Мой дивный род. Глава 6, 4

Об орфоэпии тогда
Не слышали мы никогда.
Как буквы на строке стояли,
Так их без правил и читали.
Произношение её -
Литературное легко
Систему правил соблюдало.
Для нас же дико так звучало.
Когда же много лет пройдёт,
Тогда лишь каждый с нас поймёт:
Она была во всём права,
Красива, юна и умна,
Пыталась знанья передать,
Всё о предмете рассказать,
Всю душу каждому раскрыть,
Законы физики открыть.
А класс урок её срывал,
Ей развернуться не давал.
Чтобы задачи не решать,
А весь урок «балду» гонять,
В плафон бумажечку воткнут,
Контакт меж лампой уберут,
И в темноте весь класс сидит,
Да устно только говорит.
Теперь она совсем ушла,
И в класс наш  больше не пришла.

Курьёзов всех не перечесть.
И в каждом классе они есть.
Всегда найдётся юморист
Да с выдумкою, как артист,
Такую хохму сотворит,
Потом у всех живот болит.
Я приведу ещё пример.
Всё в том же классе, например,
Шёл «иностранного» урок.
Не мог понять учитель в толк:
С чего смеётся восьмой класс,
Срывая весь учебный час.
И прежде чем всё описать,
«Должна», о Нине рассказать.
 Она творила чудеса.
Её красивая коса
Острижена в момент была,
Головка стала на «ура».
Во всём ей девы подражали
И от неё не отставали.
Ресницы сострижёт свои.
«И так же состриги мои»,-
Девчонки враз к ней обращались,
И над собою издевались.
А Нина Пелих, как всегда,
Творила в классе чудеса.
На сей раз, тоже подшутила,
Такую хохму сотворила,
Что класс до слёз весь хохотал,
И в наказанье простоял
Он до звонка урок иняз.
В то время как стоял весь класс,
Она спокойно так сидела
И на учителя глядела.

Она, как будто издевалась,
Одна лишь в классе не смеялась,
Хотя причина была в ней.
Я расскажу,  момент вам сей.
За три минуты до звонка,
От кончика до корешка
Покрасила язык в чернила.
Ужасно стала некрасива,
Сведя, на кончик носа, взор,
Немыслимый творила вздор:
Язык то высунет, то спрячет.
Баштан Людмила уже плачет,
От смеха слёзы свои льёт. 
Никто сначала не поймёт,
Что смеху поводом явилось.
Лицо вдруг Нины исказилось.
И, показав в длину язык,
Он тотчас скрылся в тот же миг.

«Каштанка, встань! – Услышал класс,
И хохот разразился враз.
Когда уже весь класс стоял,
Учитель тишины всё ждал,
Он очень сильно возмущался
И по-немецки вслух ругался.
Но смех нельзя было унять.
Подробностей не описать.
Всех Нина языком смешила,
А жертвой сделалась Людмила.
«Баштан» фамилия была,
И хохотушкою слыла.
Сидели рядышком вдвоём,
Болтали дружно обо всём,
Записки классу посылали,
Смешные шаржи рисовали,
Всё исходило из их рук,
А тут ошибка вышла вдруг:
Учитель обозвал «Каштанкой».
Лицо зарделось краской яркой,
Людмила встала, а слеза
Катилась струйкою с лица.
Короче, класс весь простоял,
Урок «немецкого» сорвал.

Одна лишь Нина просидела,
Смех удержать она умела.
Хотя зачинщицей была,
Зажечь весь класс «огнём» могла.
Всем делала всегда добро,
Училась очень хорошо.
С учителей никто не знал,
Кто класс так смехом заряжал.
И Нину ставили в пример:
«Как Пелих будьте, например,
Всегда опрятна и чиста,
Культурна, вежлива она.
Учитесь у неё трудиться
И на уроках не лениться,
Не зубоскалить, не смешить,
А на урок всегда спешить.
Без замечаний надо жить,
Вам с нею надо всем дружить».
Класс слушал, молча и слова
Все  пропускал мимо себя.

Андрей Андреевич ушёл
И больше к нам он не пришёл.
Взамен латышку привели,
Но дети вскоре довели,
От нас сама она ушла,
Пародий не перенесла;
Вставная челюсть выпадала,
Произносить ей речь мешала.
Класс передразнивал её,
Смеялся прямо ей в лицо.
Она в душе моей жива
Интеллигентная вдова;
Ей было много уже лет,
Она объездила весь свет.
И много знала языков,
Могла бы быть средь знатоков;
На пианино так играла!
Что сердце сразу замирало.
Тамара подружилась с ней
И доверяла тайны ей:
Однажды пьесу показала,
Она тотчас же прочитала.
Её решили оживить,
Ребят вокруг объединить.
Готовили её серьёзно:
Роль изучали скрупулёзно,
Костюмы шила все сама,
Материя её была.
   
 И каждый в роль свою вживался,
Играть по совести старался.
Вот день спектакля наступил,
Весь класс об этом говорил,
Забыв про сложности задачи,
Желали лишь одной удачи.
Средь молодёжи так велось:
Волненье всем передалось.
И декорацию все вместе,
Сооружали уж на месте,
И настоящий был костёр,
И страстный танец двух сестёр.
И Аза с ними танцевала,
Ни в чём от них не отставала,
Ведь героинею она,
По пьесе главною была.
Тамара эту роль играла,
И пела песни , и плясала.
Здесь партизанский весь отряд
Собрал всех у костра ребят.
Пока все дружно веселились,
С разведки трое возвратились
И весть плохую принесли,
Что еле ноги унесли.
Трагедия тут разыгралась,
Ведь Аза сиротой осталась,
Погиб её родной отец,
Он по советам был мудрец.
Теперь она пошла в разведку
И угодила тоже в «сетку».

Пытали, мучили её,
Но не добились от неё
Ни слова, и ни полсловечка,
Не выдав, а ни человечка,
Погибла с гордой головой
За свой народ, за край родной.
Я пьесу вкратце рассказала.
Но в зале публика рыдала,
А парень стройный молодой,
с головушкой почти седой,
Рыдал, как малое дитя,
Орду фашистскую кляня.
Он видел казнь своих родных,
Любимых, близких дорогих:
Как вешали отца и мать,
Пытались и его поймать,
Но он от немцев убежал…
Теперь безудержно рыдал.

Артистам руки пожимали,
Все стоя им рукоплескали.
На сцену паренёк вбежал,
Везде он Азу всё искал.
Цветочки где-то раздобыл,
Но, а её и след простыл.
Людские чужды были нравы,
Она стыдилась громкой славы.   

   Продолжение следует.



 
.