Записки графомана. 45. Он чертовски хочет поработа

Кажется, Новополоцк. А, может, и Минск. Или ещё где-то там, в Смоленске. Апрель. Ленинский субботник. Наведение порядка.

В лаборатории собралась масса всякого барахла без этикеток. Пока помнили, где что, использовали. Но без этикеток нельзя – ТБ забодает. Не положено хранить без этикеток. Уничтожать надо немедленно.

Начали ссыпать порошочки в мусор, а фигурные импортные скляночки мыть – образцы расфасовывать некуда. Дефицит. Самый конец восьмидесятых. Разгул.
 
Один из пакетов с мусором, куда ссыпали и сливали дрянь, вдруг упал и загорелся. То ли перекись попала, то ли азотка,  то ли что ещё…

Лаборантка кинулась поднимать его, тушить, выносить. Не успела: загорелся халат.
Научная сотрудница кинулась её тушить и сама загорелась.

Ожоги были сильными и глубокими. Начальница дожила до вечера, лаборантка – до утра.

Что горело, почему горело – неизвестно.  Если бы дали задание снабженцам оторвать жопу от стула и заказать мелкой стеклотары – остались бы живы и посейчас. Пожалели.

Перенесёмся в Донецк.  Научная сотрудница, но не просто так, а невестка замдиректора вместе с лаборанткой выносили сливы – собрали всякую воспламеняющуюся дрянь в склянки из-под изопропанола, поставили в деревянный контейнер-разноску, да и пошли.

На лестнице (счастье, что рядом никого не было) одна из склянок ни с того, ни с сего взрывается. Вышибло пластиковую пробку вместе с куском стекла и фонтаном плеснуло содержимое, окатив обеих с ног до головы.

Бросили разноску и кинулись назад к себе. Сбросили халаты, девчата их поливают из крана (тогда ещё давали тёплую воду). Начальник вломился в комнату («Ой, не заходите, мы раздетые!» «Шо я, голых баб не бачив, чи шо?!!»), убедился, что ожогов нет, и успокоился: обошлось, слава Богу!

Вот только лаборантка недели две на больничном была: горлышком с пробкой ей так здорово врезало по пальцу, что случился перелом.  А у неё муж – шахтёр, хорошо эти все дела знает. Настоял, чтоб дома посидела.