История любви, окрыляющая всех, кто слышал о ней

 24 марта — день рождения известной певицы Клавдии Ивановны Шульженко.
А через два дня — день памяти Георгия Кузьмича Епифанова.

История их необыкновенной любви, частично рассказанная самим Георгием Кузьмичом Епифановым.



                Жизнь как бой, любовь как песня.


      Написать вновь о Клавдии Ивановне меня побудил шквал напраслины, которую даже спустя столько лет после её смерти возводят на неё недобросовестные люди. А ведь известно, что о мёртвых можно говорить либо хорошо, либо ничего. Однако хор недоброжелателей продолжает повторять то, что было придумано о ней в те годы, когда против Шульженко была устроена настоящая травля. К сожалению даже те, кто относится к великой певице хорошо, часто перевирают факты, что компрометирует их голоса в защиту Клавдии Ивановны.
       До сих пор некоторые люди продолжают писать, что она изменяла мужьям. Всё это неправда.
       Клавдия Ивановна Шульженко — натура исключительно цельная, такие женщины не опустятся до интрижки. Это подтвердят многие, кто хорошо знал её.
 

        История необыкновенной любви Клавдии Шульженко


                «Жизнь — это ты!»
                /из письма К.И.Шульженко к Г.К.Епифанову/


        «Жизнь — это ты!», — такие слова своему возлюбленному великая певица напишет на закате своих дней. А до него вся её жизнь была трудна. Жизнь как бой... Именно так воспринимаю я судьбу великой женщины двадцатого века Клавдии Ивановны Шульженко.

        Почему жизнь как бой, — спросите вы, — ведь её любили слушатели. — Любили. Но были и те, кто ненавидел. А ещё каждый день на протяжении всей жизни напряжённые часовые тренировки, тщательный подбор костюмов для выступления, траты на дорогую косметику — это всё не ради себя, а ради того, чтобы зрителю было приятно на неё смотреть.
Нашему поколению многого не понять. Мы привыкли жить так, как нам хочется. А поколение наших бабушек знало иное, у них было больше духовных ценностей, они ответственно относились к самим себе, воспринимая себя частицей народа.

         Думаете, легко было ездить с гастролями по русской глубинке, а только это и было разрешено делать К.И.Шульженко после войны. Все свои силы она отдала выступлению по фронтам и госпиталям, а теперь уж и силы не те, и годы не те. Но ездила! Выступала! И везде имела неизменный успех! Какой ценой? Был случай, когда выступали на открытом стадионе, во время её пения внезапно хлынул ливень. К ней поспешили с зонтом. Она рукой и взглядом показала: «Стоп!» И продолжила своё выступление. А за ней следом пели «Песняры», им уже и неудобно было повести себя как-то иначе.

         Откуда маленькая слабая женщина взяла силы, чтобы выжить, когда в послевоенные годы на неё обрушился шквал злобных статей, когда ей запретили выступать в больших залах? Она очень любила комфорт, но ей всегда его не хватало, об этом говорит и её сын Игорь Владимирович. Да. Она очень любила комфорт, но вынуждена была жить в коммуналке, в которой соседи, ненавидевшие её, запрещали ей петь, и вынуждена была бесконечно трястись в пыльных поездах дальнего следования. Как она выжила в таких условиях и сумела с триумфом выступить на концерте, посвящённом её семидесятилетию? Этого никогда не понять критиканам. Им это не дано!

         Она выжила, потому что изведала ценность своего творчества во всей своей полноте, когда выступала перед ранеными бойцами в госпиталях, перед теми, кто уже потерял веру в победу.

         В начале концерта она видела измождённых, измученных людей, но стоило зазвучать песне «Синий платочек», и лица солдат оживали. А когда прозвучала последняя песня, то перед нею сидели уже совсем другие люди. Подобные ежедневные превращения, волшебство искусства, ощущение себя инструментом в руках Бога, это всё и давало ей силы жить. А ещё любовь, ненавязчиво шедшая многие годы неподалёку.


             Любовь как песня. Георгий Епифанов



         Одиннадцать лет Клавдия Шульженко ко всевозможным праздникам, которые были в советских календарях, получала поздравительные открытки, подписанные инициалами «Г.Е.». Любой певец получает много писем, так было и у Клавдии Ивановны. Однако её поразило постоянство неизвестного человека. А спустя много лет благодаря общим знакомым она узнала, что Г.Е. - кинооператор Георгий Кузьмич Епифанов. Он любил её заочно долгих шестнадцать лет, и остался верен этой любви всю свою жизнь.

         Сам Георгий Епифанов рассказывал, что ещё в 1940 году, оканчивая киноинститут, купил патефон и стал собирать пластинки. Так он услышал новый для себя голос, который его пленил. Он купил пластинку с песней «Челитта» и мог слушать её бесконечно. И с тех пор неизменно спрашивал в музыкальных магазинах: не появилась ли новая пластинка Клавдии Шульженко. Продавцы уже узнавали в лицо этого симпатичного парня.

         Над его увлечением подшучивали, советуя обратиться к психиатру, и никто, даже сам Георгий, не мог предположить, что когда-нибудь он станет смыслом жизни прославленной певицы, её горячо любимым супругом. Застенчивый Георгий не мог мечтать о таком, ведь Клавдия Шульженко была для него Солнцем, недосягаемой Звездой. Его единственным желанием сейчас было не проворонить очередной выход новой её пластинки с тем, чтобы изо дня в день наслаждаться звучанием её голоса и грезить ею.

         Свою преддипломную практику он проходил на «Ленфильме». Как-то раз на Кировском проспекте он увидел концертную афишу: «Клавдия Шульженко — с оркестром».

        — Я в кассу, — рассказывал потом Георгий Кузьмич. — Дайте, говорю, первый ряд, середину. Но, взяв билет, испугался: так близко «живьем»?! Не дышу: сейчас появится. И вот... В общем, влюбился сразу и бесповоротно...

         Он навсегда запомнил, как бешено колотилось сердце от предстоящей встречи с той, чей голос проник в его душу. Когда он увидел певицу, то удивился. Она показалась ему такой знакомой и родной, как если бы он знал её всю жизнь. Каждая чёрточка её лица, её мимика, движения были узнаваемы и дороги.

         Теперь Георгий старался не пропустить ни одного концерта Клавдии Шульженко. Более того, как кинооператор зная особенности зала, он всегда старался купить билет так, чтобы ему сидеть в первом ряду в середине зала. От природы скромный человек, он не осмеливался даже преподнести ей цветы.

         Так начало зарождаться всепоглощающее чувство любви к Клавдии, а с годами оно всецело заполонило сердце Георгия и стало путеводной звездой всей его жизни.




         С первого дня Великой Отечественной войны Георгий Кузьмич командирован вести фронтовые съемки. Однако даже в эти годы он ухитрялся всюду иметь при себе металлическую коробку из-под кинопленки с пластинками Клавдии Шульженко. Её простые песни и мысли о ней помогали ему. Он постоянно ощущал её присутствие. Ему казалось, что она незримо с ним рядом. Он не знал, где она и очень переживал за неё.
— Что с ней, где она теперь? Не ранена ли? Жива ли? — часто думал Епифанов.

          А она бывала совсем близко. Дело в том, что во время войны джаз-оркестр под руководством Клавдии Шульженко и ее мужа Владимира Коралли стал фронтовым, и был прикомандирован к Ленинградскому военному округу. Только для защитников блокадного Ленинграда Клавдия Ивановна дала более пятисот концертов, помогая людям своими задорными и душевными песнями выстоять и поверить в победу. Именно в это время стали всенародно любимыми «Синий платочек», найденный певицей среди старых сочинений польского композитора Е.Петербургского с новыми словами лейтенанта М.Максимова, а также «Давай закурим» и «Морячка».

           Выступать приходилось иногда прямо в окопах и под бомбами. Не раз жизнь Клавдии Ивановны висела на волоске. Потом, спустя годы, Георгий Епифанов и Клавдия Шульженко припомнят те дни, когда ей грозила смертельная опасность, и выяснится, что именно в эти моменты Георгий начинал особенно беспокоиться за неё.

           Когда война закончилась, Георгий Епифанов вернулся домой кавалером трёх орденов Красной Звезды, ордена Отечественной войны и множества медалей.

           После войны Георгий Кузьмич продолжал работать кинооператором. Он объехал с кинокамерой по всему Советскому Союзу: Заполярье, Средняя Азия, Дальний Восток. Бывал и в Арктике. И ото всюду стал посылать открытки на домашний адрес Клавдии Ивановны, который к тому времени успел раздобыть. И посылал к всевозможным праздникам, которыми в те годы пестрили советские календари. И все эти открытки Епифанов всегда подписывал одними инициалами: «Г.Е.».

           Шли годы. Клавдия Ивановна вырастила сына, рождённого в браке с Владимиром Коралли. Джаз-оркестр распался. Коралли ушёл от неё, вместо него в их квартиру вселились чужие люди, ненавидевшие Шульженко, и её жизнь стала адом.

           Георгий Епифанов те в редкие времена, когда бывал в Москве, жил вместе со своей пожилой мамой. Никогда не решился бы этот известный кинооператор, но такой скромный человек заявить о себе, если бы не вмешательство их общих знакомых. Кинооператор Сергей Семёнов, один из друзей Епифанова, познакомился с Клавдией Ивановной во время войны, когда снимал киносборник «Концерт — фронту». В июле 1956 года он отдыхал в подмосковном санатории имени Артема, там же в это время находилась и Клавдия Ивановна.

           И вот 21 июля 1956 года жена Сергея Семёнова Марианна попросила отвезти её в этот санаторий. Ей нужно было не просто встретиться с мужем, а в добавок привезти к нему профессора. Сергей нуждался в консультации опытного врача. Епифанову Марианна сообщила, что там же отдыхает и Шульженко.

           Марианна и Сергей догадывались о тех чувствах, которые Георгий Кузьмич питал к великой певице. Знали они также, что брак Клавдии Ивановны с Владимиром Коралли распался. Кроме того, они сочувствовали великой певице. Ведь за свою жизнь она встретила много несправедливости, зависти и злобы. А послевоенное время стало для неё особенно трудным: газеты яростно набросились на ту, песни которой помогали победить. Её обвиняли в «мелкотемье» и писали, что её лирика «упадническая». Её лишили возможности выступать в больших залах. Она была вынуждена ездить по стране с сольными концертами. Семёновы считали, что любовь Епифанова даст ей силы выстоять, что и он, и она достойны счастья.

           С замиранием сердца Георгий Кузьмич сел за руль своего автомобиля. Рядом в его старенькой «Победе» разместились Марианна и профессор. Лицо Епифанова было особенно прекрасным во время этой поездки. Таким его никогда ещё не видели.
От мысли, что он сейчас может быть увидит свою Богиню, Георгий ощущал себя мальчиком перед первым свиданием. Когда его спутники обращались к нему, он отвечал им особенным счастливым взглядом, и было видно, что он весь в мыслях о ней, и что никакие разговоры друзей сейчас не доходят до его слуха. Как же трогателен он был в своём смущении!

           В санатории Епифанов остался внизу с приехавшим с ними профессором, а Марианна поднялась на второй этаж и вскоре появилась на балконе, но не одна, а с Клавдией Ивановной. Георгий Кузьмич так и застыл, не смея шевельнуться. Марианна показала на них рукой, что-то сказала, а Клавдия Ивановна засмеялась.



           Епифанов, которому через месяц исполнится тридцать восемь лет, герой-фронтовик, побывавший во многих переделках за свою нелёгкую жизнь кинооператора, поспешно укрылся под густой кроной дерева. Зато профессор не растерялся и восторженно закричал:
           — Клавдия Ивановна! Как я вас люблю!

           Дамы смеялись, профессор посылал воздушные поцелуи, а Епифанов так и остался в своём укрытии.

           На обратном пути Марианна огорчённо сказала Георгию:
           — Что же ты спрятался? Упустил такой шанс! Я ведь ворвалась к ней: «Клавочка, говорю, кого я тебе привезла. Выйди на балкон! Там стоит мужчина, который всю жизнь от тебя без ума». Она вышла и говорит: «Так их же двое». Я показала на тебя: «Тот, что помоложе, — кинооператор Георгий Епифанов». «Кто, кто?» — спрашивает. А потом повторяла: «Георгий Епифанов — Г.Е., Г.Е.».

            И всё-таки Марианна сумела познакомить их. Она предприняла ещё одну попытку через несколько дней. На этот раз Марианна буквально втолкнула Георгия в комнату, в которой отдыхала Клавдия Ивановна. Так он впервые оказался лицом к лицу со своей Богиней.

            Спустя четыре десятилетия после этих событий, а именно в 1996 году, Георгий Кузьмич расскажет своим близким людям:

           — Я тогда впервые увидел ее так близко. Домашняя, естественная, земная. И такая родная-родная. Я, кажется, ничего, кроме «здрасьте», и сказать-то не смог — так растерялся. А потом, когда собрался уезжать, она вдруг спрашивает: «А можно и мне с вами?».

           И вот она со мной, в моей машине. Адреса не спрашиваю — и так знаю. Единственное, чего я не знал, номера подъезда... Никогда прежде я не водил машину настолько бережно, как в этот день.


           Попрощавшись, Клавдия Ивановна дала мне свой телефон и сказала: «Заходите на чаепитие...».

           Я примчался к ней в тот же вечер. Пил чашку за чашкой, растягивая первое, выстраданное долгими годами свидание.

          — Сейчас я вам что-то покажу, — загадочно сказала она и положила передо мной пачку перевязанных ленточкой открыток. — Узнаете? Знаете, почему я другие выбрасывала, а эти сохранила? За постоянство. Только инициалы. И столько лет! Отовсюду, даже из Арктики и Каракумов — и где вы только там почтовый ящик нашли? Даже муж был поражен и сказал, что это надо сохранить.
Время подошло к полуночи, пора было прощаться. Клавдия Ивановна сказала, глядя в сторону, смущаясь своей смелости:

           — Ну, вот что, Жорж. Вы уже или уходите, или оставайтесь.

           И я, не веря в своё счастье, остался. Мы стали супругами пред Богом и людьми. Я никак не мог поверить в свое счастье, мне всегда казалось, что это сказочный сон. С ней я познал настоящее полное счастье, узнал, что такое рай. Природа создала её существом удивительным, неповторимым. Инопланетянка!

           Георгий Кузьмич был моложе Клавдии Ивановны ровно на двенадцать с половиной лет, она родилась 24 марта 1906 года, а он 24 августа 1918 года. Когда они встретились, ей было пятьдесят, а ему только через месяц исполнилось тридцать восемь. Георгий Кузьмич всегда говорил, что чувствует себя старше её, она кажется ему девочкой, которую нужно оберегать и защищать. Очень часто многие спрашивали: не ревнует ли он её? А Георгий Кузьмич неизменно отвечал:

          — Она никогда не давала мне ни малейшего повода усомниться в её исключительной порядочности и верности. Она была натурой исключительно цельной, ревновать было бы нелепо.

           Несмотря на разницу в возрасте и пересуды за спиной, они были очень счастливы. Епифанов остался верен ей всю свою жизнь. Он бережно собирал письма и телеграммы, которые теперь Клавдия Ивановна посылала ему со своих гастрольных поездок.

          Вот эти божественные строки, которые Епифанов берёг как самую большую ценность. Любимая писала:

          «Сегодня пела только для тебя, мой родной, любимый...».

          «...Последние лучи заходящего солнца в золотой осени всегда особенно горячи и до терпкости знойны. Знай, мой родной, ...что у тебя есть женщина и друг, которая всегда тебя ждет, и будет ждать, и когда бы ты ни пришел, мы забудем о времени и обо всем...».

          «Мой родной, любимый Жорж! Твоя поэма о любви меня совершенно потрясла и обезоружила...
          Ты вошел в мою жизнь, когда она потеряла для меня смысл и интерес. Ты вдохнул в меня жизнь. 21 июля 1956 года, когда мы встретились, — великий день для меня, день моего второго рождения для любви. Сколько мне осталось — все твоё».

          «...Да, я страдаю, потому что у меня месяц — за год и год — за десять. Жизнь — это ты!».

          «...Без тебя просто чахну...».

          Наверное, она и в самом деле зачахла бы без него. В последние годы на неё обрушилось слишком много несправедливости, зависти и злобы. И только Георгий помогал ей морально, а потом и материально. Общеизвестно, что он помог выбраться ей из коммуналки, купив ей кооперативную квартиру. Но дело не в этом. Главным была его любовь и преданность.

          Георгий всегда боготворил свою супругу, считал ее неземным существом и прощал бесконечные и мучительные сцены ревности. Все знали, что Клавдия Ивановна ревновала его безо всякой на то причины, и некоторые люди норовили подлить масла в огонь. Однажды это даже привело к длительному разрыву. Их совместная жизнь длилась почти десятилетие, а разрыв затянулся на целых двенадцать лет, но любовь оказалась сильнее, и они воссоединились, и остались вместе теперь уже навсегда.

          В Колонном зале шло юбилейное чествование Клавдии Ивановны Шульженко по поводу ее семидесятилетия. Она держалась королевой и пела замечательно. Зал слушал, завороженный. Телеоператоры очень часто направляли свои камеры туда, где сидел статный Епифанов.

          Перед концертом Клавдия Ивановна позвонила ему и сказала:

          — Ну, здравствуй, Жорж. Надеюсь увидеть тебя сегодня, как всегда, в первом ряду. Если я тебя не увижу..., — Клавдия Ивановна не смогла договорить, разволновалась.

           Георгий пришёл на концерт и сидел в том же ряду, на том же месте, как и прежде. И его лицо светилось счастьем. А как иначе? Ведь она его всё ещё любит. И он её любит. И даже не как прежде, а ещё сильнее. А телеоператоры, снимавшие на плёнку юбилейный концерт Шульженко, запечатлели Епифанова, и, нет-нет, да и показывали его лицо посреди концерта. А люди, сидящие перед телевизорами, угадывали, что это не простой зритель, что, наверное, это — один из самых любимых зрителей певицы — её супруг.

          Георгий Кузьмич утверждал, что последующие годы Клавдия Ивановна и он оставались близки до самой её смерти и что это были восемь счастливейших лет его жизни. Обидно, что была в их жизни размолвка. Не будь размолвки они смогли бы прожить счастливо и все двадцать восемь лет!

          Ах, женщины! Верьте своим мужчинам и не изводите ревностью самих себя и своих любимых!


          Клавдия Ивановна умерла 17 июня 1984 года. Её хоронили в дождливый день. В тот миг, когда гроб стали опускать в свежую могилу, внезапно появилось солнце, как будто тоже решило проститься с великой дочерью земли.
Когда Клавдии Ивановны не стало, Георгий Кузьмич по-прежнему приносил её любимые желтые розы и ставил их к портрету Клавдии Ивановны. Он сберёг свой старинный патефончик и все пластинки с голосом Шульженко, выпущенные при жизни и после её смерти. Всю свою жизнь он берёг её фотографии, концертные программы со своими пометками, её письма и телеграммы, которых было более двухсот.

          Лишь в марте 1996 года, за год до своей смерти, он впервые позволил своим самым близким людям прикоснуться к этим дорогим для него святыням. Всё это теперь хранится в музее Шульженко в Харькове.

          Георгий Кузьмич Епифанов остался верен своей любви, хотя пережил её на двенадцать с половиной лет и умер в том же возрасте, что и она - в возрасте семидесяти восьми с половиной лет. В дни рождения Клавдии Ивановны он всегда особенно сильно горевал о ней. А этот день рождения любимой женщины 24 марта 1997 года оказался для него последним... 26 марта 1997 года Георгий Кузьмич Епифанов скончался.

          Похоронен Георгий Кузьмич на Введенском кладбище, а Клавдия Ивановна на Новодевичьем. Рядом с нею по просьбе её сына Игоря Владимировича в 1996 году похоронили её бывшего мужа Владимира Коралли.




                Справка

ЕПИФАНОВ ГЕОРГИЙ КУЗЬМИЧ (24 августа 1918 — 26 марта 1997 гг.), известный кинооператор. Заслуженный деятель искусств РСФСР (1976). Кавалер трёх орденов Красной Звезды, ордена Отечественной войны и множества медалей.
Георгий Кузьмич родился 24 августа 1918 года,
Окончил ВГИК (1940). В годы Великой Отечественной войны был фронтовым кинооператором. Его съемки вошли в фильмы «Берлин» и «Разгром Японии» (оба в 1945). Снял фильмы: «Калининградцы» (1949), «Дорога в жизнь» (1958), «Большое сердце» (1961), «Тень ефрейтора» (1967), «Крылья над льдами» (1969), «Перечитывая Стасова» (1974), «…и творчества полет» (1977), «Большой счет страны» (1978), «Застава» (1979), «День как день», «Поезд стоит 120 минут» (оба в 1981) и др. Совместно с другими операторами снимал фильмы «В воротах Яшин» (1965), «Наследники Победы» (1975), «О спорт, ты — мир!» (1981), «Такой солдат непобедим» (1981) и др.
С июля 1956 г. по июнь 1984 года — супруг КЛАВДИИ ИВАНОВНЫ ШУЛЬЖЕНКО. Начиная с 1940 года посещал её концерты. По дорогам войны возил с собой её пластинки. После 1945 года посылал ей ко всевозможным праздникам краткие корректные открытки со всего мира. Был представлен ей их общими знакомыми только 21 июля 1956 года после того, как брак Клавдии Ивановны и Владимира Коралли распался.
Клавдия Ивановна ответила взаимностью на чувства Георгия Кузьмича. Их взаимная любовь продлилась 28 лет, вплоть до самой смерти К.И.Шульженко. Он остался верен ей и после её смерти, оставшись один, не создав себе новой семьи.
Умер Георий Кузьмич 26 марта 1997 г. сразу же после очередного дня рождения Клавдии Ивановны Шульженко, пережив её на двенадцать с половиной лет, и, так же как и она в возрасте 78,5 лет.
Похоронен Георгий Кузьмич на Введенском кладбище.





________________________________

Из моей дневниковой записи.

8 апреля 2009 год.

Вчера был концерт в ЦДЖ. Так ослеплял свет, что я со сцены сумела разглядеть только зрителя, сидящего перед сценой в первом ряду в центре. И поняла, почему Георгий Епифанов всегда брал билет в первый ряд в середину. Он, кинооператор, не мог не знать этой особенности концертных залов!
В больших залах только центр первого ряда и виден, когда в зале выключают свет!

*******

Очерк об этой красивой любви Клавдии Ивановны Шульженко, хорошо проиллюстрированный лучшими фотографиями великой певицы, размещён Эльвирой Юрасовой, замечательным поэтом, художником, фотографом, архитектором:
http://dzen.ru/a/ZYKnlR-L8QARF_5O