Мнимые числа. Глава четвертая

 Неожиданное знакомство.

 Саша, зная, что приезжающих раньше срока туристов все равно устроят на ночлег, всегда приезжал раньше на день: осматривался, знакомился с городом, и, когда группа собиралась в полном составе, он уже знал на какие экскурсии идти, а что можно и пропустить. Кроме того, пока не приехали другие молодые люди,  можно было первому познакомиться и найти себе на время отпуска, симпатичную подружку из своей группы. И совсем не обязательно дело доходило до полной близости, часто было просто интересно быть вместе, сидеть рядом во время автобусных экскурсий, вместе, держась за руки, бродить по городу, сидеть в кафе, глядя друг на друга, целоваться вечером, а то и днем, на зависть окружающим. При знакомстве с новым городом не нужны были большие компании, хорошо было ходить, чтобы никто не мешал, так они оставались один на один с окружающим миром, казалось, что весь этот мир создан только для них двоих.

 Начиналось путешествие в Львове, очень интересном старинном городе, в котором смешались разные культуры и эпохи. Что-то очень похожее Саша видел раньше в Литве, встречались здания с элементами архитектуры Востока, хороши были образцы польской и германской архитектуры, а деревянные церкви так были похожи на наши, русские!
 Здесь было много старинных костелов и церквей, помнящих былые давние времена, хорош был театр и бульвар перед ним, грустил на гранитном постаменте бронзовый Мицкевич, и, буквально рядом, был парк с вековыми деревьями.
 Однако погода стояла дождливая, было прохладно для середины лета, кроме того, группа состояла в основном из пожилых женатых людей, а несколько молодых девчонок, прямо скажем нетоварного вида, из областного центра были помешаны на тряпках и посещении магазинов.
 Еще хуже были приехавшие с Сашей земляки: тридцатипятилетний холостяк Гриша не мог ни дня прожить без вина и, в конце - концов, ушел в полный запой, как он смог потом, после окончания маршрута, вернуться домой, неизвестно. Другой парень, Борис, недавно отслуживший в армии, бредил по ночам и часто составлял компанию Григорию.
- Борька, ты, что по ночам орешь? – лез с расспросами Гриша.
- Служил в Германии водителем танка, а там, знаешь, как служат? Сел я в танк на свое место, тут мне пинок в голову, это значит поехали. Если командир слева пнет, значит надо налево, если справа – значит вправо. Так и служил. А пока первый год служил, так по ночам «старики» сказки велели рассказывать, да такие, чтобы и страшно было, и чтобы про баб разные истории были. Сидишь, врешь, все сказки детские вспомнил и все анекдоты, мешаешь одно с другим  - такие занятные истории выходят, а если заснешь, то быстро сапогом разбудят, хорошо, если издали бросят, а то возьмут, и по морде каблуком двинут.
- Сашка, ты зачем институтский значок носишь? Сейчас это уже немодно, – опять приставал Григорий.
- Мне он очень трудно достался, чтобы его получить пришлось угробить лучшие годы жизни. Поношу годик – два и сниму, - отвечал Саша.
 Саша помнил времена, это было в начале шестидесятых, когда такой значок носить было престижно. Кроме того, в прошлом году в Сашиной группе был солидный, знающий себе цену, москвич средних лет, который тоже носил институтский значок. Он был немногословен, но любил иногда покрасоваться перед присутствующими, особенно перед девчонками, своей эрудицией и связями. Саша был тогда уже без пяти минут инженер и очень жалел, что у него нет значка, может быть, он бы тогда чувствовал себя более уверенно и кое в чем ставил бы москвича на место.
- Сашка, а где ты такой джинсовый костюм достал? А где ботинки такие приобрел? – продолжал приставать Григорий.
- Дядя помог, он у меня может все или почти все!
- А кто он?
- Работает снабженцем в Ленинграде?
- Как его фамилия? Я раньше тоже работал в снабжении и часто бывал в Ленинграде.
- Такая же, как у меня.
- Аркадий Петрович! Как я сразу не сообразил! Да у тебя Сашка, такой блат, его полстраны знает, меня как-то наше руководство направило к нему, так он через полчаса все решил. А мне из снабжения пришлось уйти…
Саша прекрасно понимал, что было причиной ухода.
«Придется проводить отпуск одному», - решил Саша, такая неинтересная группа ему еще не попадалась, и поехал в центр города.

 На второй день после приезда, гуляя по центру города и выйдя с площади Рынок к костелу доминиканцев, он увидел стройную высокую девушку, осматривающую костел. Саша невольно залюбовался ею: на фоне стены холодного, несмотря на барочное убранство, костела ее фигурка смотрелась совсем неплохо, на гулкой мостовой стучали ее каблучки, а девушка, подняв голову, смотрела с восхищением на главы костела. Легкое коротенькое трикотажное платье можно было назвать очень смелым, копна каштановых волос рассыпалась по плечам.
Саша, как очарованный, подошел поближе.
«Какая великолепная прекрасно сложенная фигура», - отметил Саша, любуясь девушкой, и боялся разочароваться, когда увидит ее лицо. Два года назад, на юге, в Архипо - Осиповке, он на пляже однажды залюбовался точеной фигуркой незнакомки, и быстро нашел повод с ней познакомиться. Та девушка была совсем некрасивой, но Саша до сих пор помнит, как обнимал он ее вечером на причале, помнит ее поцелуи. Помнит, как они купались в теплом ночном море. И потом, в постели, уже ближе к утру, ее лицо уже казалась ему прекрасным.
 А сейчас в мыслях у Саши не было желания завязать знакомство. Он прекрасно понимал, что шансов познакомиться в незнакомом городе с впервые увиденной девушкой мало, нужен серьезный повод, кроме того, он всегда относился к себе критически и никогда не навязывался на знакомства, если видел, что девушка значительно состоятельнее него: в этом случае можно было получить невежливый отказ. И поэтому ему сейчас захотелось просто полюбоваться случайно встреченной красавицей.
 Девушка неожиданно повернулась к Саше, и он увидел ее лицо: высокий лоб, тонкие высоко поднятые брови, аккуратный нос с небольшой горбинкой, полные четко очерченные губы, но особенно хороши, необычны были глаза цвета знойного неба – они тянули к себе, и не было возможности оторваться от этого чарующего необыкновенного взгляда. Саша, еще не успевший привыкнуть после спокойной деревенской жизни к ритму города и городских отношений, растерялся.
- Извините, Вы не могли бы меня здесь сфотографировать, - неожиданно обратилась она к Саше, протягивая фотоаппарат, в речи девушки чувствовался акцент.
- Конечно, я рекомендую Вам встать вот сюда, чтобы в кадр попало и соседнее здание Арсенала, так будет лучше, - быстро нашелся, что сказать, Саша.
Они познакомились, Вероника, так звали девушку, приехала сегодня и тоже остановилась в той же гостинице, где и жил Саша, но туристский маршрут у нее был другой, только начало - города Львов и Ивано-Франковск совпадали.
 - Давай я покажу тебе город, – предложил Саша.
Они прошли по Подвальной улице мимо Успенской церкви, полюбовались расположенной рядом башней Корнякта, постояли у костела бернардинцев, затем пошли к памятнику Мицкевичу.
- Поэт весь в думах о былом величии Речи Посполитой, - сказал Саша.
- У каждого народа были свои лучшие времена, свой золотой век, ничто не вечно на нашей Земле.
- Вероника, я забыл тебя спросить из какого ты города?
- Живу я в (она назвала один из крупных городов юго-запада СССР, назовем его «К»), учусь в университете, а ты откуда?
Саша назвал свой город.
- А голодающее Поволжье, - с иронией сказала Вероника.
Они зашли в небольшое кафе, и за чашкой кофе болтая, просидели с полчаса.
При разговоре выяснилось, что отец Вероники военный, а мать врач, по паспорту она русская, а на самом деле русским был только ее дед.
- Мама у меня полуукраинка – полуполька, а мать отца родом с черноморского побережья Краснодарского края, а там население смешанное, так, что во мне течет кровь разных народов. Зато с детства знаю несколько языков и сейчас заканчиваю факультет иностранных языков, скоро буду переводчиком немецкого. Была на стажировке  за границей. Отца несколько раз за время службы переводили с места на место. Родилась я в Германии, потом мы долго жили в Прибалтике, а сейчас, последние восемь лет мы живем в городе «К».
Саша вкратце рассказал о своем городе, о том, где он раньше был.
- Я даже в Москве не была, мне просто не интересно, но одна моя подружка прошлый год ездила по Волге на теплоходе, и ей не понравилось: города неухоженные, в магазинах ничего нет. Как вы там живете! Толи дело в Прибалтике, у нас в городе «К» или здесь на каждом шагу кафе, можно просто посидеть с друзьями.

                От автора. Саше стало стыдно и обидно за жителей своего города, да и за всех жителей центральной России. Действительно, в его родном Верхневолжске  не было кафе, в котором можно было провести вечер с девушкой. Их городские заведения, называемые кафе, представляли собой по сути дела столовые, где продавали вино. Но это еще было полбеды, главным недостатком была публика: всегда пьяная, грязновато одетая, этих людей не пускали в ресторан, а в случае, если их не пускали и сюда, то они шли за подворотню. Здесь часто вспыхивали драки, и милиция приезжала сюда иногда дважды за вечер. Еще хуже были пивные: там Саша был всего пару раз.
Можно, конечно, привести вечер в ресторане, но туда надо было идти компанией – так они и делали, отмечая иногда сдачу экзаменов, иначе при отсутствии свободных мест за четырех местный столик подсаживали совсем незнакомых людей, и ни о каком уединении не могло и быть речи. Кроме того, все городские рестораны были по чьему- то замыслу созданы для проведения больших торжеств, и уют в них начисто отсутствовал.
 Город, дававший стране уникальную продукцию, по сути дела жил в нищете. И это притом, что горожане зарабатывали на производстве неплохие деньги, но потратить их с пользой для себя было не на что: кооперативных квартир строилось немного, вернее сказать мало; для получения легкового автомобиля необходимо было выстоять в очереди несколько лет, кроме того, гараж можно было построить только при наличии автомобиля; построить свой дом в городской черте было нельзя, садовые участки для коллективного садоводства выделять перестали, ссылаясь на отсутствие земли, которой вокруг города было полно; покупать дома под дачи в окружающих город деревнях горожанам было также запрещено; для покупки приличной мебели надо опять выстоять длинную очередь. Конечно, можно было потратить деньги на поездки на юг или по тур. путевкам, но не все любили путешествия.
 Город, имевший уникальную планировку и интересные с точки зрения архитектуры дома начала девятнадцатого – двадцатого века, терял свое лицо - сидевшие в городском управлении чиновники совершенно не заботились о сохранении памятников старины.
- Нет средств, – был их лаконичный ответ на вопросы редких городских энтузиастов, болеющих за судьбу города.
 В магазинах мясо, колбаса и сливочное масло с начала семидесятых годов отсутствовали, и за ними приходилось раз в три месяца ездить в Москву, и это притом, что городские мясо и молокозаводы не простаивали, но их продукция  уходила в столицу.
 Модную современную одежду купить в городе было невозможно, поэтому приходилось ее или покупать на барахолке втридорога, или опять ехать в Москву и там стоять в очередях.
 А молодым так хотелось быть красиво одетым, нравиться окружающим, ловить взгляды друзей и подруг, или просто совсем незнакомых людей!
Основной же массе населения оставалось копить деньги или их пропивать, что в принципе было равноценно.
 Можно было понять чувства русских людей, видевших в Прибалтике и южных республиках Союза ухоженные улицы, бережно сохраняемые и реставрируемые памятники старины, множество индивидуальных домов и стоящие рядом легковые автомобили. Видеть если не изобилие, но вполне приличный набор товаров в магазинах, дороги, проложенной к каждому небольшому поселку и регулярное автобусное сообщение между ними.
 Терпеливый русский народ вынес все, и, в конце - концов, был ограблен при приватизации, но это было уже потом, когда семидесятые годы будут вспоминаться с ностальгической тоской.
 Может быть когда-то через много лет будет поставлен памятник терпению русского народа, но как сказал поэт:
« Чем хуже был бы твой удел, когда б ты менее терпел».

 Саша постепенно перевел разговор на памятники истории, которыми так богата центральная Россия, и о которых он (спасибо Але Даниловой!) много знал, однако скоро понял, что Веронике это не очень интересно.
- Саша, как ты не говори, культура существует на Западе, потому давай больше не будем касаться этой темы.
Они вышли из кафе, и пошли к трамвайной остановке, снова стал накрапывать дождь.
Саша хотел зайти укрыться от дождя в любой из магазинов, но Вероника, взяв его за руку, пошла под арку старинного особняка.
- Давай побудем одни.
Они стояли за завесой дождя и Саша, вдруг почувствовал, что Вероника хочет, чтобы он ее обнял.
- Ты не озябла? - спросил Саша, взяв Веронику за руки, и затем обнял ее.
- Мне хорошо, Саша.
 Саша сразу нашел теплые сочные губы Вероники. Они целовались, смотрели друг на друга и снова целовались. Саша не отводил глаз от Вероники – настолько она была хороша. Случайный прохожий забежал под арку, но, увидев, что он тут совсем не нужен, быстро исчез.
 Дождь кончился, и по тротуарам ручейками бежала вода.
- Может быть, немного подождем.
- Знаешь Саша, как мне сейчас хочется снять туфли и пойти по лужам! Конечно, давай подождем!
В полупустом трамвае они снова целовались. В поцелуях Вероники было что-то восторженное, что-то необыкновенно ласковое, а в глазах светилось какая-то по-детски трогательная радость. Саша не верил себе, что еще два часа назад он был с ней не знаком.
 У входа в гостиницу они столкнулись с Гришей, пребывающему уже в прилично «поднятом» настроении, находясь в котором, он мог болтать без умолка. Однако, увидев Веронику, он застыл с раскрытым ртом.
- И где ты такую красавицу нашел? – спросил он, когда Саша, проводив Веронику до ее номера, пришел к себе.
 На обед в ресторан Саша пришел уже вместе с Вероникой. Она переоделась в джинсовый костюмчик и была очень хороша. Мужчины поворачивали на нее голову и заглядывались, а женская половина смотрела на нее с завистью. Вероника держалась уверенно и всем видом показывала, что ничего и никого не замечает, и отдавала свое внимание только Саше.
 Саша раздумывал, куда бы пойти после обеда с Вероникой, но тут подошел староста группы и сказал, что в связи с празднованием 30-тилетия освобождения города от немецких захватчиков, администрацией гостиницы организуется автобусная поездка на «Холм Славы» для возложения цветов к могилам воинов-освободителей, а потом будет встреча с ветеранами, освобождавшими город.
- Саша, давай поедем.
- Конечно, а знаешь, потом вечером пойдем, посидим в ресторане.

 Через полчаса туристы собрались у входа в гостиницу, было пасмурно, изредка накрапывал мелкий надоедливый дождь. В автобусе Саша взял в руку мягкую ладонь Вероники. Автобус кружил по незнакомым улицам,
«Эта девушка еще совсем не знает меня, а такая нежная и доверчивая», - думал Саша.
Дождь кончился, автобусы остановились у входа в мемориал.
Саша и Вероника немного отстали от группы, и, глядя ровные ряды ухоженных могил, думали о давно прошедшей войне, о громадных жертвах, Саше вспомнился недавно ушедший из жизни отец.
 Дождевые тучи уходили за горизонт, открывались синие дали… Как красива наша земля! Как хочется жить в этом интересном, постоянно меняющемся мире и как не хочется его покидать! Последние, крупные редкие капли дождя, будто чьи-то ранее невыплаканные слезы, упали на землю.
- Мои родители тоже встретились на войне, - задумчиво произнесла Вероника.
- Саша, пошли в автобус! - окликнули их.
- У нас без спешки не могут! - сказал Саша: ему хотелось еще побродить между могил, читая фамилии на надгробиях, и отдавать долг памяти неизвестным ему солдатам.

 В автобусе Гриша повернул голову к Саше, и, явно любуясь Вероникой, предложил:
 - Надо отметить такое событие.
По приезду он забежал в соседний с гостиницей магазин и явился в номер с бутылкой водки.
- Вероника, извини, я на минутку, а потом сразу зайду за тобой.
В номере Григорий разлил водку по стаканам.
- Давайте, ребята, почтим память погибших.
 Выпили стоя. Минуту помолчали, потом немного поговорили о минувшей войне. Оказалось, что отец Гриши пропал без вести под Киевом в сорок первом, мать рано умерла и он жил у тетки. Саша пару слов сказал об отце, а Борины родители в войну были еще совсем молодыми и очень голодали.
Саша собрался уходить на встречу с ветеранами.
- Сейчас и мы подойдем.

 На начало встречи с ветеранами Саша и Вероника немного опоздали, и пришли во время выступления еще довольно бравого отставного капитана-артиллериста. Правый рукав его кителя был аккуратно заправлен в карман. Обычно ветераны говорят о боях, вспоминают героические и трагические случаи, свидетелями которых они были, этот же человек только пару слов сказал о своем первом бое летом 42 года, когда он, выпускник артиллерийского училища, прямо из вагона попал на передовую командиром противотанкового орудия и был сразу тяжело ранен.
- Очнулся я уже в госпитале недалеко от Урала, стал немного поправляться, а тут пришло письмо из дома, писали соседи, что вся моя семья: папа, мама и двое маленьких братишек погибли при бомбежке. Честно говорю, пал я тогда духом, не сплю ночами – видится мне, то мать наклоняется надо мной, то голос отца слышу, дети в соседнем с госпиталем дворе кричат, а мне кажется, будто братья зовут.
И раны, как будто зажили и скоро бы мне выписываться, а жить не хочется. Врачи уж мне снотворное давали, и успокаивали, и стыдили, а соседи по палате и матом крыли, а толку нет. Ушел я в себя, и все стало безразлично.
Думаю про себя: «Как же на фронте я воевать буду, если только свое горе у меня в голове»!
Наконец, под Сталинградом пришла наша победа, все друг - друга поздравляют, а я хоть тоже, конечно, рад в душе, а своего горя не могу забыть.
 Собрали в госпитале в палате, что побольше, торжественное собрание, а я лежу рядом за стенкой и слушаю. Все выступают, все рады, но не трогают меня слова. Вдруг слышу незнакомый мужской голос, как-то особенно, как-то образно говорит о нашей общей беде, о лишениях, поражениях и долгожданной победе. И увидел я вновь и свой первый бой, и родной дом, и свою погибшую семью. Вышел я из палаты, вижу, стоит у стола среднего роста мужчина лет шестидесяти, хоть и одет в костюм, но все равно чувствуется бывший военный. Взглянул он на меня, как будто мысли мои прочитал и в душу мою заглянул, и вдруг стало мне стыдно за себя, за свое малодушие, как будто очнулся я ото сна, появилось желание мстить, мстить за все горе принесенное нам войной. Подумал я тогда, скорей бы на фронт, и смерти совсем не стало страшно.
 Вот так было ребята, а потом воевал я под Курском, снова был ранен, и здесь, при освобождении Львова, как видите, потерял руку.
 Саша взглянул на Веронику, она тайком смахивала слезы.
- Извини, вспомнила рассказ отца, об его первом бое – тогда он случайно остался жив.
 Потом выступали другие ветераны, говорили о подвигах, о фронтовых дорогах, о потере лучших друзей, были цветы (заранее приготовленные администрацией гостиницы), но в результате получилось так, что случайно организованная, казенная встреча превратилась в непосредственное живое общение. После встречи ветераны вышли на крыльцо гостиницы и стояли там тесной группкой, вспоминая прошедшую войну.
- Какими они были тридцать лет назад, кто-то из них был еще моложе меня, - подумал Саша, выйдя с Вероникой из гостиницы. – Вероника, у меня сейчас такое ощущение, что я их всех давно знаю, хотя вижу в первый раз.
 Рядом шумел большой город, полностью возрожденный после уже далекой войны, а небольшой кружок прошедших войну людей не хотел расходиться. Потом они, вероятно, решили отметить встречу, пошли в ресторан гостиницы. Саша тоже забежал в ресторан заказать столик, и попутно узнал, что сегодня в ресторане играет неплохой ансамбль.
- Приходите не пожалеете, – сказал администратор. - Я только Вам советую сесть здесь, а то рядом с эстрадой будет шумновато.
 Уходя, Саша оглянулся: в соседнем небольшом зале сидели ветераны. Позванивали медали, были слышны тосты, кто-то смеялся, кто-то плакал. Завтра, а может быть послезавтра, они разъедутся по своим городам и встретятся ли они вновь?

 Гриша и Боря, узнав, что Саша идет вечером в ресторан, тоже стали приводить в порядок свой гардероб, а поскольку Григорий был уже в изрядном подпитии, то чуть не сжег утюгом брюки. Саша сильно сомневался, сумеет ли он протрезветь, и пустят ли его в ресторан.

 Вечером Вероника была обворожительна: красное, вызывающе красное платье облегало ее фигуру, волосы, прекрасные мягкие волосы, собранные на затылке и распущенные по плечам, чуть подведенные глаза, легкий запах дорогих незнакомых духов. Саша в душе растерялся, однако Вероника, взяв его под руку, сказала:
- Саша, надеюсь, это будет незабываемый вечер?
 Саше сразу стало легко, он вновь приобрел свойственную ему уверенность и невозмутимость, да как же может быть иначе, если рядом с тобой такая обворожительная девушка.
 Действительно, как и говорил администратор, выступление ансамбля было совсем неплохим: и репертуар, и выступления певцов публика слушала со вниманием. Во время танцев Саша танцевал с Вероникой и чувствовал прикосновение ее прекрасного тела. Во время медленных танцев Саша обнимал ее, Вероника прижималась к Саше, и он мог незаметно целовать ее.
 Саша беспокоился лишь за своих земляков: Гриша и Боря все же пришли. Григорий в силу своей бесцеремонности, мог без разрешения пригласить на танец Веронику, хотя Саша об этом его предварительно и предупреждал. Однако все обошлось: случайно они  оказались за одним столиком с девушками из группы Вероники: довольно симпатичной, можно сказать, знойной тридцатилетней Евгенией (Евгенией Александровной, как она кокетливо себя называла) и милашечкой Зоей, все время поглядывающей на Сашу и явно завидующей Веронике.
 Во время быстрых танцев Вероника была неподражаема – все тело ее извивалось в такт музыки, несколько раз молодые люди пытались привлечь ее внимание и оттеснить Сашу, но она тактично в танце обходя их, вновь танцевала перед Сашей, а потом, после танца, демонстративно клала голову на его плечо.
 Григорий вновь был на взводе и от избытка энергии танцевал, если можно так выразиться, какое-то попурри из шейка, лезгинки и даже элементов яблочка, чем вызывал усмешки у публики, но, надо отдать ему должное, никогда не терял равновесия.
 В конце вечера, когда оркестр кончил играть, в зале погасили основное освещение, но зажглись небольшие светильники на столиках, а наиболее шумная публика ушла, осталось лишь несколько человек.
Звучала тихая танцевальная музыка. Несколько пар обнявшись, танцевали у эстрады.
Саша смотрел на Веронику и любовался ее красотой.
Потом они тоже танцевали, и Саша снова ощущал прикосновение ее тела. Он желал Веронику и чувствовал, что их желания совпадают.
- Сейчас пойдем ко мне, - прошептала Вероника.
 Когда дверь номера, где жила Вероника, закрылась, она сказала:
- Я хочу тебя, Саша.
Потом была ночь, были не острова, были континенты любви. Они не могли насытиться друг другом. Среди ночи в полудреме Саша почувствовал, что Вероника гладит палицами его ресницы.
- Милый, люби меня.
 Когда рассвело, Саша проснулся от грома и шума дождя за окном.
Вероника нагая и прекрасная стояла у окна и смотрела на поток воды, стучащейся в окно. Почувствовав, что Саша проснулся, она повернулась к нему:
- Саша, нехорошо подглядывать.
- Я не подглядываю, я любуюсь тобой.
Вероника подошла к постели и села рядом с Сашей.
- Саша, милый мой Саша, - шептала Вероника, целуя его голову, щеки, губы.
 Саша не мог наглядеться на ее лицо, тонкие нежные руки, груди с большими сосками.
Он обнял ее за талию, а потом стал гладить стройные ноги.
- Какие у тебя ласковые руки, Саша!
Они снова любили друг друга и снова уснули.