Мнимые числа. Глава вторая

Трудные годы.

 Так начались годы учебы, и слова ректора оказались пророческими. Было трудно, было очень трудно. Иногда случалось, что Саша получал двойку на экзамене, а однажды получил даже две, иногда им овладевало отчаянье, хотелось все бросить, и потом через два-три года начать учиться сначала. Может быть, Саша так и сделал, но как это перенесет отец, здоровье которого становилось хуже. Мать, которая никогда не жаловалась на здоровье, неожиданно тяжело заболела. Саша брал себя в руки, сидел над учебниками по ночам и сдавал (или пересдавал) экзамены. Честно говоря, приходилось ловчить и, что Саша никогда раньше не делал, пользоваться на экзаменах шпаргалками. Вечера и даже суббота были заняты учебой, а выходные надо было делать курсовые проекты. Предоставляемого учебного отпуска на подготовку и сдачу экзаменов было мало и приходилось использовать для этого очередной отпуск, Хорошо, что на работе руководство и коллеги благосклонно относились к вечерникам: многие из них прошли этот же путь, поэтому можно было в рабочее время готовиться к занятиям. Летом Саша уезжал на сельхоз. работы от предприятия, в «колхоз» - это было для него своего рода отпуском.
 Особенно трудно было сдавать экзамены на первом курсе за первый семестр. Тогда из их группы отчислили сразу несколько человек. Сдав со второго захода математику (до сих пор сказывалась сокращенная техникумовская программа), Саша поехал на дачу кататься на лыжах. Зимой до дачи добраться было трудно: автобус ходил редко и нерегулярно. Кроме того дорога в сторону деревни, где была Сашина дача, еще только строилась и конечная остановка автобуса находилась от нее в шести километрах, дальше надо было идти по расчищенному грейдером проселку.
 Был конец января, совсем немного увеличился день. После оттепели и сильных снегопадов стояли умеренные морозы. Саша, выйдя из душного пахнущего выхлопом и бензином автобуса, с удовольствием вдохнул свежий морозный воздух. Внизу, под горой виднелась покрытая льдом Волга, а впереди, на краю горизонта, там, где через слоистые облака пыталось пробиться восходящее солнце, темнел лес, белели поля и виднелись крыши домов и вершины растущих в деревне тополей. Саша был даже рад, что придется идти пешком. Ему хотелось продышаться свежим чистым воздухом, а, идя по дороге, смотреть на заснеженные поля, перелески, на такой знакомый и в тоже время незнакомый из-за снегов пейзаж. За час с небольшим он дошел до того места, где утоптанная, помеченная вешками тропочка вела от грейдера к деревне. Пахло привезенным на ферму силосом, пара сорок  треща, летели по направлению к деревне, где-то под горкой слышался стук топора, вероятно, кто-то колол дрова, деревенская детвора, крича, играла в хоккей на небольшом пруду. Дорожка к Сашиному дому была совсем заметена снегом, внутри дома было холодно и грустно: стоял на столе засохший букет осенних цветов, иней покрыл стекла окон, замерзла вода в чайнике.
 Саша сначала немного потопил печку, чтобы она не потрещала при топке, положив три небольших поленца на колосник, и пошел разгре б а т ь снег у дома. После городского шума тишина звенела в ушах: громким казался скрип полозьев и фырканье лошади, везущей на ферму сено; треньканье сидящих на яблоне синиц; было слышно, как на другом конце деревни разговаривают двое мужчин: прислушаться и разберешь каждое слово.
 Дрова в печке быстро прогорели, но печка стала чуть-чуть теплой, а в доме было всё также холодно, только потемнели от слабого тепла обои на потолке.
«Потом потоплю побольше, - решил Саша, - а сейчас поеду в лес».
 Поле за деревней замело снегом: ни лыжни, ни тропки…Слабый ветерок временами дул с северо-востока. В лесу было тихо, снег лежал белыми шапками на ветвях елей, пригибал к земле небольшие березки, застыл причудливыми фигурами на стволах и ветвях черемух и ив. Где-то совсем невидимый с земли стучал на громадной сосне дятел. Саша спустился к ручью, подо льдом журчала вода, а на перекате, там, где мороз не смог справиться с быстрой водой, в полынье купалась какая-то небольшая птичка: она взлетала и снова ныряла в воду. Саша такого никогда раньше не видел. Это была оляпка – редко встречающаяся в наших местах и с виду совсем неприметная птица.
«Куда дальше ехать? – Саша остановился на другой стороне ручья под соснами на заметенной снегом тропинке. Крутой почти тридцатиметровый склон, поросшим бересклетом, орешником и маленькими елками тянулся вдоль ручья километра на два, а на самом верху его начинался густой еловый лес. - А что если подняться наверх, там совсем недалеко идет дорога между соседними деревнями, местные ребята каждый день ходят по ней в школу, да и тракторист из нашей деревни ездит по ней работать на центральную усадьбу. Так по этой дороге и поеду, покатаюсь, а потом вернусь через соседнюю деревню домой».
 Саша начал подниматься вверх, это оказалось совсем непросто, то и дело лыжи попадали в засыпанные снегом ветки кустарников, палки не находили опоры. Поднявшись, вверх метров на пять, он остановился перевести дух: подъем оказался совсем не простым.
Шальная, упрямая мысль неожиданно родилась в Сашином сознании:
«Если поднимусь наверх и ни разу не упаду, то окончу институт! Сейчас отдохну еще немного, и вперед!»
Долог и труден был подъем в гору, но поставленная цель требовала напряжения всех сил. Саша временами поднимал глаза: все ближе и ближе становились растущие по краю склона деревья, вот они уже совсем рядом, даже видны шишки на ветвях елей. Саша последний раз остановился перевести дух, он знал, что за его спиной открывается прекрасный по красоте вид на пойму ручья, на поля, на далекий лес.
«Еще одно усилие и я поднимусь и увижу всю эту красоту!» – решил он.
 Наконец, Саша, ухватившись за росшую на краю склона ветку ели, поднялся наверх. Зимняя красота и простор земли распахнулись перед ним, он долго стоял, любуясь открывшимися далями.
«Вот бы показалось солнце», - думал Саша, но облака застилали небо волнистым светлым ковром, хотя чувствовалось, что подуй сейчас небольшой ветерок и сразу появится солнце.
 Саша поехал вдоль обрыва: где-то рядом должна быть тропочка к дороге. На пушистом снегу отчетливо были видны следы лесных обитателей: зайцы уже «протоптали» себе дорожку, а здесь осторожно шла лиса, то ли выслеживая зайца, то ли готовилась мышковать, а вот и разрытый снег – точно мышковала! А тут на упавшем дереве, какая-то птица тоже устроила себе пир, кто знает, может быть, это была редкая в наших краях полярная сова: Саша только пару раз видел ее зимой, или ворон, сейчас летящий высоко над лесом – «кру – кру» - слышалось с высоты.
«Это что такое? Неужели до сих пор сохранился! Ведь мы так давно его строили!» – Саша остановился перед останками шалаша. Основа его была по-прежнему прочна, лишь осыпалась хвоя с покрывающих скаты еловых ветвей, молодое деревце рябины пробилось сквозь крышу.
 …Это было шесть лет назад, в последнее, беззаботное Сашино лето. Тогда совершенно случайно к ним в гости на дачу приехали почти все родственники.
Первым приехал в начале июня Сашин троюродный брат Слава, они, ровесники, дружили давно, еще с детства, с той поры, когда Славина мать, тетя Клава, где-то, на Дальнем Востоке неудачно выйдя замуж, не вернулась в родной город. Потом она снова вышла замуж, и уехала в небольшой городок соседней области. Слава для Саши был и лучшим другом, и верным товарищем, с ним он делился и своими мыслями, и своими мечтами: у них между собой не было тайн.
Сашин отец ушел в это время в отпуск, и они втроем жили на даче, ходили каждый день ловить рыбу на Волгу, делали «вылазки» в лес за грибами - колосовиками, появляющимися в начале лета, тогда когда колосится рожь, между делом ремонтировали забор и пололи постоянно зарастающий огород. Питались в виду отсутствия материнской заботы кое-как: никто не хотел готовить! Поэтому варили в большой кастрюле картофельный суп с консервированной фасолью, редко с дефицитной тушенкой, сразу дня на два, пили молоко с вкусным черным деревенским хлебом, за которым ходили раз в неделю в местный магазин, находившийся за полями в двух километрах в соседней деревне.
 В субботу приезжала мать, и, видя, как её «мужчины» набрасываются на макароны или жареную картошку, ругала отца за плохую организацию питания. Но никто не жаловался, все были довольны предоставленной свободой. Правда, подвела погода: было холодно для начала лета, и купаться, совсем не пришлось.
 В конце июня совсем неожиданно приехала из Новгорода старшая сестра Сашиной матери, тетя Тоня, работавшая фельдшером в городской больнице. Всегда строгая, всегда знающая ответ на все возникающие вопросы, она взяла хозяйство в свои руки и наладила питание. Попутно, как бы между делом, заставила навести порядок в доме, организовала стирку белья. Делала она все это ненавязчиво, как бы между делом, в то же время любила ходить со всей компанией на Волгу и на прогулки по лесу, так что ее приезд, как ни странно, ни в чем не уменьшил у ребят свободное время, а добавил порядка в их жизнь.
 В последнюю неделю отцовского отпуска, когда погода, наконец, стала теплой, приехал из Ленинграда двоюродный брат отца Аркадий Петрович, крепкий сорокапятилетний холостяк, работавший начальником отдела снабжения одного  крупного завода, и решивший в это лето не ездить на «юга», а провести «месяц в деревне».
 Следует отметить, что дядя во время своих многочисленных командировок часто заезжал в гости денька на два, на три. Он всегда привозил с собой в подарок то, что нибудь из одежды для Саши или его родителей, или каких ни будь деликатесов: из Средней Азии вез душистые дыни, с Каспия черную икру и балык, красную рыбу с Дальнего Востока, из Москвы копченую колбасу, с Кавказа отборные фрукты. Они с Сашиным отцом распивали бутылку армянского коньяка и долго делились воспоминаниями о прошлом: вспоминали рано умершую мать Аркадия Петровича; Сашиного деда Алексея, в семье которого, после смерти матери, воспитывался Аркадий Петрович; дядю Александра, погибшего на войне, тетю Клаву. Была какая-то тайна в появлении на свет Аркадия Петровича, так, однажды, во время приезда Саши к нему в гости, дядя, проходя мимо одного из домов на Литейном проспекте, показал на окна второго этажа.
- Там я родился, - сказал он.
 Жил дядя Аркаша на Приморском проспекте, в одном из добротных, построенных после войны, домов. В его просторной однокомнатной квартире, окна которой выходили на набережную Большой Невки, уставленной дорогой, но разнотипной мебелью никогда не было порядка. Дядя не особо утруждал себя домашними заботами: белье сдавал в прачечную, обедал на работе в столовой,  а вечером ужинал в ресторане.  Но у него всегда висело в шкафу несколько хороших костюмов и дюжина свежих рубашек.
 Во время Сашиных приездов вечерами они сидели и пили чай, дядя рассказывал массу интересных историй, причем по мере взросления Саши эти истории рассказывались уже немного по-другому, появлялись некоторые новые подробности, чувствовалось, что дядя сознательно так делает, подготавливая Сашу ко всяким жизненным случайностям.
 Иногда он отправлял Сашу ночевать в расположенную рядом гостиницу «Выборгскую» - у него везде были связи. Поутру в такие дни, Саша завтракал в обществе дяди и симпатичной молодой женщины, потом они уходили на работу, а Саша уезжал в центр Ленинграда, бродил по его набережным и улицам. Всегда, когда Саша был у него в гостях, дядя говорил:
- Сашка, времени у меня мало, считай, что его нет, но мы должны в этот раз обязательно посетить…
 И они шли или в Русский музей, или в Эрмитаж, или в Кунсткамеру или в другое интересное место, которыми так богат Ленинград. Дядя, поглядывая на часы, с чувством и со знанием дела (иногда его принимали за экскурсовода, и он собирал группу слушателей), рассказывал о некоторых, наиболее значимых, «ключевых» экспонатах одного из разделов музея, а потом говорил:
- Ну, мне пора, дальше смотри сам, а как нибудь, в другой раз мы с тобой снова сюда придем, я и сам давно здесь не был.
 Дядя порой доставал билеты, куда нибудь в театр, на балет, и ходил туда вместе с Сашей, но чувствовалось, что самому ему это не интересно.
 Однако всегда Аркадий Петрович вел Сашу в Военно-морской музей, где они, пускай мельком, но осматривали всю экспозицию, задерживаясь, пожалуй, только у макетов кораблей эпохи Русско-японской войны и Великой отечественной войны. Этому были основания – дядя во время войны служил в торговом флоте и плавал в Тихом океане: ходил на кораблях в США и Японию.
- Страшное время было: неизвестно, кто потопит американцы или японцы, - вспоминал дядя.
 В этот раз дядя, приехав на дачу пару-тройку дней, хорошо поспал, отдохнул, а потом нашел в соседнем Доме отдыха предмет увлечений: стройную, среднего роста, возрастом чуть за тридцать Нину Николаевну, учительницу английского языка из школы, где учился Саша, чем немного сконфузил и Сашу, и его учительницу. Теперь домой, в деревню, он возвращался на утре, часиков в семь, выпивал пару кружек молока, съедал большой кусок ржаного хлеба с солью, и ложился спать часов до одиннадцати. Дядя был сибарит, любил в отпуске хорошо отдохнуть от праведных трудов и каждодневных забот. Однако он любил быть вместе с ребятами, много рассказывал им о своей жизни, а вечером, если он оставался ночевать дома, обязательно организовывал чаепитие у самовара и потом прекрасно читал вслух присутствующим рассказы Горького, Чехова, Куприна. Саша и Слава после этих чтений открыли для себя этих писателей, казавшихся им до этого неинтересными и скучными, и в результате быстро перечитали все имеющиеся на даче их книги. Еще дядя любил декламировать стихи Пушкина, Лермонтова, Тютчева, Блока и еще какие-то необычные, нигде ранее ребятами не слышанные стихи: была в его выступлениях божья иска.
- Эх, жалко, нет гитары! – сокрушался дядя: он прекрасно пел романсы, а «Утро туманное» в его исполнении вообще было великолепно.
Проснувшись утром, он всегда предлагал ребятам прогуляться вместе с ним до Дома отдыха:
- Пошли ребята, разомнем ноги, полюбуемся природой, посетим «тот уголок земли».
 Дядя всегда любил ходить разными дорогами: то по берегу Волги, по самому песку, то тропкой через молодой сосновый лес, то полевой дорогой. Один раз, они пошли вообще длинным путем через соседнюю деревню, сделав крюк километра в два.
- Надо, что бы жизнь даже в мелочах была разнообразной, - утверждал он.
 В пути дядя не терял времени и занимался просвещением и воспитанием ребят.
Надо сказать этим летом Саше впервые приснилась во сне девушка, и он поделился этим со Славой. Может быть, об этом случайно услышал дядя, а, наверное, все же нет, но он простыми доходчивыми словами рассказал ребятам об этом сложном психологическом периоде развития мальчиков, предостерег от возможных ошибок, успокоил и дал ряд верных советов, за которые Саша потом был ему благодарен.
- Антонина Николаевна вам, ребята, книжки привезла на эту тему, вы их, конечно, прочитали. Но книга, есть книга: сухой, четко изложенный материал, а жизнь  она богата как прекрасными вещами, так и всякой дрянью и мерзостью, и никуда нам от этого не деться. Вот я вам и рассказываю, что можно и что нельзя. Дядя умел рассказывать об отношениях мужчины и женщины очень просто и в то же время романтично и образно. - Я вам не отец, и тем более не мать, я, считайте, просто ваш старший товарищ, меня нечего стесняться.
- Мужчине всегда должно быть в душе двадцать пять, не больше, - любил повторять дядя, - иначе ты быстро станешь мудрым стариком.
Действительно, выглядел дядя намного моложе своих лет, только небольшая седина в черных коротко остриженных волосах, да морщины на лбу и около глаз выдавали его возраст.
 В Доме отдыха дядя шел к своей подруге, а ребятам предлагал пока позагорать на пляже. Через часок дядя появлялся с Ниной Николаевной, всегда привлекая внимание окружающей публики хорошей, как тогда говорили, стильной одеждой: дядя не только хорошо был одет сам, но и умудрился привести в подарок своей подруге вполне приличный гардероб, как будто знал заранее ее размер.
 На пляже они тоже выделялись из толпы, одетой кто во что горазд. Публика на пляже похоже особо не заботилась о своем внешнем виде: мужчины были в семейных трусах или в сатиновых плавках с вязками на боку, а женщины  в сшитых самодельных купальниках, или, стыдно сказать, в нижнем белье. Дядя же носил синие плавки из синтетики, а Нина Николаевна подаренный им импортный купальник.
 Они все вместе с ребятами загорали часа два, а чаще брали на лодочной станции лодку и ехали кататься. Нина Николаевна сидела на носу лодки, ребята садились на весла и старались на нее не смотреть, но все равно поворачивали головы и смотрели украдкой на ее прекрасное тело, прекрасно понимая, об ее и дядиных отношениях. А дядя стоял на корме лодки, сложив на груди руки, ладный, подтянутый, красивый, загорелый.
 Когда лодка доплывала до фарватера, там, где было уже очень глубоко, он всегда неожиданно нырял вниз головой в воду. В течение минуты дядя не показывался: ребята и Нина Николаевна начинали волноваться, но тут всегда далеко, метрах в десяти от лодки, не издав ни плеска, из воды появлялась его голова. Он проплывал размашистыми саженками метров тридцать, а потом ложился на спину и отдыхал. В это время лодка подплывала к нему и дядя, подтянувшись на руках, мгновенно оказывался в лодке.
- Хорошо! – говорил он, и снова вставал на корму. - А теперь поехали к бережку.
 Скоро Аркадий Петрович сам садился за весла, и было приятно смотреть, как играли мускулы на его теле.
 Понятно, что ребята завидовали дяде, может быть, Сашины родители и осуждали его образ жизни, но мальчики не слышали от них разговоров на эту тему.
 Дней через десять дядя привел на дачу Нину Николаевну, как всегда посидели у самовара, а затем дядя, пошептавшись с Сашиными родителями, оставил Нину Николаевну ночевать у себя на веранде. Оказалось, что у нее завтра кончалась двух недельная путевка, и дядя уговорил и ее и Сашиных родителей, что бы она пожила на даче до окончания дядиного отпуска.
 На следующий день утром Аркадий Петрович решил прогуляться по окрестностям, и они всей компанией пошли по дороге, расположенной на другой стороне ручья, той самой, на которую сейчас хотел выйти Саша, а потом как раз подошли к этому месту, где он поднялся наверх.
- Какой простор! – воскликнул тогда дядя. - Надо же, до чего здесь хорошо!
Во второй половине следующего дня он организовал ребят на постройку шалаша.
- А теперь для разнообразия надо обязательно пару ночей провести на лоне природы, - решил дядя.
Шалаш получился добротным и очень уютным, и однажды после ужина дядя, взяв с собой ребят и Нину Николаевну, пошел в «ночное». С собой тогда взяли котелок для чая и пару одеял.
Долго, почти до двенадцати часов, сидели они у костра на краю обрыва, Аркадий Петрович опять прекрасно декламировал стихи, Нина Николаевна просто помолодела, сидя рядом с ним, что-то озорное, девчоночье, стало появляться в ее поведении. Наконец, зажглись в небе звезды и ребята поняли, что им пора уходить. Еще долго через лес было видно пламя костра.
- Мы с тобой, когда станем постарше, тоже будем с девчонками сидеть у костра, - мечтали ребята, возвращаясь, домой.
 Быстро, очень быстро прошел отпуск у дяди, потом было его расставание с Ниной Николаевной, которая, несмотря на предложение Сашиных родителей пожить до конца лета на даче, все же уехала в город.
Еще раньше уехала домой тетя Тоня, но ушла в отпуск Сашина мать. Наступил август, в выходные приезжал отец, и они ходили в лес за грибами, которых в этот год было много. Ребята до самого конца лета часто ходили вечерами к построенному шалашу, жгли костер и вспоминали дядю.
 И вот прошло уже шесть лет, Саша постоял у шалаша и поехал через лес к дороге в деревню. Зимнее солнце, наконец, пробилось через облака и, проглядывая через ветви елей, отбрасывало длинные тени на голубой снег. Приехав на дачу, Саша напился чаю, еще раз протопил печку. Постепенно темнело, на западе тонкий месяц висел над полем, было совсем тихо, и чувствовалось, что ночью будет очень холодно.
 Вечером, сидя у печки, и глядя на блики огня, Саша почему-то неожиданно для себя вспомнил костры в летнем лагере на юге и свои встречи с Таней.
«Как было бы хорошо, если бы она была рядом!» - мечтал он.
 А, засыпая, Саша вспомнил, как однажды летом, будучи на производственной практике  решил после окончания ночной смены посмотреть, как восходит солнце. Спать ему не хотелось, и он вышел на набережную Волги. Было около трех часов или начало четвертого, легкий туман слался над рекой, краснел восток, Саша стоял и смотрел на эту постоянно меняющуюся картину начала нового дня. Метрах в тридцати от Саши, повернувшись в сторону восхода солнца, стояли, взявшись за руки, юноша и девушка. Саша тогда тактично отошел в сторону, чтобы они ненароком его не увидали: ему не хотелось им мешать. Громадное взошедшее солнце окрасило в розовый цвет и клочки белого тумана, и дома, и прямо на фоне этого красного теплого шара стояли два влюбленных человека, как символ прекрасной чистой любви.

 Дома его ждало письмо от Коли Литвякова, бывшего однокурсника, с которым Саша раньше во время учебы хоть не особенно и дружил, но всегда поддерживал хорошие отношения, уехавшего по распределению в тот же город, куда уехала Таня. Он писал, что тоже учится на вечернем отделении местного института вместе с Таней, и они все пять человек бывших выпускников техникума живут в одном общежитии. Им тоже трудно учиться, но они держаться вместе, и помогают друг другу. Саша почему-то подумал, что это Таня попросила Колю написать ему письмо.
 Саша колебался, а вдруг это не так, может Николаю просто трудно жить в чужом городе, и решил ответить ему, а на восьмое марта послать Тане открытку.
 Начался второй семестр, быстро прошел холодный морозный февраль, опять начались курсовые и контрольные работы, и Саша чуть было не забыл послать открытку Тане. Он долго подбирал слова: надо было и поздравить и в краткой форме написать, так, что бы завязалась переписка. Ближайшая почта находилась как раз по дороге в институт недалеко от дома, и Саша, волнуясь, как будто вновь пришел на свидание, опустил письмо в почтовый ящик.
«Теперь надо ждать ответа, потом завяжется переписка, а летом обязательно я поеду к Тане, и возможно все устроится», - надеялся Саша, спеша на занятия в институт.
 К сожалению, в сумерках он не обратил внимания на то, что почта закрыта на ремонт, и это выяснилось через месяц, когда продолжавшая болеть мать попросила отправить Сашу письмо тете Тоне. Саша не знал, забирают ли письма на главпочтамт из почтового ящика, и поэтому решил на всякий случай написать письмо Тане. Вероятно, письма все же забирали, но делали это редко, и Таня получила открытку спустя две недели после восьмого марта. И опять, кто знает, как бы сложилась дальнейшая судьба Тани и Саши, но случилось так, что восьмого марта на заводском вечере она познакомилась с молодым человеком, окончившим местный университет и уже два года работавшим в соседнем конструкторском отделе. Они начали встречаться и скоро поняли, что созданы друг для друга. Поэтому Таня довольно сухо ответила на Сашино письмо, и он каким-то чутьем понял, что, что-то произошло.
 Наступил апрель, весна вступала в свои права, опять синело небо и, часто на работе, отрывая глаза от чертежной доски, Саша смотрел временами в окно на видневшийся вдали среди заводских корпусов клочок дальнего синего леса, но надо было опять сдавать курсовые работы, зачеты и экзамены. Прошлая жизнь уходила, звучали новые песни, подросшая молодежь задирала нос и заявляла о своих правах.
Летом, в июле, приехал в отпуск Коля Литвяков, посидели за бутылкой вина, вспомнили годы учебы.
- Таня в начале лета вышла замуж, - сообщил он.
«Что-то быстро», - подумал Саша, но отнесся к этому сообщению спокойно: прошлая любовь уходила, и за грузом новых проблем казалась уже чем-то далеким.

 Прошли еще два года, Саша освоился на работе, ему стали доверять выполнение ответственных задач. В институте начались специальные предметы, связанные с технологией, расчетом и проектированием, с этими задачами Саша сталкивался на производстве, это были не сухие теоретические дисциплины, а живые прикладные и понятные вещи. Саша все чаще стал получать отличные оценки за курсовые работы. Его курсовые проекты по технологии машиностроения очень понравились декану вечернего отделения, который вел у них этот курс. Уже потом после окончания института он предложил Саше преподавать по совместительству на их кафедре и Саша несколько лет там работал, пока ему не предложили перейти туда на постоянную должность. Саша долго взвешивал все доводы за и против, и все же отказался.

 За год до окончания Сашей института в середине мая скоропостижно скончался отец, здоровье которого в последние годы было стабильным, казалось, его организм привык бороться с недугами. Еще в конце апреля ничто не предвещало беду: как всегда приехали на дачу, мать наводила порядок в доме, а Саша с отцом строили парник. Пригревало солнце, шумел разлившийся ручей, высоко в синем небе пел жаворонок.
- Хорошо-то как, посмотри, сынок, как прекрасен наш мир. Вот уйду на пенсию, и буду уезжать с апреля на дачу, а потом ты женишься, и станем мы с матушкой внучат нянчить, - мечтал он, глядя на оживающий лес.
 И вот его нет. Нет ближайшего, умного советчика, нет той духовной опоры, которая выручала в самых, трудных, казалось бы, безвыходных ситуациях. Нет эрудированного, прекрасно разбирающегося в жизни человека. Нет веселого доброго, а порой, озорного человека, знавшего множество смешных историй, любившего и хорошую шутку, и хороший анекдот.
 Плывут над землей майские белые облака, оделись листвой деревья, в садах сплошное море сирени. Очень трудно осознать, что отец некогда не вернется, но еще много лет уже подсознательно Саша мысленно обращался к нему за советом.

..И вот наступило время защиты дипломного проекта. Знакомый зал, где, когда-то давно, уже в другой эпохе, Саша сдавал вступительные экзамены. За столом сидят члены комиссии, в зале пришедшие «поболеть» за «своих», и набраться опыта студенты. У всех торжественные лица. За окном с утра моросит мелкий теплый дождь, Саша вспоминает, что такая же погода была десять лет назад, когда он сдавал последний школьный экзамен. Слышны гудки и шум тепловозов, а старых добрых паровозов здесь уже нет – они стоят несколько лет в тупике.
 Саша делает доклад по всем правилам защиты дипломных проектов: делает упор на очевидных достоинствах своего проекта и скороговоркой сообщает, о недостатках, выявленных рецензентом. Конечно, что-то сознательно оставляет для получения дополнительного вопроса, ответ на который он, конечно, знает. Одного Саша стыдится, это тройки, полученные по общеобразовательным предметам. Но его дипломный проект явно хорош : впечатляет и смелый выбор параметров, и конструкция, и отличная графика, и проработанная спец. часть. Саша смело отвечает на поставленные комиссией вопросы, наконец, защита окончена, он выходит в коридор и совсем неожиданно видит свою мать.
- Зачем же ты пришла, тебе нельзя волноваться.
- Тут как-то спокойнее, ну как ты защитился?
- Я думаю, что неплохо, пойдем, постоим на улице.
 Кончается дождь, но из водосточных труб института еще бежит на асфальт тонкими струйками чистая дождевая вода. Кругом лужи. Капли падают с листьев кленов. Дует теплый западный ветер. В облаках появляются просветы голубого неба.
 Наконец, всех приглашают в зал для оглашения решения комиссии. Саша получает за защиту дипломного проекта пятерку.
 Как будто громадный камень, мешающий двигаться, падает с плеч.
Все друг друга поздравляют, Сашина мать стоит в стороне и тайком смахивает слезы.
- Мама, мама, все окончено, все теперь позади… - Саша с трудом находит слова.
- Как бы рад был отец.
- Давай прямо сейчас возьмем такси и съездим к нему.
...Скромная могила отца среди начинающего зарастать кладбища, уже отцвела сирень, после дождя пахнет тополями, белеют посаженные недавно маргаритки, новая трава пробивается через опавшие листья.
 - Когда умру, положи меня рядом с ним.
- Тебе рано думать об этом, теперь ты не будешь за меня волноваться, все будет хорошо.

 Выпускной вечер в институте, вручение дипломов. Стоит теплая сухая погода. В актовом зале душно и жарко. Глядя на счастливые лица бывших студентов дневного отделения, Саша невольно вспоминает окончание техникума.
«Мы были такими же, – Саше вспоминается Таня, друзья по учебе, Ольга. Как это было давно, каким прекрасным казался нам окружающий мир, казалось, сколько было в нем добра! Сейчас мы стали другими, набрались жизненного опыта, мы уже не глядим на мир через розовые очки. Мы уже определились в жизни, нашли в ней свое место, а какая судьба ждет выпускников дневного отделения? Кем, к примеру, станет эта хрупкая симпатичная девушка, или этот вертлявый, уже позволивший выпить лишнего (как не отметить получение диплома!) молодой человек, постоянно пересдававший экзамены, или этот солидный, немного флегматичный выпускник, во время работы над дипломным проектом  консультировавшийся у Саши по вопросам сборки, или эта стройная девушка с прекрасными золотыми  волосами (Саша обратил на нее внимание еще на первом курсе)?»
 Вечерники сидят в сторонке и чувствуют себя явно неуютно среди молодежи.
Вскоре выясняется, что для выпускников дневного отделения после официальной части будет устроен банкет в студенческой столовой, а потом будут танцы. О вечерниках просто забыли или вовремя не пригласили.
- Давайте, пойдем в «Железку» (так, по-простому, называют в городе ресторан при железнодорожном вокзале), - предлагает кто-то.
 В ресторане как всегда немноголюдно и вечерники сдвигают два стола. Их немного: из двух групп численностью по тридцать человек, начавших учиться шесть лет назад, окончили институт только семеро, еще трое брали раньше академический отпуск и только сейчас окончили институт. Произносятся тосты: «за волю к победе, за всех нас, за тех, кого нет с нами».
 Проходит скованность, вспоминаются разные случаи, связанные  с прошедшей учебой.
Вечереет. Пустеет зал ресторана. От перрона отправляется поезд в Москву, и  Саше от выпитого вина становится немного грустно, и он жалеет, что сейчас, прямо сейчас, не может уехать куда-нибудь к синему морю, в места, где он еще не был, не может вернуться в кажущееся теперь совсем беззаботным прошлое. Он вспоминает, как тогда шесть лет назад звали его в дорогу стоящие на путях паровозы, и на его глазах, на мгновение появляются слезы.
- Жаль, что теперь паровозов нет, - задумчиво говорит он, глядя в пыльное окно ресторана на опустевшие железнодорожные пути, но его никто не понимает.

 И вот они идут небольшой группкой по вечернему, наполненному теплом городу, по пути, которым ходили последние годы.
«Больше мы никогда вместе так не пойдем и никогда больше не соберемся - нас объединяла необходимость учиться, учиться в трудных тяжелых условиях, других общих интересов у нас не было и это первая и последняя наша общая встреча», – с грустью думает Саша.
 Вчерашние вечерники, делая небольшой крюк по городу, провожают до дома выпускников, живущих по пути. Шесть лет назад тогда, перед сдачей экзаменов почти по тем же улицам шли из института с консультации по математике Саша и Ольга.
 Обветшали за это время старинные дома, стало больше пустырей, нет уже некоторых уникальных деревянных домов, снесенных под предлогом – ветхое жилье. А часть домов безжалостно перестроена, в результате чего из красивых, самобытных особняков получились какие-то подобия «хрущевок».
 Проходя мимо центрального кинотеатра, видят афишу фильма "Это сладкое слово - свобода".
- Как верно сказано, - замечает кто - то из выпускников.
 В дымке от заводских труб, в городской пыли, в выхлопе машин гаснет летняя заря. Идут выпускники института по главной городской улице, вот и автобусная остановка, расположенная недалеко от Сашиного дома. Всем не хочется расставаться: все тоже понимают, что эта встреча последняя.
 Расставшись, все они невольно останутся наедине с прошедшей чередой трудных лет, пришедшей на годы их молодости. Все теперь в прошлом: и ночи перед экзаменами; и переэкзаменовки; и прошедшие зря весны; и не назначенные свидания; и не встреченные суженые… Нескоро они, бывшие вечерники, втянутся в нормальную человеческую жизнь с ее спокойным распорядком дня. Не скоро вечером, по окончании рабочего дня, они привыкнут к наличию нескольких часов свободного времени, которое можно потратить по своему усмотрению просто так: сходить в кино, погулять по улице, выпить винца в кругу друзей, просто полежать на диване, не скоро прекратятся тревожные, а порой просто кошмарные сны, о несданных экзаменах! Надо иметь крепчайшее здоровье, выдержку, уметь предать поставленной цели все свои интересы, проявить находчивость и порой просто хитрость и ловкость, что бы окончить вечерний институт без отрыва от производства. А как жаль людей, сумевших доучиться до третьего курса, и по ряду личных обстоятельств не сумевших продолжить учение! Тысячу раз был прав тогда, на организационном собрании, ректор, но в то время все поступившие в институт надеялись на успешное его окончание. Так и все мы в своей жизни всегда с надеждой смотрим вперед, рассчитываем на лучшее, рассчитываем, что сумеем преодолеть все препятствия, но порой, по не зависящим от нас обстоятельствам оказываемся на обочине жизни.
 И стоят оставшиеся пять бывших вечерников на остановке автобуса… Перевернута, наверное, самая трудная страница их жизни – им в это так хочется верить! Вот и подходит последний автобус, идущий в сторону новостроек. Все прощаются с Сашей, он идет, наконец, домой.
 Город стихает и только вдалеке, на пустынных улицах еще слышны голоса молодежи, возвращающейся с танцев из городского сквера. Наступает короткая летняя ночь.