Подарок из Греции

     Неприятное впечатление производила она, вызывая одновременно и жалость, и брезгливость.
     - Боже, какая тощая да вся чёрная, ; воскликнула я, когда дети принесли кошку в дом. Снова с улицы и снова кем-то забытую.
     На дворе стоял апрель. Всё кругом пело, звенело, журчало, дыхание неугомонной весны подсказало имя пригретому нами созданию - Капель, а коротко - Капа.
     - Мы не ошиблись в выборе имени, - уверенно заявил за обедом старший сын. - На древнегреческом "каппа" означает десять. Не целясь, попали в "десятку".
     С большим удовольствием ухаживали мы за малышкой. Особенно её любили мои сыновья. Играя, они бегали с ней по дому, баловали чем-нибудь вкусненьким, пытались даже приучить к собачьим командам, но это удивительное и своенравное существо не очень-то поддавалось ребячьему насилию. Капель, будучи ещё котёнком, проявляла своеволие и своим поведением всякий раз подчёркивала, что она, хоть подвижна и послушна, однако предпочитает независимость и жизнь по кошачьим законам. Не навязывайте ничего - даже из добрых побуждений.
     Постепенно худенькое невзрачное "мяукало" (так иногда дети называли Капу) превратилось, образно говоря, в маленькую пантеру, грациозную, горделивую, напоминающую Багиру из мультфильма "Маугли". Мы заметили, конечно, эту перемену и решили, что теперь её имя не соответствует обретённой внешности, и наша Капель стала Капитолиной. А для большего эффекта в шутку добавляли Византийская.
     Гости сразу замечали это четвероногое великолепие.
     - Знакомьтесь, - говорила я, - перед вами собственной персоной Капитолина Византийская.
     Удивлению и восхищению не было границ, каждый, не скупясь на комплименты, норовил погладить нашу любимицу. Однако она, словно зная цену похвалам, мягко выскальзывала из рук и убегала на свой "капитолийский холм" - на подоконник с цветами. Здесь спозаранку, когда солнышко заглядывало в квартиру, она старательно умывалась, а в течение дня не раз наведывалась сюда, чтобы посмотреть на улицу, на прохожих, или просто подремать.
     Приглянулся Капитолине ещё и уголок стола, рядом с которым возвышался торшер. Глубокими вечерами, когда я садилась работать, кошка бесшумно запрыгивала на стол, аккуратно обходила мои деловые бумаги и, удобно устроившись на уголке, замирала под светом лампы, изредка томно поглядывая на меня. Похоже, ей было приятно разделять со мной тишину дома, дети спали, никто её не тормошил, не таскал её в свою усладу на руках. В её позе и мерцающем взгляде было столько неги, что, казалось, в эти минуты она испытывает блаженство.
     Наша чернявочка обожала ласку, но в меру. Вроде бы хотела сказать, что хорошенького понемножку. Она позволяла себя гладить нежно и недолго. И если её не понимали, начинала выражать своё неудовольствие, нервно помахивая хвостом. А если вы хотели удержать её насильно, то она вырывалась так неожиданно и грациозно, что вместо досады вызывала у вас восторг.
     Это была на редкость деликатная кошка. Рано поутру она робко царапала дверь моей комнаты и приглушённо мурлыкала, напоминая мне, что пора встать и покормить её. Поднявшись, я обычно медлила с завтраком для Капы. В таких случаях она начинала бегать за мной и лапками мягко бить меня по ногам. Меня умиляло лёгкое кошачье прикосновение, настойчиво требующее к себе внимания. Признаюсь, мне становилось стыдно за свою нерасторопность в противовес весьма корректному поведению животного. Я включалась на полную скорость и потом медленно остывала, глядя, как наша воспитанница усердно облизывается после сытного завтрака.
     Не всё в доме нравилось нашей примадонне (и так тоже называли мы это преисполненное чувством собственного достоинства создание природы). Раздражали Капитолину частые телефонные звонки, а также шум работающего пылесоса. Ей было не по духу, когда сыновья включали магнитофон на громкость выше средней. И совсем не одобряла строгая Капель, если в доме звучали мелодии рок-н-ролла и кто-нибудь танцевал. Кошка вся напрягалась, смешно вытягивала голову, таращила глаза, будто готовилась прыгнуть и вцепиться когтями в того, кто фривольно крутил ногами и руками. Спасала ласка, ненавязчивое поглаживание. Капитолина расслаблялась и погружалась в свои думы.
     Однажды воскресным днём в телепередаче о Греции мы увидели, как туристов, сходящих на берег одного из островов, встречает много-много кошек. Нет, не голодных, не брошенных, а вальяжных, холёных. Мы были приятно удивлены, а младший сын полушутя-полусерьёзно заметил: "Не с этого ли острова наша красавица?!" Мы понимающе улыбнулись и с любовью посмотрели на спящую Капитолину Византийскую.
     Белой завистью завидую я нашей примадонне. У неё тоже проблемы - свои, кошачьи. Её тоже не всё устраивает в окружающем мире. Но при всём том она не теряет царственной осанки и покоряющей грации.
     Общение с кошкой скрасило туманные, я бы сказала, мрачные дни в моей жизни. И в знак благодарности мне захотелось немного рассказать об этом гордом и бескорыстном домашнем животном.

2 февраля 1997 года