Всё на кону

- Руки в гору! Так, олень, откудова прём? – Голос был хриплый, хозяин его слегка пришепелявливал, что говорило о неполном комплекте зубов. Самодельный прожектор осветил мою высокую крепко сбитую фигуру, и было ощущение, что я стою голый в женской бане. Грозно заклацкали затворы оружия.
Вот не люблю я, когда в меня стволами тычут. Была б моя воля, я б этому разговорчивому зубки ещё больше проредил, но не для этого я в славный Китай-город прибыл… есть у меня дельце… дело… да что там, делище, от которого зависит всё, точнее, вся моя долгая счастливая или короткая и не очень, жизнь.
- С Кузнецкого я… Кузнецом кличут… мне к пахану вашему. – Я опустил спортивную сумку под ноги и послушно поднял руки, показывая, насколько я миролюбив и покладист.
- Волыны скинь под ходули. И греби сюда. – Шепелявый гоготнул, обращаясь к напарнику. – Слыхал, Кузнец с Кузнецкого, на большее фантазии не хватило.
Оружием раскидываться в нашем суровом мире не привык, поэтому, проглотив накатившую обиду, я опустил руки и, извлёк «макарыч» за  скобу. Вытянул его перед собой в одной руке, поднял сумку в другой и послушно попёрся в свете луча прожектора к блокпосту, рисуя в голове картинки, как вбиваю в этого шутника остатки зубов и вколачиваю в его черепушку шнобель. Но это всё фантазии… ссориться на посту нельзя… если всё получится, выйдет задуманное, можно спокойно будет осесть на какой-нибудь тихой станции и доживать, сколько тебе отведено капризным существом в облаках.
Шепелявый предстал во всей своей красе. Как я и предполагал, на редкость уродливая рожа. Маленькие хитренькие глазки несоразмерно большой кривой нос на узком бледном лице, оттопыренные уши, да ещё щербатый рот. И вся эта красота нахлобучилась на маленькое тщедушное тельце, которое тонкими костлявыми пальцами вцепилось в грозный, как ему казалось, «калаш». Бить его сразу расхотелось, природа на нём и так уже отыгралась по-полной… без меня.  «Ощупав» меня хитрыми глазками на предмет поживы, он наткнулся на мой хмурый взгляд и как-то сразу сник. Сдулся, как воздушный шарик. И чтобы окончательно угробить ещё зиждившуюся надежду на хабар, я его добил.
- К пахану я… - акцентировал, как гвоздь вбил  в гроб по самую шляпку. – Он меня знает. Скажите, Кузнец пришел… по делу.
Пацанчик сглотнул, задвигав костлявым кадыком, но потом, расхрабрившись, в конце концов, он тут начальник, подбоченившись, каким-то фальцетом «каркнул»:
- Может ты ещё и погоняйло нашего пахана скажешь?
Я улыбнулся мудрой улыбкой гуру, сверкнув в ответ своей щербиной, и многозначительно произнёс:
- Конечно, знаю. Для вас он Король, а для меня Сергей Михайлович Корольков.
Парень совсем сник и, вздохнув, как больной бегемот, бормоча себе под нос, что-то типа: «шляются тут всякие, мешают нести службу конкретным пацанам», поплёлся к аппарату. Долго крутил ручку телефона, после чего зачем-то дунул в трубку и заорал в неё так, что, наверное, было слышно на станции и без телефона.
- Але.. бригадир? Это Шустрый с блокпоста на Кузнец…
Трубка кашлянула и гаркнула в ответ.
- Идиот, я знаю, что ты там. У меня же коммутатор. И не ори, оглушил совсем. Что у тебя?
Окончательно смутившись, Шустрый понизил громкость на пару децибел и проорал в трубку:
- У меня тут фраер какой-то. Говорит, что к пахану по делу. Кузнецом кличут.
- Погодь, сча справлюсь… - трубка замолкла и лишь изредка потрескивала.
Пауза затянулась, Шустрый косился на телефонную трубку так, как будто она его сейчас укусит, но, когда там послышалось характерное потрескиванье и голос, проворно поднёс её к уху.
- Шустрый, слышь меня, пропусти.
- Ага, понял. – Ответил он, после чего осторожно опустил трубку на аппарат.
- Ну что, Кузнец, проходи. Только у нас вход платный. На общак. Мы ж приличная станция, а не анархисты там  какие-нибудь. С тебя маслинка.
- Понимаю. – Я залез в карман и вручил шепелявому постовому отложенный заранее патрон.
Покосившись на напарника Шустрого, который по прежнему не отводил от меня ствол автомата, я засунул «макарыч» обратно за пояс, подхватил свою видавшую виды выцветшую от времени когда-то синюю сумку с надписью «динамо», и направился в сторону маячившего впереди света.
На выходе из тоннеля меня встречали. Возле крайней опоры стояли два здоровенных лося. Выше меня на полголовы, одетые в одинаковые некрашеные куртки из свиной кожи. Этакие молодые боевые кабанчики из элитарной пехоты Короля. Уважает меня Сергей Михайлович, целых двух выделил в сопровождение, значит, помнит ещё мою тяжелую руку. Как это у них: респект и уважуха. Окинув взглядом с путей колоритных «близнецов», я закинул сумку на перрон и легко заскочил наверх. Пехота вальяжной развалистой походкой подрулила ко мне, инстинктивно заходя с двух сторон, беря в клещи. Один, наверное, старший, оценивающе прошелся взглядом по моей фигуре, и, хмыкнув, сплюнул зубочистку на  грязный пол.
- Кузнец? – Не то спросил, не то констатировал он и, не дождавшись ответа, продолжил.
- Король велел привести.
- Сам дорогу знаю, негоже таких людей от дела отрывать. – Я закинул сумку на плечо.
- Этикет. -  Старшой нагло улыбнулся, спокойно выдержав мой взгляд. – Дорогих гостей встречать положено. Так что придётся потерпеть наш эскорт. - Второй в разговор не встревал. Скорее всего, по интеллекту  в этой паре он был на уровне мозжечковых рефлексов и таких заумных слов не знал, но не спускал уверенного взгляда с гостя.
- Ну, раз этикет… ведите. – Протиснувшись между амбалами, я уверено направился в сторону переходов на параллельную станцию, где, как я знал, в одном из них и находилась резиденция Короля. Сзади, как две тени, следовали мои соглядатаи. Одного было бы достаточно, чтобы сопровождать целую колонну челноков, а тут двое. Народ передо мной шарахался, словно я чумной, прижимаясь к стенкам палаток и картонных домиков.
А на ступеньках стояли ещё двое. У меня было ощущение, что это мой эскорт меня обогнал. Я даже обернулся, чтобы удостовериться в его наличии.
- Ребятки вас, что в одном инкубаторе выращивают? – Шутка вызвала довольные ухмылки у всех четырёх.
Старшой, который самый умный, неопределённо кивнул. То ли моей шутке, то ли своим мыслям и ответственно произнёс:
- Сумочку и оружие придётся оставить тут. У нас правило.
Я огляделся. Оставлять сумку на ступеньках посреди Китай-города, это всё равно, что отдать её первому встречному. На что боец на лестнице, поняв мои сомнения, благосклонно произнёс:
- Не боись. Присмотрим.
Ещё сомневаясь, что я правильно всё делаю, скинул сумку к ногам охраны, и вынул из-за пояса пистолет, вручив его старшему, погрозив ему пальцем, мол, спрошу лично за каждую царапину. И под дружное ржание всех четверых поднялся по лестнице к сколоченной из досок стене, перекрывавшей проход. Дверь распахнулась, как будто изнутри за мной наблюдали (а может и так), и миловидная девушка приветливо улыбаясь, провела меня в апартаменты САМОГО великого властителя судеб Китай-города.
В глубине комнаты в кресле вальяжно сидел крупный мужчина. Да-а, постарел Король. Где тот Серега Корольков, с которым мы встречались на ринге, страшно подумать, двадцать лет назад. Быстрый, резкий, опасный. Правда, что касается опасности, то Король сейчас более опасен, чем в годы своей юности, только бить он будет не сам.
- Что постарел? – Король как прочитал мои мысли. – Да и ты, Кузнец, уже не молод, хотя ещё ничего. Смотрю, держишь себя в форме. Слушаю тебя. Только сразу к делу. Заботы у меня, сам понимаешь.
- Король. Дело у меня не хитрое. Сам понимаешь, - передразнил я  его,  - я боксёр и пришел вызвать твоего чемпиона.
Взгляд Короля из задумчивого стал удивлённым, а потом в нём заиграли смешинки, и он откровенно рассмеялся.
- Не, Кузнец, повеселил ты меня. Не в обиду. Боец ты сильный, но против Вала тебе и в молодые годы не выстоять, а уж сейчас… И потом, не забывай, это уже не совсем бокс. Или просто помереть красиво захотел?
- Не пугай, Король. Я правила знаю - уже десять лет в деле. Любой может вызвать чемпиона на бой.
- Вызвать-то может… - Король, задумался. – Только сумасшедших до сего момента не было. Приходилось уговорами для него спарринг-партнёра выискивать. Ладно, по рукам. В конце концов, это твоя жизнь. Правила знаешь. За вызов ты должен заплатить двести патронов. Победитель получает два цинка – это четыре тысячи. Правила стандартные: десять раундов по три минуты или нокаут. Запрещены броски, все удары ногами и руками в пах, всё остальное разрешено. Без обид.
Правила я знал, они не сильно отличались от гладиаторских боёв на красной линии или Ганзе. Поэтому я кивнул.
Получив номинальное согласие, Король ещё раз вперился в меня своими колючими глазами, как будто собирался выяснить подвох.
- Единственное, не пойму, зачем тебе всё это надо?
- На покой хочу уйти. Осесть на какой-нибудь заброшенной станции, восстановить её и школу открыть. А для этого деньги нужны. Много денег. А не выйдет… что ж, красиво умереть на ринге тоже неплохой исход для боксера. Может, по старой памяти…
- Нет уже ни Андрюхи Кузнецова из «Динамо», ни Серёги Королькова из «Трудовых резервов». -  Король задумался на секунду. - Хорошо. Патроны внеси в общак. Бой завтра. Надо арену подготовить. Можешь идти отдыхать, я распоряжусь.

Комната, которую мне выделили, была больше похожа на коробку из-под телевизора, как по размерам, так и по толщине стен. Правда, стоит отметить, что телевизор был достаточно большим. Раскладушка и грубо сколоченный табурет, вот и всё убранство. Я тяжело опустился на раскладушку и водрузил на табурет сумку. Оглядев своё наследство умершего мира, я раскрыл сумку… Форма: синие трусы и майка, боксёрки, тренировочные перчатки-битки и боксёрские перчатки, пара эластичных бинтов. Всё сокровище, оставшееся мне только благодаря тому, что в тот день я ехал на тренировку. Вот ведь… так ничего и не нажил. С чем пришел в этот мир, с тем, в конечном итоге, и остался. Порывшись в сумке, достал из-под перчаток холщевый мешочек, туго набитый патронами, а на его место забросил свой «макарыч» и резким движением закрыл молнию сумки. Пересчитал содержимое мешочка – триста двенадцать патронов.
- Да, не густо. Не тяну я на богатенького Буратино, едва хватает на задуманное. - Сокрушенно произнёс я себе под нос и, ссыпав своё богатство обратно мешочек, завязал тесёмки. – Ладно, что рассиживаться, назад пути уже нет.
Решительно поднявшись, я вышел из комнатушки на главную платформу. А там уже во всю кипела работа. Рабочие споро собирали основание ринга, собрав вокруг себя уже огромное количество зевак. Слухи расходились по Китай-городу со скоростью метропоезда. Все на станции живенько обсуждали личность сумасшедшего, вызвавшего их чемпиона на поединок, прикидывали предварительные ставки и исход боя. Большинство сходились во мнении, что будет нокаут в первом раунде, а если смельчака вовремя не вытянуть с ринга, то к третьему уже и убирать будет нечего.
Полюбовавшись на строительство моей плахи, я выбрался из толпы и столкнулся нос к носу со своим старым знакомым - Шустрым. Тот, видимо, уже сменился и решил тоже поучаствовать в этом празднике жизни. Увидев меня, он обрадовался как родственнику, и чуть ли не полез обниматься.
- Здорово, Кузнец, так это ты вызвал Вала? Не, уважуха, конечно… ну ты, конечно, дал… да чокнутый ты, однозначно. – Эта смесь восторга, одобрения и осуждения была так естественна, что я даже стушевался чуток.
- И тебе тоже не хворать. Ты определись, а то я не понял, хвалишь ты меня или ругаешь.
- Да я сразу понял, что ты конкретный пацан, а не фраер там какой-нибудь, но это ж Вал! Он же знаешь… Он просто огромный. - Шустрый развёл свои худые крегли, как будто попытался обхватить баобаб. - У него руки, как у меня ноги, а двигается он на ринге как ветер. - Шустрый даже запрыгал на месте в слабом подобии боксерского степа и махнул пару раз руками, как в бое с невидимым противником.
Судя по демонстрации Шустрого, Вал был не таким уж и большим, очень костляв и весьма нескоординирован в движениях, в общем, не так страшен чёрт, как его малюют. Но я, почему-то, был склонен предполагать, что Шустрый, скорее всего по своей душевной доброте, приуменьшал мои проблемы.
- Ну, и что говорят букмекеры? - И видя, что Шустрый лупает гляделками, уточнил. – Ставки какие?
- А-а-а. Один к десяти, сам понимаешь, не в твою пользу. Я, вон, тоже чирик на Вала поставил. Хоть одну маслинку, но заработаю на тебе.
- Знатно, - хмыкнул я, включая в голове калькулятор. Получалось, что если я при данном раскладе поставлю оставшиеся патроны на кон, то при выигрыше получится ещё… больше тысячи. А при проигрыше я останусь на нуле. Останусь ли?… В глобальном смысле этого слова. Скорее всего, нет, поэтому и думать о проигрыше не стоит.
- Шустрый, а хочешь действительно подзаработать?
- А как?
- Будешь моим секундантом. Плёвое дело. Водички подать, полотенчиком помахать во время перерыва. Плачу двадцать пять патронов.
Маленькие глазки пацанчика загорелись наживой, нос ещё больше вытянулся, а лопоухие уши повернулись, как локаторы, и покраснели от возбуждения.
- Сто!
- Не, это ты загнул, максимум пятьдесят.
- Замётано.
- Хорошо. Отдам когда выиграю.
На хитром лице Шустрого отразилось разочарование всего еврейского народа.
- Не, так не пойдёт, а если проиграешь?
- А проиграю, возьмёшь мой пистолет и сумку, они примерно столько стоить и будут, так что в любом случае ты в наваре. Ладно, ты тут размышляй, мне ещё надо в общак за вызов заплатить, если надумаешь, завтра будь возле ринга.
Оставив Шустрого за непривычным для него занятием, я поднялся по ступенькам перехода на другую линию. Меня всегда поражала эта станция, ещё во времена, когда через неё ходили поезда. Дело в том, что на ней поезда ходили в одном направлении, то есть линии  перекрещивались, и чтобы перейти на другую ветку, достаточно было пересечь платформу. Наверное, эта особенность, отличная от всего метро, и дала толчок столь вычурному развитию цивилизации на ней. Всё здесь было изначально не так как у людей… не по-русски… одно слово - Китай-город.
Обнаружив дверь в стене, прямо по центру перехода с намазанной прямо по полотну черной краской надписью «ОБЩАК», я решительно толкнул её и уперся лбом в ствол пистолета в здоровенной волосатой руке. Скосив глаза, я попытался обойти взглядом препятствие. Расфокусированное зрение не дало много информации – что-то большое в модной в нынешнем сезоне поросячьей куртке, поэтому я решил перейти на язык денег. Достал мешочек и потряс им перед обладателем волосатой руки и пистолета. Действие это произвело волшебный эффект. Пистолет и рука исчезли, а в фокус влезло широкое небритое лицо.
- Кузнец? Принёс? Король меня предупреждал. Оставляй.
Меня поразили не столько внешний вид, сколько немногословность местного бухгалтера, прошу прощения, смотрящего за общаком. Я выложил оговоренные двести патронов, дождался накарябанной на клочке бумаги расписки. И с удовольствием вышел из помещения. Что-то я стал уставать от местных нравов.
Осталось ещё одна мелочь. Вложить остатки денег. Букмекеров найти оказалось проще всего. Вернувшись на станцию, где собирали ринг, я пошел в ту сторону, где было больше всего народу. Молодой человек в чистенькой джинсовке, с тоненькими усиками а-ля мачо бойко принимал ставки и ссыпал патроны в ведро под ногами. Рядом стояли два громилы и развлекались тем, что отпихивали особо рьяных соискателей от столика. Пробившись к пареньку, я, пытаясь переорать гвалт, гаркнул: - На Кузнеца!
Установилась тишина, будто только что кто-то умер.
- На кого? – Усатенький решил переспросить, потому что поверить с первого раза не смог.
- На Кузнеца. – Произнёс я спокойно и высыпал на столик оставшиеся у меня сто двенадцать патронов.
Паренёк посмотрел на меня как на умалишенного, но деньги взял. Пересчитал и привычным движением сгрёб всё в ведро, а мне вручил бумажку, на которой значилось «КУЗНЕЦ 112».
Вот и всё. Рубикон перейдён, мосты сожжены. Один плюс - таскать две бумажки гораздо легче, чем мешок с патронами.

«Утро красит нежным светом…»  Напевая навязчивую мелодию, я пересёк станцию в сторону душевой. Всё-таки сказывается проживание в течении десяти лет по соседству  с красной линией (Эта мелодия, звучавшая из перехода с Лубянки, будила меня каждое утро). Я постоянно ловил косые взгляды, бурча под нос песенку, пока чистил зубы. Да уж… неуместно… здесь скорее подойдёт: «С добрым утром, тётя Хая…» Если бы не моя комплекция и авторитет, то желающие получить ответ за попутанные рамсы выстроились бы в очередь. Но все уже знают, что Кузнец вызвал самого Вала, и стать на пути этого бесбашенного желающих особо не было.
Вытершись полотенцем, которое больше походило на чистую портянку, прочитал на соседней двери под надписью «Толчок», бумажку, которая была вырвана, скорее всего, из тетрадки в клеточку. Объявление гласило:

  «Сходняк  шнырей просит братву убирать за собой очко и бросать подтирку в алёнку,  Урод засоривший очко будет отвечать перед паханом, несмотря на авторитет».*

Улыбнувшись мыслям о том, что независимо от языка, на котором разговаривают на станции, люди, по сути, везде одинаковые, да и проблемы, по сути схожие, я вышел из помещения. Под дверями собралось, наверное, полстанции. На меня кидали взгляды, выдавая весь спектр чувств: от скрытого уважения до полного пренебрежения и вызова, тем самым, скорее всего, повышая собственную самооценку и оценку в глазах братвы. Но, несмотря на все эти понты, пока я там был, никто зайти в умывальню так и не решился.
До боя два часа - как раз на разминку. Много ли надо места боксеру для тренировки? Конечно, в идеале нужен зал для пробежки, тренажеры, груша, а если по минимуму, то достаточно и телефонной будки. Как раз этим минимумом я и располагал. Пробежка на месте, растяжка, снова пробежка, отработка ударов, серий – время летит незаметно. Когда, циферки на станционных часах показывали, что осталось не так уж и много, дверь отворилась, и вместе гомоном собравшегося перед рингом народа, в комнатушку, пропахнувшую потом, влез мой шепелявый друг.

*  профсоюз уборщиков информирует..., засор канализации чреват проблемами перед начальством.

- Я уж думал, что ты не придешь. – Провёл у него перед носом ещё одну серию и остановился, накинув на плечи синее полотенце с белой буквой «Д» - передумал, не позарился на мои несметные сокровища.
- Так это… Надо перед братвой было проставиться, а то они уже коситься стали, предъявы кидать. Так я им объяснил, что это только, как его, бизнес, во… но и на общак пришлось дать. Так что плата повышается до семидесяти маслин.
- Не, Шустрый, мне твои дела не интересны. Общак, дуршлаг, это меня не касается. Сговорились на пятидесяти патрончиках, значит столько.
У печали Шустрого не было границ, даже жалко стало парня. Очень он надеялся сбить с меня лишние бабосы.
- Да ладно, давай договоримся. Будешь хорошим секундантом, и я выиграю, можешь рассчитывать на премиальные. А проиграю, тогда за премиальные можешь считать билет в первом ряду.
Шустрый покумекал, отобразив весь мыслительный процесс у себя на лице, и улыбнулся очаровательной беззубой улыбкой. Что и говорить, если не секундантом у меня, то увидеть бой в первых рядах ему не светило не при каких обстоятельствах. Самые «вкусные» места займут авторитеты и бригадиры, а мелким шестеркам уготована галёрка. Воспрянув духом, он оглядел меня в боксерской форме, наверное, прикидывая шансы моего выигрыша, и придя к выводу, что мне точно ничего не светит, алчно стал изучать содержимое моей сумки.
Я улыбнулся, больно уж явно у него в глазах стояла калькуляция, и решил отвлечь его от математических упражнений.
Намотав бинты на кисти, я указал ему на битки в сумке: - Приступай к своим обязанностям.
Неумело и неуклюже он натянул перчатки мне на кисти и, застегнув застёжку-липучку, оглядел плоды трудов своих. У меня закралось подозрение, что это первое, что он сделал в жизни своими руками, поэтому так и доволен, но больших огрехов я не нашел. Сделал пару движений. Держится плотно, и кончики пальцев свободны для захвата.
Тут я услышал протяжный клич зазывалы, который голосил на всю станцию.
- Уважаемые граждане Китай-города и гости станции. (О, ещё гости? Король подсуетился. И имидж, и подзаработать). Сегодня вы станете свидетелями потрясающего боя. (Кто б сомневался!). Гладиаторский бой на звание чемпиона. И я представляю вам участников.
Я запрыгал на месте, стуча битками друг о друга.
- Претендент на звание… Кузнец!!!!!!!
Я выскочил из своей каморки и, подняв руки, окинул взглядом поле брани. Что не говори, а Король постарался на славу. Вот всегда он был склонен эффектам - сделать из говна шоу. По центру станции, освещённый факелами и мощной лампой под потолком, стоял настоящий ринг. (Где он его выкопал? Вряд ли сами сделали. Приволокли откуда-нибудь, наверное). Вокруг гудела толпа, состоявшая, в основном, из местной братвы, которая сопровождала моё появление свистом. Но стоит признаться, среди этого осуждающего гула, слышались и одобрительные и подбадривающие крики.
Я посеменил по оставленному коридору к рингу, слушая представление меня почтеннейшей публике.
- Чемпион Москвы по боксу среди юниоров. (А это они откуда взяли? Опять Король постарался). Чемпион красной линии по боям без правил тринадцатого-пятнадцатого годов нового исчисления. Последние пять лет в официальных боях не участвовал.
Я подлез под верхний канат и стал по центру ринга, подняв руки в перчатках. Гул поутих. Не знаю, что послужило этому причиной: перечисление моих регалий или всё-таки моя внушительная фигура.
Правда, стоит признаться, посмотреть было на что. Рост метр восемьдесят шесть, девяносто пять килограмм. В меру подкачен, но без лишнего жира. Продемонстрировав пару серий, услышал в ответ одобрительный гул. Согласен, хорош мерзавец… может, не так хорош, как в юности, но для своего возраста я был в прекрасной форме – не зря тренировался целый год, готовясь к этому бою.
- И наш чемпион! Несравненный, несокрушимый Вал!!!!
Толпа взвыла так, будто им всем под задницу подложили раскалённую сковородку. Со стороны перехода приближалась фигура моего соперника. Он был похож скорее на волейболиста, чем на боксёра. Молодой парень с правильными чертами лица и коротким стриженым ёжиком волос. Длинный мускулистые руки в кикбоксёрских перчатках, широко расставлены, и пока он шел по коридору из людей, каждый из почитателей старался прикоснуться к ним. Приобщиться, так сказать, к священнодействию. Что говорить - хорош… Он под канаты не пролезал, а просто перемахнул через них, вызвав очередной вопль восторга у фанатов. Движения легкие, воздушные, несмотря на сто килограммов веса и, наверное, под два метра роста.
Широко улыбаясь голливудской улыбкой, поприветствовал своих поклонников, после чего кинул взгляд на меня. Холодный, ничего не выражающий оценивающий взгляд. Так смотрят на грушу или на тренажер. Примериваясь, куда бы это посильнее приложить. Так, ничего личного, просто объект…

- Бокс…
Чемпион прочно занял центр, длинные руки позвали ему дотягиваться чуть ли не до канатов. Кидает их как поршни… только свист слышен. Одиночные прямые – как гвозди заколачивает. Уворачиваюсь в маятнике. Лево, право, лево, снова лево… опять лево, теперь право, чтобы не привык, не просчитал. Что у него в голове - метроном, что ли? Периодичность напрягает. Что это, уверенность в себе? Вряд ли он дебил. Скорее всего, усыпляет. Незаметно для себя подстраиваюсь под его ритм, и почти сразу он меня наказывает – двойка голова-корпус. В последний момент разрываю дистанцию, ловя уходящий удар на локоть. Как же к этому дылде подобраться? Явных ошибок не делает, на короткую дистанцию не подпускает. Понимает, что у меня шанс будет только там.
Опять врубил свой метроном, заставляя перемещаться по кругу, не давая ему зажать меня  в угол. Перебегать его тоже не вышло. Перемещается быстро, экономно и в то же время легко и играючи. Надоело бегать… очередной раз, когда перчатка противника полетела в моем направлении, решил принять её на блок. Решение показалось вначале интересным… хоть как-то разнообразить бой, а то зрители уже скучать начинают. Раунд подходит к концу, а я до него ещё ни разу не дотянулся. Пожалел почти сразу. Нет, бой, конечно, разнообразился, но не совсем так, как я себе это представлял. Жесткий удар смёл меня вместе с блоком к канатам, и не успел я сообразить, как надо мной нависла громада соперника, охаживающая меня длинной серией по прижатым к корпусу рукам.
Гонг…
Было ощущение, что меня с час обрабатывали шпалами. Руки отяжели и ныли. Тряся ими, я поплёлся в свой угол, где Шустрый, услужливо выставил табуретку. Массажа от него конечно не дождёшься. В лучшем случае полотенцем помашет.
Опустившись на табурет, закинул руки на канаты - постарался максимально их расслабить. Шустрый, отрабатывая «маслинки», усердно махал полотенцем, а я наблюдал за Валом. Над ним трудились трое. Тренер что-то шептал ему на ухо, периодически кидая на меня уничтожающие взгляды, ещё парочка массировали руки и шею. То, что он силён, меня нисколько не удивило – чемпион и должен быть таким, больше всего ставило в тупик полное отсутствие эмоций. Я понял простую истину – пробью его эмоции, пробью и его самого. Труднее всего биться с безэмоциональной машиной. Машина не ошибается, не идёт на поводу чувств. Единственный мой шанс выиграть – это найти в этом бугае человека. У человека должна быть слабость.
Гонг… Второй раунд.
Снова мы закрутились с ним в танце боя, снова в меня летят одиночные джебы. Уклоняюсь, изредка отвечаю своими. Он лениво ловит их на перчатки. Так можно танцевать очень долго. Он это понимает, и ему это не нужно… Значит сейчас пойдёт… разрываю дистанцию… не пошел… передумал… А вот теперь пошел… двойка голова-корпус… это мы уже видели… тройка: прямые голова-корпус, боковой голова. О-о, что-то новенькое, меняет уровни и длину. Раздражает его, что не дотягивается до меня, пробует новое. На очередном правом джебе ухожу влево и пробую дотянуться левым кроссом через руку… не достал… немного… перчатка лишь проскользила по скуле, но даже это вызвало у зрителей гул разочарования, а у Вала удивлённый взгляд. Ага, машина не удивляется. Значит, сейчас взорвётся, захочет наказать за наглость.
Пошёл… как танк на бастион. Нагло… не закрываясь… кидая мощные удары прямые, боковые. Ухожу, как могу… достоять до конца раунда… дотерпеть, блокирую. Руки гудят от сильных ударов, снова ныряю под хук и, как бы между прочим, отвечаю коротким правым крюком в корпус. Удар его потряс. Он разорвал дистанцию и на секунду остановился.
Гонг…
Расходимся по углам. Этот раунд за мной. И я его удивил. Наверное, не ожидал он отпора от «старика».
Даже отсюда слышу, как орёт на него тренер: «Держи дистанцию… не подпускай его… ты понял, Вал»? Дылда кивает, но взгляд злой. Ничего он не понял. Сейчас пойдёт меня убивать. И не остановится, пока не уложит меня… или я его…
Шустрый машет полотенцем, как вентилятор, и даже подскакивает от переизбытка эмоций.
- Как ты его? Не, Кузнец, ты могуч! Это ж надо - Вала откинул. Ты ж помнишь, что обещал мне премиальные?
Я улыбнулся. Если уж мой шепелявый друг допускает мысль о победе, значит она у меня в кармане.
Гонг… Третий раунд.
Подскочил, как на пружинах, и сразу попытался занять центр. Не успел. Там уже Вал. Прёт, как бык на тореро. Как передать эти бесконечные три минуты? Я ощутил себя попавшим в центр урагана, который ворвался в молотильню. Соперник был везде, гоняя и швыряя меня по всему рингу. Отвечал ли я? Отвечал, наверное… Это я так, тешу своё самолюбие. Все мои помыслы были связаны с тем, чтобы устоять… удержаться на ногах, вязать блоками и захватами его длинные руки, чтобы истощить его и вымотать. И я вязал, блокировал, уходил, уворачивался и… пропускал… много пропускал. Что успевал, то гасил корпусом и головой. Но не всё, далеко не всё. Теперь стоял вопрос или он устанет, или я «наемся» ударов по самое никуда.
Гонг…
Публика неистовствует. Кто-то в истерике орёт мне на ухо о моей скорой кончине. Это я всегда успею. Шустрый, молча, машет полотенцем.
Гонг… Четвёртый раунд.
Брат-близнец предыдущего. Голова гудит от пропущенных ударов. Тело ноет так, как будто его пропустили через каток. Стоять… только не упасть. Двигаться. Ноги наливаются тяжестью. Очередная серия по корпусу, подныриваю под крюк в голову и нарываюсь на локоть  слева. В голове взрывается атомная бомба. Яркая вспышка и тишина…
… Четыре, пять...
 Встать! Командую сам себе. Больше некому - мой угол ринга пуст. Нет тренера. Его уже давно нет. Не существовало. Не для меня. Шустрый не в счёт.
 Никто не протянет руку, я должен сам. Бокс не командный спорт, он испытывает на прочность одного. Одного против другого. Соревнование для силы воли, воли к победе. Физическая сила не так важна. Стратегия - изматывать и искать слабые места - уже уложила в нокдаун. У меня прибавилось информации о противнике, но меньше сил. И кто кого измотал? Вопрос. Но искать ответ нужно в вертикальном положении. Иначе зачем?
 И для чего? Кто-то ведь все-таки поддерживает меня, темнота зала скрывает их, их голоса не слышны мне. Сливаются с шумом в ушах, слышно только...
 Шесть.
 Зачем? Ведь мой угол пуст. А недовольства зрителей я и не увижу. Мне хочется только покоя.
 Семь...
 Боль сковывает движения, теперь она ощущается! Ведь было так хорошо, всё просто онемело, не больно... Боль диктует мне: не вставать, будет только хуже. Плохой совет. Нокаут - это слишком просто.
 Восемь.
 Слишком просто для кого? Так трудно пошевелиться, самосохранение вопит - лежи, не двигайся! Не слушать. Иначе, зачем было выходить сюда? Поздно слушать его, слишком поздно.
 Светлый круг окружает темнота, шумная темнота, наполненная людьми... А здесь есть только я, противник и человек, ведущий отсчет. Они есть? Или мне просто кажется?
 Я уже не слышу отсчета... Но этот счетчик встроен в собственную голову, он где-то в глубине, в бессознательной части, глубже всего остального. Встать! Командую сам себе. Надеюсь, еще не поздно. Но инстинкт не ошибается - десять еще не прозвучало.
 Противник тот же или уже другой? Без разницы, только бы снова не упасть на пол... Ведь в следующий раз сил может уже и не найтись. Найдутся. Ведь кто-то смотрит оттуда, из темноты... Хоть кому-то это нужно.
Стою пошатываясь. В голове шумит прибой, и сквозь него, как сквозь вату, слышу команду:
- Бокс…
Вешаюсь на Вала, как на родного брата, которого не видел сто лет. Надо выиграть несколько секунд, прийти в себя. Он безуспешно пытается стряхнуть меня из клинча. Бесполезно – слишком долго я его не видел, целых восемь секунд. Стосковался.
Гонг…
Тяжело упал на табурет. Лицо похожее на отбивную, левая бровь рассечена и подкравливает. Это хорошо, пусть течёт, главное, чтобы глаза не заплыли. В этом спорте технических нокаутов не бывает. Тяжелыми руками отобрал у Шустрого баклажку с водой и вылил себе на голову. Немного легче. В глазах прояснилось. Соперник в углу напротив дышит тяжело. Умаялся бедный со мной.
Гонг… Пятый раунд.
Голова соображает, но всё тело налито свинцом. Вал полон энтузиазма поспособствовать переходу меня в мир иной, но движения уже не те… да и удар уже не тот. Я ушел в глухую защиту и спокойно выдержал серию по рукам. Нет, не тот удар. Сильный, но уже не потрясает до основания, не выбивает душу и не отдается болью в каждой клеточке. Да и о защите, мой соперник забыл совершенно. Не ожидает, что я способен на ответ. Конечно, два раунда я даже и не помышлял об ударе. Списал он меня со счетов. Вышел добивать.
Я резко распрямился, выходя из защиты, выкинул снизу правую руку в мощном апперкоте и попал прямо в основание подбородка. Грохот падения Голиафа сопровождался полной тишиной на станции. Было слышно, что где-то попискивала крыса, вылезшая посмотреть на наш сумасшедший дом. Рефери молча смотрел на поверженного не в силах поверить…
- Считай.- Прохрипел я.
Судья «проснулся» и начал счёт. Вал встал после семи. Потряс своей чугунной головой и мутным взглядом окинул ринг.
- Бокс…
Вот тут я его не отпущу. В том, что я его уложу второй раз, я сомневался, но нагрузить до гонга успею. Я включил весь свой арсенал. Куда делась усталость и скованность? Я порхал вокруг него как бабочка, отвешивая хлёсткие удары в открытые зоны. Гонг чемпион встретил стоя на одном колене, тщетно пытаясь прикрыться от жалящих ударов.
В зрительном зале стоял такой ор, что закладывало уши, и мне показалось, что половина болела уже за меня.
Шустрый бился в истерике - махал руками, забыв взять в них полотенце, и что-то орал, но за общими воплями, что конкретно, было не слышно.
Гонг… Шестой раунд.
Вал поднялся тяжело. Было видно, что он не отошел от удара и той взбучки, которую я ему устроил. Теперь центр ринга был мой. Чемпион вяло выкинул джеб, скорее по привычке. Я, блокировав его правой перчаткой, ответил ей же вдоль его вытянутой руки в голову, после чего поднырнул под левый хук и со всей силы, с разворота, вложил удар по левой почке. Вал выгнулся, опустив руки. Вот он мой шанс… другого он мне больше не даст.
Я собрал всё в этот удар. Всю силу, которая у меня осталась. Если бы мне сказали: «Кузнец, подними коробок». Вряд ли я смог бы, после него… Правый хук под левое ухо чемпиона! Жаль, что сейчас нет замедленных повторов. Вал опал, как озимые. Считать необходимости не было. Всем стало понятно, что после таких ударов не поднимаются. Меня занесло по инерции и если бы не канаты, я бы улегся  рядом со своим «закадычным другом». Рефери перекрестил руки, показывая, что бой закончен и поднял мою перчатку.
Чувствовал ли я себя счастливым? Если в плане того, что всё это наконец-то закончилось, то да. Я был еле жив от усталости. И это ещё цветочки, по сравнению с тем, что будет завтра. Эмоционально я был пуст, как дырявая ржавая бочка.  А что касается подрихтованной рожицы – это не страшно, это заживёт.
Я повис на Шустром, который осуществлял медицинскую эвакуацию в отведённую мне каморку. Толпа орала. Те, кто поставил на Вала и потерял  патроны - гневно. Некоторые ободряюще и благодарили за бой. Но мне было не до них. Хотелось просто лечь. Всё остальное завтра.

Отлёживался я почти сутки. За дверью слышался гомон поклонников, но Шустрый, как верный оруженосец Санчо Пансе, никого не пропускал, исключение сделал только для одного человека. (Попробовал бы он не сделать). В каморку заглянул Король. Посмотрел на меня, точнее на плоскую картинку, оставшуюся от моего лица, покачал головой и произнёс:
- Отлежишься – зайди, предложение есть. – И вышел. Только за дверью слышались его распоряжения: разогнать тусняк новоявленных поклонников. Выставил крепкого бойца, отгонявшего особо настойчивых от двери, освободив тем самым Шустрого, который по комплекции, честно говоря, не очень подходил для этого дела.
На следующий день я чувствовал себя довольно сносно - не как новопреставленный труп, а как только что вставший из гроба. Прогресс. Наиболее точное определение того, что у меня болит, было слово «организм». Примочки из плесени сделали своё дело, и лицо перестало смахивать на синий отёкший блин, а приобрело вполне нормальные формы. А синяками на этой станции трудно кого-то удивить – это по местной моде почти нормальный цвет лица. Поэтому я, кряхтя как старый дед, натянул одежду и пошел за своими кровными, честно заработанными.
Ринг в зале уже разобрали. На его месте восседал знакомый мне паренёк с тонкими усиками. Особого наплыва за выигрышем я не заметил, я бы даже сказал, посмотрев на его довольную рожу, что я серьёзно обогатил букмекерскую компанию. Увидев меня, он радостно улыбнулся и достал приготовленный мешочек с патронами.
- Можешь не пересчитывать. Ровно тысяча сто двадцать. У нас серьёзная фирма, и мы не можем позволить себе потерю доверия клиента.
Пересчитывать прямо на станции было неудобно, поэтому я кивнул и направился в сторону апартаментов Короля.
На ступеньках перехода меня встретили уже знакомые «поросячьи близнецы». Во взгляде их уже не было той настороженности. Главный даже позволил себе доброжелательное постукивание по плечу, что отозвалось взрывом боли во всём теле. Двери приветливо распахнулась, и девушка-секретарь, дежурно улыбнувшись, произнесла:
- Вас ждут.       
Король сидел в том же кресле, в той же позе, но, увидев меня, оживился и указал на кресло напротив.
- Да, Кузнец, удивил ты меня, даже нет, не так… поразил до глубины души. Я уж думал, что в этом грязном умирающем мире меня мало что может удивить.
- Ты ж, наверное, проиграл на мне?
- Да и пускай, за такой бой и заплатить не жалко. И моему оболтусу наука, что нельзя быть таким самонадеянным. А за учение надо платить. Так что я тебя позвал. Я хочу предложить тебе остаться. Мало нас осталось, кто помнит ещё старую школу. Ты не спеши давать ответ… подумай.
Я откинулся на спинку, но тут же выпрямился – тело протестующе заныло.
- Да нечего мне думать. Неуютно мне на вашей станции. Не хочу себя напрягать. Да и про мечту я свою тебе говорил. А как обустроюсь – милости просим. Возьму твоих на обучение. По старой дружбе и в благодарность, что пошел мне на встречу – не отказал.
- Ну, смотри. Передумаешь, я буду всегда рад. Выигрыш получи в общаке – знаешь где. И ещё я тебе дам пару своих бойцов, чтобы спокойно довели до Кузнецкого.
- Спасибо тебе, Серёга. – Я встал и пожал руку Королю.

Сборы не заняли много времени: два цинка с мешком патронов уютно уместились на дне динамовской сумки, сверху покидал форму, пистолет за пояс – вот и все сборы. Окинув взглядом, ставшую родной каморку, закинул сумку на плечо и вышел. Возле жерла тоннеля меня поджидали двое сопровождающих, а, напротив, возле опоры, шаркая ножкой, стоял Шустрый. Я подошел к нему и достал из кармана свой старый мешочек, в который заранее отложил сотню патронов. Подошел к своему напарнику и вложил мешочек ему в руку.
- На, честно заработал.
Шустрый взвесил мешочек в руке и засунул его за пазуху.
- Куда ты теперь?
- Пока на Кузнецкий, а там посмотрим.
- А можно с тобой? – В глазах у Шустрого была такая мольба, будто его выгоняли из родного дома.
- Шустрый, запретить я тебе не могу, но у меня ничего нет, всё начинать придётся с нуля. Так что, думай. Если что, найдёшь меня на Кузнецком. - Я поправил тяжелую сумку на плече и соскочил на пути, за мной потянулись двое здоровяков.
Шустрый долго смотрел вслед, а когда шаги затихли в темноте, схватил откуда-то взявшийся рюкзак и побежал вслед.