Случайная встреча

В основу рассказа положен тот же период жизни, который открыт в моём рассказе «Мелкая каша». На этот раз дело происходило всё там же, в Румынии, на военном полигоне « Долина малина». Почему он так назывался не знаю, ни какой малины там не было, только ровная степь, да ковыль.

 Полигон был изрыт, как ему и положено, гусеницами танков, и взрывами снарядов. Вокруг полигона выставлялось оцепление, это вооружённые солдаты, то есть мы, чтобы туда не попало местное население.  Полигон был большой, шестьдесят километров по периметру, и нас полдня развозили по точкам.

 Стояли мы на этих точках, с утра до вечера. Питание развозили тоже так же. Если на первую точку привозят завтрак, то на последнею обед. А солдату всегда есть хочется. Одному бродить по степи, на солнцепёке, целый день, малоприятное занятие. Мне повезло. Метров сто от границы полигона, стояла не большая кошара.

 С утра там ни кого не было и у меня она не вызывала никакого интереса. Но вот к обеду я заметил пыль движущейся отары, и двинулся к ним навстречу. Поздоровавшись с чабаном-румыном, мужиком, лет пятидесяти, заросшим бородой, и покрытым пылью, я сел в сторонке, и стал наблюдать, за жизнью в кошаре. Кошара была разделена на две части.

 Между ними был проход. Началась дойка овец. Я впервые увидел как это делают. Чабан сел в проходе, ухватил овцу за заднею ногу, и подтянул к себе. Другой рукой ловко дёрнул её за сиськи, и отпустил в другое отделение. Струйки молока со свистом полетели в кастрюлю, поставленную между ног овцы.

 Следующая овца уже сама лезла в этот проход, чтобы отдать свою порцию молока. Пропустив таким образом всю отару, чабан поднял кастрюлю с молоком и приложился к ней. Напившись молока он посмотрел на меня.


-- Товарищ треба пуцин мункаре? Я понимал уже немного румынский язык, и в переводе это означало: товарищ хочет немножко кушать. Я отрицательно покачал головой. Кушать я конечно хотел, даже очень, но помнил предупреждение своих командиров, от румын ни чего не брать, тем более еду.

 Спустя десять лет после  войны, не доверие к ним сохранялось. Но главное здесь сработала брезгливость. В молоке плавал мусор, шерсть и даже овечий помёт. А чабан, развёл костёр и повесил на него котёл. Налил туда воды и насыпал  кукурузы. Я решив, что тут уже ничего интересного нет , решил обойти свой участок полигона. Вернулся когда обет у румына был уже готов.

 Мне стало интересно, чем же он обедает. Тогда, спустя десять лет после войны. Мы питались на много лучше чем румыны. У них не было своего хлеба, ели одну мамалыгу – хлеб из кукурузы. Вот и пастух нарезал деревянным ножом мамалыгу, достал, что-то белое из коженного мешка, и намазал его на кусок.

За тем в миску, в которой плавала кукуруза в воде, бросил какую-то зелень, и вновь обратился ко мне.
-- Товарищ мункаре? Я отказался, хотя слюни заполнили весь рот, так хотелось есть. После обеда он подсел ко мне. За его гостеприимство я угостил его махоркой. Они любили нашу махорку. И отдавали нам свои тряпочные сигареты. Он спросил у меня по русски, где мой. Я ответил Урал.

-- О! – воскликнул он, -- я был Урал. Плен, Сталинград. Он встал и ушёл в кошару. Вернулся быстро, неся в руке фотографию. С улыбкой протянул её мне. На фото он молодой, с засученными рукавами военной формы, с автоматом на перевес, и с улыбкой на лице.

У меня под Сталинградом погибли два брата. Может это он стрелял в них. Я почувствовал, что во мне закипает злость или ненависть к этому человеку. Руки машинально сжали затвор автомата. Румын заметил изменения в моём поведении.

-- Нет, нет, -- закричал он, -- я всё, я всё. Он поднял руки вверх, потом схватил фотографию и стал рвать её на мелкие клочки. Я повернулся и пошёл, встречать походную кухню. Оглянувшись, увидел пыль удаляющейся отары.
5 марта 2013 г.