Второе лицо

Наконец-то выбрался. Неужели теперь можно покинуть это место? Прочь от своих мыслей и воспоминаний, прочь от себя. «Я стану другим человеком».

Оглянувшись, ты рассматриваешь развалины, за ними перекосившиеся домишки. Нет, не стоит на это смотреть, страшные образы настигнут и снова размажут твое сознание.

Ты садишься в поезд-экспресс. Вагон купе, двухместный. Предъявив билет, пробираешься к своему месту, открываешь дверь. В купе уже есть пассажир – вы смотрите друг на друга. Ты протягиваешь руку, он в ответ свою. Представляетесь. У него странное выражение лица, такое ощущение, что он сейчас расплачется, не то от счастья, не то от горя. Ты кидаешь свои вещи на полку – сумку и небольшой рюкзак.

«Фуф, тронулись, теперь главное благополучно доехать». Через минуту проводник открывает туалет, и ты первым направляешься туда. Протираешь своё лицо, моешь руки и смотришь в отражение. Что-то в тебе появилось новое, незаметное. Это что-то неуловимо, но необратимо меняет твою внешность. И появившееся морщины, покраснение кожи, вздутые вены – это только начало перемен, думаешь ты.

Все начало приобретать новые черты, после того случая. «Нет, только не вспоминай. Не надо!» Но тщетно – её лицо возникает в твоей голове. Рот открывается, она кричит. Ты знаешь это, хоть и не слышишь самого крика. Ты обессилено опираешься на умывальник. «Господь покарает меня. Нет! Я не виноват, это все они. Я должен быть сильным». Перестань врать себе!

Если бы ты не хотел, ты бы не сделал этого. «Да, – соглашаешься ты. – Я должен перестать обманывать свою душу. Но я все ещё живу. И не для того я сел в этот поезд, чтоб увести эти воспоминания с собой».

Ты вернулся в купе. Твой сосед читает газету. Он отклоняет лист и смотрит из-под густых чёрных с проседью бровей на тебя.

– Я еду до Арнаула, Вы бывали там? – спросил он и, не дожидаясь ответа, добавил: – Я вот из командировки возвращаюсь.

– Да… Я тоже туда направляюсь. Впервые.

– Дела-с?

– Нет, скорее отдых. Слишком умаялся за последние годы. Служил, знаете ли.

– Понимаю, понимаю. Я на фронте побывал и прекрасно вас понимаю. Служил в ВВС, на дирижабле. Боевое крещение получил во время атаки «токсичных». Думал тогда конец мне. Но ничего, как видите. А вы, в какого рода войсках? – собеседник внимательно осматривает тебя.

Ты внутренне напрягаешься, но нет, не беспокойся, он не узнает кто ты. Веди себя естественно и прежде чем сказать что-нибудь, подумай. Разделись на две части. Снаружи – улыбчивое добродушие, внутри – стальное хладнокровие.

Тот приятель, который помог тебе, оказался на редкость добросовестным человеком. Свою работу выполнил на пять с плюсом. Правда, жаль – пришлось его умертвить. Но ты же знаешь, что если хочешь что-то сохранить в тайне – об этом не должен знать, никто кроме тебя. Нет причин для беспокойства – теперь ты тут свой.

Эти мысли проносятся в твоей голове в одно мгновение и у тебя уже готов ответ.

– Я был в пехоте. Неплохим стрелком, без лишней скромности. Мог в снайперы податься, но не судьба – расформировали отряд и отправили по разным закоулкам на границе стоять.

– Надо же, какое совпадение, – удивляется сосед. – Меня с детства снайперы восхищали. Видел в этом какую-то романтику. Да, к сожалению способностей, практически, никаких.

Но ты ведь был именно снайпером. Ты, конечно, соврал ему, но не до конца. Правду, если тебе это не выгодно лучше никому не говорить, но и врать, напрямую не стоит – лучше недосказать.

– На дирижабле, значит? А где именно на вас напали «токсичные»? – тебя терзают смутные сомнения, и ты пытаешься узнать, подтвердятся ли они.

– Мы защищали Технополис. Тогда они чуть не прорвались, атака была хорошо спланированная и подготовленная. Если можно так выразиться, то даже атака с большой буквы. Из наших не осталось никаких наземных войск. Совсем никаких, вы представляете? Только мы на дирижаблях и «гарпии». Эти летающие киборги крошили их в капусту бензопилами, а мы напалмом и огнемётами зачищали округу. И знаете…

– Я слышал об этой битве. Кажется, их осталось совсем немного, выжившие бежали.

– Эх, ещё как бежали! Попрыгали в свои мехолёты, которые поцелей были и с глаз долой. Мы их, конечно, не догнали – скорость не та.

Служака замолчал, вздохнув. «Вспоминает, – думаешь ты. – А ведь действительно резня была. И мы вправду практически прорвали их оборону. От меня толку не много было, основную ударную группу составляли «газовики». Токсичным газом травили. Не зря нас «токсичными» прозвали. Но, теперь я на стороне врага. Интересно получается».

– Жаль ваших погибших сослуживцев. Хоть сам я и не долго на войне пробыл, но смерти навидался. И наслышался, – произносишь со всем пониманием в голосе.

Сосед грустно улыбается твоим словам – за чистую монету принимает.

Когда ты готовился ко сну, ты радовался, что теперь ничто, никакая вещь не будет напоминать, кто ты есть на самом деле. Сняв брюки, ты разгладил их и повесил на вешалку. И тут ты неприятно удивился – из кармана выпал золотой шарик.

«Нет! Как же это? Я ведь оставил его под половицами». Ты так ни разу и не засунул руки в карманы со времени отъезда. И действительно, как это оказалось здесь?

Твой попутчик вышел в курительную и это к лучшему – не надо объяснять своё поведение. Из коридора постучали. Ты сунул находку под одеяло и как был, в трусах и рубахе, приоткрыл дверь. Это проводник.

– Через десять минут покидаем санитарную зону.

– Спасибо.

Он исчез за дверью. Ты опустился на кушетку и открыл крышку часов – под ними был стеклянный глаз, на нем изображен циферблат – кровавые прожилки на белке отображали метки времени, маленькие золотые стрелки исправно показывали время.

Ты не смог вспомнить, как они заводятся и заводятся ли вообще. Или же работают от каких-то элементов питания.
В купе вошел твой попутчик. Он снял с себя верхнюю одежду и залез под одеяло. Ты положил золотой шарик в карман пиджака и тоже улегся в кровать. Взял книгу.

Сосед хотел, было почитать газету, но почему-то передумал и полез в сумку под кушеткой. Вытащил он оттуда бутылку.

– Шампанского не желаете? – спросил он.

Ты посмотрел на этикетку.

– «Брют»? – произнес ты. Шампанское тебе не нравилось, но это ты ещё мог терпеть. Получал даже немного удовольствия.– Пожалуй, соглашусь.

– Ну, вот и славненько, – твой новый знакомый, все так же сидя в постели, щёлкнул пробкой – открывал её он умело. Налил в стаканы, оставшиеся от чая.

– Должен признаться, сударь, беседовать с вами интересно. И дело не только, что у нас одна так сказать профессия и единый круг интересов. Я вижу в вас человека с сильной волей, преданного своей идее, но не тупоголового, простите за выражение, патриота… – «Вот в этом вы правы». – При этом мне кажется, что вы блуждаете и не можете найти свою нишу в мире.

– Мне лестно слышать ваше мнение обо мне, но право же не стоит, – с расстановкой говоришь ты. – Я отчасти согласен с вашими мыслями, но убедительно прошу, не судите поспешно о людях. Все-таки человек может оказаться совершенно другим, нежели казалось с первого взгляда. Я не хочу, чтоб вы засомневались во мне, но некоторая осторожность не помешает.

– О, конечно же, вы правы. И все же я уверен – вы совсем не похожи на одну из однобоких марионеток. А я с такими сталкиваюсь постоянно.

«Вы схожи с ним, не ужели ты не замечаешь? Только он постарше.

«Что? Кто это? Чьи это мысли?» – ты испугался, но на твоей внешней безмятежности это никак не отразилось. «Наверное, показалось?»

Разговор зашел о будущем всей Руси и её противоборстве с коммунизмом «токсичных». Об их механическом призраке, шагающем нержавеющими ногами по горам и морям новых владений, размахивающим серпом и молотом, отрезая и проглатывая куски земляного пирога.

– Прошу простить, сударь, – прерываешь ты собеседника. – Не забывайте, как призрак, выражаясь метафорически, провалился под лёд и затонул в конце прошлого столетия. И если о нем и вспоминали, так весьма нелестными словами. Я, как и многие думал, что никто не решится возродить его.

Но тут глобальная катастрофа, новые верхи, жаждущие власти во всем цивилизованном мире. И как вы давеча метко выразились, руководят, что нами, что коммунистами, тупоголовые патриоты. Всем известно, что спираль истории повернуть вспять невозможно. И если уж возрождать старое, то, только переосмысливая идею. А не просто вынимать её из мусорной корзины времени, как будто это почеркушки на скомканном листке.

– Ну-ну, это вы зря, – махнул ладонью собеседник. – Все же новое привнесено в идею коммунизма, и сейчас «токсичные» ближе к нему, чем СССР в конце XX века.

– Возможно, но коммунизм он или есть или нет. Вот и сейчас его нет. Насколько близко к утопии не подойдешь, она не станет действительностью. И сама суть её – за утопию надо платить. Это то же самое, если платить за совершенство в полном понимании слова. Ведь тогда это просто благо. Но не более. Вспомните «Машину времени»…

– Да, я считаю, что Макаревич…

– Я имею в виду Герберта Уэллса и его роман, где утопия идет в ногу с антиутопией.

– Да, я понял, что вы имеете в виду.

– Хорошо. Весь мир состоит из парадоксов и противоречий. И не просто из них, а из парадоксов и противоречий в самих себе.

– Это вы, чтоб окончательно запутать мысль? – собеседник играет с тобой, но видно, что ему интересно тебя дослушать.

– Ну ладно, объясню популярно, на примере идеи добра и зла. Как представителей этих сторон возьмем христианство и сатанизм. Каждое из этих учений проповедует свою теорию создания мира и путей, по которым необходимо пройти жизнь. Но кто из них прав?

– Сатанизм не может быть прав по определению – это полный антипод христианству. Христианство и говорит, что оно право. А если сатанизм противопоставляется ему, то он соответственно не может быть прав и сам этому должен учить.

– Вот теперь мы подошли ближе. Да, это противоречие. Но как вы думаете, если бы не было человечества, были бы такие затруднения?

– Смотря, о чем речь. Парадоксы рождаются человеческим сознанием, это вы хотите сказать? Но в объективном существовании Вселенной нет никаких «если». Можно сказать «до нас», в смысле, до появления человека. Но ведь все равно мы здесь, так или иначе.

– В общем, мы забрались слишком далеко, – ты боишься потерять нить разговора. Доливаешь ещё шипучего вина в стакан и, вытянув ноги, продолжаешь:

– Суть такова – разум стремится к логике, но в результате рано или поздно возникает противоречие или исключение из правил. Допустим известный постулат – «исключения есть всегда». Объясните, как они могут быть всегда, если из исключений тоже должны быть исключения.

Но раз даже среди исключений есть исключения, то они действительно существуют всегда. Логика ищет причинно-следственную связь, но в противоречиях она имеет место быть так же. С точки зрения разума – парадоксов быть не может. И, если их нет, то, как же есть мир, который из них состоит?

Ты перевел дыхание.

– Вы первый человек, которому я настолько открыл свою мысль, и поэтому, боюсь, что много неточностей в этой теории. Не могу в словах до конца её объяснить.

– Не знаю, что вы не смогли объяснить, но то, что вы сказали, я понял. Так или иначе, предлагаю вернуться к этому разговору завтра, и мы вместе обсудим вашу теорию.

Вы поговорили ещё о посторонних темах – смене климата вокруг упавшего астероида, перспективах развития театрального искусства в постапокалиптическом мире и, в конце концов, алкоголь и неторопливая беседа сделали своё дело – вы оба провалились в сон.

– Этя кника помоджит вям! Он учить искать добро в окружающий мир…

– Нет, спасибо. Я же сказал!..

Ты проснулся. Что там происходит?

Твой сосед пытался закрыть дверь в купе, но ему мешал какой-то азиат со стопкой книг в руках.

– Эй, в чем дело? – выкрикиваешь ты.

– Этот человек видимо плохо понимает по-русски и не хочет…

Узкоглазый уловил момент, когда дверь отъехала в сторону почти до конца, и кинул стопку книг на кушетку со словами:

– Этя подярок!

Затем он кинулся с быстротой молнии к выходу из вагона. Вы со своим новым знакомым смотрели на пустой проём двери. Решив, что ничего не поделаешь, стали осматривать книги.

Ты перелистывал одну, когда случайно напоролся взглядом на предложение: «Аполлонорий сжал зубы и попытался выровнять дыхание. В перекрестии оптического прицела появилась девочка. Та самая девочка, которую он должен убить…»

Не веря своим глазам, ты тупо смотрел в буквы, надеясь, что мираж пройдёт. Но этого не происходило. Ты понял, что теряешь над собой контроль. Спина покрылась холодным потом, руки затряслись, и ты выронил книгу. Огляделся по сторонам.

– Что с вами? – спросил твой попутчик.

Глаза ваши встретились. Ты нашел в себе силы успокоиться и почти ровным голосом проговорить:

– Я читал эту книгу. И честно говоря, терпеть её не могу. Как только такое печатают?!

– И что же там такого?

– О право ничего особенного в том то и дело. Пустая трата времени. Написан сущий вздор, а авторское самомнение… Вообразил себя мудрецом сродни Сократу или Конфуцию.

Ты надеялся, что вся эта чушь звучит вполне правдоподобно. И в этом, отдать должное, ты мастер – чтобы полный бред звучал, как непоколебимая истина. Подействовало и в этот раз.

Сосед просмотрел остальные книги (свою ты положил под одеяло) и, судя по выражению лица, не нашел там ничего интересного.

– Вы правы. «Совершенные ответы». Для кого как. Но я свою книгу так никогда не назвал бы.

«А вот ответы не помешали бы, – думаешь ты. – Как, чёрт побери, я могу читать книгу про самого себя? Ведь я её не писал и… Кто же так на до мной так подшутил?»

Поезд постепенно принимал утренний вид – сновали проводники с чаем и кофе на подносах, пассажиры простаивали очереди в санузлы с зубными щётками в руках и полотенцами на плечах.

Вы пили крепкий черный кофе в своем купе. Окно было приоткрыто и из него дул свежий ветер.

– Мистика, – сосед потер бровь и посмотрел в окно. – Все больше начинаю верить в нее. Я не говорю о всяческих приведениях и колдуньях, скорее о совпадениях.

– Да, понимаю. Хотя, я не то чтобы тоже верю, я просто чаще стал замечать их. И проявляется это в таких же странных обстоятельствах.

Ты сделал глоток кофе, и в это время в твоей голове прозвучала мысль: «А в приведений ты тоже не веришь?» Чужеродная мысль. Ты застываешь на секунду – эти нелепицы уже начинают раздражать. Мысли, фразы в книгах…

– Который час, не подскажите? – спрашивает твой попутчик. – А то мои часы остановились.

Ты вспоминаешь о глазастом шарике, который положил в нагрудный карман пиджака. Но можешь вздохнуть с облегчением – у тебя на руке часы тоже имеются.

– Половина десятого.

– Да, – заводит часы. – Ещё пару часиков – и на месте!

Но тебя волнует другое – что же делать со своей недавней находкой? Легче всего пойти в туалет и смыть её в унитаз, но почему-то ты колеблешься.

«Возможно, это к лучшему, что я их нашел».

– Боже, я не хотел этого делать, – говоришь ты.

– Не важно, – отвечает она тихим слабым голосом.

Ты пытаешься придумать, как можно спасти её. Но бессмысленно – ты слишком хорошо стреляешь. Удивительно, как девушка ещё дышит – пуля попала прямо в сердце.

– Возьми это себе, – говорит она и указывает на медальон, выпачканный кровью. – Я знаю кто ты.

– Откуда? – спрашиваешь ты.

Она касается тебя.

– Я – Героиня…

Руки опускаются, взгляд устремляется в небо. Её начинает бить мелкая дрожь, кровь из раны льет пульсирующим напором. Ты откуда-то знаешь, что она будет умирать ещё долго. Единственное, что ты можешь сделать, это остаться с ней.
Ты раскаиваешься.

Эти часики-медальон все, что осталось, помимо воспоминаний о человеке, который перевернул твою жизнь. Ты не можешь просто так взять и выбросить их. Тебе жаль девочку и в то же время ты понимаешь, что для нее другого выхода не существовало.

Так же как и для тебя. Это последняя капля, не позволившая тебе остаться.

Первый шаг на землю. Кажется она тут совсем другая. И дело не только в том, что она красная – вокруг все в красноватых отсветах.

С каждым шагом ты все больше убеждаешься, что обратного пути нет. Да он и не нужен. Все меняется и постепенно все образуется.

– Я забыл спросить, вас кто-нибудь встречает?

– Нет, – отвечаешь ты.

– А меня встречают – брат с другом. Может быть, вместе прогуляемся? Перекусим в кафе.

Среди мельтешащих на перроне людей появляется рука, размахивающая шляпой.

– Николай!

Твой недавний попутчик – теперь будем называть его Николаем – развернулся и помахал в ответ.

– А вот и они.

Только вместо двух встречающих было трое – с двумя мужчинами шла женщина, лет, примерно, сорока – высокая, подтянутая, с чёрными волосами, собранными в тугой узел за спиной.

– А кто это с ними? – спрашиваешь ты.

– О нет! Это жена Иннокентия – моего брата. Я же просил её не брать…

– Привет, Николя! Как я рада тебя видеть! Как доехал? Дай я тебя поцелую!.. – и мадам прыгнула на шею Николаю, отчего тот застыл на месте с открытым ртом.

Когда порыв женских эмоций иссяк, мужчины поприветствовали друг друга, и Николай представил своего нового знакомого.

– Знакомьтесь, – это мой попутчик Аполлонорий.

– Иннокентий, очень приятно…

– Филипп.

– Анастасья. – Женщина, уже без улыбки, а скорее с настороженным вниманием разглядывает тебя.

Когда обмен любезностями состоялся, ты принялся оглядывать окрестности. «Почему именно в Арнаул? – спрашивал ты себя. – Ну что ж, как говорится, судьба такая».

Площадка уже опустела, поезд умчался навстречу новым городам. Вы направились к камере хранения, сдали с Николаем вещи и пошли к ближайшей стоянке автоэкипажей. Широкие дверцы раздвинулись, и вы сели внутрь. Салон был четырёхместный, оббит деревом, окна на дверцах зашторивались.

У вас в стране такого нет, не так ли? «Верно, – думаешь ты. – Наше государство и государством-то не назовешь, скорее, так, фикция». Ты ловишь себя на том, что отвечаешь на вопрос, который не слышал. Поглядываешь на болтающих соседей.

Похоже, это галлюцинации, либо… «Так ты все ещё не веришь в призраков?» «Ты призрак?» – спрашиваешь ты. Твой вопрос остается без ответа. «Не может быть, я ведь не схожу с ума?!»

– Аполлонорий! Николай сказал, что вы никогда не жили в больших городах. Это правда? – спросил Иннокентий.

– Действительно. Не жил.

Только убивал в них, думаешь ты.

Молодой братец Николая что-то ещё спрашивал, ты рассеянно ему отвечал. Затем, он стал рассказывать о себе. Ты не мог дождаться, когда вы прибудете на место. Вскоре Иннокентию вторил его друг в котелке, с волосами цвета соломы и такими же усами.

Автоэкипаж проезжал индустриальную зону, за ней видимо был аэродром – взлетали и садились самолёты.

– Послушайте, – говоришь ты. – У вас всегда красный туман над городом?

– Нет-с. — Тебе отвечает Филипп. – Только, когда температура выше нуля по Цельсию. Вообще-то это красное марево распространяется от фабрик и меланжевых комбинатов.

– Интересно подумать, что здесь творится в лучах заходящего солнца.

– Вы правы. Зрелище непередаваемое, но ошеломляет оно только на первых порах. А затем, уже и не знаешь, куда деваться от всех этих туманных сгустков.

Иннокентий перевел внимание на себя:

– Я вот никогда не уезжал за город так далеко, чтоб не видеть красного тумана. Хотя иногда хотелось бы испробовать это ощущение – когда впервые его видишь.

Вы прибываете на место. Выбравшись из салона, ты оказываешься на бульваре. Проезжая часть представляет собой мостовую, тротуар выложен мелкими фигурными плитками. Повсюду вывески дорогих магазинов с фирменными вензелями, мерный шум дизельных двигателей, проезжающих мимо автоэкипажей и жёлто-оранжевые деревья.

Туман здесь был не столь густой – дорога шла вверх по склону. Повсюду – на бульваре, на тротуаре, у прилавков, в закусочных переговаривались шелестящими голосами отдыхающие. Ты заметил, что, чуть ли не у каждой женщины на руках пушистая собачка или другой небольшой зверёк. Окраска животных была явно искусственного происхождения – кислотно-зелёные цвета соседствовали с фиолетовыми, красные с голубыми.

Ты последовал за новыми знакомыми в кафе-бар. Внутри было все необходимое для создания атмосферы уюта – скульптуры котов с человеческими ногами, сюрреалистические панорамные пейзажи на стенах, печатные машинки, с торчащими вместо клавиш пальцами, и в довершение всего – огромный влажный зрачок во весь потолок.

Вы сели за «глазастый» столик (по всей поверхности столешницы и ножек были вырезаны глаза разнообразных животных и человека) и к вам подошел официант. Пока остальные заказывали себе лёгкие закуски с напитками, ты рассматривал соседние столы – каждый из них был сделан в своем стиле, а доминирующей деталью в них был какой-либо орган.

На небольшой сцене танцевали мужчина и девушка под музыкальные композиции Акиры Ямаоки.

«Откуда я узнал, кто автор этой музыки? – недоумевал ты и сам себе отвечал: – Все оттуда же. Из ниоткуда». Ты не прав, это только для тебя из ниоткуда. Но об этом ты узнаешь позже.

Ты вспоминаешь, как описывал мысленно интерьер этого кафе и думаешь, что тебе это понравилось. «Надо запомнить и записать потом». Нет нужды, ты только спроси, и твои мысли из прошлого вновь пронесутся в голове. «Может осесть здесь и найти работу». Ты прикидываешь в уме.

– Мне, пожалуйста, чай и… Николай, что вы посоветуете перекусить? – ты не разобрал названий в меню.

Вы допивали чай, когда Николай в ходе разговора предложил тебе пожить у него, пока ты не освоишься. Ты решил не отказываться – такие люди как он только обидятся, если не примешь их помощи.

Когда вы вышли из кафе, Анастасья взяла Николю за руку и, отведя в сторону, о чем-то с ним тихо заспорила. Через пару минут он не выдержал, махнул на нее рукой и с улыбкой подошел к тебе. Филипп в это время сказал, что сейчас должен уйти, а как освободится, заедет на вокзал за вашими вещами и привезет их к Николаю.

Решили прогуляться вверх по холму до Тайской площади – самой высокой точки города.

– Оттуда открывается замечательный вид… — начал, было, Иннокентий.

– Ничего особенного, – влезла его жена, шедшая с ним под руку. – Просто видно долину…

– Долину, покрытую красно-оранжевыми клочками облаков. А тем более скоро закат! – Николай не поддерживал скептицизма Анастасьи.

Ты подумал, что они вдвоём не так просты, как кажется с первого взгляда. Николай шел, смотря прямо, либо на тебя. Анастасья скашивала взгляд в его сторону.

Пустомеля Иннокентий болтал всякую ерунду про домашних животных, которые в Арнауле превращаются в настоящий культ, особенно небольшие собаки. Да уж, я заметил, подумал ты.

Так, спокойно и не торопясь, вы достигли вершины холма. На севере развернулась долина, через которую струилась река.

Кеша, как позволил себя называть младший брат Николая, сказал, что это Мобь. Горизонт заслоняли рыжеватые горы. С этого направления доносился звук тяжёлых ударов металла о металл – работали сваезабивающие машины. Похоже, неподалёку от гор хотят построить космопорт.

– Да, – ответил Николай, когда ты спросил его об этом. – Это похоже на недостроенный аэрокосмопорт. Но соорудить здесь хотят точно такую же конструкцию, как и … – он разворачивается и показывает в противоположную сторону, на юг. – Там.

Ты только сейчас замечаешь сквозь мутные испарения гигантский металлический шар, блестящий в лучах заходящего солнца. Такое ощущение, что он плывет в воздухе, но, приглядевшись, ты замечаешь несколько цепей, тянущихся к нему от земли.

– Шар висит в воздухе на высоте четырехсот метров, площадка под ним оборудована пусковыми установками для летающих капсул, на которых персонал поднимается к станции, – продолжал Николай. – Можно сказать, что это сторожевые башни нового типа. На них находятся крупнокалиберные пушки и ракетницы. Вы ведь знаете – здесь рядом проходит граница с Китайской Империей. Отношения у нас сними сложные, особенно после союза с Японией.

«А у нас с Японией сложные после союза с Китаем, – думаешь ты. – Но теперь, надо полагать «токсичные» с союзниками ни на какие серьёзные действия против Руси не способны, кроме мелких вылазок».

Ты вспоминаешь о последней проигранной битве, когда был на той стороне поля. Подавленные бойцы возвращались к родным домам. Многие из них полностью утратили боевой дух и оседали в поселениях. И никакие страстные речи командующих, никакие угрозы не помогали.

Ты же решил остаться. Да, только это решение было всего лишь отсрочкой – через некоторое время последовал роковой приказ командования, который для тебя оказался последним. «Это убийство было бессмыслицей. Зачем им потребовалось избавляться от нее?» Ты выполнил его, но бежал.

– Не стоит волноваться, – вступил Кеша. – Достроят вторую наблюдательную станцию, и мы тут как за каменной стеной…тьфу, неверная поговорка – кто ж в сохранности будет за какой-то каменной стеной?

– И мы за этими наблюдательными станциями как за наблюдательными станциями, – улыбаясь, помогаешь ты.

Николай добавил, что так же там проводятся научные разработки. Шары эти хорошо укреплены, покрыты динамической броней. Украсть важные сведения практически невозможно.

– Только если вместе со станцией, – замечаешь ты.

– Вот тут ты прав, – Николай, видимо незаметно для себя переходит на «ты». – Если обрубить цепи, то этот летающий корабль улетит, как ему и положено в свободное плавание.

– Интересно. А можно побывать на их борту? – спрашиваешь ты.

– А вот на это и не надейтесь, – отвечает за Николая Анастасья. – Туда не пускают посторонних, особенно приезжих.
Это говорилось явно в твой адрес. Ты замечаешь, что эта дама перестала пребывать в хорошем настроении после непродолжительного спора с Николаем.

Супружеская пара отправилась домой на пойманном автоэкипаже, а вы пешком вниз по склону – до домика Николая.

– Коля, ты меня извини за вопрос, но что случилась с Анастасьей – когда она отвела тебя в сторону возле кафе, то…

– Та!.. Глупости. Эта упрямая баба просто стала ревновать.

– Не понимаю.

– Из-за тебя. Она переживает, что я нашел себе друга. Знаешь, Поль, мне не важно, что ты тогда говорил в поезде насчёт доверия. Возможно, мое доверие к тебе беспричинно, но я чувствую, что ты не от мира сего,

– «Скорее не от страны сей».

– И ты этим похож на меня. Я многое повидал за свои годы… И любовь, и предательство, и смерть друзей. Всех друзей. В общем, стандартный набор, который, рано или поздно переживает любой настоящий солдат. Но все зависит от того, как человек на это реагирует. Я пытался держаться до самого конца, не сломаться, и, в конце концов, вера отказала – я предал все свои старые идеалы. Дошло до того, что я предал своего брата.

Ты внимательно слушаешь своего нового приятеля. Твои мысли возвращаются к Анастасии.

– Его жена любит меня. До недавнего времени я отвечал ей взаимностью. Теперь это для меня, как… язва желудка.

«Странно, – замечаешь ты. – Он как будто слышит мои мысли». Неудивительно, ведь это не случайность – ваша встреча, и то, что вы так похожи.

Ты хлопаешь себя по голове.

– Что случилось? – поворачивается Николай.

Пару мгновений ты думаешь, сказать ли ему правду. Решаешь руководствоваться старым принципом и отвечаешь:

– Какие-то мысли лезут в голову. Как будто сознание проваливается в сон, а взамен него приходит чужое.

Николай останавливается и оглядывает тебя. Ты не вытерпел и спросил:

– Что такое?

– Мне тоже слышатся некие голоса. Они очень слабы, как из потустороннего мира. Я вначале и не различал их.

Вы продолжили путь. Оказывается, у Николая это началось незадолго до встречи с тобой. Как и у тебя. Только вот, в отличие от него, мысли у тебя не издалека. Они именно в голове. В общем, что-то тут не чисто, не так ли?

В небольшом частном домике Николая, вдали от грязных улочек, которые вы проходили, ты чувствуешь себя как дома.Здесь есть все необходимое, к чему ты привык – аккуратненький садик с камелиями и миртовыми кустарниками, стеллажи, уставленные фолиантами и камин с креслом-качалкой. Придя с нелёгкой службы, ты всегда заставал это у себя дома.

Вы курили сигары, развалившись в креслах, и обсуждали бронзовые статуэтки, украшающие гостиную.

В углу, у камина, спал Флибустьер – пёс Николая породы бременской овчарки. Это единственное значимое из того, чего не было у тебя, но ты так хотел. Что примечательно – шерсть пса была естественного цвета.

– …В традициях Донателло, например, его Давид в пастушьей шляпе, – закончил ты высказывать своё мнение о коллекции.

– Да ты, я посмотрю, никак дока в таких делах. Увлечение?

– Да, с детства интересовался искусством.

Эх, детство. Тогда все было иначе. До Откровения. Никаких беспрерывных войн, всеобщей индустриализации и ретроградства. Демократия. А теперь монархия…

– Затем, не так давно, перечитал небольшую книгу на эту тему. Так вот и укрепил знания.

– Это приятно. А то другой гость может сказать, что это Рафаэль, или, не дай бог, Сплинтер. Мне нравятся скульптуры кватроченто, в частности, из Флоренции.

– Из Флоренции… – повторяешь ты. Переводишь взгляд на карту мира в стене, вырезанную из дерева. Поискал взглядом.

– Между Римом и Миланом, – подсказывает Николай.

– Чтоб я помнил, где Милан. Красивая карта.

– Да… все та же романтика. Сейчас, конечно, все уже не так, как на этой карте. И некоторые города исчезли и названия изменились.

Ты обводишь рукой интерьер:

– Но, тем не менее, люди быстро привыкают и обустраиваются. Некоторые даже понимают, что новый мир – это их сбывшаяся мечта и странствуют, наслаждаясь каждой его деталью.

– Ты говоришь об Эртемеде?

– Да.

Нужно сказать, что Эртемед – чаще всего его характеризуют как еретика – бард и рыцарь новой эпохи. Его имя часто можно услышать в историях, но более это слухи и домыслы, нежели, правда.

Единственное, пожалуй, верное, что о нём говорят это то, что он мастер перевоплощений и камуфляжа. И поэтому, по рейтингу известности он отстает от таких вольных торговцев и шутов, как Сыр-Огонь и Стас-Ус. Они развлекают и обеспечивают княжескую Русь, их и называют истинными героями. Но, откуда берутся такие люди, не всем известно. Да этот вопрос и не часто возникает.

– Сейчас, насколько мне известно, – говорит Николай, – славный бродяга Эрт пребывает в нашей столице – Пскове. Я даже подумываю – а не знаком ли он с самим князем Святославом?

– С князем Святославом? С чего ты взял? – ты вспоминаешь, как слышал во время атаки на Технополис, что вроде как Эрт сражается на вашей стороне.

– Возможно, будет трудно понять, но мне кажется, что они что-то вроде друзей-соперников. Встречаются раз в годик, попивают коньячку и беседуют по душам, спорят бессмысленно о целях жизни…

– Почему нет, действительно? Своеобразные антиподы. Один – сидящий на одном месте владыка, жаждущий расширить свои владения. Второй – сумасбродный странник, мечтающий слиться с миром. Только, что ты имел ввиду, говоря «спорят бессмысленно о целях жизни»?

Николай вскидывает голову и хлопает ладонью по бедру.

– Это же просто. Я, наверное, неправильно выразился. Все эти рассуждения о смысле жизни нужны, только, что бы поддержать интерес к этой самой жизни. А ведь кому как не друзьям с разными взглядами на мир, спорить, кто из них прав?

И спор этот может затянуться на всю жизнь.

После краткой паузы он продолжает.

– Какой толк доказывать другому человеку, что он живет неправильно? Он ведь все равно будет жить по-прежнему.

– И то правда, фига толку? Будь у меня жена, я попросил бы у нее двустволку и все.

Ты зашел в комнату, отведенную тебе Николаем. В ней был диван, письменный стол и один шкаф с книгами. Этого вполне достаточно.

Вернувшись из ванной, ты подумал – не почитать ли? Поблуждав взглядом по полкам, натолкнулся на книгу «Элементы стиля». Нет, это не интересно, почитай другую.

На секунду ты замираешь. Но все же берешь именно эту книгу. Просматриваешь. Думал, тут архитектурные стили описывать будут?

«Наречия. Междометия. Гибкость языка… – думаешь ты. – Эта книга учит…» Зачем тебе этому учиться, а? Такое ощущение, что ты не слышишь чужого голоса. «Да, не слышу. Не хочу слышать».

Развалившись на кровати, ты прочитываешь первую главу. После недолгих раздумий, садишься за стол и, положив книгу рядом, начинаешь… Но тут возникает затруднение – ручка потекла, закапав лист бумаги и стол. Несколько капель попали на книгу. «Чёрт!» – воскликнул про себя ты.

Тщетно попытавшись исправить металлическое перо, ты обыскиваешь ящики стола. Запасной ручки нет. Вот и все, ложись спать.

«Не хочу я спать! Я хочу…» Что? Ну, раз так, то иди – попробуй. Ты удивляешься самому себе – не так давно тебя пугал этот голос, а сейчас ты орешь на своего невидимого собеседника, как на старого знакомого.

Выйдя из комнаты, ты направился к двери Николая. Из-за его двери доносился негромкий храп. Ясно. Придется искать где-нибудь в другом месте.

«Думай, думай, балбес, – где может находиться что-то пишущее, кроме комнаты хозяина и комнаты для гостей, – ты быстро осматриваешь зал. – Здесь нет».

Кухня. Маловероятно, но возможно. У телефона ничего нет. И в шкафчиках тоже.

Прихожая. В сапоге, что ли каком-нибудь? Возле зеркала, среди парфюма… В отчаянии ты идешь в ванную комнату. Ничего.

Санузел? Последний шанс. Открываешь дверь – и твоим глазам предстает унитаз во всем своем белоснежном великолепии на бежевом кафеле. Туалетная бумага слева, вантуз. Глупости, кто здесь будет прятать перьевую ручку?

Можно конечно сходить к соседям, но… неудобно. И тут ты вспомнил о небольшом строении на участке, рядом с домом Николая.

Обуваешь туфли и выходишь. Чуть в глубине садика стоит тёмный сарай, заросший зеленью. Скособоченная дверь приоткрыта. Внутри, как ты и ожидал, все завалено хламом.

Нащупываешь лампочку, рядом шнурок – дёргаешь и загорается тусклый огонёк. Чего тут только нет: велосипед, деревянная пирамида, рамы для картин, пишущая машинка, треснувшие вазы…

Стоп! – до тебя внезапно доходит. Машинка… Ты подходишь к ней, вытаскиваешь из завала, сдуваешь пыль. Сбоку выгравирована надпись «Печатная машинка «Дружба им. Ленина», фабрика «Полиграф-Полуэкт». Сер. нумер А25-Б33-ПнвС65».

«Что за бред? Да ладно уж, главное, чтобы работала». Ты относишь машинку в дом, ставишь на стол у себя в комнате. Вставляешь пару листков из тетради – проверить работоспособность.

Нажимаешь клавишу – Боже, ну и грохот! Ты представляешь, что будет, когда клавиши застучат одна за другой. Придется отложить до утра. К тому же чернила либо засохли, либо их и в помине нет.

Твоя голова касается подушки и в ней мелькают мысли о том, что завтра надо будет спросить у Николаю про чер…

В темноте высвечиваются очертания. Довольно расплывчатые, но можно понять, что перед тобой лицо. Ты смотришь на него в профиль. Лицо движется, из-под век бьёт жёлтый свет. Пытаешься закрыться от него руками, но понимаешь, что у тебя их нет. Ты просто лицо.

«Но говорить же я все ещё могу?»

– Да можешь. Но можешь и не говорить, я все равно тебя услышу.

«Кто ты?»

– Я – очевидец происходящего.

«Откуда ты взялся?»

– Вопрос неверный. Я не откуда не брался. Это ты кое-откуда взялся.

«Из кое-откуда все люди берутся, и что здесь особенного?»

– Все настоящие люди – да. Но ты и такие как ты…

«Что ты имеешь ввиду?»

– Ты и твои знакомые – не обычные люди. Вы беретесь из головы.

«Я не понимаю. Как из головы?»

– Ты обо всем догадываешься. Я создал тебя.

«Что? Ты хочешь сказать, что ты бог? Я разговариваю с богом?! Я – Избранный!»

– Успокойся! Никакой ты не избранный. Не более чем все остальные.

«Так ты Бог?»

– И да, и нет. Скорее, только лишь творец.

«И ты творишь нас, наш мир. Да?»

– Именно так.

«Но как ты это делаешь?»

– Так же, как пытался и ты.

«Твой голос – он стал появляться не так давно. После…»

– Снова вспоминаешь девочку?

«Да».

– До этого я был с ней.

«Но выходит, что до этого я жил без тебя. Разве ты продумывал всю мою жизнь с самого рождения?»

– Не продумывал. До этого, я вообще о тебе не думал. До того, как она не стала мне надоедать.

«Но если ты обо мне не думал, то, как же я раньше существовал? Постой, что значит «она стала мне надоедать»?»

– А ты и не существовал. Это все вымышленные воспоминания. Хочешь, я украшу твою прошлую жизнь интересными историями? И все, что я придумаю, будет в твоей памяти.

«Ты не ответил. Она стала тебе надоедать, и ты…»

– Ничего. Просто перешел на тебя.

«Не просто перешел – ты убил её мною! Тебе захотелось, чтобы было именно так! Ты планируешь всю мою жизнь, управляешь историей. И это из-за тебя я бегу! Из-за тебя ломается стержень во мне. Тебе, видите ли, она надоела! Куда ты подевался, раздери тебя чер…»

Тихие отзвуки, словно уходящие в тоннель. Темнота превращается в свет.

Я раздвинул шторы и раскрыл окно. Свет ринулся в комнату вместе со свежим воздухом и ароматом цветов.

«Цветут цветы, ни я…» Тьфу, что за чёрт?! Какая-то дурацкая песня. Как будто у меня в голове динамик. Фуф, вроде исчезла.
Иду в ванную комнату. Из неё как раз выходит Коля. Мы здороваемся друг с другом.

– Жду тебя в зале. Завтрак уже готов.

– Хорошо, – и я оказываюсь рядом с умывальником.

В зале Коля накрывает стол, а я накрываю стул своей пятой точкой.

– Завтрак как завтрак, – говорит Коля. – Ничего особенного. И не надейся.

– Завтрак как завтрак – это лучше, чем завтрак как обед.

Несмотря на слова Коли, всё было очень вкусно. Расправившись со всей вкусностью, мы помыли посуду и сели пить кофе с молоком.

Звонок в дверь. Мы переглядываемся. Коля пожимает плечами и идет открывать.

Звук отпираемого замка, стук каблуков и женский голос. В зал входит Анастасья. Вернее, я знаю, что зовут эту женщину Анастасья, но это вовсе не та серая мышь, что встречала нас на вокзале.

Её чёрные волосы распущены, губы умело подкрашены, глаза подведены тушью, на щеке – мушка. Треклятая мода на мушки – и что в них привлекательного?!

– Здравствуйте, здравствуйте, господа! – голос её, как и манера поведения изменились сообразно внешности.

– Приветствую, – привстал я.

– Присаживайся, Настасья и рассказывай, каким ветром… – начал Коля.

– Что-то не воспитанный ты сегодня, Николя! А предложить даме выпить? – тонкие брови дамочки (а иначе её не назовешь) изогнулись.

– Да ради бога, Настасья. Предлагаю тебе выпить.

– Ну, спасибо, джентльмен. Пожалуй, принеси мне то же, что и у вас.

Коля обслужил нежданную гостью, и сам уселся напротив нее в кресло. Анастасья сделала глоток и скосила глаза, как будто вспоминая что-то. Через мгновение она произнесла:

– Кеша ушел делами заниматься, а я дома одна осталась. Скучно стало – вот и пришла. Вы же не против?

– Откровенно говоря, против, – отрезал Коля.

– Что это с тобой стряслось? Я тебя не узнаю. Ты сам не свой. Отыгрываешь какую-то роль?

– Только, умоляю, перестань заниматься своим любимым психоанализом.

– Да я люблю психологию, даже больше, чем петь.

Коля с улыбкой поворачивается ко мне.

– Даже больше, чем петь… Настасья раньше пела в рок-ансамбле.

– Да, это так. Аполлонорий, чему вы улыбаетесь?

– Вы говорите, Коля отыгрывает какую-то роль? Но что удивляться, ведь вы сами способны принимать разные образы. Как сильно вы отличаетесь сегодня от той уставшей женщины, которую я видел вчера. И к тому же психология… В общем, я…

– Не верите?! Не верите, что женщины любят психоанализ?

– Напротив…

– Вот, например, что такое свобода? Ответьте мне: что такое свобода?

– Адобовс, – не долго думая отвечаю я, что бы отвязаться.

– Ответственность, – Коля тоже участвует в опросе.

– Нет, вот и нет же! Свобода – это когда не обманываешь себя. Вот это свобода.

Свобода – жуть какая. Ведь, что о ней говорить? Бог нами не управляет…

Тут я вспомнил. Сон, сегодняшней ночью… Или, как это ни глупо, не сон, а видение? Это правда? «Правда, а ты как думал? Этот голос – правда. А свобода – вот она. Все, что ты делаешь, это исполняешь мою волю».

Чушь! Неужели, ты и это предугадал – что я выкрикну. «Нет, я просто записал».

– Вы не согласны? – Анастасья обвела нас уверенным взглядом.

– Я не согласен, – я выхожу из себя. – Если люди будут запрещать врать себе, то как же они тогда будут свободны?

– Но нет… – Анастасья быстро прокручивает в голове услышанное. – Это же парадокс!

– Именно, моя дорогая. Перед тобой любитель вычленять их из субстанции существования, – Коля хлопает меня по плечу.– Ловко ты!

Некоторое время разговор между нами не клеится. Мы молча пьем кофе и курим сигары. Анастасья подкурила тонкую сигареллу.

– Коль, а есть у вас какая-нибудь редакция или издательство, востребованное в авторах?

Он удивлённо смотрит на меня. Анастасья истерически взвизгивает:

– Нет, никаких авторов не нужно! И издательств нет.

Коля поддакивает, но такое ощущение, что нехотя:

– Да нет вроде.

В голове появились чужие мысли: «Ты, что же, решил тут остаться? А у меня разрешения не спросил! Ай-яй-яй».

А ты, выходит, мне не разрешаешь? Делать мне нечего – тебя спрашивать!

«Ну, как хочешь – отныне тебе тут не рады».

Я не верю. Ты не можешь решать за всех!

«Когда хочу – ещё как могу. Я в режиме наблюдателя пребываю, только, когда теряю вдохновение».

– Николя, тебе не кажется, что твой гость оказывает на тебя дурное влияние? И высказывается непозволительно о моих суждениях.

– Возможно, – Николай словно позабыл меня. – Наверное, я недостаточно его знаю.

Я понимаю, что все это происходит по вине одного человека – человека ли? С его слов получается, что мы нелюди. Как же им объяснить, что он овладевает ими? Они же решат, что я сошел с ума. «Верно, так он и есть. Я – это всего лишь плод твоего воображения».

Ну, тогда ты не обидишься, «плод».

Нужно придумать, как избавиться от него. «Ну что ж, думай!»

Внезапная догадка.

– Коля, я пожалуй пойду, но у меня есть последняя просьба – где чернила к пишущей машинке. Я нашел её у тебя…

– Ах, он ещё и рылся в твоих вещах?! Вот негодяй!

– Заткнись и сядь! – я вскочил и обратился к Николаю: – Вчера вечером я хотел записать свои мысли, но ручка, которая там была потекла и я искал везде, в туалете тоже, но не было. И я заглянул в сарай.

– Что за спешка, Аполлонорий? – он смотрит на меня снизу вверх. В его глазах читается растерянность.

– Вдохновение пришло. Когда оно у меня приходит, то теряется у него. И его контроль ослабевает…

– Ты связался с психом! Николя, ну послушай же меня! Вышвырни его…

– У кого него? – спрашивает Коля.

Я обессилено опускаюсь на пол, хватаясь за голову. Одно мгновение и я возобновляю атаку.

– Помнишь, ты говорил, что тоже слышишь далёкие голоса. Так ведь тогда ты мне не врал?

– Да, не врал, – уже уверенно отвечает Коля.

– Ну, так говори скорее, есть чернила для ручки или машинки?

– Да-да, есть у меня в комнате. И ручка там есть.

Без слов я кинулся в спальню. Коля – за мной. Указывает на ящик в столе. Я открываю, и Коля помогает мне найти, среди всякой мелочи, нужную. Прихватив ещё и ручку, мы идем в комнату.

Как в полудрёме: мы садимся вокруг стола, в дверях появляется Анастасья и с порога прыгает на меня. Глухие стоны. Стук, ещё раз. Мне по лицу. Коля оттаскивает фурию.

– Видишь, что происходит с нами, с ней? – шепчу я.

Николай сглатывает, взгляд его стекленеет.

Что, не все так просто, как ты ожидал, бумагомаратель? Очень просто! Это я тебя придумал. Отныне, да будет так.
Перо касается бумаги.

Ты жмешь клавиши с удвоенной энергией. Надо же, неужели так близко ты подошел к финалу? Сжимаешь кулаки, подыскивая нужное слово. Как же все это закончить?

И этот возомнил, что он не твой герой? Герой, а кто же ещё?

Скоро на улице будет темнеть. А в комнатах светлеть.

Ты смотришь в сторону, в окно. В нем отражается свет лампы. Приглядись получше, и ты увидишь своё отражение.

«Кто, я? – спрашиваешь ты». Уже не «я», а «ты».

2005