маэль приходится мне братом. Впрочем, если говорить начистоту, он не является ангелом, так же как и я не являюсь падшим ангелом, которого обычно классифицируют как «демона». По сути своей, терминология в отношении нас, хранителей душ человеческих, является вещью крайне относительной, поскольку у людей отсутствует достаточный опыт общения с сущностями напо...
-Ты сможешь помочь мне?! Я должен упросить дьявола вылечить Алису! – с надеждой спросил Влад, утомленный тирадой «демона», вовсе не относящейся к предмету его переживаний.
Бес, нахмурившись, вернул шляпу на место и спрятал руки в карманы:
-Ну, если тебе так не терпится... Не совсем. Я должен объяснить тебе, каким образом ты сможешь спасти её из Ада, а вот дальше – уже твоя забота.
Влад не верил своим ушам. Спасти её из Ада?
-А чего ты ждал, собственно? У твоей подружки мертв мозг, и её душе уже незачем держаться в теле. Ну а по совокупности её убеждений, поступков, мыслей и так далее, и так далее, и так далее – ей самое место в Аду. Во-о-он там, в самом центре этого вонючего пекла.
Проследив взглядом за направлением его руки, Влад с удивлением обнаружил, что у плато, на котором они оба находились, имеется край, находящийся всего в паре метров от юноши. Впрочем, можно ли было удивляться чему-то, будучи в Аду?
Освещаемый все тем же багровым светом, взгляду юноши открылся огромный остров в форме круга, плавающий в океане лавы. Его поверхность была поделена на семь концентрических кругов, каждый из которых отделяла от другого узкая полоска лавы. Центральная же часть озера была скрыта черным куполом, очень похожим на одну из туч, плывших по небу этого проклятого места. Вдруг, глаз юноши заметил крохотную светящуюся точку, оторвавшуюся от поверхности одного из кругов и взмывшую вверх; вытянувшись в тонкий лучик света, она, словно шило, пробила черную завесу и исчезла, на мгновение пустив во тьму Ада немного света из неба над тучами.
-Что это было? – спросил юноша у демона, взволнованно ткнув пальцем в то месте, где на поверхности туч только что был разрыв.
-Та точка? Одна из душ, отбывающих наказание в Аду – вернее, уже отбывшая его.
-Так из пекла можно вырваться...
-Ну конечно! Это не место для вечного заточения, а всего лишь перевалочная станция для душ, недостаточно чистых - по меркам Рая. Здесь они обрабатываются, подучиваются, перевоспитываются, чтобы в конце концов отправиться на конечную остановку в их пути. Эдем, поезд дальше не идет! Всем покинуть вагоны.
Влад внимательно слушал разглагольствования беса, стараясь запомнить любую информацию, способную помочь ему в освобождении Алисы. Странно, но сейчас, пребывая в этом кошмаре, он почему-то чувствовал себя... более живым, более реальным, чем когда-либо до этого. Раньше, при мысли об Алисе его сердце начинало биться быстрее; сейчас же он сам был этим сердцем, ощущением любви, приведшей его сюда. И, глядя на лаву впереди, он не чувствовал страха.
-Как мне спасти Алису?
«Демон» раздраженно сплюнул себе под ноги:
-Послушай, мне вовсе не нравится то, что ты попал сюда. Нет, не думай, что я тебя недооцениваю – напротив, я очень рад, что ты стал моим хозяином при рождении. Но я не думаю, что ты сможешь сделать то, что задумал. Орфей уже спускался сюда за своей возлюбленной, и что? А ведь они были любовниками много лет, и их любовь была... ну просто фантастической! А тут ты, пару месяцев провстречался, ни разу её за сиську не ущипнул – и уже хочешь забрать самого Люцифера. Да ты хоть понимаешь, насколько глупо то, что ты планируешь сделать?
-Знаю, – спокойно ответил Влад, неотрывно следя за черным куполом в центре острова.
-Ну и каков же твой ответ? Мне вынести тебя из Ада наверх? Уверен, Маэль с радостью поможет реанимировать твое...
-Помоги мне найти её.
Лаэль еще раз сплюнул и с негодованием покосился на юношу из-под пол шляпы:
-Ну, дело твое... Видит Иисус, я пытался тебя уговорить. Теперь держись.
Крепко обхватив Влада руками, демон выпустил огромные черные крылья и взлетел в направлении острова. По пути он кратко объяснял принципы работы Ада юноше, по-прежнему намекая, что тому следовало бы выйти из игры и не лезть в дело, непосильное для обычного смертного.
-Значит, так. Центр – это место пребывания гордецов; гордыня – самый страшный грех, по мнению Бога, а потому и кругом заведует сам Люцифер, глава всех падших ангелов. Добраться туда можно, лишь последовательно пройдя через круги Ада, распределенные по степени тяжести греха. Каждая душа попадает сквозь прорыв в облачной завесе на тот круг, которого она заслуживает, и затем движется от центра к краям, никогда не возвращаясь на предыдущий круг. За этим тщательно следят Владыки, остальные ангелы, пришедшие сюда со Светоносцем. Они не сделают и исключения для тебя. Хочешь аудиенции у Князя? Пробивай к нему дорогу сам.
-Ты не можешь помочь мне?
-Ха! Я, как и мой брат, когда-то был человеком... Очень грешным человеком. Мне была предложена сделка: воплотиться в темного хранителя душ, беса-соблазнителя. Я обрел крылья, и могу свободно посещать-покидать Ад, когда захочу. Но если я надолго задержусь на поверхности одного из кругов... бай-бай, Лаэль, здравствуй, безликий грешник. Извини, но это выше моих душевных сил. Разбирайся сам.
-Но ведь я тоже грешник! Я убил троих человек! – прокричал Влад, когда Лаэль опустил его на поверхность первого из кругов и собрался улетать.
Бес серьезно посмотрел ему в глаза:
-Ты грешник лишь до тех пор, пока ты считаешь себя таковым. Запомни это, мой маленький хозяин. Ты убил ради любви, для защиты дорогого тебе человека. Разве можно кого-то винить за зло, сотворенное не им, но остановленное благодаря ему?
Демон зябко повел плечами и взлетел в воздух, спасаясь от земли острова, вдруг начавшей подкатываться к нему и образовывать крошечные, цепкие пальчики:
-Помни, мой юный хозяин – тебя привела сюда любовь, и только она может вывести тебя отсюда. Не забывай это, и тогда, возможно, у тебя будет шанс. Удачи!
«И тебе, мой неудачливый бес» - подумал Влад, оглядываясь по сторонам. Эта часть острова еще с неба показалась ему наиболее приветливой из всех, и сейчас он лишний раз убедился в этом. Повсюду цвели цветы, росли травы и деревья, и даже багровый свет не был способен испортить впечатления от бескрайних полей, заполненных тысячами маков, гладиолусов и орхидей.
-Что же здесь может быть такого жуткого? – спросил Влад сам себя, не слишком, впрочем, рассчитывая на получение ответа.
И в этот миг, тишину и покой цветочного рая разорвал громкий крик женщины.
Вздрогнув, Влад пригнулся к земле. Крик повторился, не менее громкий, и юноша, безусловно напуганный, решился проверить источник звука. Побежав, он ощутил одно из преимуществ бестелесности – ему не нужно было напрягать мышцы, ноги двигались усилием одной лишь мысли. Для человека, из всех видов спорта любившего лишь шахматы, это было существенным подспорьем.
Через минуту Влад уже был близок к месту, из которого исходил крик, все так же ритмично повторявшийся с промежутком в несколько секунд. «Держитесь, я уже рядом» - прокричал юноша, перепрыгивая через небольшой ручей и невольно в очередной раз радуясь красоте цветной долины. И вот... Изумленно вздохнув, он покраснел, а потом поспешно отвернулся от сцены, поджидавшей его за одним из кустов шиповника. Теперь он понял, почему крики казались ему такими... странными. Сориентировавшись по черному куполу, чье вершина торчала над линией горизонта, он поспешил ретироваться, пока страстная парочка не обнаружила его присутствия.
Однако крики по-прежнему продолжали звучать в его ушах, и вскоре Влад понял, что эта парочка была не одинока. Вот слева, под дубом, он увидел девушку, развлекавшую сразу двоих пожилых мужчин; справа, в небольшом овражке, свила себе уютное гнездышко небольшая компания молодых людей, устроившая повальную оргию. Вскоре, сплетающиеся в страстных объятиях тела окружали юношу уже со всех сторон сразу, и чем дальше он продвигался вглубь острова, тем сладострастней становились крики, и тем больше становилось извращенных пар. Животные, демоны, русалки, гарпии, чудовищные насекомые и моллюски, даже несколько слизней – каждый находил себе здесь компанию по интересам. От некоторых сцен Влада подташнивало, некоторые его возбуждали, но он продолжал упорно бежать вперед, обходя кучи тел, перепрыгивая через отдельные парочки.
-Остановись, мальчик.
Слова были обращены, откуда-то понял Влад и притормозил, приглядевшись к женщине, окликнувшей его. Из всех, увиденных им прежде, она была самой одетой. Грудь её, подтянутую и загорелую, прикрывала тонкая полоска ткани, усыпанной множеством драгоценностей, а на голове её покоилась золотая диадема с множеством сапфиров, подчеркивавшая красоту её тонкого лица с полными губами и большими карими глазами. Её загорелый и подтянутый живот, однако, внизу был абсолютно свободен от одежды, и Влад со стыдом отвел глаза от темного треугольника волос между ног женщины.
-Про-остите, я спешу.
-Куда же? Нет нужды торопиться, мой милый. Остановись, разденься, позволь мне помочь тебе расслабиться. Ты так бежал, что сейчас наверняка страдаешь от боли в икрах. Я могу сделать тебе массаж с ароматическим маслом, - мурлыкала женщина, бесстыдно двигая бедрами из стороны в сторону, словно... Влад упрямо рассматривал цветок мака у себя под ногами, пытаясь подсчитать количество лепестков на нем.
-А потом, когда ты немного расслабишься, я помогу тебе освободить чресла от многолетнего груза, и разделю с тобой все прелести телесной любви, - жарко шептала она на ухо юноше, подойдя вплотную и прижавшись своим горячим, загорелым телом к его руке.
Влад отпрыгнул в сторону, отгоняя от себя мысли, навеваемые образом развратницы, все больше входившей в раж и пожирающей его тело широко распахнутыми глазами.
-Я не хочу твоей любви, и не могу её познать в любом случае! Мне нужно спасти Алису!
Женщина скривила губы, поигрывая ожерельем на груди:
-Почему же не можешь? Здесь нет ни кастратов, ни импотентов, каждый человек в Раю может насладиться плотью женщины или мужчины по своему желанию. Ты не хочешь, но захочешь, когда позволишь мне...
-В Раю?! Но ведь мы в седьмом круге Ада, круге похоти. И я не могу заняться с тобой сексом, поскольку не имею тела здесь. Я нисколько не устал, пробежав несколько километров, потому что мое тело – иллюзия. И возбуждение, которое я ощущаю – всего лишь ожидаемая реакция на красивое тело. Я не могу возбудиться физиологически. Как, впрочем, и ты, если уж быть честным до конца.
Женщина слушала его с каменным лицом, раздувая ноздри от едва сдерживаемого гнева. Когда же Влад закончил тираду, она сорвала с груди полоску ткани и ожерелье, а с головы – диадему, оставшись совершенно голой. Воздух внезапно накалился, и её кожа покрылась капельками пота, придавшими и без того красивой коже эротичный блеск. Длинные волосы развевались на ветру, придавая её великолепному телу колдовское очарование.
-Ты лжешь, человек! Здесь Рай, земля обетованная, и каждый здесь имеет свое тело, чтобы обрести блаженство со своими любимыми. Я, Саломея, дочь Ирода, царица Халкиды, приказываю тебе: обнажи свои чресла, и слейся со мной в танце любви! Такова, а не иная, моя воля.
Влад покачал головой, грустно улыбнувшись. Раньше он использовал бы любую возможность для секса с радостью, поскольку уже много лет не мог завести отношений ни с одной из знакомых ему девушек. Ему оставалось лишь мечтать о женском теле, даже вполовину столь же красивом, как тело Саломеи. Однако сейчас, глядя на воплощенную мечту, он не ощущал ничего, кроме грусти. Алиса никогда раньше не влекла его в физическом плане, но это не имело ровным счетом никакого значения. Нечто более высокое, нечто более красивое, чем сексуальное влечение. И именно это чувство подсказало ему правильный ответ.
-Так где же твой любимый, Иоанн Креститель? Почему ты не воссоединилась с ним в... «Раю»?
Его слова сокрушили гордость Саломеи; вздрогнув, та ссутулилась, с испугом озираясь по сторонам:
-Любимый, мой... любимый! Я искала его здесь, но так и не смогла найти. Века, много веков любви... праздник плоти... но его я так и не встретила. Где же он?! Ты знаешь?
-Вспомни, почему он умер, Саломея, дочь Ирода. Вспомни.
Сгорбленная, утерявшая всю свою былую стать и гордость женщина нежно обняла руками воздух и покачалась с ним, словно убаюкивала маленького ребенка. «Я помню его голову в моих руках. Помню, как целую его в губы, в мертвые, холодные губы. Как я могла забыть его, моего любимого, что лишился головы... по моей... просьбе» - в конце фразы она едва слышно шептала, склоняясь все ниже к земле. Из её красивых, больших глаз лились слезы, а руки продолжали баюкать воображаемую голову. Влад присел рядом с ней и опустил руки на плечи, стараясь ощутить её боль, понять страдания проклятой души.
-Есть нечто большее, чем плотские утехи, ты знаешь это, - Саломея подняла на него полные слез глаза, и юноша с удивлением понял, что окружавшие их пары прекратили свои занятия, подобравшись поближе и слушая его слова. Сосредоточившись, Влад закончил свою мысль, - Ты любила Иоанна, но потеряла эту любовь под давлением плоти. Не позволяй себе забыть об этом чувстве, и когда-нибудь – я верю – ты сможешь выбраться отсюда. Там, - он ткнул пальцем в небо, куда как раз пролетела еще одна освобожденная душа, - тебе не придется имитировать любовь, занимаясь сексом с каждым желающим.
Слезы исчезли из глаз женщины. Что-то новое, яркое загоралось в их глубине; вскочив на ноги, она, переполненная силой, махнула рукой мужчинам и женщинам, молча наблюдавшим за ней издалека:
-Эй, вы! Отвлекитесь хоть на секунду от своих тел, мерзкие слизни. Пора помочь этому юноше обойти стража моста!
Сначала робко, а потом все более бурно, любовники, все еще потные от многочасовых упражнений, обсуждали идею Саломеи. Многие остались на месте, когда она побежала рядом с Владом, но несколько человек ринулись следом за ними, крича и размахивая руками. Пары, не отвлекавшиеся до этого от утех, заметив их толпу, с любопытством наблюдали за ними; некоторые вырывались из жадных объятий любовников и присоединялись к забегу, улюлюкая и размахивая руками.
-Когда мы прибудем к мосту, я отвлеку на себя ангела. Беги, беги что есть силы к кругу ненасытности, и не попади под его удар.
-А как же ты, Саломея?
Женщина тепло улыбнулась ему и покачала головой:
-Ты дал мне путь к спасению. Мне незачем идти вглубь Ада. Ангел же не сможет причинить мне вреда, раз у меня нет тела, - рассмеялась она.
За небольшим холмом скрывался проход к мосту, а также и страж перехода. Ангел недовольно передернул крыльями, увидев их процессию, и шагнул вперед, вытаскивая из-за пояса огромную булаву. Саломея остановила юношу, схватив его за руку. Он непонимающе нахмурился, но женщина, привстав на цыпочки и наклонив его голову к себе, поцеловала его в лоб.
-Спасибо. Я надеюсь, что ты сможешь найти свою Алису. Ведь когда-то и Люцифер любил... Беги. Мне пора станцевать для нашего друга, - внезапно, на Саломее появилась полупрозрачная одежда, украшенная множеством лент и драгоценных камней. Гордо выпрямив спину, Саломея грациозно шагнула вперед, позволив ровной, загорелой ножке выглянуть из-под складок платья. Шаг, пируэт, разворот – женщина с каждым движением все больше распалялась, позволяя все большим участкам тела оголиться, оставаясь, однако, в пределах приличий. Ангел двинулся вперед, разинув рот и сжимая в одной руке свой гигантский фаллос. Влад понял, что это его шанс, и побежал вперед, стараясь держаться вне поля зрения возбужденного стража. Остановившись у входа на мост, он оглянулся, чтобы бросить прощальный взгляд на танцующую Саломею. В этом красно-черном мире, она была ярким пятном. Свет шел изнутри нее, и, когда жуткая булава стража размозжила ей голову, луч ударил в завесу туч, на несколько секунд пробив в ней крохотное отверстие. Влад кивнул улетающей душе; по крайней мере, он частично снял с себя груз ответственности за свершенные им ранее безрассудства.
***
Люцифер вздрогнул, очнувшись от своего кровавого сна, мечты о его возвращении на землю человеческого народа. Что-то изменилось в его владениях. Что-то, бывшее тысячи лет постоянным, статичным, и от того переставшее быть заметным. Оглядывая Ад своим свободным от маски багровым глазом, он не видел ничего, заслуживающего его пристального внимания. Взмахом указательного пальца он привлек к себе одного из подручных бесов, толстого старика с крохотными крылышками, с трудом поддерживающими грузное тело в воздухе.
-Летописец, - прорычал Князь Тьмы своим тысячетрубным голосом, - прибыл ли смертный, что стал объектом нашего с Иисусом спора?
-О да, милорд. Он уже прошел через круг похоти, и в данный момент...
-Что?! – взревел Люцифер, звеня цепями, приковывавшими его к черному трону, - Как могло это ничтожество обойти Астарота?!
-Простите меня, о великий господин! – пропищал бес, закрывая лицо и сжимая плечи, - Мне неизвестно, как он смог обойти Владыку похоти, но после того, как он перешел в круг чревоугодников, ваша раба Саломея... вознеслась. Осмелюсь предположить, что она могла оказать поддержку Живущему...
Падший ангел склонил голову в раздумье, пока бес осторожно улетал за пределы досягаемости его когтистых лап. Вот что пробудило его от глубокого сна. Саломея была мастерицей своего дела, большинство смертных просителей никогда не проходили дальше круга сладострастия, навеки оставаясь в горячих объятиях прелестницы. Безусловно, она не была единственной соблазнительницей в его царстве, и не самой ценной, но её исчезновение было случаем исключительным. Что такого мог предложить мальчишка двухтысячелетней шлюхе, чтобы заставить её преобразиться и спастись из своей золотой клетки?
-Приказать рыцарям уничтожить его, господин?
Люцифер повернул глаз в сторону круга ненасытности. Где-то там, вдалеке, шел мальчик, сумевший совершить то, что казалось ему, практически равному Творцу существу, невозможным. Человек нес угрозу для его царства, и должен быть уничтожен как можно скорее, но... Ангел хотел узнать своего врага.
-Нет. Следите за ним, но не вмешивайтесь. Он сам застрянет на одном из кругов. Если же нет, я буду рад приветствовать его в своей тронной зале. А пока – приведи мне ту девку, да поскорее. Я должен понять, почему Иисус выбрал именно их для своей маленькой игры. Пошевеливайся, бес!
***
Влад с трудом увернулся от вытекшей из дерева струи горячего шоколада, одновременно стараясь не поскользнуться на гамбургерных цветах. Круг чревоугодия казался гораздо проще своего предшественника, поскольку еда никогда не была проблемой для юноши, как и вино, также в обилии текущее изо всех возможных источников. Толпы пьяниц и обжор соревновались за право выпить из родника с редким сортом французского вина, в то время как двое толстяков рвали друг на друге волосы, пытаясь поделить небольшую порцию лягушачьих лапок. Но чем дальше Влад продвигался, тем все более причудливые формы принимал грех.
-Вы не могли бы помочь мне? – привлек его внимание приятный мужской голос, раздававшийся из-за куста с шоколадными пончиками, росшего на берегу спиртового ручья.
-А... чем я мог бы вам помочь, уважаемый? – спросил Влад, осторожно обходя заросли лакричного тростника, опасаясь попасть в ловушку.
Увидев, наконец, говорившего, он вздрогнул. Среднего роста мужчина в дорогом костюме оттирал свое лицо жесткой мочалкой, не обращая внимания на содранные клоки кожи и струящуюся по рукам кровь. Его действия были похожи на работу машины, и он продолжал сдирать кожу вместе с обнажившимся мясом, словно не чувствовал боли.
-Боже мой, что же вы с собой делаете?
Влад не мог понять, каким образом странный мужчина подвергает себя действию греха чревоугодия, и хотел разобраться, прежде чем покинуть обреченного вместе с его орудием самоистязания. Мужчина печально вздохнул, покачав головой:
-Я попал в Рай, и получил все, чего только мог желать: поклонники, пища, одежда, женщины. Простор для творчества! Но почему, почему Бог не дал мне тот цвет кожи, которого я так хотел?! – и он вытянул не менее ободранные, чем лицо, руки, на которых, однако, хорошо можно было разглядеть уцелевшие участки смуглой кожи. Осознание потрясло Влада.
-Джексон? Майкл Джексон??
Ответом ему стал утвердительный кивок. Это позволило юноше понять, почему Саломея назвала следующий круг «кругом ненасытности». Он вовсе не был привилегированным местом для пьяниц и чревоугодников. Стремление удовлетворить свое желание, перешедшее в навязчивую идею, объединяло невероятно разношерстную компанию душ. Вот невдалеке проплыл по воздуху человек с пергаментным свитком в руках; написанное в нем так поразило летуна, что он отвесил челюсть, не в силах оторваться от текста, наверняка читаемого им не в первый раз. Вот пробежала молодая девушка, с наслаждением целующая портрет старика и кричащая о «прекрасной работе мастера живописи». Джексон же, как и в жизни, в аду старался избавиться от ненавистного ему цвета своей кожи.
Сначала Влад хотел пойти вперед, наплевав на просьбу несчастного. Однако когда он подумал об Алисе, смутное подозрение закралось ему в душу. Она не сможет выбраться из Ада, если он не поможет ей; но юноша не знал, что ждет его в центре Ада. Лаэль упоминал о какой-то «игре», но ничего не сказал о правилах. Что, если Влад должен помочь кому-то на каждом кругу, постичь какой-то урок, чтобы суметь спасти свою возлюбленную? Он решительно развернулся и пошел назад, к несчастному певцу.
-Ты просил меня помочь тебе. Что тебе нужно?
Мужчина обратил к нему обезображенное лицо:
-Прошу тебя, я должен как-то избавиться от этой омерзительной кожи. Она... она... я не могу терпеть эту проклятую смуглую кожу! Без нее, без этого черного проклятия я смог бы...
-Ты остался бы таким же.
Джексон непонимающе покачал головой:
-Нет, нет, если бы у меня не было этой кожи, я смог бы... – он замолк, озабоченно разглядывая свое отражение в ручье.
-Разве мешал тебе цвет кожи танцевать так, как не может ни один другой человек в мире? Разве ты не был лучшим исполнителем поп-музыки в мире, пока твоя страсть к изменению цвета кожи не изуродовала тебя и не истощила силы твоего организма? Что дала тебе белая кожа, чего ты не имел с черной?
Майкл пытался ответить ему, но из горла вырывалось только едва слышное шипение. Он еще раз посмотрел на свои руки и лицо, задрал штанину, разглядывая смуглую, пока еще не тронутую окровавленной мочалкой кожу.
-Я ведь не в Раю, правда? – прошептал он, с все еще не отрываясь от рассматривания своей кожи, - И ангел на мосту охраняет вовсе не следующий уровень блаженства?
-К сожалению, нет. Мы в Аду, в кругу ненасытности, и ты надежно привязан к нему, пока не сможешь избавиться от своей глупой идеи. Ты – то, что внутри, черный ты или белый, страшный - или красивый. Только то, что внутри, имеет значение.
Влад смущенно пожал плечами в ответ на восхищенный взгляд Майкла. Он уже видел такое преображение, и довольно улыбнулся. «Раньше я никогда не видел себя с такой стороны. Какое значение имеет цвет моей кожи, если меня все равно любят и ценят не за нее? Боже, юноша, ты сказал правильные слова, и я запомню их! Иди вперед, и ничего не бойся. Я знаю многих из обитателей этого круга, и я сумею поднять их против Бегемота. Мы отвлечем внимание на себя».
***
-Всесущий.
-Сын мой. Говори.
-К Небесным Вратам прибыли души Саломеи, Джексона и Царя Мидаса. Они... чисты.
Мужчина на белом троне оперся подбородком на сложенные домиком ладони, с полуулыбкой слушая доклад Петра. Он видел, как Иоанн Креститель спешно выбежал из тронного зала, спеша первым встретить возлюбленную. Иисус не стал останавливать его.
-Владыка, ваши указания останутся неизменными?
-Да. Мой план работает так, как и должен. И условия останутся прежними.
-Всевеликий, не слишком ли жестоко то, что вы задумали?
-Нет, Фома. Это справедливо. У мальчика будет выбор, он уже совершает его.
-Это страшный выбор.
-Но единственно важный в жизни человека.
***
У духа не было мышц, и он не мог устать от бега. Однако разум – мог. Царь Мидас из круга сребролюбцев был похож на Джексона в своем стремлении к удовлетворению своей страсти, и Влад был в чем-то разочарован. Он не извлек ничего нового из помощи ему, кроме того, что его любовь ограждает от магического прикосновения царя. Это и сыграло решающую роль в переубеждении падшей души: Мидас очень хотел знать, что защитило юношу от его магии. Открытие заставило его изменить взгляд на свой дар, и Маммона, страж моста, обратился в золотую статую, напоследок раздавив несчастного царя. Новый круг оказался темным и мрачным местом; Владу пришлось пробираться сквозь колючие заросли неизвестного ему растения, слыша хруст под ногами. Он предпочитал думать, что так хрустят стебли мертвых растений.
-Ты... не видел... мой народ?
Голос исходил из черепа скелета, сидевшего у ствола сгоревшего дерева. Его кости были обвиты высохшими стеблями вьюнков и густо усыпаны пеплом; в руке скелет сжимал маленький, едва тлеющий уголек.
-Прости, я не знаю, как выглядит твой народ.
-Ты... не можешь... его увидеть. Мой народ... погиб.
Влад опустился на колени перед ним.
-Поведай мне о своей боли.
Он нисколько не удивился, когда череп повернулся к нему, и в глубине черных провалов глазниц загорелось бледно-красное пламя. Голос стал чуть более громким и четким.
-Мой народ страдал, запертый... среди мертвых, безжизненных болот. Я думал, что смогу его вывести... к равнине, где мы могли бы обрести новый дом. Не смог. Мое сердце сгорело, обратившись в уголь, раньше, чем солнце проглянуло сквозь деревья и болотный туман. Раньше, чем надежда стала... правдой. Я подвел их.
Влад заворожено прикоснулся к руке скелета, сжимавшей маленький уголек.
-Данко.
-Да, так меня звали при жизни. Теперь, в Аду, у меня больше нет имени.
-Ты... первый, кто понимает, где он.
-Здесь все знают это. Здесь нет ничего, кроме безнадежности, и болотных трав. Они напоминают мне... и всегда будут напоминать. Но скажи мне, откуда ты знаешь... мое имя? Почему я раньше не видел тебя?
«Уныние. Но почему?». Влад прекрасно знал легенду, и помнил, что Данко никогда не поддался бы унынию. Он вывел своих людей из болота, спас их жизни, и тем самым должен был стать достойным Рая. Но он в кругу уныния, потерявший всякую надежду.
-Данко, я никогда не был в Аду раньше. Я пришел за своей любимой, и должен дойти до дворца Люцифера. Мне нужна твоя помощь.
Череп, казалось, оскалился еще шире, и в голосе прозвучала горькая усмешка:
-Я? Помочь? Оставь меня, с моим вечным горем, и иди вперед. Мне не удалось спасти моих родных... я ничто. Разве может ничто помочь кому-то? Я сдался, сжег свое сердце впустую. Мне нечего дать тебе.
Юноша покачал головой. Он знал, что такое – потерять надежду; весь его путь сквозь Ад является следствием отчаяния, последней попытки найти выход. Поверит ли Данко, если он расскажет ему правду? Или же...
-Данко, - прошептал он, склонившись к черепу с тускло светящимися глазницами, - Алиса и я, мы оба потомки твоего народа. Я знаю твое имя, потому что мой отец рассказывал предание о юноше с горящим сердцем, что рассеял тьму болот и спас людей от участи быть пожранными трясиной. А мой отец узнал легенду от своего отца, как и он – от своего. Мы всегда будем помнить, кому обязаны своей жизнью.
Череп крутнулся, хрустя и скрипя позвонками шеи, и изо рта вырвалось небольшое облачко пепла. Свет из глазниц стал немного ярче.
-Ты... мой потомок? Но... почему я до сих пор здесь, в этом болоте? Почему я не могу воссоединиться со своими родными?
Слова дались Владу с трудом.
-Ты указал путь к спасению другим, сжег свое сердце, чтобы осветить его. Но кто указал путь тебе?
Юноша отшатнулся, закрывая глаза, когда давно сгоревшее сердце Данко разгорелось вновь, и свет, яркий, безудержно радостный и живой осветил безжизненное болото круга уныния. Давно ослепшие тени поддавшихся унынию душ, почуяв жар, поспешили выползти из своих нор и собраться вокруг медленно поднимающегося на ноги скелета.
***
Две высоких фигуры, черная и белая, наблюдали за продвижением Влада по владениям дьявола с крыши дворца Люцифера. Оба, и ангел, и демон, восхищенно ахнули, когда увидели сияние вновь возгоревшегося сердца Данко.
-Надо признать, Иисус не прогадал с выбором своего Живущего, - пробурчал демон, с любопытством разглядывая Бельфегора, стража моста, ослепленного, и бешено размахивающего мечом в попытке достать упрямого скелета.
-Как и Люцифер, с выбором жертвы, - ответил Маэль, провожая взглядом и улыбкой улетающего ввысь Данко.
-Что? Не понимаю... Разве он не проиграет, если наш хозяин сумеет вытащить девчонку из Ада?
-Проиграет. Как проиграет и в том случае, если Живущий застрянет на одном из кругов. Но это не сильно его заботит, мой рогатый брат.
-Не понимаю, зачем же тогда затевать эту игру, если его не волнует выигрыш в ней? И что это за игра, в которой любой вариант приводит к проигрышу?
-Игра богов, Лаэль. Разве может Бог проиграть, если он провозглашает себя всесильным и всеведущим? Его игра нужна для того, чтобы преподать урок Люциферу. А потому Светоносец крайне заинтересован в том, чтобы лично встретиться с Живущим и понять, какой урок стремится преподать ему... Иисус.
Демон настороженно поднял голову:
-Почему ты сделал паузу? Ты в чем-то сомневаешься, брат?
Маэль кротко улыбнулся, едва заметно покачав головой:
-Нисколько. Я ЗНАЮ, что Иисус – не его Отец. И ему самому нужен урок. Именно поэтому я очень рад, что жертвой стала именно Алиса.
-Ба, а причем тут жертва? Может, ты имел в виду Живущего?
-Она стоит того, чтобы перевернуть весь Ад. Именно это не дает нашему хозяину проиграть.
Лаэль задумчиво вгляделся в круг гнева, где юноша скакал на боевом коне, прижимаясь к спине всадника в черных, окровавленных доспехах.
-Но хватит ли этого, чтобы Иисус получил свой урок?
***
Копье вонзилось в брюхо дракона, и омерзительная чешуйчатая голова с длинными рогами откинулась назад, издав протяжный вой. Тварь пыталась выбить рыцаря из седла крыльями, но тяжелый доспех прочно удерживал его в седле своим весом. Свободной рукой всадник сбросил Влада на землю, кивком головы приказав ему бежать к мосту.
-Вперед, мальчик! Спасай свою любимую, я не дам этой твари помешать тебе. Беги! – кричал он вслед юноше.
«Надеюсь, в Раю ты найдешь свою Дульсинею Тобосскую, сэр Дон-Кихот» - прошептал Влад, когда душа рыцаря обратилась в луч. Гнев отвлекал от цели, заставлял забыть о любви. И о Боге. Не переставая бежать, юноша упорно пытался вспомнить чувство, которое охватывало его при молитве, размышлении о Всевышнем. Это ему не удавалось; образ маленькой девушки с длинными, красными, словно кровь, волосами закрывал от него сияющие великолепие Творца. Бог должен был вести его сквозь Ад, но вместо этого – его поддерживала только любовь.
-Хорошо, очень хорошо, мой дорогой мальчик. Ты далеко продвинулся; сможешь ли пройти и дальше?
Влад поднял голову и увидел висельника, весело дрыгающего тонкими, длинными ногами. Этот круг был похож на обычный мир, в отличие от усеянной черепами равнины гнева, отличаясь лишь отсутствием воды и сильными, горячими ветрами, иссушающими кожу и без того жалко выглядящих грешников.
-Возможно, ты сможешь помочь мне, добрый человек?
-Я? – захохотал человечек, раскачиваясь в петле и хлопая в ладоши. - Какую же помощь может оказать тебе слабый, глупый, ничтожный Иуда?
-Искариот...
-О, как приятно, когда твое имя знает каждый! Ну, или почти каждый. Не вся слава досталась зазнайке Иисусу, верно?
-Но почему? Ты хотел доказать, что ты равен сыну Бога, или ты завидовал ему?
Руки Иуды ухватились за петлю, и через несколько секунд мертвец уже стоял на земле, лицом к лицу с юношей, улыбаясь синими, потрескавшимися губами. «Если Люцифер отвечает за круг гордыни, сидя в центре этой вонючей пропасти, то что же может находиться в его преддверии?». Влад кивнул, понимая его мысль. Зависть была знакомым ему чувством; как не завидовать кому-то, когда сам ты ничего не имеешь? Часто, он завидовал тем, кто был здоровее него, эпилептика; парень, держащий за руку девушку и целующий её, будил в нем темные чувства.
Сейчас, вспоминая свои старые ощущения, Влад ощущал лишь стыд за свою глупость.
-Левиафан там, впереди. Если моя помощь заключается в том, чтобы отвести тебя к нему – пожалуйста, я буду рад оказать тебе такую услугу. Но, - Иуда хлопнул себя по лбу, - как же я мог забыть? Ты не из той породы, что спрашивают у Иуды дорогу! Тебе обязательно нужно залезть ко мне в душу, покопаться там грязными лапками, постараться найти там то хорошее, что было когда-либо во мне. Нет уж, спасибо, мне и тут достаточно уютно.
-Болтаться на веревке веками ты считаешь уютным?
Иуда горько улыбнулся, повернувшись к юноше вполоборота:
-Это гораздо лучше, чем лебезить и заискивать перед сумасбродным психопатом, возомнившим себя Богом. Видел бы ты, как презрительно он смотрел на людей, окружавших его и помогавших ему; вот уж кого стоило бы сослать в круг гордыни на доучивание! Но нет, - Иуда возвел очи горе, смиренно прижав кулаки к груди, - он теперь там, в небесном чертоге. А я, Иуда, разоблачивший этого шарлатана, вынужден навечно остаться в этом проклятом круге, даже не способный сдвинуться в следующий круг по убыванию значимости. Да, да, мальчик, не округляй глаза: на мне, в отличие от твоих предыдущих клиентов, висит великое множество грехов! Даже победа над завистью тут не поможет. А потому – проваливай, оставь несчастного больного еврея плакать в одиночестве над его несчастной судьбой. Хотя, конечно, я провожу тебя до стража. Это не так и сложно для меня, а разнообразие в этот скучный день хоть немного, да внесет.
Влад поспешил за делающим большие шаги предателем, стараясь осмыслить его слова, и найти аргументы для возражения ему. Он чувствовал, как с каждым переубежденным, покинувшим Ад, его внутренняя сила увеличивается, словно площадь обретающего новые грани кристалла. Влад не просто помогал людям избавиться от своих грехов – он убивал грехи в себе в первую очередь, убирал мешающие его любви чувства. Но Иуда был непонятен ему, и его слова болью отзывались в сердце юноши. Как мог человек, общавшийся с Богом – презирать его и ненавидеть?
-Иуда, ты всегда завидовал Иисусу?
-Завидовал? О нет, мой дорогой гость. Я никогда не завидовал получеловеку, так же как и он никогда не любил меня.
-Что это значит? Бог любит всех, независимо от его происхождения и мыслей!
-Бог, Отец всего сущего и будущего? Безусловно, он любит нас всех – и меня в том числе. Но Иисус – не он. Рожденный от смертной женщины, воспитанный жрецами своего из своего народа, он лишь попытка скопировать то, что представляет собой его отец. Скажи-ка, - Иуда резко обернулся к юноше, - ты когда-нибудь старался быть похожим на своего отца?
Влад смущенно опустил глаза. «У меня нет... отца. Вернее, я не знаю, кем он был». Иуда расхохотался, хлопая себя по коленям ладошками с длинными, тонкими пальцами. «Поздравляю! Твой отец – Бог. Постарайся стать его копией, инструкцию к этому найдешь в Библии. Если что – обращайся ко мне за советом, я буду рад помочь юному божеству».
-Ты бредишь, Иуда. Я...
-Я всего лишь привожу тебе пример. Даже если бы ты знал своего отца, можешь ли ты быть уверен, что, копируя его действия и говоря его слова, ты станешь его точной копией, знающей и умеющей все то же, что умеет и твой отец? И не будет ли такая псевдо-копия хуже того, чем ты мог бы быть, будучи волен в выборе своего физического и морального облика?
-Я... – Влад хотел возразить безумному мужчине, но вдруг перед его глазами встала Алиса, курящая у окна и тщательно следящая, чтобы дым от сигареты не полетел в его направлении. Он пытался переделать её под себя, научить верить в Бога тем путем, какой исповедовал он сам; она же принимала его таким, какой он был, не претендуя на право поучать юношу.
-Конечно, я пытался объяснить свою точку зрения Иисусу, но он предпочел игнорировать меня, восседая на троне «абсолютной истины» и стараясь превратить окружающих в свои копии. Для него никогда не существовали люди как таковые; только книги, в которые он записывал свои великомудрые поучения и наставления. Всякий, кто не хотел быть им, рассматривался как враг. Ничего удивительного, что вместо круга уныния, в который попадают самоубийцы, я оказался в круге зависти. Я не могу избавиться от греха, которого нет во мне – а потому и выйти из круга, перейдя на следующий, я никогда не смогу. А потому – ты... что?
Иуда потрясенно уставился на юношу. Тот же разглядывал свои руки, окутанные светом, льющимся из пор его иллюзорной кожи.
-Я завидовал её праву быть не такой, как я. Я пытался переделать её под себя, чтобы мне больше не приходилось ощущать свою неполноценность. Основываясь на Библии, на словах, сказанным одним человеком, записанным другими и переписанными великим множеством, я считал себя лучше нее, более правым, чем она. Гнев застилал мне глаза, когда я должен был смотреть в её душу. Уныние одолевало меня, когда следовало радоваться каждой минуте, что я был рядом с ней, слышал её голос. Алчность призывала меня думать о деньгах для нас обоих, когда следовало чуть больше позаботиться о тепле для нее. Ненасытность упрашивала меня бесконечно жаловаться на свою судьбу, когда стоило отвлечься от своих бед и увидеть чужие. Похоть указывала мне на ложный идеал, когда рядом со мной был настоящий.
И в тот миг, когда он произнес последнее слово, сильный ветер подхватил его, вознеся над поверхностью адского острова. Левиафан выпучил глаза, увидев свою добычу в воздухе, и попытался проглотить Влада своей огромной, усеянной тремя рядами острых зубов пастью. Но белый голубь, и черный ворон спикировали на его морду, отчаянно выклевывая глаза чудовища, и юноша беспрепятственно перелетел через мост, увлекаемый потоком воздуха к черному куполу над дворцом Люцифера.
***
-Здравствуй, Живущий.
Влад нежно прижал к груди спящую Алису. Он вновь стоял на каменном плато, под испытующим взглядом двух огромных, совершенно непохожих друг на друга голов. Иисус, красивый, безупречный, чистый, взирающий на юношу с холодным презрением и нетерпением; Люцифер, обезображенный, вселяющий ужас одним своим видом – но в его единственном, кровавом глазу Влад не видел ненависти. Скорее, падший ангел смотрел на него с любопытством и... приветливостью?
-Ты очистился, пройдя сквозь Ад. Ты нашел то, что хотел, и теперь свободен.
Влад облегченно выдохнул, легонько сжав плечо Алисы, надеясь, что она почувствует это:
-Значит, мы можем вернуться в свои тела, и Алиса снова будет здорова?
Иисус презрительно усмехнулся:
-Все не так просто. Испытания прошел ты, а не она; её душа все так же омерзительно грязна и порочна по меркам моего Рая. А потому тебе, Живущий, предоставляется две возможности. Ты можешь смириться, раскаяться, отречься от своей бездумной любви, и принять на себя бремя её грехов. В таком случае душа её будет вознесена на небеса, очистившись от зла, а ты, Живущий, проживешь век на земле, замаливая её грехи и упрашивая меня о прощении. После этого, конечно, ты также будешь вознесен, дабы служить Небесному Престолу, и, возможно, когда-нибудь вновь воссоединишься с этой... еретичкой.
-Или же, - зарокотал Люцифер басом, умерив силу своего голоса, - ты можешь вернуться вместе с ней на землю и прожить жизнь рядом с ней. Но в этом случае после смерти ты отправишься в Рай, воспользовавшись правом очищенной души; твоя же возлюбленная вернется ко мне, отбывать свое наказание, вне зависимости от поступков в материальном мире. В любом случае, после смерти ты уже никогда не встретишь её вновь, мальчик. Выбирай... мудро.
Влад опустил голову, чтобы взглянуть на Алису перед ответом. Он знал, что является правильным ответом, а что – неверным. Однако юноша хотел набраться уверенности перед тем, как принять решение, определяющее их судьбу. Большим пальцем он нежно погладил рыжие волосы, наслаждаясь умиротворенным выражением её лица. Как он сможет прожить столько лет, не имея возможности погладить волосы своей маленькой рыжей бестии? Сможет ли выдержать век в разлуке с тем единственным, что делало его полным. Улыбнувшись, он гордо поднял голову:
-Я отказываюсь от своего права на Рай, и передаю его ей, - Иисус довольно улыбнулся и кивнул головой, - но мы оба возвращаемся на землю, чтобы прожить свой век вместе, после чего я отправлюсь в Ад.
-Что?! Ты понимаешь, что тебе уже никогда не удастся выйти из Преисподней? Твоя душа...
-Моя душа ничего не стоит без нее. Я сделал свой выбор, Иисус.
Люцифер расхохотался, словно тысячи туб взорвались торжественным ревом.
-Мальчик обыграл нас обоих, полубог. Я освобождаю их.
-Нет! Ты не имеешь права?!
-Он Живущий, а не ты, Иисус. Он выбирает, как распоряжаться заслуженным билетом в Рай.
Из тьмы выросла огромная, когтистая лапа в железной перчатке. Неожиданно аккуратно она ухватила Влада и бережно вознесла его вместе с Алисой к крошечному отверстию в куполе туч. Вслед им несся оскорбленный крик Иисуса, но юноше было наплевать на его чувства. Пришло время любить.
Эпилог.
-Тэк-с, что у нас тама в новостях понаписали?
Благообразный старичок в мятой белой шляпе и потертом сером пальто уселся на скамейку, покряхтев перед тем, как расслабленно откинуться на спинку. Раскрыв газету, он внимательно вчитался в статью на первой странице, периодически хмыкая и комментируя её:
-Тэк-с, «Красноярск переполошен: несколько дней назад в городе совершено тройное убийство и два покушения на убийство»... кхе-кхе... «Предположительно, убийц было двое. По свидетельствам очевидцев, двое мужчин высокого роста, в строгих костюмах черного и белого цвета, убили двух подростков и юношу девятнадцати лет»... мда, ну и ну... «Следов убийц найти не удалось, кровь на месте их последнего нападения принадлежала их последней жертве, которой они вскрыли вены, и с помощью его крови начертили пентаграмму на полу больницы», ага! Вот же ж как... «Сейчас жертвы нападения вышли из комы, и идут на поправку»... Ну, еще бы!
Он отбросил газету в сторону и переплел пальцы рук, задумчиво пожевывая губы:
-Ну наконец-то, хоть один сообразительный и смелый нашелся, чтобы щелкнуть по носу моего сына. Эй, вы двое, - он ткнул пальцем в двух назойливых мух над своей головой, - идите уже к своему хозяину, бестолочи. Только не говорите ему, что я отменяю назначение в Ад после смерти, нечего его радовать раньше времени.
Слушая радостное гиканье братьев, стремительно улетающих в сторону земли, старик довольно усмехнулся в усы и прошептал:
-Все равно ведь разболтают, оболтусы. Впрочем, - вздохнул он, - пусть это будет моим подарком им на Новый Год. Они заслужили его.
Рыжая бестия
© Copyright: Севских Тимофей, 2013
Свидетельство о публикации №213030501566
Свидетельство о публикации №213030501566
Рецензии