Доступ Запрещен - Глава 12

Глава 12

- Кирилл, не закрывай окно. Позволь мне извиниться за то, что произошло в кафе.

Это сообщение я получил в скайп, новый аккаунт в котором только что создал.

Я со страхом всматривался в каждую бездонно-черную букву, складывающую это сообщение, словно неожиданно увидел в темном углу чей-то пронзительный взгляд. Кто написал это сообщение, откуда он знает, как меня зовут, а тем более о событиях в кафе?!

Стало жутко и неловко оттого, что мое лицо освещается монитором. Я инстинктивно отодвинулся подальше в тень от неведомых мне пугающих глаз, которые, не моргая смотрели на меня из угла монитора. Я замер, задержал дыхание, заморозил мысли.

- Кто это? – крадучись пальцами по клавиатуре, набрал я и только секунд через десять, восстановив ровное дыхание, мягко надавил на энтер.

- Это Геннадий, - звонко выскочило новое сообщение, в которое трудно было поверить. Из темноты выступило лицо, всего лишь знакомое лицо, рук незваного гостя я не увидел. Страх дополнило смятение. Что у него на уме? И он ли это?

- Хочу попросить прощение за то, что подверг твою жизнь и жизнь Насти опасности. Я слишком поздно понял, что оказался на поводу у своих слабостей. Прости за то, что наставил на тебя пистолет, что назвал выскочкой.

Выскочкой?! Нет сомнений, что это Гена. Никто не мог слышать, что он хрипел мне в ухо за секунду до выстрела. Не смертельно выстрела?! До чего же я рад от одного только понимания, что не убил человека.

Гена протянул мне руку, в которой не было ничего опасного. Я спешил ответить ему, прижавшись к экрану.

- Рад, что с тобой все в порядке, - выдохнул я. - Хорошо, что все обошлось. Ты в больнице?

Он всегда казался мне добрым парнем и то, что он сейчас просит у меня прощение, ещё раз доказывает это. Случай в кафе я воспринимал как недоразумение и никогда не держал на Гену зла.

- Можно и так сказать… в больнице… - спустя небольшую паузу ответил Гена.

- В какой?

- Не знаю, где она находится, даже примерно. Где-то очень далеко… Так что проведывать меня лучше не пытайся ) Но лечат тут хорошо. Основательно… Возвращаться сюда больше не захочется ))

- Врачи хорошие?

- Душевные...

- Когда выпишут?

- Не думаю что скоро. Запустил я свою болезнь ))

- Шутишь? Значит, идешь на поправку. Как камень с плеч )

- Я очень раскаиваюсь, что повел себя так глупо тогда.

- Не переживай так из-за этого. Главное, что все обошлось.

- Главное, вы остались живы.

- Да, только Насте сейчас тяжело, и в этом уже виноват я.

- Что с ней?

- Нас сбила машина, когда мы убегали от преследования. Настя на аппарате искусственного дыхания, и я чувствую свою вину. Она меня предупреждала, что я не смогу её уберечь.

- Сбила машина, когда вас преследовал Центр?

- Да.

- Никогда не задавался вопросом, центром чего этот Центр является?

- Было дело )

- Только сейчас я узнал ответ – это центр зла. Они не оставят тебя, не навредив, не уничтожив.

- Твоя правда! Чувствую себя не очень, а работать надо.

- Отрабатываешь звание избранного?

- Да… Говорят, что нас могут ожидать жаркие дни. Думаю вмешаться. Спутать карты, отобрать спички, предупредить о последствиях вредных привычек ))

- Не знаю, что ты там затеял, но хочу пожелать удачи!

- Постараюсь... )

- Понимаю, что ты имеешь полное право не доверять мне – между нами был пистолет, и враг не может в одночасье стать другом. Но если нужна будет помощь…

Я не побрезговал предложением Гены. В случайности я уже давно не верил, поэтому удивительное совпадение – пророчество Майкла Миллера о том, что помощь придет от врага, и предложение Геннадия о помощи - я воспринял как руководство к действию. К тому же в одиночку я бы не справился с поставленной задачей.

А задачу я поставил себе, к слову сказать, нетривиальную.

Поскольку времени было в обрез, действовать я мог только наверняка, без права на ошибку. Например, я не мог позволить себе роскоши последовательно взламывать сервера специальных служб и неспешно ковыряться в них в надежде найти информацию о секретных разработках, сроках их испытаний. В связи с этим у меня родился вероломный план. Ведь куда проще и надежнее удалять секретные данные с взломанных серверов. Конечно, я не могу гарантировать, что уничтожу именно те разработки, которые угрожают нашей планете, но ничего большего предложить миру во имя мира я не мог.

Метод, конечно, несколько аморален и грубоват, но чем больше информации я уничтожу, тем дольше её восстанавливать, следовательно, тем дальше человечество от конца света. Угроза исходит от новых военных технологий. Нет технологий – нет угрозы. К тому же секретные данные по определению не могут быть хорошими. Иначе зачем их засекречивать? Окончательно убедив себя этими доводами в правильности моего плана, я принялся за его реализацию.

Слава Богу, у меня уже были кое-какие наработки. Например, самописная программа удаленного уничтожения данных. Она однажды прошла успешные испытания на моём компьютере – я активировал её с телефона, когда первый убегал от Цента. Код программы я помнил очень хорошо. Осталось написать его заново и дополнить модулем распространения внутри локальной сети плюс активации по дате за несколько дней до предполагаемого падения дамоклова меча. План получился претенциозный, но я почему-то поверил, что справлюсь, и направил на него все свои силы.

Вообще желания и задора поработать было куда больше физической возможности. Но первые стоки кода вызвала во мне такую бурю эмоций, что я тут же с головой утонул в работе и позабыл, что ещё физически существую. Забытое ощущение счастья от того, что я снова программирую, творю, распирало меня. Иногда я выныривал из бурного потока идей, алгоритмов, процедур, функций, и тогда я не мог усидеть на месте, то и дело рассекал на каталке комнату от стенки к стенке, как бильярдный шар рассекает стол, а когда натыкался на компьютер – с шумом падал в стул, словно шар в лузу. Работа спорилась.

Гене я поручил поиск уязвимостей в системах защиты. Полностью доверять ему я не мог, поэтому сам разрабатывал вредоносную программу, а он искал дыры, через которые я производил инъекции вируса. Эта схема казалась мне идеальной, к тому же если учесть, что я «забыл» рассказать Геннадию о том, что собираюсь уничтожать все данные на взломанных им серверах. Мне просто нужно найти кое-какую секретную информацию - объяснил я ему.

Он не задавал лишних вопросов, только попросил меня об одном одолжении, исправить его грубейшую ошибку, а именно - вернуть деньги людям, счета которых он когда-то обнулил, чтобы подставить меня. Несколько раз он говорил о важности и значимости этой просьбы для него, для его душевного спокойствия, для торжества справедливости, в конце концов. Я пообещал, что выполню его просьбу, но сохранил информацию о счетах и суммах в долгий файл.

На удивление мне не пришлось обучать или наставлять Геннадия. Мой коллега охотно взялся за работу, самостоятельно создал список интересующих меня доменов, подозрительных ip-адресов и методично, два-три раза в сутки, сообщал мне о найденных уязвимостях. Чаще всего он просто присылал логин и пароль учетной записи, которая имела неограниченные права на взломанном сервере. Этого было достаточно для моей деятельности.

Коллега всегда был на связи и, кажется, вообще не спал. Я работал по 18-20 часов в сутки. Нет, головная боль не прошла, просто я не замечал её, свыкшись с ее постоянным присутствием. Без видимых на то причин периодически протекали глаза. После подобных напоминаний я ложился в кровать, часто забывался на пару часов, но сном это назвать было нельзя – в полудреме я продолжал писать программный код.

Единственное, что иногда вызволяло меня из глубокого творческого погружения, – навязчивая забота Нины Петровны. Её наивная вера в целебную силу сушеного чабреца здорово отравляла мне жизнь и совершенно не помогала справиться с недугом. Но соседка проявляла завидную настойчивость. Отвары сменялись на настойки, травы - на корни. Даже серебряная монета пошла в ход. Её было рекомендовано прикладывать ко лбу. Бабушка с полнейшей самоотдачей подходила к обязанностям фитолекаря. Мастерство, отточенное на сыне Андрюше, требовало выхода. Через некоторое время к своему ужасу я уже мог отличить цветок арники горной от аралии маньчжурской!

Но, увы, мое состояние только ухудшалось. Несколько раз в день, не без убеждений и помощи бабушки Нины, я пытался встать на ноги и пройти хотя бы метр. В этих начинаниях мы даже достигли некоторых успехов, но после таких походов какофония из всех видов боли все громче гремела в моей голове. В одном месте кололо, в другом тянуло, в третьем давило.

Нина Петровна винила во всем компьютер, который люто ненавидела. До этого я и не знал, что можно так презирать неодушевленный предмет. Она считала, что я смотрю там мультики или предаюсь другим глупостям. Объяснить, чем я на самом деле занят, было столь же невозможно, сколь и бесполезно. Поэтому я не перебивал бабушку Нину и выслушивал до последнего слова её наставления о вреде “вот этого вот всего”. Я и сам знал, что гублю себя, да только что толку от этого знания…

Эх, если б я мог на кого-то переложить эту миссию, будучи уверенным, что он справится, – не задумываясь уступил бы ему наклеенный на меня титул избранного. Но претендентов на этот сомнительный трон не было, поэтому я сам, не вспоминая о своей уникальности, стесняясь упавшей с небес ответственности, делал то, что должен, подгоняемый единственной мыслью - если не я, то кто же?



Однажды утром в коридоре своего убежища я наткнулся на… Геннадия…

Я выехал на каталке из спальни, а он просто стоял там, абсолютно неподвижно, скрестив руки за спиной, и всматривался в окно, словно не один час ожидал моего пробуждения. Спросонья я не поверил своим глазам! Тихонько подъехав к неожиданному визитеру, я заглянул ему в лицо…

- Гена?..

В ответ он не шелохнулся, продолжая разглядывать утренний пейзаж за окном.

- Ни один человек на Земле не знает, что я здесь, - сказал Геннадий. - Поэтому ничего не спрашивай и просто признайся, что удивлен…

- Удивлен, – промямлил я.

- Я решил, что так могу быть полезнее.

- Быстро тебя залатали... Ты уже выписался?

Наконец Гена оторвался от взошедшего солнца, развернулся ко мне и я увидел, что залатали его уж совсем на скорую руку. На шее слева, глубоко под челюстью, виднелась воронка в несколько сантиметров – отекшая, темно-розовая по краям. В её центре зияло отверстие от пули, едва затянутое тонкой пленкой. Темные рубцы, расходящиеся от раны, морщинами стягивали бледную кожу со всего лица. Сквозь ранение проступала сукровица и красными ниточками пряталась в складках шеи. Мутное бельмо скрывало налитое кровью глазное яблоко. Дополнял болезненную картину ядовитый запах каких-то медикаментов.

Я не мог отвести глаз от выразительного ужаса изуродованного лица, а авторство этого уродства долго не давало мне подобрать правильные слова для продолжения разговора.

- Не переживай из-за этого, - оборвал паузу Геннадий. – Давай договоримся не думать о прошлом, забудем все что было. Нам надо работать. Где я могу сесть?

Я показал Гене место за столом в спальне. Сам я за ним никогда не сидел, поэтому пыль там была сантиметровая. Геннадий быстро смахнул слой пыли, разложил на столе компьютер и без лишних слов принялся за работу. Все необходимое для нашей миссии уже было с ним.

До назначенной даты оставалась всего неделя…



Слышал, что после комы один чернорабочий начал писать картины да такие, что критики рукоплескали. Охотно в это верю. Я сам чувствую, что после комы во мне и вокруг что-то поменялось. Мир раскрасился в более яркие и теплые тона, а во мне, пока я спал, кто-то скулил регулятор творчества, поставив его на максимум.

Весь программный код вируса я видел сразу, в объеме, каждую сточку в отдельности и все блоки сразу. Как в фантастических фильмах вирус был передо мной в трехмерной проекции и буквально руками я мог крутить его в любой плоскости, увеличивать и менять любую его часть. Я чувствовал свою программу, как никогда раньше.

Под разные операционные системы пришлось подбирать свои отмычки. Быстрей всего родился код под систему, где мало внимания уделялось распределению прав между пользователями. Там же, где с этим было строже, пришлось повозиться, но и эта задача оказалась решаема. Я не смыкал глаз, и из-под моих пальцев одно за другим выскакивали идеальные решения. И будто в награду за мою самоотверженность вдохновение ни на минуту не покидало меня. Гордость за созданный программный код я испытывал неимоверную и с трепетом ждал первых результатов от пробных инъекций, которые уже произвел в заброшенные хранилища музыки и немого кино.

Сутки сменяли друг друга так стремительно, будто время пошло по секундной стрелке. Я запутался и даже не пытался разобраться, что происходит в мире за моей спиной. Утром я не нашел Гену в доме. Ни его, ни его ноутбука. Наверное он решил прогуляться вокруг дома, и я решил составить ему компанию, физические я был готов к этому. Но пока я готовился к подвигу, настраивался, одевался, Гена каким-то образом занял свое привычное положение у ноутбука. Но как он проскочил мимо меня и когда это было, сегодня утром, неделю назад и было ли вообще мне тяжело вспомнить.

Мы существовали будто в ирреальном, лишенном нормальных человеческих отношений мире, с искаженными временем и пространством…

Только соседка иногда напоминала, что пора бы поспать. Она уделяла мне уйму времени и внимания и бескорыстно дарила свое душевное тепло. Забота о людях, видимо, была у неё в крови. Хотя Геннадия она в упор не замечала.

Я упустил момент, когда, наверное, должен был их познакомить, а потом это стало как-то неактуально. Да и Геннадий вряд ли замечал кого-то в комнате – он не отрывался от экрана ни на секунду, с безумной скоростью взламывая сервера. Также не замечал он и Андрюшу, который стал мельтешить в поле моего зрения не реже звездочек в глазах. Он ничего не говорил, ничего не делал, только сидел в углу комнаты и смотрел в одну точку, в основном на Гене. Иногда в этой позе он и засыпал, а просыпаясь, продолжал свои безмолвные смотрины…

Тем временем результаты тестов вируса оказались безупречными, то есть ничего, ровным счетом ничего не осталось на зараженных серверах. Окрыленный успехом, я принялся заражать один за одним целевые сервера моего плана, аккуратно выписанные Геной на листочке. На распространение инфекции среди всех серверов из списка ушло несколько суток.

Несмотря на перенапряжение, в этот день меня не покидало ощущение, что произошло что-то решительно-значимое, судьбоносное. Я едва улавливал значение этих тревожно-торжественных чувств. Ведь все, что должно произойти, сводится как раз таки к тому, чтобы ничего не произошло.

Запредельное давление, пульсирующая боль в голове, воспаленные слезящиеся глаза, смертельная усталость подгоняли меня. Я закончил свою миссию за двенадцать часов до страшной даты и сразу же рухнул в кровать. Будильник вирусу я завел на полночь по Гринвичу.

Незаметно для беззаботно спящего мира моя черствая программа бесследно удалит вредоносные для планеты Земля идеи, и наступит утро, похожее на тысячу других в прошлом и будущем. Сомневаюсь, что кто-то из руководителей секретных ведомств официально признает взлом, да ещё и чистку служебных компьютеров. Это не их стиль - признавать свои слабости.

Конечно, надо было подумать, как и куда удирать в это “обычное” утро, – ведь искать будут с рвением пуще прежнего. Скорее всего, объявят в международный розыск. Но мне все равно будет легче – теперь знаю, за что ищут, и знаю, что за дело. Бегать придется долго, и сдаваться с повинной бессмысленно - за попытку объяснить свои мотивы меня посадят даже не в тюрьму, а в психушку. Но об этом я решил подумать уже утром “обычного” дня. Ждать оставалось недолго.



Из полудремы долгожданного сна меня постоянно выдергивали навязчивые дурные мысли. Не уверен, что вообще спал, – ворочался от боли, потел, впадал в какую-то бредовую полусонную задумчивость. Окончательно разорвал мой сон смех Андрюши за окном. Его противное неестественное хихиканье пробежалось мурашками по спине и наконец достигло сознания.

Кажется, я встал, направился к окну и увидел там поразительную картину. Среди глухой ночной тьмы плясало пламя большого костра, разведенного моими друзьями. Геннадий стоял спиной ко мне. Его силуэт периодически затмевал огонь, медленно раскачиваясь, словно один из языков пламени. Казалось, Гена переступает с ноги на ногу, будто двигаясь в такт неслышной мелодии. Андрюша в это время прыгал через костер и неистово хохотал. Я впервые в жизни видел его таким активным. Странная церемония неожиданно закончилась, когда Гена, внезапно обернувшись, увидел меня.

- Надеюсь, ты меня простишь, - уже входя в дом, спросил Гена.

- Уже простил. Мы же договорились? – ответил я.

- Тогда снова простишь. Мы только что с ним, - Гена усадил запыхавшегося Андрюшу на стул, - сожгли твой компьютер, - победоносно заявил Гена.

- Тараканий мех! Это ещё зачем?

- Думаю, так будет лучше, - радостно ответил Гена. – Тебе зрение надо беречь, ну и вообще…

- Да как же я без него?! Вдруг что-то не получится? – взвыл я.

- Все получится, - сказал Гена с такой уверенностью, будто все уже получилось. – Пусть Андрей тут поспит, а мне уходить надо. Проблемы его, - он указал на Андрюшу, - я с собой заберу. Жаль, что ты не успел выполнить мою просьбу – не вернул людям деньги. Видимо, не заслуживаю я прощения. Ну да ладно. Прощай.

Я повернулся к Геннадию, чтобы ответить на его столь неожиданное прощание, но его уже не было в доме. Слегка ошарашенный, я присел рядом с Андрюшей. Он дрожал, иногда срывался в конвульсии, тяжело дышал и не переставая плакал. Все, что я догадался предпринять, - переложить его в кровать и укрыть одеялом – навыков по уходу за тяжелобольными я не имел. То же я сделал и с другим тяжелобольным – с собою. Заснул, если я вообще просыпался, мгновенно, едва закрыв глаза...



…открыв глаза, я без единой мысли уставился в ночное небо. Оно всегда завораживало меня случайно налепленными звездами, некоторые из которых безо всяких видимых поводов отклеивались и помпезно, с блеском, падали в сторону. Я подумал, что если бы на черном куполе звезды складывались в правильную фигуру в виде решетки, сужающихся колец, цветочка или даже бабочки, - небо бы так не очаровывало.

Все как в жизни – просыпаемся, живем, умираем и между… нет правил которые нельзя нарушить, хаос, случайности в которых не отыскать простых закономерностей. И если бы были четкие формулы успеха, любви, богатства жизнь не имела бы смысла. Без разочарования, отчаянья и бедности жизнь бы быстро наскучила, как надоели бы бабочки из звезд на небосводе.

Но на небрежно разбросанные звезды можно смотреть часами, что я и делал. Пытался уловить их тайный рисунок, которого возможно и нет, но в чье отсутствие не хочется верить. Ровно потому же невозможно утолить жажду жизни, решил я, потому что не разглядеть запутанный рисунок, что натоптал на планете каждый из нас во время маленьких побед и поражений!

Но до чего приятно побеждать… Торжественно-тревожные нотки остались во вчерашнем дне. Величайшая миссия, кажется окончена, и можно насладиться покоем.

Теплый ветерок нежно щекотал мое тело, принося с собою умиротворяющий запах моря. Я растянулся на всю длину лежака.

- Это чудо, что нам удалось попасть на этот корабль, - донеслось откуда-то сбоку. - Тринадцать палуб, семь бассейнов, двенадцать ресторанов, кинотеатр и планетарий. «Квин Мери» - это чудо из чудес. Я так рад, что мы здесь… вдвоем… - продолжал щебетать кто-то на соседнем лежаке.

Через несколько лежаков справа от меня лежал блондинистый юноша, не один. Свою восторженную речь он адресовал соседке, безучастно лежавшей на ближайшем лежаке. Слова, которые призваны были создать романтичную атмосферу, в его устах звучали как-то банально и наигранно, как будто парень вслух читал рекламный проспект.

- Я уверен, это будет незабываемое путешествие, - с надеждой продолжал он. – Я так долго ждал этого...

Недопонимание, где я нахожусь, и о каких таких тринадцати палубах говорит парень, заставило меня зажмуриться и попытаться вспомнить, как я сюда попал. Но позади ничего. Было задание, но где оно сейчас, справился ли я с ним…

- Все это сон?!... То-то все так хорошо, – сплюнул я.

Я чувствовал это и раньше, но понял только сейчас – над всем, что я видел, как бы висела звездочка со сноской внизу “Все, что вы видите, может отличаться от реальности”. Уж очень глубоко я чувствовал каждое дуновение ветра, каждый взгляд мимо меня, биение живого и пустоту предметов…

Что ж, пускай так, решил я и направился на прогулку.

Палуба обрывалась в десяти метрах позади меня. В том же направлении, за несколько десятков километров, обняв склон, раскинулся мерцающий желтыми огнями город-порт.

Корабль оказался невероятно огромным, настолько, что у перил верхней палубы в голову заползла мысль о суициде – да, здесь это можно было сделать красиво. До трагической процедуры перехода в другой мир предстояло пролететь пять или шесть этажей белой надстройки, затем мимо ряда из оранжевых спасательных шлюпок и ещё двадцать метров мимо черного борта судна - и только там далеко внизу встретиться с магической пеленой темной воды. С этой высоты смотреть на непроницаемую водную бездну так же интересно, как и на звездное небо, пометил я.

Но искусственное, созданное человеком чудо, отвлекало от созерцания стихии. Повсеместно горел свет, прогуливались, смеялись беззаботные пассажиры. Между ними ловко шныряли официанты с подносами. На верхней палубе начинался концерт. Дети, один за другим, с разбега плюхались в бассейны под открытым небом. Жизнь кипела вовсю.

Я словно парил по палубе, без стеснения вглядываясь в лица прохожих. Радовался вмести с ними, хмелел от улыбок и смеха, бежал за другими на звон бокалов и ритмы музыки.

Наш лайнер двигался с грациозностью космического корабля, неспешно и бесшумно покоряющего бесконечную тьму вселенной. Ему навстречу по правому борту скромно шел обычный - раз в семь-десять меньше - пассажирский лайнер. Люди на нем собрались на носу, чтобы разглядеть поближе чудо света. Сорвалось несколько вспышек фотоаппаратов. Два морских одиночества обменялись приветствиям: робкий гудок встречного корабля и снисходительно-важный с плавающей планеты.

- В какой ресторан мы пойдем? – сказал мне в затылок герой моего сна. Я вернулся к лежаку, быстро преодолев несколько шумных компаний, палуб.

- Не знаю, - напряженно ответила его спутница и спряталась глубже в красную накидку. - Мне как-то не по себе... Наверное, потому что я первый раз в море.

- Может, закажем ужин в номер?

- От мысли, что надо идти в номер, мне ещё тяжелее.

Лайнер резко накренился вправо. Несколько раз настойчиво прогремел важный гудок.

- Что это? – спросила девушка.

- Волна, наверное, - ответил юноша.

- Вроде море спокойное...

- Сейчас посмотрю.

Молодой человек направился к левому борту. Я остался на лежаке и напряг мышцы лица, ожидая громкий звук.

Через секунду раздался тяжелый удар! Огромное судно дернулось назад, словно наскочив на скалу посреди океана, и заметно накренилось вправо. Удар был такой силы, что многие пассажиры попадали на пол.

Парень ухватился за поручень. Подтянувшись и выглянув за борт, он громко и с сожалением выматерился. К левому борту потянулись и другие посетители палубы. Увидев картину за бортом, многие пассажиры вскрикивали, женщины с ужасом закрывали лицо руками. Плач и испуганные возгласы волной прокатились по всей палубе.

Темные краски ужаса и отчаянья уверено заполняли мой сон, заметно сгущаясь каждую секунду.

Пассажирский лайнер, протаранив нос нашего корабля, быстро уходит под воду. Он с вырванным носом со скрежетом шел вдоль борта гиганта, пытаясь за что-нибудь ухватиться. Люди с его палубы прыгали в бурлящую воду, подогреваемую вырывающимся из пустот утопленника воздухом. Сверху на них полетели спасательные круги, но многие не находили адресата. Головы людей поплавками усеяли темную воду. Кто-то уплывал в открытое море. Где-то были видны только спины. Очень быстро подбитое судно ушло под воду, немного не доплыв до кормы своего убийцы. Скрывающиеся под водой огоньки обиженно смотрели в глаза тем, кто стоял на высоком борту.

Я обхватил голову руками, чтобы хоть как то заглушить пронизывающую меня со всех сторон тревогу, страх, отчаянье. Сотни чужих взглядов проецировались в мои закрытые веки, из холодной воды на неприступный черный борт лайнера, из трюмов полностью заполненных водой, где мигает последняя лампочка аварийного освещения, с высоты капитанской рубки, откуда уже виден печальный исход трагедии.

- Все системы управления судном вышли из строя, пробоина слишком большая, до берега нам не добраться, - сказал кто-то капитану.

Не в силах больше терпеть, ставшие моими эмоции чужих людей, я взвыл…

По всей длине лайнера разнесся тревожный звук сирен. Усилилась суматоха и крики на всех палубах. По громкой связи на нескольких языках повторяли одно и то же: “Объявлена эвакуация! Всем членам экипажа обеспечить эвакуацию! Пассажиры, проходите к спасательным шлюпкам!”.

Паника нарастала стремительно. Давка у выходов на палубу, драки за место в спасательной шлюпке, дележка жилетов, безумие мужчин, истерики женщин, плач детей – все это штормовым ураганом захлестнуло лайнер.

Юноша с соседнего лежака и его спутница, были разметены безумствующей толпой в разные стороны. Я решил найти её, но в тринадцати палубах легко потеряться. Рассекая одну за другой, я искал её с таким отчаяньем, будто знал её уже много лет.

Нос корабля неумолимо погружался в воду, но как это ни странно двигатели работали на полную мощность, буквально закапывая лайнер в воде. Судно сбавило ход, лишь, когда везде погас свет. Последние нарядные гирлянды вспыхнули судорогой агонии, после чего лайнер окончательно погрузился в кромешную тьму. Люди в панике сбивали друг друга с ног, срывались за борт, звали своих близких, затерявшихся в толпе…

Девушку я не нашел. Значительный крен, на нос и уже ни то, что ходить тяжело, даже держаться за что-то уже проблема. В воде вокруг судна кипела каша из человеческих тел, уже мертвых и еще борющихся за жизнь. Люди прыгали с высокой палубы в воду, кто-то по своей воле, кого-то выдавливала толпа.

Вдруг вдалеке я увидел красную накидку и почувствовал, что это она. Девушка боролась за себя, зацепившись одной рукой за поручень и изо всех сил пытаясь вскарабкаться на палубу. Я бросился к девушке и попытался помочь, но понял, что абсолютно безволен хоть, чем то помочь. Я не мог к ней прикоснуться, словно между нами было стекло, но его не было. Я хотел протянуть ей руку, но где моя рука я не знал. Девушка просила о помощи, озираясь по сторонам, но не замечала меня!

Вдруг она посмотрела прямо мне в глаза, сама отпустила руку и с утихающим криком летела в темную бездну океана... Я последовал за ней…



Успел проскочить в дверь маленького кафе на заправке вслед за человеком, облачённого в кожаную одежду.

- Здорово, Мел, - обратился вошедший к бармену и рукой расправил длинные мокрые волосы.

Я сел у окна и батареи, обогреться, поскольку промок до последней нитки. Уставился за окно. Там ничего не было видно, кроме дождя и то на метр в глубину. Дежавю, сказал я себе. Где-то я видел столько воды. Вода… звон бокалов, крики… не радости, красная шаль… Неприятно защемило в груди, будто вспомнил скверный случай. Откуда во мне эти воспоминания?

- Привет, Стив, - ответил сумрачный старик за стойкой.

- Залей мне 10 литров.

- Сегодня только наличные, - угрюмо сказал Мел и достал табличку с нацарапанной от руки надписью “только наличные”.

- Мел, но у меня нет наличных.

- Тогда извини. Хотя я хочу в туалет, и могу залить твое корыто своим переработанным топливом, - не вынимая спички изо рта, усмехнулся старик.

- Я завезу тебе на днях, Мел, – но старик в ответ только молча устанавливал табличку на стойке. – Но что же мне делать? – растерянно спросил Стивен, наблюдая за действиями Мела.

- Садись и жди, когда заработает телефон. Могу налить чаю, но тоже сам понимаешь откуда.

- Эй, мистер, - окликнул я Стива. – Могу угостить вас пивом – моей налички все равно не хватит ни на что большее.

Стив не успел ничего ответить. Дверь с грохотом распахнулась и в магазин влетел шум разыгравшейся стихии.

- Закрывай быстрей дверь, - рявкнул Мел.

- Мне нужен бензин, - сказал вошедший паренек.

- Только наличные.

- У меня их нет.

- О, моя моча сегодня нарасхват, - ухмыльнулся Мел.

- Пожалуйста, дайте мне топлива. Мне надо срочно попасть к жене.

- Это печально, - констатировал Мел.

Парень выдернул из кармана пистолет и направил на старика за стойкой.

- Залейте мне, пожалуйста, бензин, - отчаянно повторил парень.

- Почему бы тебе не сеть рядом со мной, не попить чаю, - предложил Стив из-за стола. – У Мела прекрасный чай. Да, Мел? В конце концов, мне тоже нужно топливо. Скоро появится связь, мы заправимся и поедем каждый по своим делам.

- Я еду из Нью-Хэмпшира. Там нет света, не работает связь. На улицах творится черт знает что. Вся полиция на ногах, мечется по городу от одного ограбления к другому. Кругом мародеры. У них хороший нюх на неприятности... Что-то случилось… Не знаю что, но что-то очень серьезное. Я проезжаю уже второй штат, и везде одна и та же картина – брошенные разоренные города, дома стоят в полной темноте. А если ничего не изменится? Если утром все проснутся, а телефон заряжать нечем, да и незачем – сеть перегружена, недоступна или… черт знает что ещё напишет мобильник. Я пробовал снять деньги в десятке банкоматов по дороге – везде нет чертовой связи с банком. Что ждет нас утром?.. Все, что я хочу, - оказаться рядом со своей женой. Завтра этого шанса может не быть.

- Я не верю в те байки, что ты тут рассказываешь. Если ты меня грабишь, то грабь. Песни петь про конец света мне не надо. За те тридцать лет, что я стою на этом месте, и не такое слышал… Я так полагаю, вам полный бак, сэр. Стив, заправь машину нашему гостю.

Когда молодой человек уехал, Мел одним движением руки достал из под прилавка пистолет, и обратился к Стиву:

- Помоги перелить горючее обратно в заправщик. Надо приберечь топливо. Не нравится мне все это…

И мне все это не нравиться и я, как только два товарища скрылись в глубине кафе и выключили свет в кафе, крадучись вышел на улицу. Дверь предательски скрипнула за мной.

На улице закончился дождь, и теперь только тьма, хоть глаза выкали. Ни луны, ни звезд, и ни пойми, где обрывается горизонт и начинается небосвод.

Я вышел не на улицу, я зашел в комнату. Просто глаза стали привыкать к темноте, и проявились стены, белая кровать. Я увидел Настю…