Доступ Запрещен - Глава 11

Глава 11

- Не надо, не здесь, - приглушенно упрашивал застенчивый женский голос.

- Твой муж ничего не узнает, - твердил в ответ мужской.

- В любую минуту кто-нибудь может зайти сюда!

- В эту палату зайти не так-то просто, – напирал мужчина и, уже заигрывая, добавил: - поэтому мы здесь.

- Я сильно из-за тебя рискую, - с долей кокетства упиралась женщина. - Муж сегодня на работе и ходит по этим коридорам.

- Твой муж полный осел, раз он ходит по коридорам, а не с тобой.

- Не надо так. Он все-таки главврач…

- …и ярко выраженный зануда… Не думай о нем, Лер…

Я слышу их голоса где-то совсем рядом, на фоне гула в голове и монотонного пиканья. Боли не чувствую, впрочем, как не чувствую и собственного тела и одежды на нем, не чувствую и силы притяжения. Необычайная легкость, никаких оков. Я лечу?! Я снова в удивительном сне! Надо найти в себе силы открыть глаза и снова насладиться удивительным полетом над Землей, бездонным синим небом в вышине.

Но я безволен, слаб даже для такой ерунды. Значит, надо ждать! Надо ждать, когда закончится полет. Там, внизу, меня ждет оракул, готовый ответить на мои вопросы! Наконец-то. Я ждал этой встречи. Скоро Земля… Вот и пиканье все чаще… Приближаюсь…

- Что с ним? – вторгся в мою грезу встревоженный женский голос.

- Снится что-то, вот и пульс взлетел, - безучастно ответил мужчина.

- Ты думаешь, в коме люди видят сны?

- Конечно, потом рассказывают… про свет в конце туннеля, - усмехнулся он.

- В коме?! – завопил я в абсолютную пустоту вокруг, которую даже не видел, только ощущал. – Я не чувствую свое тело, потому что я в коме?! Нет, нет, пожалуйста, нет! За что?! Как?

Последнее что я помню… нас преследовал патруль, Настя взяла меня за руку… и я здесь… в пустоте!

От страха и безысходности хотелось разрыдаться. Но и эта роскошь была мне недоступна - я не только ничего не видел, но и не ощущал своих глаз. Только чистое сознание, объятое ужасом. Без слез, без мурашек по спине, без дрожащих рук - всего этого я просто не чувствовал. Только наполненная страхом и отчаянием душа.

Когда тело перестало занимать мое внимание, утратив контакт с внешним миром, - вот тут-то я и почувствовал её, скромно таящуюся за суетой материальной реальности почти всю мою жизнь. Сейчас я очень остро, почти физически, ощутил свою душу. Она сжалась в маленький мячик, летящий, несущийся то ли вперед, то ли в ничем не отличающиеся друг от друга лево или право, а может, вниз. Направление не имело значения, так как повсюду царила одинаковая тьма и пустота. Моя душа металась, преодолевая однообразные бесконечности в сотые доли секунды. Она искала препятствие, хотела, мечтала хоть что-то найти, хоть обо что-нибудь удариться, разбиться, только бы знать, что есть за что зацепиться, что она не одна в этой абсолютной пустоте. Но ничего!.. Только чужой женский голос из ниоткуда и со всех сторон сразу пронизывал эту мертвую бесконечность.

- Жалко его... Никому не пожелаю такой судьбы!

- Ты что, не знаешь кто это? – удивился ее собеседник.

- Нет.

- Это тот тип, который украл невесть сколько денег со счетов миллионов людей. Нет смысла его жалеть!

- Как же он здесь оказался?

- Автомобильная авария. Он и его подельница попали под машину в центре Москвы. Бог все-таки есть. Они получили свое сполна! – с равнодушным удовлетворением заключил мужской голос.

- А где его подруга?

- В реанимации, этажом выше.

“Настя жива! В реанимации, но жива”, - конечно же, беззвучно, воскликнул я.

- Валера, посмотри, как пульс растет. Ещё чуть-чуть, и в эту палату ворвется вся больница. Сделай что-нибудь!

- Сейчас я его успокою. Приготовь шприц…



Какими неведомыми путями, чьим промыслом или наказанием можно объяснить то, что я закован в свое тело, как в бочку? За какое непростительное прегрешение я удостоился этой чудовищной пытки?.. При всем желании я не мог придумать оправдание своей судьбе.

Бесконечный, страшный, фантасмагорический, нескончаемый сон, из которого не выбраться, не пробудиться, сколько ни пытайся, сколько ни умоляй безликий мрак безвременья и невесомости. Иногда мякоть сознания, перетекая из беспамятства в исступленное безумие, становилась на несколько секунд тверже и яснее. И тогда страшные, тягучие мгновения бесформенного кошмара обретали очертания закрытого гроба, где только ты, ты один - и ничего больше.

Редкие образы уже потусторонней прошлой жизни тревожили оборванные струны оголенной души, мучительно фальшивя. Лица близких и друзей плавились жарким дыханием преисподней, оставляя искорёженные образы, кричащие в унисон со мной. Бесовские танцы тяжелых эмоций вновь и вновь смешивали новые обжигающие коктейли злобы, обиды, ненависти, и в каждом из них было отчаяние, отчаяние… отчаяние.

Я взывал к Силам, что низвергли меня в эту бездну, умоляя простить меня, дать второй шанс. Я убеждал и проклинал их, просил и требовал… И наконец я понял, за что меня сюда сослали! Меня отстранили от выполнения задания, попутно наказав за неисполнение его. Я казнил себя, что не оправдал надежд, что спрятался за юбку Насти… Как вдруг пустота вокруг вмиг посветлела!

Все вокруг стало ослепительно-белым. Светлым до боли! Две раскаленные иглы вонзились в мои глаза. Глаза? Мои?..

- Пожалуйста, пожалуйста, входите, после вас, - раздался незнакомый заискивающий голос.

- Погасите свет. Предпочитаю темноту, - ответил бас.

Снова упала тьма, но боль по-прежнему жгла глаза.

- Как он? Будет дееспособен?

- …сильное сотрясение мозга, линейные трещины черепа… - монотонно перечислял врач.

- Дипломник, ты мне по-человечески скажи – он выберется?

- Он в коме уже двадцать три дня, и сколько это ещё продлится, я не берусь прогнозировать. Может, он выйдет из комы завтра, может, никогда.

- Слушай сюда, - шепотом, но очень убедительно вступил низкий голос. – Из комы может он и выйдет, но из этой комнаты - никогда. Ты меня понял?

- Вы имеете в виду… возможные... осложнения? – сбивчиво пролепетал врач. – Да, после такой тяжелой травмы реабилитационный период очень длительный. Возможны нарушения опорно-двигательного аппарата, необратимые повреждения функций мозга. Но что именно, мы сможем установить только после его пробуждения… если оно вообще наступит, конечно…

- Вижу, что понял, - перебил бас. - Где девушка?

- Её состояние вызывает особую озабоченность. Она подключена к аппарату искусственной вентиляции легких.

- Докладывать мне о её состоянии.

- А о его состоянии… докладывать?

- Плохих новостей не хочу знать, а хороших - не потерплю, - вынес мне безапелляционный приговор представитель высшего командования.

Я узнал этот голос. Все время разговора я вслушивался в его интонации, пытаясь вспомнить, где уже мог их слышать. Конечно же, Центр… На пороге миров меня поджидал вовсе не светлый оракул, а приспешник тьмы из моего кошмара.

Вот и ответ небес, который я так жаждал услышать, – виновен, казнить…

Ненадолго я снова ощутил себя в теле, боль в глазах, слеза, скатывающаяся по щеке. Все…

Стало легче когда я почувствовал тело? Нисколько! Просто шарик моей души больше не рассекает бесконечный вакуум, его ограничили несколькими слабыми ощущениями тела, все равно что поместили в черный ящик. И сколько бы душа ни билась о его стенки, ни пыталась вырваться, найти выход, - все впустую. Границы ящика не раздвинуть, руки и ноги не откликаются, словно их и не было никогда...



Проклятая избранность!.. “У избранных чистое сердце и тяжелая судьба”, - говорила мне Настя. После этих слов надо было бежать куда глаза глядят. Как я тогда не догадался, что все тяготы и лишения у меня ещё впереди? Исключений из правил не бывает!

Я вспоминал передачи о людях, перенесших клиническую смерть, но никто из них не рассказывал, что помнил каждый день, проведенный в коме. Только волшебное пробуждение после долгого пустого сна. Ах да, у некоторых были сказочные путешествия на другие планеты или полет по туннелю к далекому белому свету. Почему же я переживаю и помню только бесконечный кошмар? Проклятая избранность…

Мои пробуждения стали более частыми. Обычно я приходил в свое тело ночью и уходил, только убедившись, что солнце взошло. Рассвет стал для меня поистине божественным ритуалом. Я не просто безучастно любовался им - всякий раз я трепетно ждал его, восхищался им и страдал от него. Каждое утро я словно заново переживал величественное рождение мира, был восторженным свидетелем творения вселенной, не в состоянии произнести ни слова. Солнечные лучи служили для меня символом возрождения, и они же губили мои глаза. Словно по иронии судьбы, свет, дарующий жизнь миру, был убийственным для меня. Не в силах смотреть на окрепшее солнце, я закрывал мокрые веки и возвращался в небытие.

Каждый раз, пробуждаясь, я надеялся, что страшный сон, в котором меня сбила машина, и где я был прикован к постели, наконец-то закончился. Что завершились мои бесконечные и бессмысленные скитания во имя неизвестной цели. Что, понежившись ещё минут пять в кровати, я встану, не спеша приготовлю себе кофе, соберусь и пойду на работу. Понимание, что мне никогда больше не видать ни кофе, ни прогулки в сторону работы, ни других привычных вещей, - наступало не сразу. И тогда изумление от удивительного сна переходило в отчаяние. Разрывающую душу реальность я впускал в себя с боем. Открещиваясь от неё, внутренне крича, что это неправда, умоляя Высшие Силы отменить приговор, я в конце концов смиренно признавал её. И тогда оставалось только молиться.

В размышлениях о моей поганой судьбе я внезапно понял свое предназначение. Возможно, у меня раньше просто не было времени на глубокие умозаключения, поэтому судьба дала мне передышку. Надеюсь, передышку, а не увольнение. Слова Майкла Миллера, что я должен сделать только то, что умею, неожиданно обрели вполне четкий смысл. Я искусно умею только одно - взламывать системы информационной защиты, в том числе самые сложные - военные. Я быстро набросал себе, как теперь казалось, очевидный план.

Для начала нужно проникнуть в сеть специальных служб, отвечающей за военные разработки, - следы её деятельности наверняка есть в интернете. И уже на основании того, что я там найду, действовать. Возможно, передать чертежи нашим военным, а скорее всего, просто выложить в открытый доступ в интернете. Фотографии тарелки, чертежи, описание и видео испытаний - вот шуму будет! Именно этого они ждали от меня. Именно этим я и займусь… если выберусь.

Долгие мучительные ночи неповоротливо сменяли друг друга. И хотя безысходность узника, отбывающего в темнице пожизненный срок, все еще не оставляла меня, надежда уже дала свои крепкие ростки во мраке этой ссылки. Видимо, мои сокровенные монологи были услышаны кем-то наверху. Я заново учился двигать сначала одним пальцем, затем всей рукой. Через неделю тренировок я уже мог садиться, опираясь на руки, шевелить пальцами ног. Слабость в теле постепенно отступала, благодаря ежедневным занятиям, восходящему солнцу за окном и словам военного, подписавшего мне смертный приговор.

Первым, до чего я смог дотянуться, стал компьютер. На его сенсорном экране я любовался статистикой процессов, обеспечивающих мою жизнедеятельность. Покопавшись в настройках, я наткнулся на галочку с надписью “No alarm”. Она позволила мне снять все датчики с тела без вызова беспокойства у дежурного.

Обретя этот небольшой кусочек свободы, я предпринял пару попыток встать с кровати. Оторваться от высокой койки и опереться на ватные ноги было отважным, но безумным шагом. Несколько раз я застывал над пропастью у края кровати. У меня был единственный шанс преодолеть её. Если ноги не выдержат и я упаду на пол – врачи-стервятники сразу же догадаются обо всем и тогда уж точно похоронят меня здесь заживо.

Для всех я должен выйти из комы крепким парнем, который сможет держать удар. Но это было делом будущего. А пока каждый раз после долгих размышлений и настройки перед решающим прыжком я дрейфил – брал ноги в руки и прятал их под одеяло. Так прошло ещё несколько недель.



В палату, бодро стуча каблучками, влетела Лера. Её ядовитый голос разбудил меня. Закрыв ногой дверь, она устремилась ко мне с подносом лекарств и набором разнокалиберных шприцов. Параллельно она умудрялась разговаривать по телефону, который ели удерживала возле уха плечом. Лера лениво повествовала о предстоящем отдыхе трубке, на другом конце которой повисла, по всей видимости, одна из ее приятельниц:

- Да, мы поедем в Майрхофен. Думаю, мне должно там понравиться... Да, только я и мой Жорик… Ну а что делать? Он мой крест. Надеюсь, Бог вознаградит меня за то, что мне приходится с ним испытывать. Знала бы ты, чего мне это стоит… Надеюсь, скоро Валеру повысят. Тогда все изменится… А где ты его видела? Валеру? С кем? Ненавижу… Скажи, ну неужели я не заслужила счастья?!.

Промеж болтовни о любовных треугольниках Лера пыталась подготовить укол. Но получалось у неё это как-то неловко - то ли телефон мешал ей правильно орудовать шприцем, то ли наоборот.

Во время всей этой возни я обратил внимание на её ноги. Стройные, атласные, красивые, они заманчиво выглядывали из-под короткой медицинской юбки. Я вынужден был признать, что они действительно могут служить дорогой разменной монетой. Странно, почему раньше я не обратил внимания на этот шедевр.

- …Это мне повезло? – продолжала Лера. - Да ты завидуешь! А завидовать нечему. Не раздумывая, я бы бросила все, только б встретился мне... – она вдруг неожиданно запнулась, а затем взволновано сказала: – Я перезвоню. Мне срочно надо позвонить Жоре.

Тут я понял, почему не лицезрел её ног раньше! Лежа на спине, я и не мог их видеть. А во сне я повернулся набок! Холодок пробежал по открытой спине… Мы встретились взглядами – её, растерянный, и мой, сквозь едва приоткрытые веки. Повисла напряженная пауза. Только протяжные, противные гудки в трубке. Для меня каждый из них мог стать роковым.

И тут я рискнул. Стремительно схватил одной рукой её руку, другой вырвал телефон. Вид я, наверное, имел устрашающий, потому что Лера вытянулась в струнку и зажмурила глаза.

Нельзя, чтобы врачи узнали, что я пришел в себя. Нельзя! Я должен убедить Леру молчать. Но как? Почему она должна принять мою сторону? Чем я могу быть полезен для неё?

Ничем. Я не смогу её убедить. Значит, надо заставить! Но долго молчать она не станет – первый же мой сон может стать с её легкой руки последним. В больнице я беззащитен. Надо бежать! Да, с моими ногами только бежать… И куда бежать? Меня за стенами больницы никто не ждет. Итог? Бежать - не могу и некуда. Оставаться - смертельно опасно.

Все эти мысли вмиг вспыхнули в моей голове и тут же угасли, оставив лишь пепел отчаяния. Я заговорил с Лерой в надежде на одну коварную затею, как на последний тлеющий уголок в костре.

- Лера, - ровным голосом обратился я к ней. – Вам не стоит звонить главврачу. Ваш муж не должен знать о моем истинном состоянии. Так же как, наверное, не должен знать о вашем истинном отношении к нему. Я прав?

- Я вас не понимаю, - насторожилась Лера, приоткрыв один глаз.

- Валера... Я слышал, как вы не раз любезничали в этой палате.

Лера широко распахнула глаза и уставилась на меня. Вероятно, она пыталась вспомнить, когда и как это было. Затем поменялась в лице и заскулила:

- Прошу вас, давайте все забудем. Пожалуйста! Муж не должен ничего знать. Для меня это очень важно. Я просто сделаю необходимые уколы и уйду. Никто ничего не узнает. Не пророню ни слова! Вы согласны?

Её телефон загремел в моей руке попсовой мелодией. Я медленно протянул его ей.

- Да, любимый?! – наиграно нежно ответила Лера. - …Я звонила? Наверное, случайно набрала… Да, милый, все хорошо…

- Вот видите? – обратилась она ко мне, хлопнув раскладушкой. – Нет повода для беспокойства. Я никому ничего не сказала и не скажу, - свои слова она попыталась подтвердить нелепой улыбкой.

- Не все так просто, - сказал я и медленно вынул из её руки телефон. – Вам придется помочь мне… незаметно покинуть больницу.

- Нет, нет… - изменилась в лице Лера и попятилась к двери. – У меня будут серьезные неприятности! К тому же на этаже охранник. Я не справлюсь. Не просите меня о невозможном.

- Вы что-нибудь придумаете, - ответил я, пытаясь сложить онемевшие губы в улыбку. - Вы же у нас такая умная, хитрая. К тому же вряд ли вам нужны неприятности с мужем, а о том, что вы помогли мне, никто и не узнает – я просто исчезну. Все должно произойти сегодня ночью. Вы доставите меня в кресле-каталке до такси. Также мне нужны деньги. Телефон пока останется у меня, - я помахал раскладушкой перед бегающими глазками медсестры. – А то вдруг мне захочется поделиться некоторыми секретами с дражайшим Георгием…


Удивительна сила греха! Порок зачастую сладостен и притягателен. Грех превозносит человека, пьянит, окрыляет. Но насколько зависим становится от него человек, он понимает не сразу - если вообще когда-нибудь понимает. Причинно-следственные связи между грехом и расплатой за него кажутся неочевидными, надуманными, и каждый раз наивно верится, что все обойдется. Но возмездие приходит неожиданно и часто в виде предложения совершить ещё большую ошибку. Попав в сети, очень трудно и болезненно разорвать их, куда проще запутаться в очередных обманчивых тенетах…

До чего интересно было наблюдать за Лерой - за её отчаянными попытками скрыть свои любовные связи, утопая в новых интригах. Недолго думая, она обольстила одного из охранников. То и дело ныряя ко мне в палату за новыми инструкциями, она попутно и непринужденно затягивала на нем ошейник. Сначала легкими перемигиваниями, затем воздушными поцелуями, игривыми улыбками, и так, довольно быстро, она оказалась у него на коленях.

Лера послушно выполняла все мои команды. Нашла для меня коляску, магнитный пропуск, одежду, деньги, хоть и не всю сумму. Видимо, она все-таки была счастлива со своим Жориком - было ей, что терять. Воистину удивительна сила греха…

- Сейчас не моя смена, поэтому меня не должны здесь видеть, - тараторила Лера. – Одежда в кресле, такси я вызвала на полпятого утра. Охраны не будет, не волнуйтесь, - предупредила она мой вопрос, кокетливо стрельнув глазами. – Надеюсь, и вы выполните свою часть договора… - сказала она и выжидательно замолчала.

- Ах да, конечно, - я протянул Лере ее мобилку и добавил: - Больше вы обо мне никогда ничего не услышите.

- Вот и прекрасно, - облегченно выдохнула девушка, быстро подкатывая кресло к кровати и выхватывая телефон из моей руки.

Когда настало время, я откинул одеяло и свесил ноги с кровати. В последнее время благодаря тренировкам чувствительность постепенно возвращалась к ним, но совершать забеги на дальние дистанции было, конечно, еще рановато. Я стащил с кресла принесенную Лерой одежду и кое-как натянул ее. Вещи болтались на мне, как на вешалке, - только сейчас я заметил, как сильно похудел за время, проведенное в больнице. Перебравшись в кресло, я тихонько выехал в коридор, все еще не веря в неожиданную удачу…

Мой побег прошел как по маслу – видимо, судьба решила чуток побыть и на моей стороне.



Тяжелые грозные облака медленно сползали с небесной сферы. Сквозь дырявые свинцовые тучи выглядывало прозрачно-голубое небо, залитое весенним солнцем. Природа замерла в ожидании. Казалось, что последняя холодная туча вот-вот заползет за горизонт и с неба хлынет тепло. Ветки с едва набухшими почками нервно колыхались на ветру, нетерпеливо выжидая команды расцветать. Жемчужная капель сыпалась с крыш, собиралась в звонкие хороводы ручейков, танцевала, празднуя окончание зимы.

Таксист, сердечно пожелав скорейшего выздоровления, высадил меня перед домом, в котором я однажды уже скрылся от всего мира. Ключи от него, как когда-то просила Настя, я зарыл перед калиткой.

Было уже позднее утро, но темные очки, защищающие мои глаза, переводили часы природы на вечернее время. Кроме очков в анахоретскую жизнь я взял с собой запас еды, нетбук и беспроволочный интернет, отдав за это услужливому таксисту все нагло одолженные у Леры деньги.

- Артем! – окрикнула меня соседка, когда я уже пытался впихнуться на коляске в дом.

Я неловко огляделся в поисках Артема, пока не сообразил, что именно этим именем когда-то представился Нине Петровне.

Бабушка Нина, разулыбавшись, быстро подошла ко мне и ловко вкатила кресло в дом. Она искренне обрадовалась мне и также искренне ужаснулась, когда рассмотрела меня поближе.

Действительно, вид у меня был предсмертный. На изможденном высохшем лице, вокруг красных глаз зияли черные круги. Я и сам пришел в ужас, разглядев в мутном зеркале свои зрачки – они были явно разных размеров. Нина Петровна быстро выбила из меня показания, обличающие мое состояние. Только узнав о моем диагнозе – сотрясение мозга, – соседка скрылась за дверью, чтобы снова появиться через двадцать минут уже с набором душистых трав. Но к тому моменту я уже спал.

А по-другому и быть не могло. Головокружение, слабость, шум в ушах и боль во всем теле не покидали меня ни на секунду. Болела голова, затылок, глаза. Свет стал моим главным палачом. Но бороться с ним я не мог - только бегство спасало меня. И сон был для меня лучшим убежищем.