Мой новый знакомый Орландо
Уже тогда он казался мне богом. Он спас меня от настолько жалкого существования, что, если бы не он, я бы либо умер от голода, либо стал одной из безликих жертв уличных маньяков, которым нравилось смотреть на то, как детские тела корчатся в агонии. Но мне повезло, я прожил на улице всего одну ночь.
Я сбежал из детского дома. У меня уже почти ничего не осталось с тех времён кроме тошнотворного запаха каши неизвестного происхождения, который, кажется, навсегда застрял в моём горле, и нескольких длинных шрамов на спине. Да ещё отзвуков детского плача, каждый вечер стоящих в моих ушах.
Наблюдение было почти неусыпное, и потому мне пришлось карабкаться по металлическим решёткам на окнах. А спускаться таким образом с четвёртого этажа не очень-то удобно. Где-то на втором этаже мои руки меня подвели, и я шлёпнулся на мокрую осеннюю траву, вывихнув лодыжку.
Я смог промолчать. Сжав зубы, пополз за ближайшую беседку, решив просидеть там до утра, но очень скоро отказался от такой идеи, потому что в окнах стал загораться свет, чьи-то руки со злостью захлопнули окно, из которого я вылезал, да так, что вылетело одно стекло. Я перепугался и попробовал встать. Получилось плохо, но получилось. Держась за стену беседки, я направился к воротам, ведущим на волю.
Дул холодный ветер. Я понял, что предусмотрел не всё, отправившись в неизвестный мир в одной пижаме. Через полчаса я, поняв, что не могу уже больше идти, остановился и огляделся затуманенными болью глазами, из которых катились слёзы. Я стоял в загаженной подворотне, ведущей в не менее загаженный дворик, служивший туалетом местным пьяницам и наркоманам всех мастей. Лавочек не наблюдалось, только из земли посередине двора торчала короткая одинокая труба – напоминание о том, что там когда-то стоял стол. Невероятное количество бутылок, заботливо сгребённых в кучу в углу двора, укрыло опавшей листвой. Я выбрал самое чистое, на мой взгляд, место и опустился на асфальт. Лодыжка продолжала настойчиво болеть.
«Пусть нога перестанет болеть, а там всё станет хорошо,- думал я. – Я не буду больше есть Бог знает что и терпеть ремень ежедневно и ни за что. А сейчас пока что надо уснуть, утром, может, и нога перестанет болеть…»
Но мне не спалось. Меня пугал громкий шум листвы и завывания ветра, страшные мысли лезли в голову. Наконец, я задремал и начал было уже проваливаться в бездну кошмаров, как вдруг произошло самое страшное, о чём я думал: кто-то пришёл.
В подворотню, совершая колебания с нехилой амплитудой, ввалился грязно ругающийся мужчина. Я был не в силах пошевелиться от страха, хоть и не представлял ещё себе тогда, сколько применений можно найти для бесхозного восьмилетнего мальчика. А мужчина, видимо, представлял.
Его вырвало в трёх метрах от меня. После трёх минут ужасных звуков, от которых меня самого чуть не вывернуло на изнанку, он утёр лицо грязным рукавом и только тут заметил меня, долговязого худого мальчишку в грязной пижаме. На лице пьяницы прочиталось невесть какое выражение, и он, всё ещё шатаясь, направился в мою сторону.
Я словно прирос к грязному асфальту и даже забыл про боль в лодыжке. Скверно пахнущая физиономия склонилась надо мной, колеблясь из стороны в сторону. Я подумал, что это – всё, конец моей недолгой сиротской жизни. Но неожиданно из-за плеча мужчины показалось другое лицо.
Он был прекрасен, юноша с белоснежной, чуть розоватой кожей, руки которого обвились вокруг живота мужчины. У юноши были огромные карие глаза, дружелюбно смотревшие только на меня. Длинные каштановые волосы частично прикрывали его странное лицо, лицо ожившей картины великого мастера.
Эти несколько секунд его взгляда словно продлились вечность, но он был мучительно коротким. Мне казалось, что меня насильно вытащили из блаженного забвения, где ничего кроме чистого, ничем не опошлённого наслаждения не было. И пусть тогда мне было всего восемь лет и я ещё ничего толком не смыслил, этот момент до сих пор остаётся самым приятным в моей жизни.
Он прижался губами к его шее, при этом всё ещё поглядывая на меня. Я с удивлением смотрел, не понимая, что он делает. Из груди пьяного мужчины вырвался тяжёлый вздох, глаза закатились, лицо приобрело блаженное выражение. Так продлилось несколько минут. Юноша-незнакомец всё так же смотрел на мою непонимающую физиономию, для меня ничего больше не было кроме его лица.
Наконец он осторожно опустил мужчину на грязный асфальт рядом со мной и присел на корточки напротив. Я смог рассмотреть его получше.
На вид этому странному человеку было около двадцати лет. Он был одет в длинный черный кожаный плащ, чёрные джинсы и пушистый свитер с высоким горлом. На ногах – обычные официальные туфли. В общем, молодой бизнесмен средней руки. Но выражение лица говорило об обратном. Он смотрел на меня как на что-то необычное, хотя сам являлся гораздо более необычным, чем обыкновенный ребёнок-сирота.
Мы достаточно долго смотрели друг на друга, а потом он заговорил:
- Меня Орландо зовут. А тебя как?
- Я Джон.
- Как ты сюда попал?
- Я сбежал из детского дома.
- Там ужасно кормят?
Я кивнул.
- Слушай, а ты не хочешь со мной пойти?
Этот вопрос поставил меня в тупик. Я подумал, что лучше жить с кем-нибудь и дома, чем на улице и одному. И вообще, судя по тому, как Орландо одет, кормят там хорошо. И доверять ему, вроде, можно.
- Там правда хорошо кормят, - молвил Орландо, прервав мои размышления.
- Откуда ты знаешь, о чём я думаю? – требовательно сказал я.
- Я могу читать в твоей голове, Джон. – Он опять улыбнулся.
Я был шокирован. И вдруг брякнул:
- А меня ты научишь?
Он рассмеялся и поднял меня с земли.
- Не сейчас. Возможно, попозже. Но тогда ты пойдёшь со мной?
- Да, пошли! – Я очень обрадовался, подскочил и …сразу же вспомнил о вывихнутой лодыжке.
Орландо мягко подхватил меня на руки и понёс к огням городских улиц.
Триста лет тишины
Меня захватило это путешествие через городские светящиеся неоном джунгли. Я никогда ещё не видел такие толпы народу по тому, что до этого гулял только в обшарпанном садике с поломанными качелями и облезшими каменными лошадками. А сейчас вокруг было столько народу и столько ярких огней, что у меня даже глаза разбегались. В конце концов, меня ослепила круговерть, обычно происходящая в центре города, и я уткнулся в мягкие кудри Орландо, свободно ниспадающие по его плечам.
Я уже почти уснул, когда ощутил, что перед веками уже не так светло и вокруг пахнет сыростью, а не табаком и дешёвыми кафешками. Я открыл глаза и увидел перед собой старый заросший парк. Он нёс меня по засыпанной жёлтыми листьями аллее. Через некоторое время я увидел огромный трехэтажный особняк, такой древний, будто ему уже лет триста, если не больше.
- Мы уже почти пришли, - сказал Орландо.
Я ничего не ответил, слишком уж был захвачен прекрасно-упадническим видом старого дома. Меня просто заворожила его резьба, проявляющаяся всё детальнее и детальнее по мере нашего приближения к парадной двери. Орнамент был очень сложным. Когда мы были уже совсем близко, я рассмотрел несколько летучих мышей, очень гармонично вплетённых в рисунок. Они меня на столько поразили, что я даже затаил дыхание и, не отрываясь, смотрел.
-Тебе нравится? - Спросил Орландо, останавливаясь, чтоб я мог получше рассмотреть искусное изображение. Я смог лишь кивнуть. – Ты наблюдателен, мальчик, и у тебя есть чувство прекрасного. Это замечательно.
Я оторвал взгляд от стены особняка и с улыбкой посмотрел прямо в глаза юноше. Но улыбка моя быстро ушла в небытие: я прочитал в его глазах нечто такое, что заставило меня пожалеть его, и я ещё крепче обнял Орландо за шею, а он понёс меня внутрь дома.
Там было тепло. Причём тепло не такое, как от банальной тридцатилетней батареи, а именно живое тепло. Я перестал пялиться в пустоту и осмотрелся по сторонам.
Я находился в гостиной, сделанной в стиле эпохи Возрождения. Пристроившись в углу, горел распространяющий тепло и уют камин. Вся обстановка была сделана в чёрно-красных тонах. Меня до поражения удивило, насколько созидательными могут быть столь агрессивные цвета. И на сколько замечательно в них вписывались остальные. Трое мужчин, две женщины. Как я потом узнал, Вильгельм, Кармилла, Елена, Стэнли и Эдуард. Но тогда я ещё не был знаком с ними, и их лица, бледные и столь необычные, напугали меня, заставив крепче прижаться к Орландо. У него было совсем другое лицо, более человеческое, доброе, и мне почему-то показалось, что он никогда не причинит мне зла.
Орландо кивком головы поздоровался и, не говоря ни слова, понёс меня, ещё чуть дрожащего, на второй этаж. Там были жилые комнаты. Отделка сделана в том же стиле, но на стенах висели прекрасные картины. Закатные пейзажи, натюрморты с театральными масками, портреты людей в шёлковых одеждах… Картины на столько поразили меня, что перехватило дыхание, я спросил, что за гениальный мастер писал их, но Орландо не ответил, а лишь загадочно улыбнулся. Я потом много раз ещё проводил время, расхаживая по этому коридору и рассматривая работы.
Он внёс меня в комнату. Стены покрывали шёлковые обои, вместо обыкновенного электричества горели витые свечи, а над кроватью возвышался громадный балдахин. Орландо мягко ступал по ковру с длинным ворсом и причудливым узором. Я всё с таким же изумлением продолжал оглядывать комнату.
-Тебе нравится? – спросил он.
Я кивнул, слишком уж был поражён открывшимся мне зрелищем.
-А ты ведь здесь будешь теперь жить…
…Я чуть не лишился сознания от счастья.
-Как так?! Для чего вы это делаете? Я же всего лишь обыкновенный мальчик, который сбежал из приюта, почему именно я?
-Слишком уж умные вопросы ты задаёшь для обыкновенного мальчика, сбежавшего из приюта, - С улыбкой молвил Орландо. – Может, по этому ты здесь и оказался?
Я тоже улыбнулся ему в ответ. И всё-таки, как же блестят его глаза… Мне почему-то вдруг неожиданно стало не по себе от этих глаз, они были слишком чистого цвета, такого чистого, будто это стекло, но они лучились неподдельной нежностью. Он, наверное, просто очень любит детей, думал я. Но нет, не только это было в его взгляде. Он буквально пожирал меня глазами, впитывал каждую мою черту. Я вдруг испугался, что он впитает меня всего, и от меня уже ничего не останется.
Но он заметил это и отвёл взгляд, сразу ставший уже не таким ласковым. Наверно, это оттого, что у него какое-то горе, подумал тогда я. Значит, надо ему непременно помочь ведь он мне помог, в конце концов.
- Что у тебя случилось? – Спросил я, когда Орландо мягко усадил меня на кровать.
- Не обращай внимание, - Ответил он. – Просто мне сейчас хорошо, и я испугался, что могу всё испортить. Мне никогда ещё не было так хорошо за все триста лет, пока я здесь живу…
- Триста лет?
- Да…
Во тьме
Я жил там. Сначала, пока привыкал, мне было очень тяжело, но потом я свыкся с тем, что живу с вампирами, с теми, кто был вынужден каждую ночь убивать, чтобы выжить. Я не общался с ровесниками, но особо не страдал от этого. Может, я просто не понимал, чего лишаюсь, как не понимает этого слепой от рождения ребёнок… В прочем, я так и не понял этого до сих пор, потому, что никогда в своей столь долгой жизни не общался с детьми. В прочем, я никогда и не стремился к этому, даже избегал человеческих отпрысков. Не подумайте, что я бесчувственная скотина, но меня всегда удивляло, как это можно возиться с истошно вопящим маленьким существом, от которого не получаешь абсолютно никакой благодарности. А иногда даже и чёрную неблагодарность, это уж смотря как себя поведёшь. Я много думал об этом, а заодно и о том, что было бы, если бы у меня были человеческие родители. Кем бы я стал? Как бы жил? Но мне никогда уже этого не узнать.
Некоторое время после Второго рождения я пытался с помощью новых способностей найти их, но понял, что это нереально: приют, в котором я находился, сгорел через год после моего побега вместе со всеми документами, так что по бумагам меня никогда и в природе-то не было. И это, может быть, было и кстати.
Но вернёмся к тем чудным временам, когда я был человеком.
Орландо заботился обо мне, как самый настоящий отец. Но, что меня радует, он никогда не пытался обмануть меня. Он просто одно время недоговаривал.
Об истинном происхождении сего, кстати, преинтереснейшего сообщества я узнал в двенадцать лет. По-моему, прекрасный возраст: ребёнок уже воспринимает происходящее не как игру, но не осознаёт целиком масштабы вопросов. Вот и я тогда достаточно быстро уложил в своём сознании то, что мои сожители пьют кровь.
Я обожал в свободное от уроков время (Орландо учил меня абсолютно всему, что знал, не жалел денег на современные книги, которые мы вместе постигали и, надо сказать, не без успеха) исследовать особняк. Мало того, что он был настоящим памятником искусства, я находил в нём великое множество интереснейших вещей, таких как, например, антикварный канделябр, валявшийся в углу одного из чердаков, или кипа виниловых пластинок, содержащих записи детских сказок и классической музыки и находящихся в прекрасном состоянии.
И вот, один раз после двух часов совместного с Орландо постижения принципов программирования, я решил залезть в подвалы. Официально мне не запрещалось туда ходить, но я всегда его побаивался, и вот, наконец-то на беду я решился-таки засунуть туда любопытный свой нос. Оказалось, что я это сделал очень не вовремя.
На входе было темно, хоть глаз выколи. Я взял подсвечник с горящим на нём огарком ( электрического освещения сие сообщество не использовало из принципа) и двинулся по узкой каменной лестнице.
Свеча очень плохо освещала пространство вокруг меня, но я невозмутимо двигался вперёд, оглядываясь на каждом шагу и пугаясь звука собственных шагов. Два раза я спотыкался и чуть было не ронял свечу на мокрый пол. Несколько раз я вляпался в паутину, это тоже меня не остановило. Я, наконец, устал идти, мне казалось, что прошла целая вечность с того момента, как я с дрожащими руками спустился вниз. У меня возникло бы ощущение того, что я хожу кругами, если бы коридор был разветвлённый и не закруглённый, а так я сделал вывод, что иду по огромной спирали, и что по степени изгиба коридора можно предположить, сколько осталось до цели.
Я передохнул минут пять и опять двинулся дальше по коридору. Вдруг резко запахло чем-то необъяснимо приятным, и ноги сами понесли меня вперёд. Если минуту назад я мечтал о том, чтобы свалиться на пол, представляющий собой хорошо утрамбованную почву, то сейчас не смог остановиться, даже если бы хотел. Свеча выскользнула из моих ослабевших пальцев, но она уже не была нужна: я, словно зомби, вплывал в круглый зал, слабо освещённый лампами, разливающими красноватый свет. Передо мной открылась картина трапезы Кармиллы.
Вся комната была застелена чёрным шёлком и завалена красными бархатными подушками. Мебели не было, лишь низенький столик, на котором стояла бутылка вина и два фужера, один из которых был полон. Вампиры, конечно, иногда пьют вино, но не в такие моменты.
Вдруг с противоположного конца комнаты послышалось шевеление. Я увидел, как вампиресса откидывает с себя лёгкий шёлк и поднимается. Рядом на боку лежал юноша лет семнадцати с запрокинутой головой, с шеи которого стекало нечто тёмное и густое. Он был совершенно наг, как и Кармилла.
Она поднялась во весь свой рост и всмотрелась в меня. Меня, двенадцатилетнего мальчишку, который уже чуть ли не падал в обморок от дурмана, исходящего от этой женщины, но который постарался стыдливо отвернуться, которого её взгляд приковал к месту, не давая пошевелить даже глазами. Она подошла ко мне поближе, грациозно, словно дикая рысь, даже в своих еле заметных подёргиваниях кончиков пальцев.
У неё было потрясающее тело, я это только сейчас понимаю, да и то лишь за счёт своей феноменальной памяти, удержавшей в себе малейшую деталь её бархатной фигуры. И сейчас я прекрасно помню то, на сколько была идеальна каждая её черта. Уже тогда мною было подмечено, что каждый представитель общества, в котором прошла моя юность и часть детства, был поразительно красив и обаятелен. Даже скорее обаятелен. Вампиры обладают прекрасной способностью, так сказать, зрить в корень. Она совсем не является частью сверхъестественных способностей, это просто приобретается со временем, которого у вечно молодых предостаточно. И каждый вампир создаётся с тем условием, что он никогда не выдаст своё сообщество миру. Наверное, поэтому право создавать себе подобных имеют только ламии, достигшие двухсот лет.
Мне очень запомнилась фраза Орландо: «со временем мы не меняемся, мы лишь всё больше становимся собой». Я, к сожалению, ещё слишком молод, чтобы целиком ощутить всю полноту этого изречения, но я подозреваю, что за такое время поглощения чужой крови Кармилла не только не утратила части своей красоты, но и приобрела огромное её количество. Вот только плата за это – необходимость убивать и полная потеря естественности.
В общем, я стоял, не в силах пошевелиться, а это невероятное существо приближалось ко мне, обнажая длинные клыки. Она была ещё в экстазе от крови убитого юноши и собиралась продолжить трапезу мной.
Чьи-то сильные руки перехватили меня поперёк туловища. Кармилла шарахнулась назад. Орландо одной рукой прижал меня к себе и посмотрел на вампирессу ледяным взглядом, таким, которого я ещё никогда не видел. Та, соответственно, сразу же остановилась и поспешила отползти назад под шёлковую простыню. Орландо развернулся спиной и понёс меня, перепуганного до полусмерти, наверх.
В моей спальне мы два часа беседовали о вампиризме во всех его проявлениях и о том, почему мне не стоит совать свой нос куда не следует. А ещё Орландо первый раз сообщил мне, что по достижении мною восемнадцати лет и с моего согласия он сделает меня вампиром.
Человеческое одиночество
Странный период - переходный возраст. Человек сам не ведает, что ему нужно и чего он хочет. Тот период, помню, был очень сложен для меня, учитывая мой характер и мой круг общения. Я не имел возможности узнать, как мои сверстники ведут себя в тех или иных ситуациях, я не представлял себе что такое девушка и как с ней общаться, ощущал постоянное беспокойство, которое не могли унять ни книги, ни бесконечные беседы с Орландо и другими членами вампирского сообщества, в котором я обитал. Мне казалось, что мой наставник понимал все проблемы, связанные с моим взрослением, неизменно хотел помочь, но не знал чем. Однажды он наконец решил, что мне пора сделать шаг навстречу человеческому обществу, а заодно научиться кое-чему.
Мы вместе шли по центральной улице, подмигивающей со всех сторон разноцветными огоньками. Вокруг проплывали влюблённые парочки, стайки призывно хохочущих девушек и не особо трезвых парней. Иногда эти кучки сталкивались и то объединялись, то отталкивали друг друга в стороны. Я шёл и улыбался, взирая на всё это пытливым глазом юного натуралиста. Вся эта какофония цветов и звуков казалась мне чудом после спокойной тишины особняка.
Орландо с первого взгляда выглядел так же, но я, столько времени знавший его, сразу заметил в его глазах нехороший огонёк, какую-то приглушённую плавность движений во всей его походке... Я видел зверя на охоте. А вскоре увидел и жертв, которые сами жаждали и добивались своей смерти.
Со стороны мы выглядели как двое привлекательных юношей: Орландо был в чёрных широких штанах со множеством карманов и неизвестных ремешков и в белой майке, соблазнительно обтягивающей стройный стан (знали бы все эти ярко и бессмысленно одетые прелестницы, что у себя дома он обожает ходить в длинном алом бархатном халате и часами перед рассветом просиживает, глядя на моё спящее лицо! Я как-то застал его за этим занятием, ненароком выпив перед сном несколько больше соку, чем обычно), я же собрал свои к тому времени порядком отросшие чёрные волосы в длинный свободный хвост и одел по обыкновению рубашку нараспах и джинсы. Тогда мне было шестнадцать, но в силу забот своего попечителя я выглядел на все двадцать.
Мы вели неспешный разговор на абсолютно отстранённые темы, казалось, забыв напрочь про истинную цель прогулки. Но глаза вампира говорили об обратном. Они рыскали в толпе, высматривая пару девушек, подошедших нам. Наконец, он нашёл их и указал мне в их сторону. Это были два ангела в людской оболочке. По крайней мере, таковыми они мне показались. Через пятнадцать минут я понял, что это абсолютно не так.
Они подошли первые. Сразу было видно, что они уже не особо трезвы и развязно себя вели. Я целиком потерялся и молчал, думая, как бы развлечь дам, а Орландо тем временем уже пригласил их обоих в кафе, не особо дорогое и фешенебельное, но, как оказалось, стоящее и весело болтал с ними ниочём. Девушки же повисли у него на руках и непрерывно и чуть идиотично хихикали. Я долгое время просто пил чай с пирожным, но, наконец, собрался с духом и постарался включиться в разговор, уточнив какой-то незначительный нюанс у той девушки, которая была поспокойнее. Она тут же отвлеклась от предыдущего разговора и оккупировала меня, окончательно заболтав, до конца вечера. Девушки пили шампанское, которое им приносил активный как никогда Орландо (мне даже на мгновение показалось, что Орландо - обыкновенный человек, что ему действительно доставляют удовольствие эти посиделки), и были уже совсем хорошие, когда одна из них, та, что на свою беду досталась Орландо пригласила нас троих к себе домой продолжать банкет. Мой спутник тут же оживился и яро выступил за. Я же хмыкнул и кивнул головой.
Я, конечно, немного растерялся, когда полупьяная девушка забралась мне на колени (Орландо надеялся на мою сообразительность, но я не такой гений, чтобы умудриться на первом же свидании научиться идеально обращаться с девушками), но не подал виду и инстинктивно обхватил её талию. Вампир подмигнул мне, на миг отвлёкшись от бессмысленного разговора, и прижался губами к шее девушки.
У меня закружилась голова от того зрелища, что предстало предо мной. Девушка вздрогнула, выгнулась и засмеялась. Она положила затылок к нему на плечо, он крепко, но нежно сжал её тело... Нет, он ещё не пил кровь, он просто доставлял этой девушке последнее удовольствие в её жизни. У меня внутри всё поднялось, в глазах чуть ли не потемнело. Тогда я понял, что всё бы отдал, чтобы умереть в объятьях Орландо, и с тех пор начал мечтать об этом.
Я поймал себя на том, что таращусь на пустое место. Орландо, легко подхватив девушку на руки, мгновение назад удалился в другую комнату. А её подруга, сидящая у меня на коленях, настойчиво пыталась поцеловать меня. Я не дал ей этого сделать, сам тогда не понял, почему, а вместо этого губами прижался к обнажённой ключице. Она тихонько застонала, будто мурлыкнула, и царапнула мне шею длинными ногтями. Меня будто бы мороз по коже продрал. До этого я ещё никогда такого не чувствовал. Девушка же встала и за руку потянула меня в сторону коридора. Мы прошли мимо той комнаты, за дверью которой скрылись вампир и его жертва. Там было тихо.
Она провела меня дальше по коридору и мы вошли в абсолютно тёмную комнату. Там я почувствовал как её слабые, но уверенные руки стаскивают с меня рубашку. Прошло ещё несколько мгновений пытки, и она всем своим телом прижалась к моему телу, уже давно не повинующемуся моему сознанию. Я удивляюсь, как я вообще ещё что-то запомнил. Но запомнил, очень ярко запомнил. Я лёг сверху на неё, повалившуюся на кровать, и принялся ласкать её тело. Проклятые инстинкты! Мой разум почти пересилил тело, моя совесть, задавленная звериным естеством, почти вырвалась на свободу, когда я почувствовал, что лишаюсь нижнего белья, и та часть меня, что так жаждет этого, наконец движется в святая святых девушки, имени которой я даже не спрашивал...
Её спина выгнулась дугой, я же инстинктивно сжал девушку в объятиях и просто наслаждался. Она вдруг отстранила меня от себя - мои привыкшие к темноте глаза упивались каждым изгибом её тела - и неуклюже выбралась из-под меня, решительно перевернула на спину и села сверху. Удовольствие накатило упругими толчками, я плотно сжал веки, желая лишь того, чтобы она не прекращала. Но всё вдрут прервалось, не окончившись. Я открыл глаза и... Я потом долго думал, от чего же я застыл. Но это даже не важно. Я видел, как тёмный силуэт прижался к её горлу, обхватил её руками. Так продолжалось ещё некоторое время. А потом она тихонько вздрогнула и целиком расслабилась... Я понял, что это значит. Не испугался, просто было очень странное ощущение - ощущение того, как это отвратительно и прекрасно на самом деле.
Орландо бесшумно взял её на руки и отнёс в дальний конец комнаты. Я сел на постели.
- А я ведь её даже ни разу не поцеловал...
Орландо подошёл ко мне. Его глаза в темноте тускло светились красным, а кожа в лунном свете казалась мраморной. После выпитой крови ладонь, которую он положил мне на грудь, была просто обжигающей. И одно прикосновение этой ладони заставило меня вновь затрепетать от восторга и опуститься назад на подушку. Он просто гладил мою грудь, шею, лицо... Вдруг пришло осознание того, что всё то время, с того момента, как я очутился в этой комнате, он смотрел на меня, не отрываясь, ничего не прося взамен. Я, подчиняясь необъяснимому внутреннему порыву, приподнялся с подушки и приблизил своё лицо к его и поцеловал его в губы. Я уже забыл о том, что у меня на глазах минуту назад умерла абсолютно безвинная девушка. Дело, наверное, было в том, что будучи ещё человеком, я обладал вампирьей логикой. Эта девушка была никем, пустышкой. Она ни во что не верила. Никому не станет хуже от её смерти. А мне хотелось жить, и я всё сильнее впивался в его губы, пытаясь до конца выбрать всё это пока ещё новое для меня ощущение. Но Орландо мягко отстранил меня от себя. Я почувствовал как его рука, лежащая у меня на груди, теперь уже обхватила меня за пояс. Я вдруг понял в чём различие. Просто она была мне абсолютно чужая и чужда. Она хотела в первую очередь получить удовольствие. А он...
- Ты не будешь потом сожалеть, Джон? - спросил неожиданно меня мой коварный соблазнитель.
Комичная ситуация: простой смертный нежно кусает трёхсотлетнего вампира в шею. Я вдруг почувствовал себя грудным младенцем, который учится есть... Так и было.
- А если я? - он улыбнулся и посмотрел на меня. Я, кажется, утонул в его глазах и мои глаза тут же закрылись сами, потому, что его горячая ладонь спустилась ещё ниже...
Кода
Я потом долго думал о произошедшем, но пытался не показать вида. Естественно, ничего не получилось. Орландо стал меньше времени проводить со мной, и, казалось, что он первый раз за долгое время растерян. Я пытался как-нибудь сказать ему, что всё в порядке, и, если что-то не так, то виноват в этом только я, и никто более, однако, все ночи напролёт мой наставник пропадал в городе и я видел его лишь под утро, когда он спускался в своё уютное подземелье, чтобы на всё светлое время суток забыться мёртвым сном. И всё же, что произошло? И почему у Орландо такая реакция? Мне она показалась слишком... человеческой, что ли? Однако, как Орландо мог ещё вести себя?
Когда закончатся все эти вопросы?
Прошло два месяца. Я наконец решился заговорить первым.
- Орландо, что с тобой? - это было уже перед рассветом. Вампир вздрогнул и обернулся. - Ты не думаешь, что отсутствие нашего общения тормозит моё образование? - Я тут же почувствовал себя ужасно глупо.
- Да, ты прав... - сказал он, так и застыв посередине холла в полной растерянности. Я подошёл к нему.
- Да что с тобой!? - меня буквально прорвало, когда я увидел то, каким Орландо был бледным, исхудалым. - Ты почти не ешь...
- Не хочу, вот и не ем. - как меня поразила эта фраза!
- Я вообще-то за тебя волнуюсь. - я подумал, что надо было добавить что-то ещё, но я был слишком не уверен в этом и решил пока помолчать. И перешёл сразу к сути. - Не беспокойся о том случае. В нём виноват только я. А заодно и в том, что ты сейчас так мучаешься. - Я выдохнул, как бы подтверждая неоспоримость моих слов.
- Джон, не пори чушь. Ты не можешь быть виноват в таком. - Орландо поднял глаза тогда, когда я их опустил. - Я просто... после еды творю всякое такое... - я первый раз слышал, чтобы он говорил столь растерянно.
- Ты думаешь, это меня смутило? - я говорил чистую правду. - Ты сам растил меня избавленным от предрассудков и стыда.
Орландо оживился и усмехнулся. Весь разговор происходил, казалось, между нашими глазами. Он молча извинялся, что заставил меня увидеть такое, а я молча давал понять, что то, что было потом не в силах оттолкнуть меня от него. Мы просто смотрели друг на друга до тех пор, пока я абсолютно нелепейшим образом не зевнул. Он опять усмехнулся и обнял меня. А потом его зашатало, и он повалился бы на пол, не успей я подхватить его. Сначала я было испугался, но потом понял, что вампир просто уснул. Тогда я постарался как можно быстрее подхватить его на руки (благо, Орландо был поразительно лёгким для своей комплекции) и понёс в подвал.
* * *
Я в очередной раз прогуливался по бесконечным подземельям особняка. Во мне витала странная отрешённость. Я в последнее время стал всё чаще предаваться ей, так просто было легче жить. К моему семнадцатилетию я понял, что слишком много думаю. Странно, не правда ли? Обычные люди понимают это лишь под конец жизни, а то и вообще не понимают. Но я был не из них, моей матерью была сама Ночь, а отцом – вампир.
Вы, наверное, подумаете, что я тяготился своей особенностью, если можно так выразиться. Так я скажу сразу: никогда такого не было. Может, я бесчувственен, а, может, наоборот, слишком чувствителен, но сначала я и не стремился быть похожим на остальных людей, а потом меня слишком поглотила любовь к Орландо. Да, бог, до которого можешь дотянуться, который сам жаждет тебя каждой клеточкой тела – великое счастье. Вот только я долго боялся сказать себе правду. А правда заключалась в том, что, пока я был человеком, он жаждал не только моей души и моего тела; он жаждал моей крови. И все его мучения я понял только после того, как сам стал вампиром.
Но тогда я всё ещё был смертным и был безотчётно влюблён в своего учителя. Так, наверное, влюбляются только вампиры, забывая о времени, о разнице в возрасте и ещё о многом другом. Но я говорил: я прошёл первую стадию осознания вампиризма ещё будучи человеком, и потому уже умел любить так страстно, как и Орландо, но ещё не был бессмертен, и это влекло за собой некоторые особенности.
Итак, я шёл, не помня себя, по тёмным сырым коридорам подземелья и очнулся лишь тогда, когда свет неудержимой силой ринулся мне в глаза. «Ну вот, снова родные катакомбы подносят мне сюрпризы» - подумал я и двинулся вперёд.
Долго идти не пришлось. Мои глаза привыкли к яркому освещению, и я увидел своего мастера сидящим на высоком табурете перед мальбертом.
Глупо было надеяться простому смертному подкрасться к вампиру незамеченным. Я и не надеялся. Я просто подошёл к нему сзади и заглянул на холст.
Это была замечательная картина. Она просто поражала отсутствием реалистичности и своей чувственностью. На ней было изображено переплетение человеческих тел в почти непроглядной тьме... Там было изображено нечто, что было доступно лишь ему, художнику, то, что вызывало в нём бурю самых невероятных эмоций...
- Что это?
- Придёт время - узнаешь...
Жизнь и смерть
Я наконец дошёл в своём повествовании до того переломного момента в моей жизни, которого я так ждал. А был этот момент, естественно, смертью. До самого конца я не осознавал целиком, на что подписываюсь, но после него ни о чём не пожалел. С тех пор я вообще дал себе обещание ни о чём не жалеть. Но моя реакция на вход в полноправное членство того общества, в котором обитал десять лет, оказалась самой непредсказуемой для меня самого и отчасти для других вампиров и моего несравненного Орландо.
В ночь моего совершеннолетия мы с моим учителем сидели у меня в комнате и пили восхитительно пахнущее красное вино из одинаковых посеребренных фужеров. Я был уже немного пьян, но это придало мне смелости. Я просто знал, что, если Орландо не решится, я смогу его спровоцировать и остаться навечно подле него...
- Не гоже, конечно, когда свой подарок узнают до Дня рождения, - начал он. - Но, во-первых, тут невозможно не догадаться, особенно так нагло провоцируя меня на это. Во-вторых, узнать, каково быть вампиром, не став им самостоятельно просто не возможно, ибо разность наших с тобой ощущений просто невозможно описать словами, так что я считаю сие моё действие вполне похожим на подарок. Но вот только, прошу тебя, подумай ещё раз хорошенько: а действительно ли тебе этого хочется? Мы слишком чувствительны к миру вокруг нас. Готов ли ты стать таким же эмоциональным? И не говори мне, что ты таким не станешь, ты просто ещё не знаешь, что на тебя навалится.
- Орландо, я тебе всё сказал ещё давным-давно. Я просто создан для такой жизни...
- Это не жизнь...
- Ты сам меня так воспитал...
- Я жалею об этом...
- Да как ты можешь так говорить! - я вскочил от бешенства. Как же мне надоели все эти разговоры! Мы миллиард раз уже обговаривали всё это, и каждый раз он говорил, что ничто его не остановит! А теперь он вдруг сам сомневается! - Да ты - единственное, что меня волнует! Я просто хочу быть с тобой НАВСЕГДА!!! Я говорил тебе это великое множество раз, а ты мне до сих пор не веришь?! - и тут я понял, что слишком распалился, начал замечать на лице Орландо холодную маску безразличия, и при взгляде на неё всё у меня внутри сжалось, я без сил рухнул назад в кресло... - Извини. Просто этот дом, то маленькое общество убийц и ты сам - главное и единственное, что есть у меня в жизни, и я очень не хотел бы потерять это даже после смерти. Ты - мой друг, мой учитель, мой отец, компаньон...
- И любовник...
- А это что-то меняет?
- Это обстоятельство всегда заставляло превращать в себе подобных... Невообразимое одиночество. - он опустил глаза. - Желание духовное и физическое. Одно всегда проистекает из другого. И это наш величайший грех. Мы делаем людей себе подобными, зачастую даже не спрашиваем, превращаем их в свои игрушки... А они потом сами ложатся перед рассветом на крыши домов... Их души навсегда остаются проклятыми. Терпеть такое могут сотни, свыкаются десятки, а нравится это лишь единицам. А всего таких заблудших душ за всю историю вампиров, которая пошла бог знает с каких времён, миллионы...
- И ты был среди них...
- Да. Я - всего лишь заблудшая душа, вампир не по своей воле, по сути - отброс общества. Каждый таков в этом особняке, просто на всех этот образ жизни влияет по разному. Результаты его ты уже более-менее наблюдал, но, поверь, они намного глубже пустили корни в наших душах, чем ты думаешь...
- Я не стану таким, потому что я сам тебя молю об этом. Я прекрасно вижу, что желание использовать меня - главная причина для тебя чтобы обратить меня, но откуда тебе знать, может, для меня это на столько же важная причина, как и для тебя? - И тут я понял, что сам он никогда не решится. я тихонько встал и подошёл (к собственному величайшему позору, нетвёрдым шагом) к сидящему Орландо и облокотился на спинку его глубокого бархатного кресла. Он не смотрел на меня.
- Ты говоришь полную чепуху.
- У тебя на лбу написано, что это не так.
Он даже не улыбнулся. Просто продолжал смотреть в пустоту перед собой. Чёрт, как же меня это взбесило! Мне что, соблазнить его? Я, как уже говорилось ранее, я рос избавленным от предрассудков и стыда, я действительно любил своего учителя и я был пьян. Может, оно и к лучшему, подумал я, раздвигая его мраморные губы своими. Моё тело сделало всё за меня. У меня вдруг мелькнула в голове мысль, каким, должно быть, порочным и отвратительным считает Орландо своё дитя.
Я отстранился и отошёл к окну, за которым сгущалась ночь. Этот прекрасный сон, которым являлась моя жизнь на протяжении десяти лет грозила обернуться кошмаром, а то и вовсе столь неприятным и ужасающим пробуждением...
Я подсознательно ждал этого и ничуть не удивился, когда его холодные руки обвились вокруг моего тела, а губы прижались к шее. Но нет, он не стремился скорее прокусить её, он обуздал свою жажду крови несколькими поспешно убитыми людьми сразу после заката, он просто целовал меня. И с этого мгновения я стал живой игрушкой в его руках, одна из которых легла мне на пояс, а другая - под рубашку, на живот. Я сам снял с него мягкий свитер, открывший белый идеальный торс. Я прикоснулся к нему, и почувствовал, как вся его суть затрепетала.
- И сколько же у тебя этого не было?
Он, казалось, оглох. Снял с меня рубашку и повалил на пол.
Мне это безумно нравилось. Я не думал ни о чём кроме его чуть тёплого твёрдого тела, наваливающегося на меня и сводящего меня с ума. Длинный ворс ковра мягко щекотал спину, его кудри - лицо. Не парадокс ли: его тело вроде мертво, но ещё сохранило способность делать это. Иначе бы его напрягшаяся плоть не упёрлась бы мне в живот…
Я плохо запомнил, что было дальше. Возбуждение заполонило весь мой разум, завладело моим телом. Глаза закрылись сами. Единственное – я очень ярко помню, как он одарил меня почти самым вожделенным тогда в моей жизни: своим Тёмным Поцелуем.
Обновление
Как мне потом рассказал Орландо, я пробыл в забытьи сутки. В моей комнате не было окон, и потому мне ничто не грозило. Он перенёс меня на кровать и укрыл одеялом, так что, когда я проснулся и ещё не открыл глаза, то первые несколько мгновений мне казалось, что я до сих пор остался человеком. Но потом пришло ощущение собственного тела, точнее, его отсутствия. Я поначалу даже испугался. И в испуге открыл глаза.
Все предметы стали несравнимо чётче. Мне требовалось время, чтобы привыкнуть к свету лампы, совсем, казалось, не яркой. Нет, я, конечно, думал, что ощущения будут иными, но не на столько же! Я сел на кровати, отметил про себя, что абсолютно наг и начал искать глазами свою одежду. И наткнулся на зеркало.
Даже при таком освещении я прекрасно видел, как изменилось моё тело. Оно стало белым. Абсолютно. Исчезли родинки, шрамы, остались только самые глубокие на спине. Я встал во весь рост. Что-то неуловимое изменилось во мне. Я стал одним из тех, перед кем припадал ранее, и это вызвало у меня приступ восторга. Я заново изучал себя, вертелся перед зеркалом, и не верил тому, что произошло. Я упивался новыми ощущениями и не мог остановиться. Мне уже почудилось, что я сошёл с ума, что я стал богом! Но… богу захотелось амброзии, о которой я абсолютно забыл.
Живот скрутило, да так, что я чуть не упал. Клыки сверху и снизу удлинились и раздвинули губы. Я схватил халат, набросил, кое-как завязал и метнулся по лестнице вниз.
В глазах всё плыло, тело страшно ныло. И эти ужасные спазмы, скручивающие живот… я скатился бы с лестницы, если бы не участливые руки, поддержавшие меня. Руки Орландо.
- Надеюсь, теперь тебе это не кажется таким уж прекрасным, как раньше?
- Нет, почему же?.. – простонал я, облокачиваясь на него всем телом.
- Что с ним? – это был абсолютно другой голос. В смысле, ЖИВОЙ. Женский. Я настолько изумился, что открыл глаза и разогнулся.
Нет, конечно, это была самая заурядная девушка, да, красивая, да, юная, но теперь я чувствовал человеческую красоту вдвойне. И у меня глаза на лоб поползли. Я до сих пор не понимаю, что же я такого увидел нового в людях, но, перестав быть человеком, для меня в них появилось что-то новое, чего не было у меня. Душа? Может быть. Не знаю. Но точно знаю, что кроме этого я стал чувствовать чудесный запах, исходящий от них. Запах крови.
Боль отошла на второй план. Я мягко отодвинул Орландо и двинулся по направлении к девушке. Он, естественно, не остановил меня.
Вдруг совершенно неожиданно пришло осознание того, что существо, стоящее передо мной, абсолютно бесполезно. Как с той девушкой, которую Орландо убил во время близости со мной. А, по сути, кто она?
- Шлюха. – я откуда-то издалека услышал голос Орландо. Не обратил внимания, просто принял к сведению.
Я продолжал двигаться к ней, уверенно, медленно, плавно… она стояла, будто заворожённая, и глядела на меня. А я на неё. Её волосы были забраны в пучок на затылке. Ещё шаг. Запах усиливался, сводя меня с ума. Я, кажется, уже не шёл, а плыл по воздуху. Коснулся её обнажённого плеча. Её глаза стали пустыми. Мне хотелось растянуть подольше это мгновение, но мой организм был против, и мои губы сомкнулись на её шее. Она вздрогнула и обняла меня. Я, кажется, даже приподнял её, но это было уже не важно: её кровь живительным соком лилась в мой организм, расправляя сжатые диким спазмом вены, наполняя каждую клеточку тела теплом, а сознание – наслаждением.
Я пил долго, медленно, не отрываясь. Но потом те же нежные руки мягко, но уверенно отстранили меня от её горла. Я открыл глаза. А потом снова закрыл, чувствуя на своей груди прохладные ладони.
- Посмотри. – и я повиновался.
На полу лежало тело, ещё сохранившее подобие красоты. Оно было иссушено до невероятной степени, так, что можно было рассмотреть все до единой косточки. Это зрелище завораживало, но было ужасно больно смотреть на это жалкое существо, валяющееся у моих ног в таком виде. Только тут я понял: я действительно больше не человек, ибо не почувствовал ни тени укора за то, что совершил. Я просто созерцал своё творение, свою картину, лик смерти, созданный по моему образу и подобию.
Глаза зверя
Сколько времени прошло? Скольких я убил? Какая разница?... Я обрёл способность отличать правду от лжи, знание от фикции, бриллиант от стекла. Я шёл по улице – и я видел каждого насквозь. Я знал, кого ждёт сегодня семья и дети, а кого – шприц или бутылка. Я знал, кто сегодня спас жизнь, а кто её отнял. Я знал, кто безумен, а кто одержим.
Иногда, когда мы спим и нам снится сон, какую-то его деталь нам никто не говорит, мы знаем её наперёд. Таким же образом и я мог точно судить о человеке. Благодарю Бога за этот дар: я никогда не убивал невинных. Уверен, что и те две девушки, которых когда-то обольстил при мне Орландо, имели за душой грех.
Мы с моим наставником теперь могли проводить гораздо больше времени вместе, чем я несказанно наслаждался. Понемногу и остальные обитатели вампирского гнезда начинали со мной общаться, что весьма редко делали раньше, в мою бытность человеком. Теперь ночами, после трапезы, мы все всемером сидели в гостиной и пили вино. Я любил закутываться в тёплый плед, подбирать ноги на кресло и смотреть на то, как пляшет и веселится огонь в камине, слушать потрескивание сгорающих поленьев и вести неспешную и тихую беседу с остальными обитателями дома. Потом, когда наступало означенное время, все обычно расходились заниматься своими делами. Вильгельм отправлялся в тренировочный зал фехтовать мечом. Стэнли оставался в гостиной писать свой бесконечный роман, части которого обычно периодически отправлялись в камин. Эдуард обычно чередовал занятия: он либо читал книгу в той же гостиной под сосредоточенное бормотание Стена, либо шёл прогуливаться по парку, в котором стоял особняк. Кармилла отправлялась в своё подземелье и наводила порядок, расставляла новые безделушки, которые обожала и периодически покупала в городе, или играла на скрипке. Елена очень любила включать на старом механическом граммофоне классическую музыку и вязать. Однажды, когда я ещё был человеком, она подарила мне длинный тёплый пушистый шарф, который я носил с огромным удовольствием, впрочем, не большим, чем то стеснение, с которым я принял его от неё.
Мы с Орландо в основном сидели в комнате и занимались разными вещами. Иногда мы выбирались в город – не на охоту, нет, просто погулять. Тогда мы ходили в кино, мотались по набережной, смотрели на звёзы. На тот момент я ещё не успел соскучиться по солнцу, и потому не понимал, почему Орландо с такой грустью смотрит в ночное небо. Однажды он сказал мне, что с возрастом солнце жжёт вампиров всё меньше и меньше, и когда-нибудь он сможет выйти под его лучи. Когда-нибудь и я смогу это сделать. Что же вампир видит днём? Почему-то я был уверен, что ночное и дневное восприятие мира будет кардинально отличаться.
Шаг в пустоту
Снова пришла осень. Люблю это время года: природа дарит людям свой прощальный поцелуй и засыпает на три долгих месяца, чтобы потом вернуться ещё краше, чем была. Осень – это то состояние души, в котором навсегда застывает человек, становясь вампиром. Холоден, прекрасен и задумчив. Наверное, необъяснимая тяга людей к вампирам вовсе не мистическая. Как-то раз я прочитал одну книгу, в которой описывался странный случай. Маленький мальчик, играя, случайно попал в зону высокого напряжения. Его начало трясти, он медленно умирал, словно приклеившись к источнику. Тут же собралась толпа зевак. Они стояли и заворожено смотрели на смерть. Мальчик умирал долго, его можно было спасти, просто дёрнув рубильник, но никто так этого и не сделал. Думаю, в глазах вампира люди видят то же самое, что и в глазах того мальчика, что-то, что необъяснимо притягивает. Они видят там то, что все рано или поздно познают, но никому не смогут рассказать.
Мы с Орландо любили осенью гулять по парку, который окружал вампирский особняк. Странно было, что сюда практически никто никогда не забредал, только иногда одинокие бродяги, которым некуда было идти и незачем жить. Как-то я задал своему учителю вопрос: а что, если кто-нибудь из смертных обнаружит нас днём? Орландо ответил тогда, что беспокоиться не о чем, что вокруг нашего дома витает достаточно суеверий, чтобы смертные туда не совались. Но в моей душе всё-таки осталось некоторое напряжение. В этот век прогресса люди предпочитали плевать на всё мистическое и необычное.
Один раз во время одной из наших осенних прогулок я решился задать моему дорогому Орландо один вопрос, с недавних пор начавший интересовать меня, как до этого интересовал вопрос о том, как это – смотреть на мир глазами хищника.
- Как это случилось? – мы неспешно шли по тому самому заросшему парку, который уже превратился в лес. В нём не было фонарей, но по известным обстоятельствам мы обходились без них.
- А это так уж важно?
- Если тебе не хочется – не рассказывай…
Мой мастер вздохнул.
- Вот именно этой фразой ты всегда ставишь меня в тупик.
- Я и не собирался обижаться, - улыбнулся я. – Просто если ты не хочешь вспоминать, то я от тебя этого не требую.
- Я уже вспомнил. Теперь остается только рассказать…
Я ободряюще улыбнулся и приготовился слушать.
- Когда это было, тебе уже известно… У меня тоже с самого начала не сложилась судьба: я был внебрачным сыном одного тогда знаменитого своими развязными выходками дворянина и бедной прачки, работавшей в его доме. Мне не известно, каким образом этот мужчина обратил внимание на мою мать, ведь они не могли увидеться ненароком. Скорее всего бедняжка просто возвращалась поздно домой, а он шёл от одного из своих друзей, и, естественно, был пьян.
- А почему пешком? Он же был дворянином…
- Дворяне, особенно в те времена, имели склонности к подобным причудам. Он, будучи пьян, вполне мог отослать слугу с экипажем домой, заявив, что хочет прогуляться один. Слуга же не беспокоился за него: я могу с уверенностью сказать, что, случись с моим отцом что, все бы только обрадовались. И, как ты понимаешь, моя мать оказалась в не том месте не в то время. Возможно, ошибку совершила она, возможно, ему просто взбрело в голову, но кончилось всё изнасилованием. – Орландо тяжело вздохнул. – Моя мать была молода, большого ущерба её здоровью это не нанесло, правда, к нещастью, она забеременела. Работа прачки тяжела, но, даже будучи на пятом месяце, она справлялась. Тогда её угораздило снова попасться на глаза своему господину. Возможно, он просто был в плохом настроении, возможно, он побоялся, что она расскажет кому-нибудь о том случае, но работы моя мать лишилась. А вместе с ней и тех жалких грошей, на которые она жила. Хорошо было то, что дом, в котором она жила, являлся её собственностью и достался от матери – моей бабки – иначе бы она осталась на улице. Она сразу же пошла в местный монастырь, но когда там узнали, чьего отпрыска она в себе носит, милосердия решили не проявлять. Подозреваю, что настоятельница не поверила её истории, и решила, что она сама совратила моего отца.
- Как она могла!
- Хороший вопрос. Служители Господа всегда отличались странной логикой. Несколько месяцев она жила, отмывая от дорожной грязи пол в местной таверне, и у неё было на еду. Но потом пришло время родов. У моей матери не было родственников, пойти она могла лишь к одной своей подруге, которая всё ещё работала в той самой прачечной. Только эта добрая женщина спасла и выходила нас. Если бы не она, то ни моя мать, ни я не пережили ту ночь. Прачка ухаживала за нами так, словно роженица была её родной сестрой, а я – долгожданным племянником. Но одна прачка не могла на те скудные гроши, что ей платили, содержать троих. Моя мать это понимала и как только почувствовала, что может работать, тут же взяла меня и ушла.
Орландо приостановил рассказ и замолчал на некоторое время, глядя, как его туфли при каждом шаге мягко утопают в опавшей листве. Орландо было нелегко говорить о своём туманном прошлом, и я его понимал. Кто знает, что хуже: ни разу в жизни не увидеть своих родителей или прекрасно знать, кто они и что из себя представляют.
- Так прошло несколько лет, - продолжил мой учитель. – Я рос, хоть и питался скудно – думаю, сейчас по мне это видно. Примерно в четыре года начал помогать матери, слишком уж больно было смотреть, как она постепенно сходит с ума, пытаясь одно временно поддерживать дом в чистоте и прокормить себя и меня. Но так продолжалось недолго. В один прекрасный вечер пришли высокие мужчины в доспехах. Они хотели забрать и меня, но я успел спрятаться под полом. Когда мать спрашивали, куда я подевался, она говорила, что я убежал из дому. Сначала её били, но потом им, видимо, наскучило, и они увели её. Я остался один.
Тени
Орландо снова замолчал, на этот раз достаточно надолго. Мы ходили кругами по осеннему парку. Было довольно прохладно. Судя по всему, собирался дождь. Я подыскивал у себя в сознании полочку для истории Орландо. Интересно, он помнит лицо своей матери? А видел ли он её ещё когда-нибудь? А отца? Или он знает всё только по рассказам бедной женщины? Я было уже набрался храбрости нарушить тишину и задать Орландо хотя бы один из этих вопросов, как вдруг краем глаза заметил несколько смутных теней на дороге, ведущей в город.
Вампиры обычно чувствуют себе подобных за многие километры, если, конечно, те не скрывают себя. Я же сейчас никого не чувствовал. Это могло означать две вещи: либо по дороге сейчас идут смертные, либо вампир, стремящийся скрыть от нас свой присутствие. Ни то, ни другое ничего хорошего не предвещало.
- Орландо, - тихонько позвал я. – У нас гости…
Орландо тут же упал на землю и потянул меня за собой. Сначала я не понял, что он делает, но потом послушно лёг рядом. Мы в этот момент подходили ко входу в особняк с левой стороны, тропинки там не было, и потому мы оказались наполовину скрыты ворохом опавших листьев.
Мы лежали не двигаясь и наблюдали за тенями, медленно приближающимися к дому. Я тут же попытался раствориться в окружающей среде, стать частью её – именно так Орландо советовал поступать, когда не хочешь, чтобы тебя заметили другие вампиры.
- Успокойся, Джон, - через некоторое время улыбнулся вампир. – Это люди.
Действительно, за, видимо, бесплодными попытками замаскироваться от вампиров, я абсолютно забывал прислушиваться. Если бы я сделал это, то услышал бы человеческие голоса. Судя по ним, человек было пятеро: двое юношей, один лет семнадцати, другой немного старше, и три девушки, так же по семнадцать или восемнадцать лет. Они весело галдели и смеялись.
Через некоторое время, по мере приближения людей, я стал ощущать их запах. Я тысячу раз слышал человеческие запахи в городе, но там, сливаясь в дикую какофонию, они приносили одно лишь только раздражение, и я предпочитал не отвлекаться на них. Но этот запах был чистым, сильным, одуряющим, с примесью дешевого алкоголя и сладких духов. Этот запах словно сразу же проникал в организм, минуя органы чувств, и приводил в действие скрытые механизмы моего тела. У меня внутри всё поднялось. Клыки начали расти, и я понял, что ещё немного – и я кинусь так, словно не ел две недели, даже не смотря на то, что десять минут назад был сыт. Не желая этого, я сжал зубами собственную руку и взглянул на Орландо.
Мой мастер жаждал их не меньше меня, я увидел напряжение во всём его теле. Словно гончая, Орландо замер, слегка приподнялся и неотрывно следил за подростками. Из-под верхней губы мягко блеснули клыки.
Подростки всё приближались. Я различал, о чём они говорят, и меня это не радовало.
- Да, ты абсолютно прав. Этот дом – просто идеальное место для того, чтобы вызывать духов.
- Я тебе больше скажу, они тут живут.
- Это с чего ты взяла?
- Мне соседка рассказала. У них тут что-то вроде родового гнезда, уже четыре поколения живут, и всегда здесь странные вещи происходили.
- Ага. А кто выяснить пытался, конечно, не возвращались?
- Как ты угадал?
Компания разразилась хохотом, девушка обиженно замолчала.
- На самом деле, не о чем беспокоиться. Наверняка те, кто сюда приходил, не знали, как нужно вести беседу с духами. Мы же не будем никого оскорблять.
- За вежливость платят вежливостью. Тем более по-моему, дождь пошёл. Духи наверное ведь тоже когда-то были живыми людьми, и они не откажут нам в приюте от дождя.
Орландо ухмыльнулся. Я всё ещё смотрел на него, желая хотя бы частично побороть свою жажду крови, и при этом его жесте почувствовал нечто среднее между диким ужасом, бессилием и сладострастием.
Наконец ребята подошли к парадной двери. Я собрался с силами и всё-таки взглянул в их сторону. Сумев сдержать бурю эмоций, всё-таки к запаху я уже более-менее привык, я рассмотрел их получше.
Они были все в чёрном. Девушки – в длинных кружевных платьях, юноши – в кружевных рубашках и брюках. Я никогда не видел людей, так странно и красиво одетых, и это привлекло меня ещё больше. Прищурившись, я рассмотрел не спине у одно из юношей небольшой рюкзачок виде гроба. Это почему-то умилило меня ещё больше.
Дождь, уже давненько накрапывавший, усилился, и кампания поспешила зайти внутрь. Одна из девушек постучалась, но практически сразу после этого открыла дверь. В холле у нас было обычно темно, и молодёжь ничему не удивилась – они-то не могли видеть в темноте!
Выждав некоторое время после этого, я и Орландо поднялись. Я был словно ошалевший, в переносице ощущался сильный зуд, мышцы будто подрагивали от напряжения, клыки всё ещё неприлично торчали изо рта. Мой господин тоже словно не мог устоять на месте.
- О Господи! Это просто потрясающе! Этот запах! – я даже застонал от удовольствия.
- Знаешь, друг мой, я только однажды в своей достаточно долгой жизни ощущал аромат лучше этого. Когда нашёл тебя.
Я улыбнулся и обнял Орландо. Если мне сейчас было так сложно сдерживаться, то как же он себя тогда чувствовал?
- Интересно, как отреагируют на появление этой кампании наши друзья? – задумчиво молвил я.
- О, не сомневайся, мой ангел, - ответил вампир. – Нас сегодня ожидает целое представление. Мы принесём счастье пятерым прекрасным юным созданиям…
Кровь
Подростки не удосужились затворить за собой дверь, и теперь она тихонько со скрипом закрывалась. Я и мой хозяин прошмыгнули следом. Орландо, зашедший последним, с силой захлопнул створку. Тут же послышалось несколько вскриков, кто-то выругался. Какая-то девушка то час же сослалась на сквозняк. Что ж, нас это вполне устраивало.
Она из дверей на втором этаже была приоткрыта, и оттуда лился мягкий свет. Именно на этот свет и полетели мотыльки. Я не знал, что будет дальше, и неизвестность подогревала моё возбуждение. Остальные вампиры устроят кровавую бойню или отпустят ребят с миром? А, может, притворятся простыми смертными? Или кто-то из них умеет стирать память?..
Странное чувство: я одновременно и жалел этих людей, и безумно жаждал их крови. Мне не безразлична была их судьба, и я обещал себе, что, если им было суждено умереть сегодня, похоронить их тела в самом дальнем и тенистом уголке нашего парка.
Мы бесшумно крались вслед за ними. Я и Орландо были неслышимы, но всё же видимы, так что приходилось выдерживать дистанцию, хотя мне ужасно хотелось приблизиться. Из той самой комнаты, за дверью которой скрылись дети, послышался удивлённый возглас, но не такой беспокойный, как если бы остальные обитатели особняка раскрыли себя. Мы поднялись следом и заглянули в приоткрытую дверь.
Это была одна из тех комнат, в которые мы забредали только от скуки. Маленькая, но уютная спальня, у дальней стены – небольшой камин, плотные бархатные шторы на окнах и кровать, не такая шикарная, как в моей комнате, но такая же манящая и приветливая. На всём лежал толстый слой пыли, камин не горел, зато Елена, которая стояла в тени и, видимо, была абсолютно незаметна смертным, успела зажечь свечи.
Одна из девушек, та, что постарше, заняла кресло, две остальных – кровать. Молодым же людям досталось по большому мягкому пуфу.
Некоторое время было тихо. И смертные, и бессмертные вслушивались в редкое потрескивание пламени свеч. Ребята умиротворённо вздыхали. Наконец одна из девушек всё-таки заговорила.
- И всё-таки интересно, кто же свечи зажёг?
- Духи. – Тут же и без сомнений ответила та, что постарше. – Видимо, они поняли, что мы не имеем дурных намерений, и решили по-доброму встретить гостей.
- Или они усыпляют нашу бдительность, – скептически молвил один из юношей.
- Не думаю, – хмыкнула старшая девушка. – Эти создания мыслят иначе. Они не умеют лгать.
- Было бы лучше, если бы твои слова были правдой, – отозвался тот же парень. Он, видимо, был единственным, кто хоть сколько-то серьёзно относился к их путешествию.
- Думаю теперь, наконец, пора подумать, как мы с ними поговорим, - другой юноша, старший, видимо был инициатором мероприятия и его вдохновителем. Именно у него была сумка в виде гроба. – Я не брал доску, потому, что тут сильная энергетика. Думаю, мы сможем наладить контакт и без неё. Идите сюда.
Все пятеро сели на пол и взялись за руки. Юноша-инициатор тихо и нараспев принялся читать что-то на латыни. Благодаря моему учителю, я имел начальные познания в этом мёртвом языке и, прислушавшись, понял, что парень несёт чепуху.
Всё действо продолжалось несколько минут. За это время мы с Орландо более-менее взяли себя в руки и могли уже не бояться того, что не сможем заговорить с людьми и сразу же кинемся на них. Когда мантра закончилась, я было думал появиться перед ними и изобразить призраков, но Орландо придержал меня за локоть: сейчас был не мой выход.
Елена, бледная и величественная в пламени свечей, выступила из своего угла. Я, кажется, заметил, как у кампании волосы встали дыбом. Все разом потеряли дар речи. Вампиресса же, босая и в белом платье, как будто специально готовилась для этой роли, медленно прошла через тут же разорвавшееся кольцо рук и вышла в дверь. Мы поторопились за ней. До меня долетела фраза: «Она зовёт нас за собой!» Это значило, что всё идёт правильно.
Старательно вышагивая, Елена дошла до гостиной, мы скользнули следом. Там уже все собрались.
Вампиры переговаривались шёпотом, на грани различимого. Вильгельм по случаю визита гостей приоделся в свою парадную одежду, хранимую им как зеницу ока: расшитый золотыми нитями камзол и кожаные охотничьи брюки. Кармилла была в алом платье, явно родом из дешёвого кабаре. Стэнли и Эдуард по сравнению с первой парой не сильно выделялись: последний был одет во фрак и против обычного связал волосы в хвост, а Стэнли вообще не стал переодеваться и как был в халате и тапочках, так и собрался встречать гостей.
Мы кинули верхнюю одежду на кресло и решили разузнать, что же придумали вампиры. Оказывается, идея устроить весь этот спектакль исходила от Вильгельма. Он явно скучал по временам своей молодости, когда вампиры проливали крови меньше, чем люди, но больше, чем главные герои в нынешних фильмах ужасов. Плана никакого он не придумал, заявив, что импровизация – это легче и приятнее, и подал Елене идею сыграть привидение, правильно рассудив, что другой цели у этих людей быть не может.
На мой вопрос о том, каким образом они узнали о приближении людей, мне ответили просто и предсказуемо: по запаху.
- Орландо, - задумался я. – А их не придут потом искать? Не легче ли просто напугать этих ребят?
- Я всегда был гуманистом, - ответил вампир. – Но сейчас не вижу выхода в гуманности. Если мы спрячемся, то эти ребята устроят тут своё логово вместо нашего и будут ходить сюда общаться с «призраками». Если мы их напугаем, то где гарантия, что они никому не расскажут о случившемся и что через неделю не явится команда репортёров, желающих взять у нас интервью? Искать их тут вряд ли будут, скорее сочтут, что они просто сбежали из дома все вместе и отправились на поиски приключений. Слишком узко мыслят взрослые люди, чтобы предположить, что детям может понадобиться загробная романтика.
- А если просто с ними поговорить?
То, что ответит мне Орландо, я прочитал в его взгляде.
- Дорогой Джон, они не так благородны, особенно когда дело идёт о бессмертии, которое они могут от нас получить. Нас просто будут шантажировать. Людям наплевать на все законы, на рациональное мышление. Даже не стоит пытаться объяснять им, что слишком большое количество вампиров в мире чревато глобальными проблемами.
- Неужели ты думаешь, что они настолько глупы?
Орландо тяжело вздохнул. От этого вздоха меня пробрал мороз по коже, и я остро ощутил свою неполноценность. Самое странное, что я не понимал её источника.
Дети приближались. Их напряжённое перешёптывание доносилось из коридора. Вильгельм дал знак, и все отступили в тень, затаившись.
Они считали, что вошли в пустую комнату. Беспокойно оглядывались, пытаясь понять, куда же делся «призрак», но так и не поняли, пока захлопнутая Кармиллой дверь не подписала им смертный приговор. Когда они оглянулись на звук, то все как один вскрикнули и тесно сбились в кучку. Все взоры были обращены на неё.
- Здравствуйте, дети. Кто-нибудь из вас умеет играть в шахматы?
Я совсем не ожидал от неё такого начала. Она говорила, словно учительницы в школах, о которых я читал в книжках. До сих пор удивляюсь, как же вампиры могут быть изобретательны в своих играх с пищей. Я объяснил тогда её действия таким образом: если человек достойно себя проявит, то у него есть шанс выжить, и Кармилла хотела дать им такой шанс.
- Я, - нарушив неловкую паузу, ответила одна из девушек, та, что постарше.
- Пойдём со мной, - и вампирша увлекла девушку обратно за дверь, схватив за руку.
Остальные дети были в шоке. Мы выступали из темноты справа от них, слева и сзади. Они прижались друг к другу и словно испускали чувство безысходности и страха. Это очаровывало, вызывало дрожь и зуд в кончиках пальцев. Я думал, что вот-вот не сдержусь и наброшусь на них, до того одуряющим был аромат крови и ужаса этих маленьких ангелов. А более всего очаровывало то, что они не издавали ни единого звука, кроме тяжёлого, прерывистого дыхания.
- Посмотрите на них, друзья. – С видом заинтересованного учёного молвил Стэнли. – Они хотят быть похожими на нас.
- Что за чушь? – рассмеялся Вильгельм. – Зачем это?
- Я думаю, всё из-за того, что мы отличаемся от людей, - предположила Елена. – Знаешь, Вильгельм, сейчас дети не обременены проблемой выживания, и они начинают выходить на новый уровень потребностей: уважение и самоуважение.
- Ого. Да, надо почаще выбираться в свет, – хмыкнул вампир.
Он подошёл ближе к людям. Окинул их взглядом и задержался на другой девушке, той, которую я отметил как самую младшую.
- Хороша, - медленно проговорил Вильгельм, взяв её за подбородок и разглядывая черты лица. – Знаешь, ты была права. У них такая бледная кожа, и в их одежде есть что-то из той эпохи, когда мы с тобой… охотились в высшем свете…
Надо же. Честно говоря, я думал, что Елена младше Вильгельма лет на сто, но, видимо, они знакомы уже очень давно. Интересно, они познакомились до того, как стали вампирами, или после?
- До, - тихо произнёс Орландо мне на ухо.
- И что же вы тут собирались делать? – тем временем обратился Вильгельм ко всем подросткам. Дети молчали.
Я отметил, что на Вильгельма они смотрели не только со страхом, но и с восторгом. Интересно, кто мы для них? Однажды к нам в приют приезжал одни человек, я не помню, кем он был, но я помню, что он брал нас на руки и дарил игрушки. Он был в чёрном пиджаке, такой огромный, от него пахло одеколоном и какой-то мерзостью (уже после знакомства с Орландо я понял, что это был виски), и когда подошла моя очередь, и он усадил меня на колени, я почувствовал именно то, что читалось сейчас во взгляде этих подростков. Мне было страшно оттого, что этот огромный и сильный человек и мог одним движением руки сломать мне позвоночник, но я так же восхищался им по тому, что он был взрослым мужчиной, и он мог покинуть стены этого приюта, заключение в котором было для меня пыткой.
Я смотрел на безмолвно стоявших детей, сбившихся в кучку и почему-то не желающих никуда убегать. Понимали ли они, что смотрят в глаза смерти? Та самая, младшая, девушка в кружевном платье с пышной юбкой вышла вперёд, без страха глядя на Вильгельма. На вид ей было шестнадцать лет, но она держалась так, словно была графиней, чей замок решили сжечь дотла восставшие крестьяне, и она стоит перед дверями своего жилища, хрупким станом, затянутым в тугой корсет, защищая своё родовое гнездо.
- Мы знали, что тут обитает древняя магия, - тихо начала она. – И хотели поговорить с духами. Они могли бы дать нам совет или знание, скрытое от людей.
- Ну что, поговорили? – гаркнул, криво ухмыльнувшись, Стэнли.
Девушка вздрогнула, но не отвела взгляда от глаз Вильгельма. Он тоже смотрел только на неё. Не знаю, гипнотизировал ли он её или они мысленно общались, но через некоторое время вампир встал на одно колено и поцеловал бледную тонкую руку девушки. После он поднялся, обнял её за плечи, и она тут же лишилась сознания. Вильгельм взял её на руки и отступил в темноту.
- Лиза! – нервно выкрикнул один из парней. – Где ты?!
- Не беспокойся, - оскалился Стэнли, раздражённый тем, что его проигнорировали. – Она в надёжных руках. Больше ты её не увидишь.
- А… - он было раскрыл рот, но тут же его закрыл, ибо вампир уже прижался к нему губами.
Парень попытался было отпрянуть, даже ударил Стэна по лицу, но тот в мгновение ока оказался у него за спиной, вывернул правую руку и развернул парня лицом к его друзьям. Усмехаясь, он прижался к несчастному всем телом и свободной рукой обнял его за талию.
Один, два... С каждой пуговицей я видел, как лицо Стэнли приобретает всё более хищное и безумное выражение. Словно заворожённый, я смотрел, как вампир разыгрывает эту чёрную комедию перед двумя несчастными детьми. Те двое обняли друг друга, но не могли отвести взгляда. Когда с рубашкой было покончено, Стэнли нежно откинул волосы юноши и прикоснулся языком к его шее.
Зашипела Елена, и Орландо оторвал взгляд от действа. Спустя мгновение и я почувствовал распространяющийся по комнате запах – запах крови и пота, исходивший от девушки. Аромат свежей крови, неспешно сочившейся по коже. Орландо положил мне руку на грудь, не давая броситься, хоть и сам давно был на грани. Девушка спрятала лицо в кружева рубашки свободного от вампирьих объятий юноши. Она сама ощущала, что происходит с её организмом, и это приводило её в замешательство. Я чувствовал это. Садистские наклонности Стэнли находили отклик в её душе.
- Прошу тебя, Стэнли, не здесь, - сквозь зубы процедил Орландо.
- С какоё это стати ты станешь запрещать мне?.. – он легко отбросил юношу от себя. – Если тебе что-то не нравится, думаю, ты можешь выйти сам.
- Разве ты не чувствуешь себя животным?
- О, я чувствую, - заверил тот. – Что в этом плохого?
- Прошу тебя, Стэн… - начал было Эдуард, но оборвал сам себя.
Елена за спиной Эдуарда неслышно прокралась к креслу, на котором лежал юноша. Тот хотел вскочить, но она нежно улыбнулась, чем привела его в абсолютное замешательство. Я молча наблюдал, пока Орландо, Эдуард и Стэнли горячо спорили о чём-то. Она легко вскочила на колени к парню и провела рукой по его обнажённой груди. Глядя в глаза вампирше, он был словно парализован, но она не торопилась и покрывала его щёки и грудь нежными поцелуями. Руки юноши легли на её бёдра, подняв подол лёгкого белого платья – костюма привидения. Тогда она поцеловала его в губы. Поцелуй был лёгким и недолгим, но, когда она откинула голову и посмотрела прямо мне в глаза, я увидел на её губах кровь.
Я отвернулся и уткнулся носом в плечо Орландо, всё ещё горячо спорящего. Тогда все остальные обратили внимание на Елену, приступившую к трапезе. Я закрыл глаза и начал шептать своему господину какую-то чушь, Орландо замер, крепко обняв меня и стискивая рукой рубашку на моей спине. Я слышал хохот Стэнли и рык Эдуарда. Потом я оттолкнул парочку подростков и выбежал из комнаты, сбежал по лестнице, пытаясь остановить поток мыслей и образов, которые живо рисовало мне моё воображение.
Холл был просторен и пуст. Я первый раз почувствовал в нём себя так одиноко. Мне безумно хотелось, что бы рядом был Орландо и обнимал меня, целовал и говорил, что это всё нереально. Но его не было. Он остался наверху.
Сложив ноги, я уселся прямо на пол и попытался взять себя в руки. Почему эта картина привела меня в такое замешательство? Виной всему был запах их крови? Или необычная внешность? Или близость других вампиров? Возможно, всё вместе. Я никогда не делал представления из охоты. Да, миг, когда я прокусывал человеческую кожу, был невероятно сладок, кем бы не была моя жертва. Но то было ощущение, смутно напоминавшее мне сытость от хорошего обеда, какими меня не так уж и давно баловал Орландо. То, что я почувствовал в той комнате, напоминало скорее очень крепкое вино, будоражащее сознание и заставляющее приходить странные видения. Однажды Орландо рассказывал мне о наркотиках. Может, человек, принявший кокаин или ЛСД чувствует себя так же?
Или дело в том, что я ещё очень молод? С возрастом жажда крови притупляется. Может быть, прожив тысячу лет, вампир может вообще не пить крови? А есть ли где-нибудь такие старые вампиры? Если бы я знал, откуда мы произошли…
На каменном полу было холодно. Сейчас я это остро ощутил. Даже ковёр не спасал. Что ж, надо было хотя бы разжечь камин.
«Джон…»
Как будто шёпот на ухо. Тихий, нежный, зазывающий… У меня снова закружилась голова, и я чуть не упал обратно на пол. Что это? Словно музыка играла в голове, ритмичная и размеренная, но в ней было что-то дикое и южное. Она звала меня. У меня внутри всё поднялось, кровь начала быстрее пульсировать в жилах. Чужая кровь… Которую я забрал сегодня ночью у кого-то… У кого? Не помню даже, мужчина это был или женщина. Какая разница. Меня звали, значит, я был нужен.
Мысли были на редкость бредовыми, я им ужасно удивился. Мне представлялись красивые белые цветы, которые внезапно начали источать кровь. Я видел девушку в синем платье, стоящую ночью на балконе при полной луне. Но видение внезапно кончилось, и я понял, что нахожусь в подземелье. Было сыро, темно, под ботинками была земля. Я шёл по спирали.
За очередным поворотом показался свет. Я искал ещё причины меня позвать, но почему-то в голову ничего не приходило. Я спрошу у неё…
Обстановка практически не изменилась с тех пор, как я был тут в первый и в последний раз. Тусклая лампа, стоящей на будуаре, освещала груду подушек. На ней полулежала обнажённая девушка, а рядом стояла шахматная доска с расставленными фигурами. Я тихо позвал её. Она подняла голову с подушки и посмотрела на меня. Глаза её были затуманены, и я подумал, что она пьяна, но след на лице говорил о том, что Кармилла дала ей немного своей крови. Вампирья кровь одурманивающее действует на людей, но она очень быстро вызывает привыкание. Хотя, думаю, вампиршу это мало волновало.
Прохладные руки обвили мою грудь, мягко провели по ней, и Кармилла предстала перед моим взором. Её платье было в полнейшем беспорядке, но всё же немного скрывало наготу, что делало её ещё соблазнительней. Он облизала губы, а потом приблизила своё лицо к моему, привстав на носки, и поцеловала меня. Мне в рот упала капля крови, которую я рефлекторно проглотил.
В который раз за сегодняшний вечер, меня вновь затопила волна ощущений, только в этот раз они были чужими. Я почувствовал, как бегу по коридору, волоча кого-то за запястье. Потом я рву одежду, провожу ладонью по обнажённому животу и когтистой рукой сжимаю бедро.… Девушка на кровати слегка приподнялась на локте и что-то сказала… Кровь….
Наваждение кончилось. Я смотрел в глаза вампирше. Она лукаво улыбалась. Поцеловав меня в щёку, она взяла мою руку и потянула к девушке на кровати. Я уже практически привык к одуряющему запаху крови, который преследовал меня всё это время. Не смотря на это, голова дико кружилась, и в ней набатом бил мой собственный пульс. Я, наконец, решился и нетвёрдой походкой пошёл следом за Кармиллой. Впрочем, от моих желаний сейчас мало что зависело, тело, жаждавшее крови последний час, просто не позволило бы вновь увести его от сладкой трапезы.
Я лёг на подушки рядом с девушкой. Она потянулась ко мне, чтобы поцеловать – я видел её чувственные губы, жаждавшие этого. Или они хотели крови?... Я обнял её за талию, второй рукой провёл по спине, которая тут же изящно выгнулась под моими пальцами.
Эта сцена вызывала чувство странного эротизма – вся насквозь была пропитана сладким туманом смешанных эмоций и грациозной неторопливостью. В то же время во всём моём теле было напряжение. Это напряжение вызывалось диким желанием вцепиться ей в шею, разорвать её на части, выпить всю её кровь. Но именно это томительное ожидание делало слаще всё действо.
Девушка прижалась ко мне и поцеловала. Её поцелуй был очень нежен и чувственен, она словно дарила мне свою любовь… Но я понимал, что она всего лишь находится под чарами Кармиллы. И что она обречена.
- Джон! Немедленно прекрати всё это!
Мой взор был затуманен, но я сумел разглядеть фигуру моего господина. Затем послышалось шипение вампирши, и она метнулась к нему. Некоторое время они боролись, я наблюдал это из-за плеча несчастной девушки. Мне кажется, это никогда бы не кончилось, если бы я не оттолкнул от себя её и не встал.
- Кармилла! – тихо позвал я. Она тут же отскочила от Орландо и посмотрела на меня. Я увидел, как оскалившееся и заострившееся лицо принимает знакомые соблазнительные очертания. – Кармилла, это твоя девушка. Я не могу забирать у тебя её.
После этого я шагнул к Орландо, и тот заключил меня в объятья. И тогда он на ухо мне прошептал то, чему я следую беспрекословно и по сей день: «Никогда не пей невинную кровь!»
После того раза я странно отстранился от вампирского общества, в котором жил. Нет, меня вроде бы никто не избегал, я тоже не бежал от их компании, но что-то было такое, что препятствовало нашему свободному общению. Я чувствовал, что это напряжение требовало развязки, но не знал, когда она наступит, и мысленно перебирал все варианты развития событий. Однако ни один из них так и не стал для меня самым вероятным.
Самое странное, что я не был единственным, с кем происходило что-то не то. Вильгельм – вот кто уж точно избегал нашего общения и наших разговоров. Даже простого присутствия Кармиллы или Стэна давало ему повод выйти быстрым шагом из комнаты, сославшись на неутолённую этой ночью жажду крови.
- Таким образом, - фыркала вампиресса – наш друг скоро располнеет и ему будет труднее обращаться тенью.
- А он это умеет?... – тут же заинтересовался я. Впрочем, мой вопрос, как и множество других, заданных Кармилле с момента неприятного инцидента с той девушкой, улетел в молоко.
Тогда последняя пара досталась Стэнли и Эдуарду. Я не присутствовал при этом, но, по рассказам Орландо, Эдуард вспылил и совершенно позабыл о необходимости сдерживать свою жажду крови, вследствие чего он разорвал юноше всё горло и выпил кровь буквально за две минуты. Стэн был несказанно доволен этим, но с оставшейся девушкой не спешил. Они были вместе до рассвета, и потом ещё несколько дней. Один раз я видел как она, совершенно обнажённая и со страшными порезами на теле, идёт по одному из тёмных коридоров и улыбается, иногда посмеиваясь. Из этой странной картины я сделал вывод, что она умерла счастливой. Если Стэнли, конечно, до сих пор не держит её где-то у себя и не продолжает с ней свои кровавые забавы.
Самый большой соблазн
Мы вышли на охоту. Я и мой дорогой Орландо. Вокруг нас тёк всё не редеющий людской поток, и девушки засматривались на нас – как тогда, в прошлой жизни. Теперь я мог прочитать их мысли. И теперь я убедился, что они ничего не стоили. Да, среди них попадались единицы, действительно заслуживающие внимания, но им почти не было дела до нас, и, тем более, никаких похабных фантазий у них в воображении не рисовалось. Мне в голову – уже в который раз – пришла мысль, что мы – вампиры – словно санитары общества, истребляем самых никчёмных из людей, тех, кто никогда не сделает ничего хорошего. Да и ничего плохого, впрочем, тоже.
Через некоторое время после происшествия с подростками Вильгельм куда-то пропал. Елена и Эдуард порывались искать его, но все попытки были тщетны. Впрочем, Эдуард был слишком слаб и молод, чтобы почувствовать его. Елена же, как равная Вильгельму, могла бы что-то сделать, но вела поиски вяло и неохотно. Видимо, она знала о судьбе старого вампира, но предпочитала умалчивать. Я, впрочем, понимал её – если Вильгельм захотел уйти, то не следовало его останавливать, это повлекло бы за собой весьма неприятные последствия. Впрочем, Стэнли и Кармилла словно и не заметили его исчезновения, мы же с Орландо предпочитали не обсуждать эту тему в обществе, хоть однажды и признались друг другу, что скучаем по старому вояке.
Тёплый ветер приятно овевал кожу, в глазах светились огни большого города. Внутри тлел огонёк жажды – мы ещё не утоляли свою потребность этой ночью.
- Я уже и забыл, каково это, - тихо сказал Орландо, когда мы остановились у витрины кондитерской и принялись изучать шедевры кулинарного искусства.
- На мой взгляд, наш обычный рацион куда приятнее, - попытался пошутить я, на что мой господин криво усмехнулся.
- Ты не поверишь, но я никогда не ел сладкого. После того, как меня забрали солдаты, я надолго попал в рабство – там, естественно, пирожными не кормили. Через несколько лет я сбежал и срезал тощие кошельки у пьяниц – тогда было не до роскошеств. А потом попал в публичный дом. Тогда мне было лет десять… Как видишь, детство у меня было весьма разнообразное. – Он снова усмехнулся. – А в семнадцать меня забрала сама Смерть во плоти. Не спрашивая, естественно. Впрочем, она за это поплатилась…
Орландо сжал тонкую руку в кулак.
- Ты жалеешь о том, что совершил? – решился я спросить через некоторое время, когда мы уже продолжали свой путь.
- Очень, – по его щеке прокатилась слеза. Я бы не увидел её в темноте – будь я человеком, разумеется. Я остановил его и, не взирая на удивлённый взгляды прохожих, стёр её с белоснежной кожи. Орландо слабо улыбнулся. – Она была прекрасна, но характер её был просто отвратительным. Для неё не было ничего необычного в том, чтобы устраивать кровавые представления на каждой охоте. И, ты знаешь, дорогой мой Джон… Мне даже почти начало нравиться всё это. Я почти проникся. Почти поверил, что она делает всё правильно. Но лишь почти. Я убил её… Но желание хоть раз ещё поучаствовать в этом всём… Это искушение… Оно навсегда останется во мне, и муки совести кончатся только лишь с моим последним рассветом…
- Ты хочешь, чтобы я никогда не узнал, что это – такое великое искушение?
- Да, я безумно этого хочу. По тому, что это – мой самый большой соблазн. Я сам себе отвратителен. Пусть кто-то говорит, что это – наша природа, - Орландо едва слышно всхлипнул и сделал паузу. – Может быть, для тех, кто так говорит, это и есть их природа. Но не для меня. И я искренне верю, что воспитал тебя таким же, каким и являюсь сам – только без этого ужасного чувства.
Я нежно улыбнулся и поцеловал его. И сам удивился своей необычности. Пока я был жив, я думал, что отличаюсь вампирским складом ума. А теперь оказывается, что разумом я так же отличаюсь и от вампиров. Ибо жажда крови никогда не мучила меня – только лишь в самом обыденном смысле удовлетворения своих физических потребностей. То, чего так боялся Орландо, просто не могло произойти, ибо самым большим соблазном для меня всегда был и всегда будет только лишь он, сам Орландо, мой учитель и мой господин. И этот соблазн поистине не знал насыщения. Я был готов бродить с ним по земле целую вечность, видя перед собой его огромные карие глаза и держа его тонкую холодную руку и, надеюсь, так и произойдёт.
- Ребята, а вы не заняты сегодня? – послышался голос совсем рядом.
На нас глядели двое мужчин за тридцать лет. У каждого уже обозначилось соответствующее брюшко, но одевались они по-прежнему в узкие джинсы, облегающие не слишком-то уже аппетитные формы, и яркие рубашки. Должно быть мы с Орландо – я в белом, он в чёрном – произвели на них неизгладимое впечатление.
- Мы угощаем, - снова подал голос один из них и подмигнул. Мы, переглянувшись с моим хозяином, обменялись улыбками. Да. Думаю, да. Вы угощаете.
***
Мы стояли у окна. Старая рама с облупившейся краской. Дешёвая, никудышная гостиница. Скудная обстановка в номере. И два тела позади нас, на кровати. К сожалению, их кровь была испорчена дешёвым алкоголем и наркотиками – однако, она утолила жажду.
Мы сжимали друг друга в объятиях и глядели на полную луну. Она в ответ глядела на нас своей сероватой белизной и лила свой неверный свет на наши лица. Сколько нам ещё суждено раз вот так смотреть на эту луну – вместе? И сколько раз – по отдельности? Не хотелось об этом думать, но ночное светило всегда загоняло мне в голову странные навязчивые мысли. Я оторвал взгляд от неё и стал всматриваться в ярко освещённую улицу. И снова поток людей. Я было хотел расслабить свои ночные глаза, блаженно расфокусировать зрение, предавшись лишь сердцебиению Орландо, и, возможно, даже закрыть глаза. Однако кое-что в толпе меня заинтересовало.
Они шли рука об руку, словно отец с дочерью. Только вот стал бы любящий отец гулять со своей маленькой ещё, в общем-то, дочерью по улице в два часа ночи? Этот город не был образцом благонравной богемы, и в тёмных переулках случалось всякое… Ограбления, жестокие изнасилования, странные и таинственные убийства. Например, некоторые тела находили обескровленными.
- Наконец-то он приспособился, - улыбнулся Орландо. – А ведь раньше не хотел никак надевать современные костюмы. Впрочем, сейчас он смотрится не менее галантно.
- Да уж. Думаю, его юная спутница кое-чему его научила.
Ветер ерошил длинные распущенные волосы Вильгельма и его подруги. Они видели двух вампиров в далёком окошке этой дешёвой гостиницы. Он кивнул головой, она помахала рукой и улыбнулась. Теперь эта девочка уже по полному праву носила длинное кружевное платье и красила губы чёрным.
- Разве не могли они найти местечко получше, мой господин?
- Понятия не имею. Я бы не стал там… обедать. Но, если им так угодно… Впрочем, Орландо всегда был чудаком.
Самый большой соблазн
© Copyright: Тайный Шёпот, 2013
Свидетельство о публикации №213030600565
Свидетельство о публикации №213030600565
Рецензии