Доступ Запрещен - Глава 9

Глава 9

- Отец Георгий, я пришел к вам за помощью.

- Исповедаться хочешь или просто поговорить?

- Не знаю, батюшка, я неверующий. Вернее, был неверующим… А сейчас – трудно сказать… Раньше всегда удивлялся, как при современном расцвете науки можно верить в красивые библейские сказки. Извините, если я обижаю вас этими словами. Но прежде я свято верил в науку и служил ей, как вы служите своей вере. Теперь же я запутался.

- За что ж мне на тебя обижаться, если говоришь то, что думаешь? Вопрос веры – дело личное. Но никогда не поздно обратиться к Господу. Скажи, что тебя тревожит?

Я и сам не знал, на что надеюсь, чего жду от разговора со священником…

Далекий свет в ночном лесу оказался действующим монастырем, и если уж судьба забросила меня в это место, было бы глупо не спросить совета у тех, кто каждый свой день общается с Высшими Силами.

- Понимаете, я напрочь отвергал мысль о том, что какой-то седовласый старик – ну, или не знаю, кто-то там – за шесть дней создал мир, а на седьмой взял горсть земли, дунул - и появился человек. Даже сейчас эти слова вызывают у меня недоумение. Но… В моей жизни происходят события, которые не может объяснить никакая наука.

Моя вера в науку действительно сильно пошатнулась за последнее время. Более того, вспоминая слова профессора, я уже не воспринимал технический прогресс как великое достижение всесильного человеческого разума. Что это за знания, которые даются человечеству по крупицам откуда-то свыше? Почему не подарить нам конспект тамошних высших лекций? Зачем нам изобретать велосипед?

Этими вопросами я задавался битый час, ерзая в теплой долгожданной кровати, подаренной судьбой и послушниками монастыря. Не в силах отключить мозг и заснуть я вышел прогуляться и забрел в теплую светлую котельную, где и встретил корпящего над огнем отца Георгия. В каждом его размеренном жесте чувствовалась уверенность, спокойствие, убежденность в том, что он именно там, где должен быть.

Выслушав мои сбивчивые признания, отец Георгий отбросил кочергу, сел напротив меня и сказал:

- Ну что ж, ты уже сделал первый шаг – задался правильными вопросами, задумался… То, что ты усомнился в абсолютном торжестве науки, не удивительно. Ведь при всей её значимости она не отвечает на главные вопросы - о смысле бытия. Следующий шаг, который тебе предстоит сделать, - наполнить свою душу верой.

- Я не могу поверить в то, что невозможно понять.

- Это вопрос времени и твоего желания постичь смысл жизни, - внимательно глядя мне в глаза, произнёс отец Георгий. – Только имея веру, можно познать истину.

- Но есть ли он вообще – этот смысл жизни, и в чем заключается истина?

- Понимание истины приходит вместе с верой. Ум человеческий несовершенен и не может постичь всю Божественную истину, а лишь ее частицу. Но вера наша может быть безгранична. Только веруя можно понять это. Библейские сказки, как ты выразился, - это Слово Божие, помогающее нам приблизиться к истине.

- Признаюсь, я не читал Библию. Её без веры тяжело понять. Однажды попытался, но уже на третьей странице решил, что я слишком взрослый, чтобы верить в Деда Мороза. Сейчас жалею об этом. Теперь я точно знаю, что мы не одни во вселенной. Что есть Высшая Сила, и она ведет меня, предупреждает, оберегает. И у меня как у ребёнка сотни вопросов, на которые я жажду получить ответ. Не знаю, возможно, я бы нашел ответы в Библии.

- Какие вопросы мучают тебя? Спрашивай – отвечу, на что смогу.

- Не знаю даже с чего начать… Как можно объяснить вещие сны? Я повидал их в изобилии, и даже зная, что со мной произойдет, - ничего не мог изменить.

- В Писании говорится о том, что святые люди видели пророческие сны. Но нам, простым людям, надо очень настороженно относиться к сновидениям. Лишь избранников Своих Господь может сподобить пророчествовать. В остальных же случаях вещие сны – от лукавого.

- Простите, но ваши пристрастия раскрасить все в черно-белые цвета - я их не понимаю. Почему должна быть вечная борьба добра и зла? И какое я имею отношение к этой борьбе, которая, как я понимаю, идет не первый миллион лет. Почему мое будущее оказывается вовсе не моим? Ведь оно зависит от моих желаний, моих решений? Как можно заглянуть в будущее и рассчитать, что я решу в тот или иной момент, если я сам ещё об этом не знаю? Чем мы тогда отличаемся от роботов?

- В твоем вопросе уже есть ответ. Ты просто его не видишь. Бог даровал человеку свободу воли. Просто поверь в это, а я попытаюсь доказать, - улыбнулся отец Георгий.

- “Доказать” - именно это слово я люблю больше всего. Мне нужно понимать, чтобы верить.

- Я уже догадался, что наука оставила свой отпечаток на твоем мировоззрении. Что ж, мне это не чуждо. Прежде чем оказаться здесь, я тоже боготворил царицу всех наук, был учителем математики - но это не помешало мне прийти к вере в Бога... Попытаюсь разъяснить тебе, что значит свобода воли, на простых примерах. Возьмем, для начала, обычные металлические шарики. Наверное, ты без труда согласишься, что их действия полностью причинно-обусловлены. Все просто, шар толкнули – он покатился, шар ударился о препятствие – остановился или отскочил. Во-первых, траектория шара прогнозируема. Во-вторых, ни о каком добре и зле речи быть не может.

- Согласился… Без труда.

- Теперь представь себе более сложный случай, допустим - кофе-машину. У нее есть определенная задача – готовить и разливать кофе. Ее механизм рассчитан на выполнение поставленной цели, но если машина вдруг не положит в твой кофе сахар, поскольку он закончился, ты же не будешь осуждать ее и говорить, что она поступила аморально? С другой стороны, когда закончится сахар, можно предсказать.

- Ничего сложного, - снова согласился я.

- Рассмотрим случай, когда человек идет за хлебом. У него есть цель – утолить голод. Задача решается механическим движением человека, с учетом времени суток, погоды, расстояния до магазина и многих других материальных факторов. Но и тут траекторию и действия человека можно предсказать. Почему? Просто материальный мир действует по причинно-обусловленным законам, в которых нет никакой интриги. Но представь себе, что на обратном пути человек встречает бездомного, просящего кусок хлеба. И у человека есть выбор - дать нищему еду или пройти мимо. Именно в этот момент у человека есть свобода выбора, и он делает этот выбор душой. Только возможность выбора между добром и злом и отличает людей от робота. Только!

Мир был бы слишком предсказуем и потому бессмысленным, если бы в нем не было элемента случайности, подумал я. И поскольку все знания, а значит, и развитие дается не случайно, то ни в этом смысл всего существующего! Не ради обустройства материального мира создана Вселенная. Что если и вправду предположить, что смысл мироздания лежит в моральной плоскости? Наверное, с небес не очень интересно наблюдать, как, вразвалочку или бегом, человек идет за хлебом. Гораздо интереснее, как он распорядиться своим хлебом. И что в этот момент?.. Бог и дьявол делают ставки? Подаст он бездомному или нет?! В этом интрига? Слишком категорично, но все же…

- Действие любой машины, даже самой сложной программы предсказуемы, - продолжал соглашаться я, - поскольку они не знают, что такое хорошо и что такое плохо, и не вольны сами выбирать, именно поэтому они бездушны. Но поверить в то, что весь мир можно просчитать и предугадать, - я не могу.

- Бог - это совершенный всеведущий Разум и совершенная всемогущая Сила. Никому не известен Промысел Божий.

- Ну, разве что так… - кивнул я, обдумывая про себя, какую производительность надо иметь, чтобы обсчитать этот мир и построить прогноз хотя бы на несколько дней вперед. А ведь надо ещё иметь запас по мощности – вдруг на одном из континентов пойдет ливень, а это миллионы миллиардов капель. – Нет, я не могу себе этого вообразить, - заключил я, растерянно качая головой.

- И никто из людей не может. Поэтому приходиться верить, - резонно подметил отец Георгий.

- Но каждый день мы принимает там много разных решений. Мы рассуждаем, мы что-то придумываем, развиваемся, летим в космос. Неужели это ничего не стоит?

- Жизнь на земле – наш материальный мир – лишь испытание. Он - только преддверие жизни вечной.

- Хорошо, пусть так. Допустим, материальный мир ничего не стоит, он предсказуем и, очевидно, не для этого он создавался. Вы говорите, что человек получает настоящую свободу на духовном уровне. Это добавляет в наш мир интриги и непредсказуемости. Но существует судьба. Я это уже точно знаю. Почему даже с учетом того, что у нас есть выбор между добром и злом, мы не можем изменить судьбу?

- Пути Господни неисповедимы. Господь уготовил для каждого из нас свою судьбу. Разную судьбу. Но это вовсе не значит, что у нас нет выбора. Бог предоставил человеку свободу и требует от него исполнения определенных нравственных задач. И ни одна наша мысль, ни один поступок или проступок не скроются от Его Всевидящего Ока. Каждое движение человека, каждый помысел, чувство, намерение – все видит Господь и все, что возможно сделать, не лишая его свободы, для его спасения, - делает по неизреченной своей любви и милости. Ведет человека по правильному пути.

Но если же человек не живет Богом и не имеет в себе Его Духа, то он находится во власти страстей и суеты. Иначе говоря, лукавого духа, который непрерывно внушает ему пагубные мысли и чувствования – ведет человека по своему лживому пути. Человек слаб без веры и находится на поводу у злого духа. Погрязает во грехах и забывает о Боге.

Материальные блага мира - это мишура, отвлекающая человека от понимания истинного его предназначения. Сотни соблазнов тут и там каждый день – это расставленные капканы сатаны, куда так легко и предсказуемо, не имея веры в душе, попадаются миряне. И лишь немногие имеют в себе силу и дух противостоять им. Человек слаб без веры, и в этом случае его моральный, этический выбор тоже предсказуем.

- Что же получается… Бог всемогущ и может направить нас по любому пути, но тем не менее предоставляет нам выбор? Он может в один момент уничтожить зло, но позволяет ему существовать? Промысел Господень – это то, что мы привыкли называть судьбой, однако и здесь существует свобода выбора? В чем смысл всего этого?

- Главная арена борьбы на земле – человек. Добро и зло борются в нас за нашу душу. Бог никого не принуждает быть добрым, ибо любое принуждение – уже не есть добро. Но он каждому дает шанс в любой момент принять сторону добра – кем бы раньше ты ни был, сколь бы ни сомневался, что бы ни творил. На твоем жизненном пути Он по воле Своей может предоставить тебе великие шансы или великие испытания, которые могут помочь тебе обратиться к добру, – таков Промысел Его. Но как поступить в этих ситуациях – уже твой выбор.

- Отец Георгий, но что же делать, чтобы сделать правильный выбор? Как распознать эти шансы и испытания?

- Меньше думать об обустройстве материального мира и жить для того, чтобы в течение земной жизни достигнуть наилучшего устроения своей бессмертной души. Нас ждет жизнь вечная - и в зависимости от достигнутого здесь духовного состояния будет тем или иным наше последующее бытие. Освещаемая этой вечной задачей, вся земная жизнь до последней мелочи приобретает великий смысл. Все может иметь положительное или отрицательное значение для внутреннего устроения, потому что все в жизни важно, все связано с вечным ее началом в положительном или отрицательном смысле.

Уже вернувшись в кровать, вперившись глазами во тьму, я продолжать спорить сам с собой - за и против доводов духовного человека. Оказалось, непросто поломать привычное закостенелое представление о жизни на Земле и открыть в себе новый духовный мир, поверить в грехи, Промысел, предназначение, свободу выбора и, главное, в жизнь за пределами привычной нам Земли. Уснул я только когда доказал себе, что материальный мир первичный. Просто вспомнил анекдот: “Человек без воды может прожить несколько дней, без еды несколько недель, а без смысла жизни – всю жизнь”.



- Я вчера общался со священником, - начал я разговор с Настей.

За окном медленно полз серый, слезливый пейзаж. Машина одного из послушников, который вызвался нас подвезти, боязливо пыхтела рядом с обочиной, уступая дорогу каждому. Мы ехали прочь, как можно дальше от монастыря, от брошенного джипа, от проблем.

- О чем вели беседу? – рассеянно поинтересовалась Настя, с трудом выходя из своей задумчивости. Все это время она сидела, практически не шевелясь, и молча смотрела в окно.

- О пророческих снах, ну и, конечно, о добре и зле. Он почти убедил меня, что над нами добрый всемилостивый Господь Бог и злой нехороший дьявол. Но вся его теория… в неё можно поверить, если признать, что наш мир эдакий симулятор, и выбраться из него наиболее удачно и есть смысл нахождения в нём, - все более увлекался я. - Основное же внимание отводится выбору между добром и злом, вот только где в этом выборе грань и зачем все это соревнование - не понятно.

- Размышлять о добре и зле все равно, что искать предел бесконечности, - с очевидной безысходностью сказала Настя. – Нет в этом правды, у каждой стороны она своя.

- Математики уже давно нашли предел бесконечности, описали, успешно используют и идут дальше, деля его на ноль и умножая на него же. Нет нерешаемых задач.

Она стиснула зубы, пытаясь сдержаться. Но в следующий момент она решила, что когда под сомнение ставится бессмысленность поиска неопределенности вида “бесконечности на ноль”, лирик не может и не должен молчать.

- Я понимаю, у вас свой мир, - запальчиво, повернувшись ко мне, заговорила она, - простой, форматизированный и бесчувственный, но реальный мир хаотичный, непредсказуемый, эмоциональный.

- Хаос тоже можно упорядочить, - успел вставить я.

Послушник, совсем еще юный паренек, за рулем молча слушал наш спор, с любопытством поглядывая в зеркало.

- Нельзя загнать жизнь человека в рамки формул и правил, она не может быть запротоколирована. Описать её можно только образным, чувственным языком, что и делают великие писатели всех времен. У вас цифры, операторы, а у нас образы – порой неоднозначные, спорные, карикатурные или идеализированные. Братья Карамазовы Достоевского?! Там представлено все – пороки и добродетели, преступления и возмездие за них, вера и попытки жить, не веря ни во что. А символисты Серебряного века? Это же чистейшей воды мистический опыт, переложенный в стихотворную форму. Или Чехов с его такими вроде бы бытовыми проблемами, вскрывающими самые глубины души? А Пушкин, Толстой, Бунин, Набоков, Блок?! Они объясняют нам гораздо больше, чем ваши бесчувственные формулы! Созданные ими образы являются основополагающими элементами, как у вас цифры, но есть и… операторы… для взаимодействия: любовь как плюс, ненависть, зависть - минус, обман и предательство – деление, преданность и безумство как знак умножения. Писатели чувствуют этот мир и описывают свои ощущения в книгах, чтобы донести эти знания через века, чтобы человечество развивалось, совершенствовалось.

- Ты говоришь о чувствах? – удивился я.

Настя вздрогнула, как будто ее толкнули. Съежившись, она опустила голову так низко, что черные спутавшиеся волосы закрыли её лицо. Зря я напомнил ей о чувствах.

Только сейчас я заметил, как за прошедшую ночь переменилась Настя. Кажется, после вчерашнего она не сомкнула глаз ни на минуты. Вид у неё был помятый, глаза припухли от слез и лихорадочно блестели на осунувшемся бледном лице. Отсутствие привычного безупречного макияжа подчеркивало ее трогательные, беззащитные черты. Сегодня рядом со мной сидела открытая, простая, честная, милая и кроткая незнакомка - никак не прежняя Настя, во всем успешная, идеальная и расчётливая. Как будто она провела в монастыре не бессонную ночь, а всю свою прежнюю жизнь.

Чтобы отвлечь ее от тягостных мыслей, я пошел в атаку на лириков:

- Вы заблудились в словах! Где можно сказать одно слово, вы говорите десять. Множите сущности без необходимости… Наплодили синонимов, растворили в них смысл. Самому отъявленному преступлению оправдание найдете объемом в книгу, где до истины не докопаться. Чем больше слов, тем меньше правды! Словоблудие искусством назвали. Моральные нормы, что с детства нам прививают, взрослыми используются исключительно для самооправдания аморальных поступков. Когда нет точного понятия, что такое хорошо и что такое плохо, выдать одно за другое очень легко. Очерняете белое и выбеливаете черное… Но, видимо, всех устраивают такие двойные стандарты, раз это так… Вот только одно понять не могу. Как великие ученые формулу за формулой с небес получают, неверное, так и писателям произведения зачем-то надиктовывают? И какой в этом смысл?

Я огляделся по сторонам, словно надеясь за окном обнаружить ответы на свои вопросы. Но мимо промелькнул лишь одинокий щит с лаконичной надписью “Москва 280 км”.

- Не надо винить нас в том, что мы прячем правду за сложными сочинениями, - несколько отстраненно, уже без былого запала сказала Настя. - Абсолютная истина нам просто недоступна. Так же как вам, физикам, недоступен смысл многих материальных загадок, разбросанных на планете.

- Каких это? – тут же взвился я.

- Под видом туристов Центр часто направлял нас исследовать загадочные места: Египет, остров Пасхи, Мексика, Тибет. Я была в группе переводчиком. В этих экспедициях я повидала то, что, казалось, создано на Земле как напоминание - мы здесь не главный или не первый разумный вид. Взять хотя бы самое знаменитое - пирамиды. Совершенно непонятно, зачем тратить столько сил на будущую могилу. Простым желанием красиво обставить труп фараона это объяснить нельзя. Конечно, есть много версий. Даже современники фараонов по-разному...

- А почему нет? – Во мне закипела моя критически настроенная часть. - Интересно, что будут думать о нашем мавзолее будущие цивилизации, если все-таки бахнет ядерная война? Спустя, предположим, век, когда пыль рассеется, наши потомки зададутся следующими вопросами: зачем они положили его под стекло? Зачем бальзамировали? Наверное, чтобы обустроить его тело после смерти? Наверное, у него что-то было с инопланетянами?! Самое страшное, что даже если они прочитают его труды, – понимания им это не прибавит. И тогда, конечно, появится несколько теорий, одна из которых, само собой, что он был великий фантаст, точно побывавший в раю и старательно описывающий его. И нельзя их винить за это. Я сам не знаю, зачем он там лежит. А я ведь почти его современник.

- Нет, не уходи от ответа. Вопрос исключительно к физическим феноменам.

- Например?

- Зачем фараонам строить свои могилы настолько идеальной формы? – Настя после каждого вопроса оставляла большую паузу, но вовсе не ждала ответа. - Все стороны идеально равны, а вершина пирамиды точно в центре. Такую точность сейчас только при проектировании небоскребов встретишь… Как древние жрецы смогли расположить пирамиду фантастически точно в соответствии со сторонами света и зачем? Как они рассчитали постройку, ведь внутри под многотонными плитами пустоты?.. Конечно, можно сказать, что все упирается в количество вовлеченных людей, но зачем это делать?

Она говорила о пирамидах отстраненно, медленно задавая вопросы в запотевшее окно, так… для поддержания беседы. Её мечтательные и грустные глаза смотрели мимо всего окружающего, не замечая проносящегося за стеклом пейзажа. Может, она разглядывала свой новый чувственный мир, который недавно в себе открыла? Он проскальзывал в каждом нерешительном движении руки, в каждом взгляде, нетребовательном, открытом и вопрошающем.

- Почему ничего не знающие друг о друге народы, будто сговорившись, строят пирамиды в разных частях света по единому принципу? В Китае, Алтае, Египте, Мексике. Но ни в одной пирамиде не было обнаружено ни одного фараона.

- А у лириков есть объяснения этому?

- Мне поведали одну теорию монахи Тибета. Правда, для них это не теория, а неоспоримый факт. Они уверенны, что до нас на Земле жили другие цивилизации. Представители предыдущей цивилизации были очень могущественны: они умели обмениваться мыслями, управлять гравитацией, перемещать предметы на расстоянии, летать.

- Что же с ними случилось?

- Они возомнили себя богами и были жестоко наказаны. Потом появилась наша цивилизация и нас наделили куда более скромными силами.

- Да, это я уже слышал в одном из своих снов. Как мне объяснили, у нас поставлен барьер между сознанием и подсознанием. Но если это так, то надо кричать об этом на каждом углу. Что может быть важнее знаний о том, откуда мы и зачем мы здесь? Почему не придать это огласке?

- Все это есть в Интернете. Все и даже больше, только успевай выписывать абсолютную истину в свой блокнотик. В свою Библию…

- Но я никогда об этом не слышал.

- Неудивительно. Многие легкомысленно относятся к этой теме.

- Почему? Только не говори, что нам свыше запрещено думать об этом.

- Нет, дело совсем в другом. Тяжело жить с осознанием, что человек обязан своим существованием на Земле кому-то свыше. Ведь это накладывает определенные обязательства, понуждает к ответственности. Куда проще думать, что мы произошли от обезьяны! Не очень лестная версия, конечно, зато можно, не оглядываясь, творить все что вздумается, уподобляясь животным. Но ответ на вопрос “откуда мы” неминуемо упирается в другой вопрос - “о существовании морального долга перед создателем”, - наконец Настя заговорила о том, что её действительно сейчас волновало. Она повернулась и посмотрела прямо мне в глаза. - Именно поэтому, прочитав статейку в Интернете про внеземное происхождение, человек спешит тут же забыть её, отметая как бредовую. Ведь если он поверит в свое внеземное происхождение, ему придется что-то в себе изменить. Отказаться от приятной мысли, что он – пуп земли, вершина развития эволюции. Задуматься о долге перед теми, кто его создал, выстроить критерии правильности своих поступков, найти в себе плохие стороны и попытаться избавиться от них. А это очень сложно… чтобы самому… по своей воле… - голос Насти дрогнул, - чтобы без внешних потрясений… без трагедии…

Она замолчала, снова отвернувшись к окну. Вскоре машина остановилась на въезде в ближайший городишко. Мы вышли и поблагодарили послушника, проводившего нас любопытным взглядом.



Нам выдалась безумная неделя беготни - без цели, без надежды, только бы запутать следы, только бы спрятаться подальше, чтобы чуть отдышаться и опять искать новое укрытие. Не оставляя следов, не задерживаясь ни на одну лишнюю секунду, мы бежали от невидимого призрака, чувствуя спиной его леденящее дыхание. В любой момент он мог распахнуть любую ненадежно закрытую за нами дверь.

Сумрак ночи стал нашим спутником. Он скрывал наши лица, но не мог спрятать от случайных попутчиков наши темные мысли. Водители все понимали уже после нескольких брошенных вскользь вопросов о том, откуда мы и куда направляемся. Наспех выдуманная версия о позднем визите к бабушке поначалу представлялась мне совершенно бредовой, но на деле оказалась очень эффективной и ограждала нас от других ещё более неудобных вопросов.

Мы прятались от обернувшегося врагом мира в квартирах, которые снимали на сутки, и быстро стали хорошими друзьями, как становятся настоящими друзьями сокамерники через много лет вынужденного общения. Не сговариваясь, мы не переходили ту формальную грань, которую диктует нам разность полов. Я уступал Насте единственную кровать, которая была в квартире, и ложился спать на холодном полу; уходил на кухню заваривать чай, когда она готовилась ко сну; заходил и раздевался при выключенном свете. А потом наступали тяжелые минуты тишины, потому что говорить о том, что у нас внутри, - мы не имели права.

Свои страхи и смятение мы держали каждый при себе. Когда звонили в дверь - самое большое испытание для человека в бегах, - после нескольких секунд звенящего безмолвия один из нас обязательно нарушал мучительную тишину глупой шуткой, вроде «скажи, чтобы подождали за дверью, я их ждала, но как всегда не готова». Мы оба шутили, стараясь таким образом прогнать страх, но по-настоящему никогда не смеялись. Страх был в наших глазах, страх прокачивал кровью вены, но выплеснуться наружу он не мог. Мы не смели позволить себе этого. Кто первый скажет правду о том, что он чувствует, предаст нас обоих. Кто первый покажет слабину, тот проиграл. Соревнование на стойкость было объявлено сразу, как только мы остались наедине, и продолжалось каждую мучительную минуту ожидания нашей поимки.

Настя впервые оказалась по другую сторону удочки и переживала это испытание особенно тяжело. Печаль в её глазах являла прощание зеленого океана с теплой землей во время отлива. Волна грусти цеплялась за каждую веточку, каждый камешек на берегу и утекала прочь, как только я ловил её осиротевший взгляд. Она, замечая мое внимание, поднимала кончики губ в естественной улыбке, что, конечно, давало надежду, как дает надежду далекое солнце на горизонте в хмурое осеннее утро.

Настю объявили в розыск на следующий день после побега. В новостях крутили пышные и очень убедительные репортажи о её криминальном прошлом и о том, как она стала моим сообщником. Показали и злополучное кафе и лужи крови на полу, сопроводив ужасные кадры заявлением, что она ни перед чем не остановится. Говорили даже, что пока она на свободе, национальная безопасность под угрозой. Про мой побег ни слова. Напротив, что я даю признательные показания, обличаю Анастасию в подстрекательстве и раскаиваюсь в содеянном.

Я отбирал у неё пульт и выключал телевизор, как только слышал уверенный тон диктора. Настя не сопротивлялась, но ещё долго смотрела поверх погасшего экрана, внутренне уговаривая себя терпеть, держаться.

Она редко спорила со мной. Новый мир за пределами Центра, важной должности и значимых обязанностей для Насти оказался предательским, жестоким и потому бесконечно чужим, и она приняла простое решение - спрятаться за моей спиной, на время стать моей тенью. Я, не раздумывая, принял обязанности главаря банды и только иногда с ухмылкой спрашивал судьбу, сколько раз ещё я увижу, как хищник становится жертвой, а жертва - хищником.



Я очень хорошо помню этот вечер. Я вышел из дома за продуктами, как только на небеса накинули плотное покрывало. Люди на улицах спешили по домам, в которых одно за другим зажигались манящие квадратики окошек. Мир становился все задумчивее и тише, и люди постепенно растворяли свое дневное напряжение в сумеречном пространстве вступающей в права ночи. Фонари мимолетно выхватывали то одно, то другое лицо, на мгновение высвечивая потаенные мысли спешащего во тьму прохожего… Чем больше спим, тем меньше грешим, решил я и умиротворённый своим выводом пошел по заснеженному парку. Деревянные скамеечки уютно грелись под белым одеялом…

- Молодой человек, не поможете? – с надеждой в голосе протянул коренастый мужчина, стоя буквально в метре от меня. Я не мог понять, как не заметил раньше на своем пути столь массивную фигуру. Раскрасневшееся круглое лицо мужчины всеми своими чертами выражало мольбу о помощи. Судя по всему, неожиданный незнакомец уже изрядно попотел, прежде чем увидел меня. Его потертые джинсы промокли чуть ли не по колено, шапка съехала на одно ухо, а перекосившаяся болоньевая куртка на распашку являла миру вываливающийся из-под свитера круглый пивной живот.

Только рассмотрев его, я понял, что от меня ждут физической инициативы. За невысоким плечом незнакомца стояла, зарывшись в снегу, легковая машина, уже изрядно испачкавшая снег под колесами.

- Извините, я спешу, - пряча лицо, сказал я.

- Просто подтолкнуть, молодой человек, - взвыл не мужским голосом мужчина. – Я заплачу… - отчаялся он.

Я посмотрел вокруг - ни единой души, вдалеке в заснеженном парке только две мамы с санками в одной руке и детками в другой. Ещё одна женщина в пальто, стоявшая рядом с полем битвы за машину, глазами говорила мне, что без неоправданного героизма водителя здесь не обошлось. Хотя, конечно, заехать в парк на лысой резине сейчас казалось глупостью, а отнюдь не романтическим подвигом.

Я сжал в кармане последние мятые купюры, на которые как ни крути, но больше двух дней не прожить, и решил, что просто подтолкнуть я имею право.

Только просто не получилось. Машина села брюхом и едва касалась колесами земли. Битый час мы вели войну за эту железку. Сначала я нашел одну палку, чтобы выгрести снег из под машины, – не помогло. Затем собрал охапку веток помельче, чтобы подсунуть под колеса, - очевидного успеха не последовало.

- Я не задерживаю вас? - спросило меня, в короткую минуту перемирия, круглое, красное и бесконечно улыбчивое лицо водителя.

-“Фигушки”, - подумал я про себя и вслух добавил: - Нет, что вы!

Я не заметил, как на улицах поредели машины, и город окончательно разукрасили разноцветные окна пятиэтажек. Ещё несколько попыток сорвать машину с места - и пора признать поражение. В неравной борьбе мы вооружились домкратом, поднимали машину и снова выгребали снег, снова клали под колеса все, что находили в округе, и снова, даже играя на своем поле в городе, всухую проигрывали природе, хотя оба промокли до последней нитки.

Эпопея закончилась, когда в парк после работы и, наверное, после хорошего ужина стали выходить папы. Несколько знакомых между собой молодых парней обратили все наши старания в фарс. Быстро, как раздавить ногой величественный замок в песочнице, они вытолкали вросшую в снег машину.

Незадачливый автомобилист воссиял от счастья.

- Да перестаньте, - вырвалось у меня, когда горе-водитель потянулся во внутренний карман.

- Все равно большое спасибо, - разулыбался он и прыгнул в спасенное от стихии авто.

“Какой же я дурак, - подумал я про себя, глядя на отъезжающую машину. - Кто меня тянул за язык, - оглядываясь вокруг, недоумевал я. - Я же договорился помочь за деньги, и плевать, что раньше всегда помогал просто так. Сейчас не тот случай, – корил я себя по дороге в магазин. - Даже копейка сейчас не была бы лишней”, – уже суммируя ценники в магазине, сожалел я.

Судьба не все может перевернуть с ног на голову. Если я рожден быть стеснительным героем переулков, то и быть мне таким. Вот и хорошо, что не взял денег! Было бы сейчас противно и неловко, успокаивал я себя, возвращаясь через парк и разглядывая знакомые ветки на грязном снегу.

Мой рассеянный взгляд скользил по заснеженной аллее под ногами, по худому пакету в руке, затем устремился вдаль парка и крепко зацепился за женский силуэт. Я не мог отвести глаз от него. Это… Настя? Не может быть... Её под страхом смерти не выгонишь на улицу, потому что то, что там её поджидает, опасней и неприятней смерти. Куртка вроде её, а сапоги?.. Плохо вижу… Нет, это не Настя.

Походка этой девушки была неуклюжей, словно она не замечала неровностей на снегу, иногда спотыкалась. Это точно не она. Девушка буквально перла вперед, ничего не замечая на пути и ступая своими хрупкими ножками куда придется.

Мимо неё прошли два парня, заговорщически переглянулись, обменялись понимающими улыбками и ещё раз посмотрели на спину девушки… Сомнений не оставалось – это Настя. Я ускорился.

Настя, глупенькая Настя… Как же тебе объяснить, что твоя красота - сейчас погибель твоя. Твой лик на центральных каналах запал в душу миллионам парней. На него трудно не засмотреться и ещё тяжелее забыть. Ты - живой образ героини боевика, и сотни глаз с упоением разглядывают тебя в новостях, удивляясь, как этот ангел может творить зло.

Настя, что ты задумала? Почему ты здесь? Ты бежишь сдаваться? Ты собираешься снова предать меня? Я не хочу в это верить!

Я догнал её, схватил за руку выше локтя и окрикнул.

- Настя?!

Она резко обернулась, испуганно глядя мне в лицо.

- Куда ты пропал? – крикнула Настя в ответ. – Куда ты пропал? - сказала она тише, закрыв красные глаза.

Свободной рукой она прикрыла лицо. Над тонкими пальчиками остались видны лишь брови, сведенные так сильно, что лоб разрезали глубокие тонкие складочки. В следующую секунду в углу закрытых глаз налилась первая слеза, затем вторая, а первая тем времен уже скатилась под руку.

- Я помогал вытащить машину из снега… вон там, - сказал я и указал на край парка.

Настя не открывала глаза. Кажется, она не поверила мне.

- Дурак! – дрожащими губами выдавила Настя. Первая слеза добежала до верхней губы и осталась там мерцающим в ночи бриллиантом.

Я и в правду дурак, осознал я. Это понимание пришло словно вспышка яркого света, вместе с другим откровением – как же я люблю тебя, Настя. Я очень люблю тебя.

Я посмотрел в небо, чтобы ещё глубже заглянуть в себя.

Нет, это было уже не юношеское влечение, что сковало меня при первой встрече. Я давно выздоровел от слепой и беспомощной любви, поразившей меня тогда. Та рана была несерьезной – не в сердце – и давно затянулась. Но сейчас в один миг я осознал, что все время скитаний настоящая любовь таилась, разрасталась во мне, ждала подходящий момент, чтобы вырваться наружу. Она пряталась за постигшими нас бедами, прикрывалась маской дружбы, ускользала от пристального взгляда сознания… Но в течение всех этих дней, недели мои чувства только крепли, ширились, заполняя каждую мою клеточку сладким зельем любви.

- Я ждала тебя два часа! Каждую минуту, каждую секунду двух с половиной часов! – тонким флажолетом, навзрыд и громко сказала Настя. – Я не могла больше ждать. Я не могу больше терпеть, - уже окончательно разрыдавшись, закончила она.

Парни, что приметили мою Настю, смотрели на нас издалека и не думали уходить. Но это совершено не волновало меня.

- Я рядом. Я всегда буду рядом, - сказал я прямо в глаза.

Я тонул в бездонной вселенной Настиных глаз, утопал в ночи ее черных волос, струящихся сквозь пальцы прядями волшебных сновидений. Я любовался губами, готовыми открыть мне вечные секреты. Ее глаза сияли в сумерках самыми прекрасными звездами, которые когда-либо создавал космос и которые блистали только для меня… Окружающий мир растворился, потерял значимость, застыл в безвременье сладкого головокружения…

Я наклонился к Насте и поцеловал её в мокрые глаза, щеки, затем в губы… И она нежно ответила на мой поцелуй… Теплота этого поцелуя разливалась по всему моему телу волнами невыразимого счастья, наполняя его неизвестной мне доселе силой, новым смыслом всего бытия.

Наши губы нашли друг друга, как находят друг друга капли воды в океане, сливаясь в единую стихию чувств. Мы воспаряли ввысь, к небесам, кружа над землей вместе с тысячью белоснежных снежинок в бесконечном свободном танце.

В этот миг весь мир был в сговоре с нами, и сейчас он существовал только для нас двоих. Парк замер белым стихом на одной из страниц книги жизни, освещенный безмолвной луной, неизменной свидетельницей всех влюбленных.

Когда вечность нашего поцелуя закончилась, мы пошли прочь из парка, начавшего вновь обретать свои материальные очертания. Наши глаза переливали друг в друга потоки страсти, оборачиваясь вихрем снежинок вокруг. Взявшись за руки, мы нетерпеливо шли вдоль аллеи, растворяясь в глубине ночи. Мы спешили раствориться друг в друге...

А парни? Они пошли в другую сторону, не спеша, похлопывая друг друга по плечу. Почему-то я был уверен, что они не станут заявлять в полицию.