Доступ Запрещен - Глава 10

Глава 10

Однажды Настя призналась, что каждый раз, наталкиваясь на очередную улику, косвенно доказывающую нереальность этого мира, разочаровывалась в нем, отдалялась, воспринимая все, что в нем есть, как злую выдумку, любительский спектакль, фарс, где чувствам, которые ещё более надуманны, чем мир вокруг, уделена главная роль. Признаться, что чувствуешь, – значит вступить в самую лицемерную игру, где нет правды, только обман, самообман, навязанный сюжет в сюжете.

Просто раньше Настя не знала, что чувства бывают искренними настолько, что их невозможно поставить под сомнение. Сколько бы реальностей ни существовало, любовь ослепляющей молнией пройдет сквозь каждый из миров, нанизывая их на себя, как бусинки на нитку, придавая каждой реальности великий смысл...

Однако не все признания Насти оказались прекрасными откровениями.

- Мне в Центре предсказали, что я полюблю посвященного, тебя, - выскользнуло из уст Насти однажды. Удивившись тому, что сказала это, Настя замолчала на миг. Затем, не сразу, нашла глазами на столе большое красное яблоко и, уже держа его в ладошках, задумчиво, будто видя в блестящем боку яблока недавнее прошлое, решилась продолжить: - Помню, я разглядывала тебя первый раз в метро. Ты ещё был с другом?..

- Егор…

- Пристально всматривалась в попытке найти в тебе что-то особенное, за что я смогла бы тебя полюбить. Тогда у меня была немного другая интерпретация этого чувства, и, глядя на тебя, я не понимала, как мы можем быть вместе, – она усмехнулась и опустила глаза, вспоминая подробности. - В тебе не было ничего отталкивающего, нет. Высокий молодой парень, каштановые волосы, правильные черты лица… Глаза приятные – добрые, выразительные… и наивные… Может, ты показался мне даже симпатичным. Но таких по улицам ходят тысячи, думала я.

- Тогда почему ты рядом? – спросил я ровным голосом, не понимая, комплимент это или прелюдия признания.

- Это судьба, её не изменить. А ещё твои слова…. Каждое произнесенное тобой слово оседало во мне. Ничего особенного ты не говорил, но я не могла выбросить их из головы, постоянно про себя повторяла и оправдывалась… оправдывалась, почему не могу быть с тобой другой, простой. Потом вспоминала, что это был обычный разговор, и тут же пыталась убедить себя, что если бы обстоятельства были иными, то… Мне казалось, что у меня на все есть готовый ответ, но твои вопросы заставляли меня задуматься, по-новому взглянуть на то, что раньше казалось очевидным. Не понимаю почему… Видимо, любовь к другому человеку - это способ познания себя, возможность увидеть мир и свое место в нем в ином свете, глазами другого человека. Не знаю…Ты поколебал мою уверенность в правильности моего мировоззрения, более того – ты полностью разрушил мой мир, не оставив камня на камне, – Настя некстати оглянулась вокруг. - Но взамен ты дал мне совсем иную реальность, мир, полный нового смысла.

- Когда ты поняла, что неравнодушна ко мне? – не унимался я. - Первый поцелуй в срубе за городом?

- За городом, в срубе? Нет, - грустно улыбнувшись, произнесла Настя. - Меня одолевали мысли о тебе, только когда тебя не было рядом. Но когда мы были вместе, я была на работе.

- Не понял? - переспросил я.

- Тогда, за городом, я должна была поцеловать тебя. – Настя надкусила яблоко, словно ничего необычного сейчас сказано не было. - Вспомни, ты рассказывал, что почувствовал засаду на вокзале. Меня это сильно взволновало. Как я должна была сдать тебя своему руководству, если ты мог снова почувствовать предательство? Поэтому я была вынуждена заглушить твое чувство интуиции другим чувством, - разъяснила Настя и переключилась на яблоко.

- Иудин поцелуй, - пробормотал я. - Не могу поверить, что ты меня сдала, - уже громко добавил я.

- Перестань, ты же простил меня.

- Ещё чего…

- Но я ведь тебя простила, - печально улыбнувшись, ответила Настя и вернулась к разглядыванию яблока.

- А тебе-то за что меня прощать? – спросил я, не ожидая ответа.

- За то, что ты ещё не сделал. Но обязательно сделаешь, - голос Насти сорвался, а в глазах промелькнули обреченность и пустота.

- Что сделаю? – испугался я.

- Зря я…

- Что сделаю, Настя?

- Ясновидящая, предсказавшая, что я найду тебя и полюблю, сказала ещё кое-что, - Настя непроизвольно сжалась, как от внезапного порыва холодного ветра, ее лицо передернуло судорогой. Она резко отвернулась к окну, чтобы я не видел этих метаморфоз. Нервно покрутив в руках яблоко и словно забыв, что это такое, она отодвинула его в сторону, дрожащими пальцами нашла в сумочке сигареты и закурила. Видимо, она часто курила, когда меня не было дома, но при мне это было лишь во второй раз.

- Что? – торопил я её с ответом.

- Что если я последую за тобой, то…, - глубоко затянувшись сизым дымом, уже более спокойно добавила она на выдохе, - … ты лишишь меня жизни. Я не знаю – да и не хочу знать, - как это возможно, но я нашла тебя, черт побери, Я нашла тебя, я полюбила тебя и, видимо, я умру от тебя.

Я взвыл, крепко прижав Настю к себе, что быть этого не может, что не смогу причинить ей вред. Почти кричал, что никогда не поверю в этот бред. Настя не слушала меня и продолжала:

- Бежать от тебя я не могу и не хочу. И ты ничего не сможешь изменить. Запомни только одно - я тебя уже простила.

Ничего судьба не изменила в Насте. Я ошибался. Самостоятельность и решимость останутся в ней навсегда. Пугало то, что мы слишком счастливы, чтобы быть вместе долго.



Мимо окон проносился скучный монотонный пейзаж, как будто одну и ту же пленку крутили перед нашими глазами уже в который раз. Тяжелые сосновые лапы, кое-где стыдливо прикрытые снегом, далекие, на линии горизонта, домики, скованная зимним холодом земля… На фоне равномерного стука колес все это производило лениво-умиротворяющее впечатление и нагоняло легкую сонливость... Электричка неспешно подъезжала к Москве.

Мне было спокойно, хоть и не очень комфортно на деревянной скамейке прямо у выхода в тамбур. Но я не смел пошевелиться - боялся спугнуть счастье, уснувшее у меня на плече. Настя спряталась от мира под капюшоном и дремала.

Я лишь изредка сквозь смыкающиеся веки окидывал взглядом полупустой вагон электрички, где было всего несколько человек: позади молодая мамочка безуспешно пыталась урезонить своих расшалившихся ребятишек, через проход от нас мирно забылся в алкоголическом сне бомжеватого вида мужик, обвешанный несчетным количеством сумок и пакетов, да ещё по вагону то тут, то там были разбросаны несколько проспавших занятия студентов и одиноких, невесть куда едущих в такую погоду, старушек.

Детки за спиной совсем расходились. Девочка лет четырех заливисто хохотала, дразня своего старшего на пару лет брата. Последний, недолго выдержав бремя старшинства, пустился в погоню за своей задирой-сестренкой, перепрыгивая с лавки на лавку. Недовольные старушки зашушукались, осуждающе поглядывая на маму ребятни, которая, хоть и пыталась успокоить детвору, сама не могла сдержать улыбку. Потревоженный всей этой возней пьяный закопошился, невнятно бормоча и источая ароматы разнообразных «бодрящих» напитков, что-то выронил из пакета и, лишь слегка приоткрыв припухший глаз, на лету перехватил «добычу» и вернул ее обратно в недра пакета.

Электричка уже въехала в столичные пределы и потихоньку пробиралась к вокзалу в центре города. Я предпочитал не обращать внимания на внутреннюю жизнь вагона, разглядывая мир вне его, и с изумлением поймал себя на том, что рассматриваю все эти привычные картины в окне будто впервые!

Да, отвык я от Москвы, заигрался в прятки с государством. Я жадно разглядывал людей, машины, здания, словно в первый раз приехал в столицу. Вызывали недоумение её масштаб и скорость, величие и сложность, внутренняя гармония и негостеприимность к чужакам. Город жил по своим правилам, подчиняя им каждого нового жителя, перемалывая его судьбу в кипящий чан с миллионами других судеб. Их переплетения ткали историю города. Историю, которая в единочасье могла оборваться.

Любуясь грандиозностью и слаженностью этого улья, я не мог представить, что его возможно разорить. Но, увы, человек позаботился о том, как себя уничтожить.

Эта мысль холодком пробежала по спине, я непроизвольно вздрогнул и разбудил Настю. Она оглянула вагон, но обрадовалась только увиденному за окном.

Вернуться в Москву была её идея. Причина банальная – у нас закончились деньги, и на последние мы купили два билета на электричку до Москвы. Я говорил, что смогу найти какую-нибудь черную работу и прокормить нас ещё какое-то время, но Настя наотрез отказалась сидеть дома одна больше двух часов. Она предложила попросить помощи у ее старой подруги. Я не возражал, так как ждать подмоги все равно было больше неоткуда.

- Не могу поверить, что Москва может оказаться в руинах. Чушь! – вырвалось у меня.

Мы оба смотрели в окно и, кажется, оба не верили. Позади нас с беззаботным смехом пронеслись разбушевавшиеся брат с сестрой. «А ну-ка не балуйтесь!» - нарочито строго прокричала вслед детям их мама.

- Мы не имеем права так думать, - сказала Настя. – Но у нас есть ты - посвященный. Ты обязательно что-нибудь придумаешь.

- Посвященный? – мысль об этом проела моё сознание и уже давно не льстила мне. - Да я ни черта не понимаю в ваших шпионских играх c параллельным миром. Не знаю, как вы умудрились украсть там информацию о том, что я якобы избранный и должен спасти мир, но почему инструкцию, как его спасти, - не догадались прихватить?!

- Я думала, что ты сам все сделаешь. Что тебе надо только сказать, кто ты, и просто при необходимости помогать.

- Но что я должен сделать? Как? – недоумевал я. – Ты же спецагент парадоксальной службы. Помогай!

- Агентство по изучения парадоксальных явлений, - поправила Настя. – К тому же уже бывший агент.

Пьяный на соседней лавке снова пробормотал что-то нечленораздельное, но явно ругательное. «Понажираются…» - недовольно прокомментировала признаки его жизнедеятельности сидящая неподалеку старушка и опасливо придвинула поближе свою ветхую сумку.

- Ты говорила, что обладаешь необычными способностями, гипнозом, - не отставал я от Насти.

- У меня не получается.

- А ты пробовала?

- Да. Но в этот раз у меня ничего не получилось.

- В этот раз? Это когда же?

- Все последние дни.

Я оторопел, на несколько секунд потеряв дар речи, и только детские голоса заполняли пространство вагона, перемежаясь недовольным бухтением все той же бабушки.

«Население» электрички начало раздражать меня. Я закрыл глаза, стараясь сосредоточиться и вспомнить, что происходило в последние дни, но эти крики и роптания вокруг...

- Тебе не обязательно было знать, что я гипнотизирую тебя, - нарушила мое молчание Настя. - Так легче работать с пациентом. Но у меня ничего не получилось.

- «С пациентом»?.. Ты гипнотизировала меня! Господи! Ты не перестаешь меня удивлять! Чего я ещё не знаю?

Мимо прошуршал рюкзаком заспанный студент, с вялым любопытством взглянув на наши оживленные лица. Остановившись в тамбуре, он закурил, посматривая по сторонам – нет ли контролеров.

- Вроде все.

- Ты сказала, что в этот раз не получилось. А когда получилось?

- А, это? Было разочек, - призналась Настя, мило прикусив нижнюю губу. – Тогда, в доме, за городом. Я проверяла твои возможности и ослабила твое сознание, чтобы открыть доступ к подсознанию. Наутро ты рассказал, что видел удивительный сон, в котором оракул сообщил, что ты избранный. Ты ведь не помнишь, как заснул? Мы просто разговаривали, и начался сон.

- Ты меня пугаешь. Может, и сон ненастоящий?

- Я только открыла тебе дверь. Что было за ней - я не знаю.

- Пожалуйста, чтобы я не убил тебя раньше времени, рассказывай все, что знаешь, сразу, - я пытался говорить максимально грозно, но не смог. Только не с ней. Только не это. Я испугался своих слов.

- У меня больше нет секретов, - искренне ответила Настя.

- Рассказывай, какие ещё ты знаешь лазейки, двери, форточки в тот мир. Я собираюсь запросить оттуда инструкции.

Настя уставилась в окно вагона и, загибая пальцы на руке, вспоминала:

- К сожалению, их не так много: сны, медитация, гипноз. А, вот еще что! Можно вызвать душу умершего человека. На сеансе спиритизма. Душу того, с кем мы были знакомы, но кого рядом с нами уже нет.

- Это кого же?

Неожиданно, будто ответом на наш вопрос, что-то грохнуло и задребезжало. Мы невольно вздрогнули и обернулись в сторону зловещего звука. Из сумки пьяницы вывалилась и катилась в нашу сторону пустая водочная бутылка. На этот раз ее владелец спал так крепко, что не обнаружил бегства добычи и не проявил былых чудес ловкости. Бутылка остановилась у наших ног и затихла. Вздохнув с облегчением, мы снова посмотрели друг на друга.

- Только Гену мы не можем вызывать, - Настя сказала вслух то, о чем мы оба подумали. - Во-первых, его нельзя тревожить, он ещё не освоился там – сорок дней не прошло.

- Во-вторых, дружба у нас не сложилась, - продолжил я. – Но кто нам может помочь? Неужели поэты?

Тут-то я и вспомнил о своих «связях» в кругах мертвецов. Майкл Миллер, в чьем аду я имел честь отметиться, один из них, и наверняка он поддержит затею насчет спасения мира. Я напомнил о нем Насте и предложил:

- Давай, как только найдем угол, начертим стол, возьмем блюдце и вызовем его. Судя по книгам - вроде все просто. Надо сказать что-то вроде “дух Майкла Миллера, вызываем тебя”.

- Нельзя без опыта вызывать духов! - сказала Настя так убедительно и встревоженно, что я сам испугался своих слов. - Это опасно! Только подготовленный медиум должен делать это.

- Но что страшного может произойти?

- Мы вызываем душу из места, где она покоится, будь-то чистилище или рай, и тем самым нарушаем предписанный порядок. Невозможно угадать, как поведет себя дух в этом мире. Иногда они не возвращаются обратно, и тогда ад начинается уже на земле, для того, кто его вызвал. Хлопанье дверцами, битье посуды, переключение каналов – это самое безобидное, что вытворяют встревоженные души умерших.

Я глянул в вагон и понял, что ад на земле - дело нехитрое. В унисон моим безрадостным мыслям девчушка сзади обиженно разрыдалась, жалуясь маме на братика, отобравшего у нее куклу. Мама погрозила мальчугану, прячущемуся за скамейкой с прилипшей к ней сердитой старушкой. Бабушка же недолго думая схватила мальчика за руку, подвела к матери и стала что-то возмущенно бубнить, размахивая кошелкой. До нас долетали только отдельные шепелявые слова ее назиданий: «да я бы своих детей… в угол… невоспитанные… наказывать надо… куда родители смотрят… в мое время…». Ребятишки испуганно затихли, а мама только кивала головой в ответ на поучения старшего поколения. Девочка, забыв плакать, во все только что полные слез глаза смотрела на расходившуюся старушку…

- А что действительно обидного могут сделать покойники? – спросил я. Наверное, громче, чем следовало, так как бабулька, сидящая через две скамейки от нас, испуганно перекрестилась.

- Преследовать тех, кто их вызывал, вселяться в сознание, беседовать в мыслях, склонять к самоубийству. Конечно, многое зависит от того, чью душу мы вызываем и кем был человек при жизни. Но метод приглашать в гости гораздо опасней, чем посетить тот мир самому.

- А какая опасность, если это… самому?

- Не вернуться.

- Это как?

- Подчинить свое сознание подсознанию. Проще говоря, лишиться рассудка... Ну, психушка! – добавила Настя.

Мамочка позади нас наконец-то угомонила своих сорванцов и теперь уговаривала их побыстрее одеваться. К выходу потянулись и старушки, требующие у студентов уступить им дорогу, и даже малость проспавшийся дядька принялся собирать свой скарб, с подозрением поглядывая на пустую бутылку возле нашей лавки. Перед выходом в свет все успокоились и собрались. Прямо как перед смертью, подумал я и тут же сплюнул, поняв, что подумал глупость.

- Ладно, убедила, – уступил я под натиском Настиных доводов. – Идем к гадалке. У меня и там «связи» есть, - полушутя добавил я. - Одна цыганка помогла мне однажды, когда я её об этом даже не просил. Надеюсь, она поможет и сейчас, когда это жизненно важно. Здесь не далеко…

Электричка замедляла ход. Диспетчер металлическим голосом объявляла остановку и не уставала повторять об опасности покинутых кем-то больших сумок и сомнительных бесхозных пакетов.



Мы шли через площадь трех вокзалов. Я шел медленно, как заворожённый оглядываясь по сторонам. Сейчас столица гремела, шумела, жила. Но картины разрушенной Москвы из ада Майкла, врезавшись в мое сознание, замещали ужасными сюжетами реальный мир. Проходя мимо стоянки перед Казанским вокзалом, вглядываясь в улыбчивые лица таксистов, я вспоминал, как эти машины, взгромоздившись друг на друга, остались навсегда памятником технического прогресса потерянной цивилизации. Поезд пролетел по мосту, набирая скорость, но я вспомнил, как точно такие же зеленые вагоны свисали гирляндой с этого моста.

Я ускорил шаг. Больше не осталось сомнений по поводу моего предназначения. Хватит гадать - избранный я или нет. Я должен, обязан сделать все от меня зависящее. Рассуждать буду потом, если жив останусь.

Найти цыганку на вокзале оказалось так же нелегко, как разглядеть белку в пушистой кроне дерева. Кипящий зал ожидания, сотни перетекающих во всех направлениях людей, мелькающие силуэты тут и там. В этой безумной суете оставался спокоен только наряд милиции в углу зала, хладнокровно разглядывающий мою спину. Я понимал, что меня почти невозможно узнать: Настя добросовестно поработала над нашими образами. Кроме того, мы договорились держаться друг от друга подальше – она шла за мной на расстоянии пятидесяти-ста метров. Но чувство, что смотрят именно на меня - не покидало.

Мы обошли все три вокзала, стучались в закрытую дверь в переходе, где я когда-то спасся, но гадалки нигде не было. Уже отчаявшись, я направился к выходу, как вдруг со мной поравнялась, а затем нахально обогнала женщина в разноцветном цыганском платке.

- Что привело тебя сюда? - не оборачиваясь и не сбавляя ход, спросила она.

- Мне нужна твоя помощь, - ответил я, следуя за ней.

- В чем?

- Ты говорила, что знаешься с духами. Мне надо поговорить с умершим человеком. Сеанс спиритизма.

- У тебя есть его фотография?

- Нет.

- Его вещи?

- Нет.

- Ты знал его лично?

- Да... знал… вроде как, - не сразу ответил я.

- Я помогу тебе. Подходи снова к двери в переходе через десять минут. Только избавься от слежки.

Я оглянулся назад и бегло посмотрел по сторонам. Неподалеку в темных очках стояла Настя и разглядывала витрину киоска. Будто почувствовав мой взгляд, она обернулась в мою сторону.

- Это мой человек. Не стоит опасаться. Я знаю её уже давно и ей можно доверять, - сказал я, но гадалки уже и след простыл.



- Дух Майкла Миллера, приди! Дух Майкла Миллера, вызываем тебя, - проговорила гадалка в низкий потолок подвала, затем закрыла глаза и начала бормотать что-то вполголоса.

Полумрак маленькой комнаты освещался одинокой свечкой на столе. Мы расположились за круглым столом, и втроем, едва соприкоснувшись пальцами с перевернутой фарфоровой тарелкой, по совету медиума сосредоточенно думали о Майкле Миллере.

Я халтурил и скептически наблюдал за происходящим. Уже закаленный частыми аудиенциями с миром, где нет силы притяжения Земли, я перестал удивляться, впрочем, как и сомневаться в существовании иного мира. Но вопрос “как это, без гравитации?” разрывал моё сознание, уничтожая любые другие мысли.

Нас прибили за ноги к земле, чтобы не разбежались по вселенной, а на чем держится тот мир, нематериальный? Хотя это ли главное? В нашем мире все держится на деньгах, и сила земного притяжения ничто по сравнению с силой притяжения денег! Понятно, что в том мире наличности нет, но какова валюта натурального обмена?

Между тем пять минут инициализации души Миллера прошли даром. Медиум не оставляла попытки достучаться до него ни на секунду. Снова и снова раздавались гласные призыву к нему вроде “Приди!” и почти шаманские едва слышимые заговоры.

Пальцы над блюдцем уже онемели. Мрачная, тягостная атмосфера давила на меня. В какой-то момент я понял, что сижу крайне неудачно. В маленькой темной комнате, без окон, я сел спиной к проему отсутствующей двери. Мой стул задними ножками выглядывал в темный, пустой, бесконечный коридор. Спина, став главным органом чувств, холодными мурашками реагировала на каждый шорох и скрип, доносившийся из тьмы.

Поскольку смотреть было не на что, я закрыл глаза. Легкий ветерок резвился по всему подземелью, то прячась в вентиляционных трубах, то со свистом вылетая из дверных щелей в конце коридора. Вдруг кто-то протиснулся к нам в комнату, едва коснувшись моего плеча. Я быстро открыл глаза и испуганно огляделся. Никого. Комната освещалась ярче, чем раньше, – пламя свечи на столе неистово танцевало, словно хотело оторваться от свечки.

- Он здесь, - заявила гадалка. – Дух Майкла Миллера, ты с нами?

Тарелка дернулась и тут же снова вросла в ватман. Я жадно вглядывался в руки цыганки, пытаясь поймать тот момент, когда она снова подвинет блюдце. Но к моему удивлению блюдце медленно поползло к гадалке. Толкать могла только Настя, но она была поражена происходящим не меньше моего.

Блюдце пересекло ватман и остановилось рядом с буквой “П”, затем поползло к букве “О” и так далее, пока не вернулось в центр круга, коротко передав нам:

- Подлец.

Что-то во мне смекнуло, что это обращение ко мне и именно от Майкла – в пользу этого говорили безапелляционная критичность и прямолинейность суждения. Следующее короткое сообщение ещё раз доказало это.

- Бездействием убьешь миллионы людей.

Цыганка покосилась на меня, испуганно ухмыляясь. Видимо, за свою практику чародейки подобных откровений она ещё не пророчила. Ей было невдомек, чем же я так отличился и на что способен. Впрочем, я и сам не знал, что к чему, просто свыкся.

- Я не понимаю, чего от меня ждут? Что я должен сделать? – спросил я пространство комнаты.

Цыганка с нескрываемым любопытством повторила мой вопрос. Тарелка зашевелилась и у меня появилась надежда на получение осмысленного задания, локального смысла жизни.

Блюдце передавало:

- Только то, что…

Безумно долго буквы набирались в слова. Какая примитивная технология передачи данных, думал я. Даже ненавистный мне “Т9” здесь бы не помешал!

Пальцы, кисти рук не слушались меня. Пронизывающий холод сковал комнату. Казалось, за несколько минут иссякли все мои силы. Руки, словно свинцовые, было невыносимо тяжело держать над столом. В голове проносились бестолковые, но очень тягостные мысли. Желание было одно - быстрей закончить сеанс и выбежать на улицу - убедиться, что солнце ещё над нами.

- …умеешь.

- Делай только то, что умеешь? – я повторил послание, ошарашенный его расплывчатой лаконичностью. – Почему не сказать мне, что точно я должен сделать? К чему этот туман? Когда ждать апокалипсиса?

- 56 дней, - ответил стол.

- Два месяца… Так мало! Но что я могу успеть изменить? Мне нужна помощь!

- Помощь, - завертелось блюдечко, - придет от врага.

- Опять намеки! Почему не дать мне точные указания? Если вы знаете их, скажите! – отчитал я каменную стену напротив.

- Дух Майкла Миллера, прошу тебя, дай знать, как быть, чтобы избежать беды? – перевела гадалка.

Тарелка молча лежала на столе. Минуту... Вторую… Медиум несколько раз повторила вопрос, слегка меняя порядок слов. Впустую. Тревожная тишина и гнетущее ожидание давили на нас все сильнее. То, что тарелка снова сдвинется с места, казалось уже фантастикой. Наши руки сдались и обмякли, упав на стол, но тарелку не отпускали.

- Может, у него второй входящий? - предположил я, стараясь шуткой разрядить обстановку.

Настя сквозь усталость изобразила улыбку. Цыганка и бровью не повела, затем повторила:

- Майкл Миллер, если ты здесь, скажи, как избежать беды?

И тарелка снова заерзала на столе, да так, что за её танцем мои пальцы едва успевали.

- Б… е… г… и… т… е… - поведала тарелка и снова припарковалась.

Мы застыли в растерянности.

- Чтобы спасти миллиарды людей, я должен бегать? – спросил я скорее у пустоты, чем у присутствующих.

За моей спиной раздался оглушительный, настойчивый стук в металлическую дверь из перехода. Удары по металлу, лязганье старой двери заполняли узкий коридор, эхом добавляя тысячи новых пугающих оттенков и без того недоброму звуку.

- Я посмотрю, - цыганка направилась к двери. Я взял свечу и выглянул в коридор.

- Это ваш человек, - шепотом сказала она.

- Какой наш человек? – удивился я.

Стук становился все настойчивей. Ещё немного, и дряхлая дверь падет. Цыганка придерживала дверь рукой.

- В черной кожаной куртке и клетчатом свитере. Тот, что следил за вами. Ты же сказал, что это ваш человек.

- Я думал, вы указываете на Настю…

Вдруг вместо стука раздалась автоматная очередь. Она прострочила дверь насквозь. Гадалка захрипела и начала сползать вниз. Из ран на её груди хлестала пузырящаяся кровь. Тело цыганки повалилось набок, оставив на двери красные разводы.

- Не стреляйте, - отчаянно вскрикнул я. – Сдаюсь! Я выйду сам! Только не стреляйте!

Тишина… за дверью и у нас. Я поставил свечу на пол, взял Настю за трясущуюся руку и медленно вытащил её в коридор. Мы побежали. Застывший навсегда, растерянный взгляд цыганки проводил нас в запутанные подземные галереи.

Где-то здесь был выход. За каждой закрытой дверью – призрачный шанс на свободу. В кромешной тьме даже выбрать направление проблема. Подгоняла свора, жаждущая моего заточения. Бодрые команды, четкие рапорты, скрежет выбитых дверей доносились сзади.

Где-то впереди единожды хлопнула дверь. Надеюсь, она хлопнула от сквозняка, разбуженного первой выбитой дверью в переход. Это был наш шанс. Быстро перебирая руками по стенам, мы шли в сторону этого звука. Ещё один порыв ветра – и снова дверь дала о себе знать бодрым хлопком. Выход уже близко.



Улицы погружались в искусственный свет – день медленно угасал.

Мы оторвались от преследования, тщательно забаррикадировав найденный выход. Позади над вокзалом осталось разноцветное зарево от десятка полицейских мигалок. Выбежав на широкий проспект, разрезая тягучую толпу, мы направились прочь из этого района. Настя не отставала и следовала точно за моей спиной.

Я то и дело посматривал на дорогу в надежде поймать такси. Но пробки завязались крепкие – в нашем направлении плотная очередь машин, в другую сторону, к вокзалу - ни одной. Перебираясь организованной толпой от светофора к светофору, они едва догоняли пешеходов. На очередном перекрестке к этой веренице присоединилась полицейская машина. Она выехала из арки со двора и, включив проблесковые маячки и иногда покрякивая, пыталась пробить себе дорогу, но пока безуспешно.

- Ты жил в этом районе? – спросила Настя из-за спины.

- Работал, - ответил я и предложил: – Давай ускорим шаг.

- По этой улице ходил на работу?

- И по этой тоже. А что?

Полицейская машина закрякала ближе и настойчивее. Неужели нас засекли?

- Помнишь, как я тебя нашла?

- В метро? Нет, в метро нам сейчас никак нельзя. Надо успеть на этом светофоре в магазин на углу.

До перекрестка было метров двадцать. У нас был шанс спрятаться в большом универмаге.

Полицейская машина включила сирену и выехала на встречную. Нас обнаружили!

- Нет, я нашла тебя раньше, – сказала Настя. - Во сне я ходила за тобой по этим улицам. Сейчас все как во сне. Я узнаю эти места.

- Чем все заканчивалось? – отвлеченно спросил я, озираясь на полицейскую машину.

Она разогналась и успевала к перекрестку первой. Я взял Настю за руку и приготовился бежать.

- Я брала тебя за руку… - продолжала Настя. - … и сон обрывался.

Последнее, что я помню, – спортивное купе, не сбавляя скорости, срывается в поворот, едва успевая на зеленый свет… врезается в полицейскую машину… рикошетом летит на тротуар… скрежет ограждения… бампер машины рядом с моим лицом...