Классная мама

Прочитав как-то недавно  в одном из казахстанских журналов статью:  «Нужен ли студентам куратор?», в которой автор выразил большую обеспокоенность воспитанием и судьбой  молодёжи, подумала, что одна из глав моей книги  «Годы» затрагивает ту же тему и в какой-то мере отвечает на поставленный вопрос.

 В 1976 году, проработав в музыкальном училище четырнадцать лет, я « получила предложение» стать классным руководителем вновь набранного курса (закавычено потому, что этот вид деятельности был и остаётся добровольно-принудительным, оставаясь для всех педагогов  тяжелым, плохо оплачиваемым гембелем). На дворе был июнь, на подготовку оставалось два месяца. В отличие от официальной печати, я слышала от мамы, учившейся в дореволюционной гимназии, много доброго о классных дамах (в мужских гимназиях – классный наставник). Правда, это были педагоги, освобождённые от урокодательства; их ипостасью была забота о коллективе класса.
«Единственная настоящая роскошь – это роскошь человеческого общения» – очень точно подметил Сент-Экзюпери. Да, человек существо общественное, личность развивается творчески только в общении с себе подобными, и чем интересней это  общение, тем ярче формируется личность. Коллектив, его воспитательная сила только тогда действенны, когда он (коллектив) состоит из личностей, при всём различии характеров, темпераментов, уровня развития, способностей, тем не менее, объединенных общими стремлениями и целями.
В моём случае задача создания коллектива усложнялась рядом обстоятельств: часть абитуриентов поступила к нам после десятого класса, другая – после восьмого; большая часть имела музыкальную подготовку, некоторые таковой не имели. Итак, тридцать два человека предстояло спаять в слаженную студенческую семью, способную успешно решать не только учебно-профессиональные задачи, но жить и работать по законам семьи, коллектива. Если к первому готовы были все (за этим они сюда пришли), то второе -  требовало некоторой доли альтруизма, чему предстояло учить.
Для себя я решила следующее:
 Во-первых, отказаться от всех казённых систем проведения классных часов.
 Во-вторых, классное руководство – это не только классный час, потому я положила себе эти четыре года полностью посвятить своим ребятам, не усматривая в этом никакого мотива жертвенности; просто было интересно, что можно сделать с группой, посвящая этому делу всю себя. Это было, если хотите, своеобразным актом самоутверждения себя в роли педагога-воспитателя. Отсюда появилось ощущение радости творческого труда.
 Третье – немолодым человеком я решилась взять в руки фотокамеру, чтобы внести струйку нового интереса – фотолетопись, юмор (коллажи, частушки, шаржи), всё это не только радовало ребят, но и воспитывало незаметно и ненавязчиво.
Сегодня, уже давно папы и мамы, мои подопечные, листая альбомы, вспоминают минувшие дни «…и битвы, где вместе рубились они».
Пятнадцати-восемнадцатилетних на первых порах объединяло общее стремление овладеть избранной профессией. За это я и ухватилась, посвящая этой теме первые беседы. На их подготовку уходило больше времени и сил, чем на недельную подготовку к урокам, зато каждый классный час становился подлинным спектаклем, неповторимым, творческим. . Это помогало ребятам находить в учёбе не только трудное, но и увлекательное.
План классных часов продумывался в черновике сразу на четыре года (обязательно с учётом взросления), чтобы самые важные темы красной нитью проходили через весь курс обучения.
 Например, с самого начала я была уверена, что повезу где-то на третьем курсе ребят в любимый мною Ленинград к Пушкину и Петру, к Репину и Исаакию, в Зимний и Эрмитаж и, конечно же, на знаменитый Невский.
Поэтому исподволь, потихоньку мы готовились к этой встрече – много читали, смотрели красочные альбомы, слайды, провели ряд конкурсов, в том числе – «Пушкин и музыка».
Когда же, наконец, мы вступили на землю Северной Пальмиры – были вполне готовы к встрече с ней.
 План наших экскурсий был целенаправленным (удивляясь и пова;рчивая, экскурсбюро выполнило все наши просьбы), а это: хоровая капелла, Мойка-12 и Репинские «Пенаты», музей-квартира Шаляпина и многое другое, в стандартные планы не входившее. Я побаивалась за девчонок – «утекут» в магазины и пассажи, но, к их чести, ничего подобного не случилось, хотя были и походы в магазины, и подарки закуплены. А уж «поющий» «Икарус» – это, по выражению нашего гида, – «незабываемо!».
С самого начала мы решили иметь небольшую общественную кассу, чтобы поздравлять всех с днем рождения. Практика оказалась значительно богаче – мы сыграли одиннадцать студенческих свадеб, и у нас родилось десять малышей! В академотпуск не ушёл никто. (Очень боялись потерять свою группу)! Поздравления к этим событиям всегда обставлялись торжественно и с юмором.
Но однажды произошло вот что: Я была больна, и ребята позвонили мне:
– Нелли Ивановна, мы истратили деньги из общественной кассы.
– С какой целью?
– У Наташи С. умер отец, и мы заказали венок. Не ругайте нас и подскажите, что написать на ленте венка.
И мы написали: «От друзей Наташи». Это уже было проявлением  сочувствия к чужому горю. И я была довольна, что оно состоялось. Позже не раз нам приходилось помогать кому-нибудь, и ребята всегда живо отзывались.
Ни для одного сколько-нибудь опытного педагога не секрет, чтобы по-настоящему изучить ребят, только одной учебной обстановки мало. Здесь всё же судят в основном по успеваемости, старанию, способностям. Это, конечно, важные стороны личности, но не единственные. Есть ещё доброта и та удивительная душевная открытость, которые делают человека притягательным, как магнит. Очень хорошо изучать ребят на лоне природы. Кстати, такие вылазки  благотворно влияют на здоровье. Здесь, на большом пространстве, ребята раскованы. Педагогу не надо спрашивать с них урок, а им – отвечать. В такой атмосфере происходит то необходимое слияние старшего с младшим, которое и делает из нас всех коллектив, живущий в унисон. Иногда о подлинной силе воздействия таких поездок узнаешь позже, опосредованно.
Передо мной письмо мамы одной из «трудных» учениц. Она пишет: «Последнее письмо Светы было написано после прогулки. Такое восторженное! Ребята благодарны Вам за организацию чудесного отдыха. От меня большое спасибо, что заботитесь и о здоровье ребят, не только об учёбе». После этого выезда я заметила, что ребята стали звать меня «классной мамой».
А некоторые проявления ребячьих эмоций озадачивали своей неожиданностью. В нашей группе начинал своё обучение Айткали А. Когда его призвали в армию, мы торжественно его проводили и обещали не терять с ним связь. Слово мы сдержали, посылали письма, фотографии, поздравительные и юморные открытки и получали ответы. Через два года Айткали вернулся в училище, но, естественно, не в нашу группу. Однако, он продолжал живо интересоваться жизнью родной группы, часто приходил на классные часы или просто пообщаться. Но удивило меня другое. Однажды во время вечернего дежурства в общежитии я зашла в комнату, где жил Айткали. Четыре парня были дома, готовили ужин. Завязался интересный разговор.
– Айткали, недавно, перебирая свой архив, нашла твои письма из армии.
Айткали вроде смутился, чуть-чуть помолчал, потом сказал:
– А я ваши храню, как дорогую память о нашей группе.
Он достал свёрток, где рядом с паспортом и другими документами хранились, что бы вы думали? Наши письма. Я была потрясена. Я не ожидала от всегда сдержанного юноши такой сильной привязанности. Это была благодарность за внимание к нему, ведь писем в армии ребята, оторванные от близких и друзей, очень ждут.
Из бесед с коллегами я знала, что многие маются из-за того, что учащиеся плохо или вовсе не готовят тематические классные часы. Я такой маяты не знала. А шла к этому вот как: в первом семестре беседы готовили только педагоги, со второго – поручала тем учащимся, кто, знала, справится. Поначалу в это число вошли не все. Кое-кого это задело. Среди них была и Анна Сабельфельд (Анка), чьи литературные способности раскрылись  на старших курсах и  чью журналистскую подпись я теперь встречаю на страницах местных газет. Получить тему для классного часа считалось почётным. К этому стремились, подтягивались в учёбе и, получив тему, старались доказать, что им доверили не зря.
 На третьем курсе, когда успеваемость стала устойчивой, стопроцентной, а средний балл «четыре» с хвостиком, заведующая секцией классных руководителей предложила на четвертом курсе сделать все классные часы открытыми. Все!
Узнав об этом, мы с ребятами поюморили: «Вот тебе и Юрьев день!» – дипломный курс и открытый год по классным часам. Но решили, что отступать некуда, «позади Москва!», и взялись всем скопом, засучив рукава. Заключительным аккордом этого трудного марафона стал показательный классный час, признание группы лучшей среди СУЗов области и, конечно же, госэкзамен с высокими показателями, в чём, безусловно, сказался труд всего педколлектива.
А потом был выпускной бал и прощальная прогулка тёплой летней ночью.

На совещании классных руководителей мой доклад произвёл фурор. С интересом рассматривали богатую фотолетопись и другие иллюстративные материалы. Искренне удивлялись, узнав, что каждый  из 27-ми выпускников имеет от меня в подарок  свою памятную коллекцию фотографий. Я много фотографировала, стараясь запечатлеть все интересные моменты жизни группы, а по выходным мы с мужем частенько целыми днями просиживали в душной ванной («фотолаборатория»),  чтобы вновь и вновь порадовать ребят свежим набором остановленных мгновений..
А вот и  «НАГРАДА»:
Переменка. Вхожу в учительскую. Народа много. Внимание всех приковано к  красочному плакату на доске объявлений. Читаю:
«Дирекция, партийная и профсоюзная организации, а также весь коллектив музыкального училища сердечно поздравляет Нелли Ивановну Мельникову и возглавляемую ею группу с заслуженной победой в конкурсе на «Лучшую классную группу СУЗов области.
Мы гордимся Вами  и желаем дальнейших успехов в многотрудном деле воспитания подрастающего поколения».
Поздравления, объятия, поцелуи и пожатие рук. Праздничное возбужнение…
И вдруг в какой-то миг тишины, как будто специально для этого рождённый, раздается негромкий, внятный, несколько менторский голос некоего начальствующего лица: «Надеюсь, что  вы, Нелли Ивановна, понимаете, что это поощрение вам  НЕ ЗА ПРОФЕССИОНАЛЬНЫЕ КАЧЕСТВА, а всего лишь за классное руководство?»
Толпа замерла (помните детскую игру  «замри!»), как-то съёжилась, но быстро придя в себя, начала под разными «соусами» «утекать»  из учительской.
Приняв « контрастный душ», мне удалось собраться:
  -  Чтобы это понять, ДАЖЕ У МЕНЯ хватило ума.
 Вышла я внешне спокойно, не хлопнув дверью (я давно научилась это делать, заплатив высокую цену-здоровьем).
Позже подумала: «Да, плохи твои дела, надо что-то менять, создавать свой хоровой коллектив, чтобы реализовать свои хормейстерские способности и возможности в полном объёме. Правда,  без хоровой работы я так и так (как и другие педагоги отделения) не сидела, ведь на нас полностью лежала  ответственность за подготовку госпрограммы со своими дипломниками. Это были  систематические, но не ежедневные  встречи с хором. Однако же, это не был «мой» хор, где вся работа зависела бы только от моих решений.
 В голове крутились три варианта: поменять профессию, получив заочно филологическое образование. «За»: я ведь когда-то хотела и пыталась это сделать, но тогда препятствием стала немецкая фамилия. Но сегодня на дворе 1980 год. Поменялись времена и люди.  «Против»: учиться для меня значит  учиться хорошо. Придется сокращать рабочую нагрузку. Не получится – у меня на попечении больные родители, коим требуется не только материальная помощь, но и ежедневное человеческое внимание… Жаль, но этот вариант отпадает.
Уехать. Написала в Министерство высшего и среднего образования. Прислали вакансии: Белгород, Шуя, Ленинградская область, Кемерово и вся Средняя Азия. Жильё – по возможности. Опять «непрохонже»: оторваться от родителей нельзя, а взять с собой некуда. Надо видимо решать проблему на месте.