тихий звон

Набухали мартовским сладостным соком бурые почки…
- А что за штукенция такая? - спросил Емельян, посулив заскорузлым пальцем на коробку, что привезли в хутор на старой подводе.
- Это брат не штукенция, это брат - фотографический аппарат, - ответил ему очкастый да веселый парень, значительно положив ладонь на свое мудреное устройство и даже похлопав его, будто доброго коня.
- Ээ-э, - протянул Емельян, прищурившись, - Вона че! А для чего, слышь, для чего такой тапарат?
Где-то под потолком отчаянно звенела отравленная сизым дымом муха…
- А вот поедешь ты, Емельян, в Париж, на выставку, и возьмешь с собой прибор этот и будешь там в Париже баб парижских пугать. Как есть наведешь на них прибор, нажмешь рычаг то и бац, баба оказывается внутри, как голуба. А домой привезешь, вынешь их оттудова, из прибора да на стенку! Полезная вещь!
- И сколько их туда влезет? – почесал затылок Емельян, призадумавшись.
- А скока хошь! – ответил очкастый.
- А жинку то, жинку куда? – поцокал языком Емельян, словно сомневаясь и хмуря куцый размет бровей.
- В расход! – засмеялся очкастый, усаживаясь на подводу.